Под струнный оркестр дождя

Так приятно просыпаться, когда знаешь, что тебе никуда не нужно идти. Так приятно чувствовать, как под теплым пледом к тебе льнет маленькое, родное существо. Так мило хлопает глазками и зевает, так, что становится очень похож на котенка. Пушистые ресницы чуть подрагивают. Мои пальцы путаются в мягких прядях, в свете солнца блестящих, словно золото. — Доброе утро, — почему-то шепотом. Мне так красиво улыбаются. — Все хорошо? — спрашиваю как-то запоздало. Кивает. На душе становится легче. Я так боялся, что сделаю что-то не так. Мне было страшно от того, что я мог причинить моему мальчику боль. Теперь хорошо. Теперь все будет хорошо. Бросаю короткий взгляд на часы. Почти полдень. Долго же мы провалялись. Мое чудо освобождается из кольца моих рук, чем я оказываюсь очень возмущен. — «С Рождеством» — он улыбается. Эта улыбка не сходит с его лица. Мне так нравится видеть его таким. Нет, я это в том смысле, что он, наконец, живет. То, что он лежит рядом нагой — просто приятный бонус. Да. — И тебя, солнце, — целую свое сокровище в губы, оставляя на них улыбку. Вот, теперь я счастлив. И ничего уже не нужно. Мы валяемся на диване, пока не принимается решение позавтракать. Ели мы все на том же диване, используя в качестве завтрака остатки вчерашнего ужина. Ближе к двум часам, когда остатки пиццы и десерта были уничтожены, Оливер засобирался в душ. Завернувшись в плед и отклонив мое предложение пойти с ним, омега засеменил по лестнице на второй этаж. Я решил прибраться в гостиной. За наведением уборки я не заметил, как во входную дверь зазвонили. Нехотя застегнув натянутые не так давно джинсы и поправив то нечто, что было на моей голове, я отправился выяснять, кто осмелился нарушать мою идиллию. Каким же было мое удивление, когда на пороге обнаружились мои родители. — Пап? — С Рождеством, сынок, — папа бросился обнимать меня, не оставляя мне шанса на дыхание. — Ты, наверное, только проснулся… — Да нет, давно уже. Вы проходите, — я как-то запоздало понял, что нужно их впустить. Мы расположились за столом на кухне. Я предложил родителям чай, просто потому, что ничего другого не было. — Ну, рассказывай, как вы тут? Не ссоритесь? С кем? С Оливером? — Нет, уже перестали, — я усмехнулся. — А где он, кстати? — Пошел в душ, — на лицах обоих застыло какое-то непонятное выражение. — Я, пожалуй, скажу ему, что вы приехали. Быстро поднявшись наверх, я остановился у двери в ванную. Трижды подумав, я все же решил не входить. Стучу в дверь и жду, когда мне ответят. Вскоре из-за двери показывается немного взбешенный ангел. Не знал, что такие бывают. — Прости, что отвлекаю, — примирительно улыбаюсь, и вот он уже тает. — Приехали мои родители. Требуют тебя. — «Дай мне пять минут» Согласившись, я уже хотел пойти вниз, как вдруг меня осенило. Я же так и не отдал ему подарок. Вот дятел. Да, Итан, я это про тебя. Ладно, без паники, подожду, пока папа с отцом не уедут. Через пять минут Оливер, как и обещал, спустился на кухню. Я успел только причесаться и натянуть первую попавшуюся футболку. Всегда поражался тому, как быстро он может привести себя в порядок. По лестнице спускался ангел. Наверное, пора мне перестать называть его так. На нем были белые шорты и черный свитер с вырезом. Вот этот предмет одежды постоянно спадал с одного из хрупких плеч. Почему он такой красивый, а? И волосы. Блестят, завязанные в хвост. Когда только высушить успел? — Оливер, здравствуй, — тут же засуетился папа. Отец же сохранял дружелюбное хладнокровие. Да, я так называю это его лицо, — ты так изменился, тебя просто не узнать. Как продвигается твоя реабилитация? — «Все идет хорошо, спасибо» — Прости, я не… — С ним все в порядке, он благодарит тебя за твою заинтересованность, — вбросил я, ожидая продолжения разговора, однако на меня уставились две пары расширенных глаз. Оливер не сдержал улыбку, наблюдая, как эти двое пытались вникнуть. — Я приятно удивлен, — наконец подал голос отец. — Не ожидал от тебя, Итан. Ох, как же мне это нравится. Меня хвалят. Да, я молодец, я теперь хороший, понимающий, не пьющий… просто мечта. Родители пробыли у нас до шести часов, успев вдоволь насладиться степенью образованности своего сына. Оливер, как и мой отец, почти не участвовали в разговоре. Папа же задавал