Совсем не детская сказка

      Несколько томительных минут, размытые картинки перед глазами, катастрофическая нехватка воздуха — и вот уже Гермиона взволнованно оглядывалась по сторонам.       Что ее сегодня здесь ждет?       Обстановка этого тайного убежища менялась каждый раз в зависимости от их пожеланий.       — Я надеюсь, мисс Грейнджер, вы сделали то, что я приказал, — холодный голос донесся из противоположного конца комнаты.       Девушка незамедлительно повернула голову в ту сторону, где еще тихим эхом звучало окончание небрежно брошенной фразы.       Красивый мужчина средних лет сидел за столом, откинувшись на спинку стула. Длинные белоснежные волосы были собраны в низкий хвост, перекинутый на плечо, светлой лентой выделяющийся на серой рубашке. Одной рукой мужчина опирался на трость, а во второй держал громоздкий стакан, на дне которого плескалась янтарная жидкость и позванивали соприкасающиеся друг с другом кубики льда. Ворот на рубашке был расстегнут, обнажая мускулистую грудь, а рукава закатаны, открывая жилистые руки.       Кто бы мог подумать, что тело холеного аристократа, скрываемое за завесами рубашек, сюртуков и мантий окажется таким… совершенным?       Развязанный галстук извивающейся полосой темнел на светлой столешнице.       На безупречном, холодном лице не дрогнул ни один мускул, когда их взгляды пересеклись. Лишь тонкие губы сложились в подобие кривой, с легким оттенком презрения усмешки.       Но кое-что его выдавало.       Огонек страсти и желания в бездонных серых глазах…       «Не такой уж вы и неприступный, мистер Малфой», — пронеслось в мыслях Грейнджер.       Прищурившись, Люциус не мигая уставился на юную особу напротив себя. Кажется, он все еще ждал ответа… или признания.       — Да, — с легкой тенью покорности в голосе прошептала Гермиона, принимая установленные ими правила.       Их игра.       Их разрядка.       Их желание и скрытые фантазии.       Их жизненная необходимость.       — Как ты должна ко мне обращаться? — мужчина лениво поднес к губам стакан. Звук бьющегося о стеклянные грани льда заставил девушку вздрогнуть и облизнуть пересохшие от предвкушения губы.       Люциус сделал хороший глоток виски, пристально глядя поверх стакана на застывшую в нескольких шагах от него Грейнджер.       Гермиона видела, как дернулся кадык на его крепкой шее, проталкивая огненную жидкость внутрь, позволяя той разнестись по всему телу… к каждой клеточке. Позволяя слегка затуманить разум и разгорячить кровь…       — Мой господин… — на грани слышимости выдохнула девушка.       Люциус с громким хлопком поставил на стол недопитый стакан. На тонких губах в приглушенном свете горящего камина и нескольких свечей по периметру комнаты блестели капельки только что отпитого виски. Малфой медленно провел по губам подушечкой указательного пальца, размазывая сверкающую влагу, продолжая с кривой ухмылкой смотреть на застывшую девушку.       Кажется, он все еще не был удовлетворен ответом.       — Да, мой господин… — громче проговорила Грейнджер.       От его отчужденности и холодности, разбавляемых жарким, похотливым огнем в глубине серых глаз, низ живота скручивало от предвкушения, а дыхание то и дело сбивалось…       Но она должна ждать. Она не может сделать даже шага навстречу. Пока он не разрешит…. Или не подойдет сам.       Люциус лениво поднялся из-за стола, удобнее перехватив трость под набалдашником, и начал медленно сокращать расстояние между ними. Он двигался грациозно, словно лев, продвигающийся к своей жертве.       Или львице…       Остановившись в шаге от замершей Гермионы, Малфой, подцепив тростью край ее свободной мантии, хрипло прошелестел:       — Покажи… Я хочу видеть тебя…       Изящные девичьи пальчики метнулись к застежке.       — Нет! — Люциус, отбросив трость, перехватил хрупкие запястья, сжимая их своими ладонями, опуская вниз, заставляя коснуться женских бедер.       Грейнджер тут же все поняла: не отрывая глаз от лица Малфоя, ухватилась за мантию, медленно собирая в складки блестящую ткань по бокам, постепенно открывая стройные ножки похотливому взгляду мужчины. Миллиметр за миллиметром… Изящные лодыжки, стройные голени, округлые коленки, плавные линии манящих бедер…       — Довольно! — прорычал Люциус, хватая девушку за ворот мантии, резко дергая…       По полу покатились маленькие синие пуговички, а взгляд мужчины скользнул по нежной шее и узкой полоске алой ткани у самого основания. Серые глаза недобро блеснули.       — Я говорил, чтобы ты не смела приходить ко мне в этом отвратительном цвете, — прошипел Малфой, очерчивая пальцами миловидное личико. — За это ты будешь наказана.       Аристократические пальцы сжали ее щеки. Люциус склонился, обдавая жарким дыханием ее лицо. Кончик языка прошелся по нижней губе, заставляя ту дернуться, приоткрыться, приглашая к продолжению… что мужчина тотчас и сделал.       В то время как пальцы все еще сдавливали нежные щеки, Малфой яростно проник в глубину девичьего рта: язык жадно, неистово исследовал жаркий ротик. Вторая ладонь зарылась в копне кучерявых волос, неожиданно мягко и ласково поглаживая затылок.       Тяжело дыша, тихонько постанывая ему в рот, Гермиона ответила на эту дерзкую, чувственную ласку, вступая своим языком в сладостный танец. Ее ладони скользнули по широким, обтянутым тонким батистом плечам… Но Малфой разорвал поцелуй, выпуская из плена своих пальцев ее личико. Рука, все еще покоящаяся на затылке, бесцеремонно сжала волнистые пряди, дергая, вынуждая Грейнджер запрокинуть голову и поднять затуманенные страстью и желанием глаза…       — Разве я разрешил тебе прикасаться к себе, маленькая непослушная дрянь? — то ли рык, то ли шипение сорвалось с тонких губ.       Продолжая удерживать ее голову одной ладонью, мужчина прошелся кончиком языка по точеной скуле, щеке, спускаясь к линии подбородка, оставляя узенький влажный след, и вмиг яростно, до громкого вскрика вонзился зубами в нежную кожу.       — Не ври, я знаю, что тебе это нравится, — шепнул он, приникая поцелуем к яркой отметине, оставшейся на аккуратном подбородке девушки. — Скажи, что тебе это нравится! — требовательно рыкнул Люциус.       — Да! — простонала девушка.       Ее нервы были на пределе. Как у него это получается? Своими взглядами, жарким дыханием, грубой лаской и животной страстью он выбивал почву у нее из-под ног, заставляя забыть о правилах приличия… И это при том, что он все еще за сегодняшний вечер ни разу не прикоснулся к ней так, как ей больше всего хотелось! Так, как требовало то волнительное, тянущее чувство внизу живота, раз за разом пробегающее судорогой между ног, посылающее импульсы вожделения к каждой клеточке тела, постепенно затуманивая разум….       Аристократические пальцы болезненно сжали волосы на затылке, а зубы до крови вонзились в пухлую губу, наказывая за оплошность.       — Да, мой господин! — пискнула девушка.       Боль от укуса лишь сильнее распалила, в очередной раз скручивая ее нутро сладостной судорогой.       — Так-то лучше… — удовлетворенно прошептал Малфой и медленно прошелся кончиком языка по лебединой шее, натыкаясь на алую удавку.       Раздраженно выдохнув, он подцепил одним пальцем повязанный на шее галстук, придирчиво рассматривая этот атрибут одежды. Миг — и Люциус полностью отстранился. Но уже через секунду тишину комнаты нарушил оглушительный треск разрываемой ткани, и по полу покатились ранее уцелевшие пуговки. Малфой порывисто сдернул уже не презентабельную мантию с хрупких девичьих плеч и швырнул разорванную тряпку куда-то в сторону.       Гермиону потряхивало от новой волны желания. Она с замиранием сердца смотрела в бездонные серые глаза, прожигающие ее неприкрытым, голодным взглядом.       Люциус, нервно облизнув губы, с вожделением рассматривал юное тело. Эта игра давалась ему не так легко, как хотелось бы. Как казалось со стороны. В штанах мучительно ныло, требуя немедленного высвобождения и долгожданной разрядки.       