вопросы обо всем, что только приходило в его голову, так что не так удивительно, что они с отцом узнали чуть ли не все подробности моей жизни за последнюю пару месяцев. Я был очень рад, что они приехали, хоть и собирался провести этот день с Оливером. Да что там… И этот, и все, что будут после. Проводив родителей до двери, я поспешил поймать норовившего ускользнуть к себе в комнату омегу и усадить на диван в гостиной, строго-настрого запретив вставать и вообще шевелиться. Еще я попросил его закрыть глаза и не открывать, пока я не скажу, а сам полетел к себе в комнату. За подарком. * * * Надеюсь, что ничего шокирующего сейчас не произойдет. Вот так сидеть с закрытыми глазами немного напрягает. И куда пошел Итан? Благо, еще до того, как я успел испугаться, мне удалось почувствовать, что он вернулся. — Протяни руки, — летит ко мне от него. Я слушаюсь, все еще толком не понимая, что происходит. Когда моих пальцев коснулось что-то мягкое и теплое, я запаниковал, но Итан поспешил меня успокоить. Наконец, когда нелегкая ноша покоилась на моих руках, мой альфа разрешил мне открыть глаза. Я на секунду потерялся. У меня в руках было маленькое чудо. Я всегда хотел себе именно лабрадора, но родители были категорически против. Говорили, что животное в доме жить не может. А теперь я держу на ручках маленького, пушистого, карамельного цвета щенка. Это маленькое чудо смотрит на меня глазками-бусинками, так смешно морща влажный носик. Улыбка как-то сама наползла на лицо, я не знаю, как у меня получилось не заплакать от такой радости. Подняв глаза, я столкнулся с взглядом Итана, полным такого родного тепла, что и правда захотелось плакать. И смеяться тоже. Оставив свое чудо на диване, я бросился альфе на шею, рассыпаясь в неслышных благодарностях, осыпая поцелуями его лицо. А Итан рассмеялся, так звонко и чисто, что дыхание перехватило. Мы еще немного постояли, обнявшись. Так не хотелось его отпускать, теперь уже не захочется. Никогда. Весь вечер мы провели в гостиной, играя с Юме. Так я решил назвать это маленькое пушистое чудо. К десяти часам, когда не обращать внимания на урчание наших животов стало невозможно, Итан уехал за покупками, оставив меня дома с Юме, сказав, что малыша пока нельзя оставлять одного и пообещав скоро вернуться. Не успело пройти и получаса, как раздался звонок в входную дверь. Я в этот момент листал каналы, пытаясь найти для себя что-то интересное. Остановившись на версии о том, что Итан просто забыл ключи, я поспешил открыть дверь. Но на пороге вместо Итана стоял Рей. Вид у него был не из лучших, было понятно, что последние пару часов альфа провел в баре, да еще и подраться с кем-то успел. — Где Итан? — прогремел его голос. Он казался охрипшим. Я поспешил на кухню за ближайшим блокнотом и быстро написал ответ. «Уехал, должен скоро вернуться.» С ним было что-то не так. Эта пустота в его глазах не на шутку пугала. «Может, зайдешь?» — Нет, я… — он вдруг замер, кажется, принюхиваясь. — Значит, вот ты как… Я отступил на шаг. Воздух накалился в мгновение ока. — Ты теперь вместе с ним? — он опустил голову, как-то нездорово усмехаясь. Мне стало страшно. — Давай же, скажи, как ты его приручил! Поделись опытом! «Ты пья…» Мне не дали закончить, выбивая из рук блокнот и карандаш. — Я вот понять не могу. Что в тебе такого особенного? — он все приближался. Я отходил назад, но поздно понял, что сам загнал себя в угол. Спины коснулась холодная стена. — Как же вы мне надоели… Сначала этот Крис… а теперь ты… Он стоит слишком близко, я слышу запах алкоголя, и меня словно наизнанку выворачивает, тело отказывается слушаться, попытки оттолкнуть этого зверя не приводят ни к чему хорошему. — Что во всем этом ему так нравится? Ты же отброс, калека. Лучше бы тебя вообще не было! Рука сжимается на моем горле, и мне становится трудно дышать. Изо рта вырываются едва слышные хрипы, и я слышу лишь постоянно повторяющееся «Ненавижу». Перед глазами темнеет, я не могу думать, сил… сил совсем не осталось. Но меня отпускают, я с грохотом падаю на пол, но сам не слышу этого. Пытаясь выровнять дыхание, захожусь в разрывающем легкие кашле, чувствую, как изо рта капает вязкая кровь. Горло нестерпимо режет, и я, кажется, теряю сознание. И слышу только родной голос, который зовет меня по имени.