Но… Хотя он сам был на пределе, так просто сдаваться Люциус не собирался. Эта развязная девчонка так легко не отделается, тем более от него не укрылась степень ее возбуждения… Тем более он знает, чего ей больше всего на свете хочется…       Малфой с восхищением, всеми силами пытаясь скрыть его за личиной ехидства и циничности, скользнул взглядом по тонким плечам, по хрупким, немного выпирающим ключицам, по набухшим от сладкого томления соскам, по шикарным, полным грудкам, между которыми так соблазнительно струилась эта чертова алая тряпка.       Громко сглотнув и подавив в себе желание припасть губами к манящим холмикам, Люциус, оценивающе приподняв одну бровь, посмотрел ниже: плоский, идеальный, напряженный животик, по которому то и дело пробегали сладостные судороги возбуждения.       Разглядев алые трусики, Малфой с хищным оскалом облизнулся, уже предвкушая, как сорвет эту кружевную вещицу с податливого тела под аккомпанемент громких стонов, а затем пройдется языком по восхитительно нежной, терпкой плоти.       Мерлин! Божественная картина! Все так, как он и мечтал: на ней не было ничего, кроме галстука и трусиков. Хотя последние здесь явно лишние…       Стройные, подтянутые ножки в изящных лодочках также не остались без внимания… Шершавые ладони чувственно прошлись по наружной поверхности девичьих бедер, срывая с алых губ томный выдох. Одна ладонь крепко сжала упругую ягодицу, подталкивая, притягивая девушку к мужчине, заставляя прижаться своими обнаженными прелестями к напряженному торсу, все еще прикрытому серой тканью.       С издевкой глядя в шоколадные глаза, Люциус медленно скользнул второй ладонью между округлых бедер, с удовольствием подмечая, как Гермиона шире расставила ножки, сильнее раскрываясь, приглашая к продолжению.       Гермиона, чаще задышав, прикрыла глаза и в предвкушении провела кончиком язычка по своим губам… Да… вот сейчас…       Раскрытая ладонь скользнула от коленки по внутренней поверхности бедра, но замерла в миллиметре от скрытого кружевом местечка. Грейнджер требовательно что-то простонала, накрывая своей ладошкой так и не сдвинувшуюся с места руку.       — Выше, Мерлин, ну пожалуйста! — потеряв последние крупицы терпения, простонала девушка.       И сама не поняла, что произошло. Вот только жар крупных ладоней перестал опалять и без того разгоряченную кожу.       Люциус жестко схватил Гермиону за обнаженные плечи и бесцеремонно толкнул ее в сторону стола. Каким-то чудом Грейнджер умудрилась ухватиться за острый угол. Но не успела девушка перевести дух от такой резкой смены действий и вернуть себе равновесие, как на нее сзади навалилось тяжелое, крепкое, мужское тело, придавливая грудью к столешнице. Маленькие пуговки его рубашки впивались в гладкую кожу ее спины, а холодная пряжка ремня врезалась в упругие ягодицы.       Сжав одной ладонью горло и ухватившись второй за растрепавшиеся локоны, Люциус рванул их на себя, вынуждая Гермиону откинуть голову назад. Жаркое мужское дыхание с примесью алкоголя и безудержной страсти опалило ее щеку.       — Я не Мерлин, Грейнджер, — рассержено выдохнул Малфой. — К тому же, — кончик языка прошелся вниз по сладкой шее, — я по-прежнему не разрешил тебе к себе прикасаться.       — Да, мой господин, — прохрипела Грейнджер.       Его сильные руки, его бархатистый, обволакивающий голос, его запах — все это сводило с ума, заставляя соглашаться с чем угодно, заставляя просить, умолять о большем.       — Накажите меня. Молю.       Острые зубы прихватили кончик ушка.       — Наказать? Непременно. Ты же ослушалась, — мужские зубы подцепили алую ткань галстука, яркой полосой выделяющуюся на тонкой шейке, как бы напоминая о совершенной оплошности.       По-прежнему навалившись всем телом и придавливая к столу, Люциус крепко сжал одно плечико ладонью, а второй скользнул по наружной стороне обнаженного бедра, прошелся кончиком указательного пальца под узенькой резиночкой кружевных трусиков, срывая с губ девушки сдавленный стон.       Уткнувшись носом в столешницу, Гермиона хрипло дышала: все, о чем она сейчас могла думать, все, что сейчас завладело ее вниманием, — это настойчивые пальцы, так томительно, непозволительно медленно скользящие с бедра на живот, подныривающие под край трусиков, касающиеся гладкой кожи лобка, но так и не дотрагивающиеся там, где все уже взрывалось от предвкушения.       Люциус грубо просунул одно колено между ее бедер, заставляя Гермиону шире расставить ножки, в то время как подушечки пальцев выводили замысловатые узоры на нежной коже лобка.       — Мммм, — протяжно выдохнула Грейнджер. — Ниже, пожалуйста, ниже, Люц… — договорить Гермиона не успела, потому что широкая мужская ладонь со всего размаху опустилась на упругую ягодицу.       Девушка, протяжно вскрикнув, резко оторвала лицо от столешницы, запрокидывая голову, извиваясь под мужским телом, одновременно прогибаясь в пояснице, стараясь как можно дальше отставить попку. Только чтобы это еще раз повторилось.       Люциус жестко надавил ей на затылок, вынуждая вернуться в прежнее положение. Второй шлепок пришелся точно по предыдущей красноватой отметине, срывая с пухлых губ чувственное аханье.       — Маленьких сучек нужно наказывать за неповиновение и забывчивость, — еще один шлепок и громкий девичий вскрик.       — Да, господин, да! Да! Да!       — О, ты вспомнила, как нужно правильно ко мне обращаться, забывчивая дрянь?! Но я еще немного освежу твою память!       Женские вскрики вперемешку с развратными стонами и шлепками отражались от стен небольшой комнатки. Гермиона задыхалась от обуревающих ее эмоций. Только этот мужчина знает, как сильно ее заводят все его действия, все его грубые, пошлые слова…       Мужская ладонь в очередной раз опустилась на крепкое полушарие. Но следующего удара так и не последовало. Наоборот, кончики изящных пальцев бережно прошлись по красным следам, очерчивая каждую горящую и саднящую отметину. Ласкающая рука двинулась ниже, под одобрительное оханье оказываясь между девичьих ножек.       Гермиона дернула бедрами, пытаясь соприкоснуться с замершей в интригующей близости от самого сокровенного местечка ладонью, но Малфой второй рукой жестко надавил на поясницу, запрещая двигаться. Раскрытая ладонь прошлась вверх, вдоль хрупких позвонков, и грубо сжала тонкую шейку. Люциус с двойной силой прижался к женскому телу, впечатывая в полированную поверхность стола.       Пальцы второй руки наконец невесомо, аккуратно подцепили насквозь промокшую ткань, отодвигая ее в сторону, открывая нежные лепестки плоти. Гермиона задержала дыхание, зажмурилась и до крови закусила губу: вот-вот… сейчас… сейчас он коснется ее там. Там! Там… вот сейчас…       — Пожалуйста, ох, пожалуйста! — мольба слетела сквозь стиснутые от напряжения зубы.       Ее раскрасневшейся щеки вновь коснулось тяжелое дыхание, сухие губы дотронулись до нежной мочки, а бархатный голос насмешливо прозвучал около ушка:       — Я бы мог прямо сейчас трахнуть тебя, — одобрительный стон наполнил комнату, — но я же знаю, что тебе именно этого и хочется, маленькая развратная шлюшка. Поэтому вот тебе мое наказание…       Пройдясь поцелуями-укусами по нежной коже щеки, шеи и плеча, Малфой полоснул ногтями второй руки по внутренней поверхности бедра, так и не прикоснувшись к раскрытым влажным складочкам, и… отстранился от задыхающейся от возбуждения Грейнджер.       — Нет! — истерично выдохнула Гермиона, дергая бедрами назад, пытаясь возобновить контакт.       Но ничего не вышло…       Лежащий перед носом черный галстук пришел в движение… Малфой незамедлительно схватил Грейнджер за волосы и потянул на себя, заставляя выпрямиться…       Люциус удобнее перехватил двумя руками шелковую ленту. А уже через секунду темная, совершенно непрозрачная ткань легла на девичье лицо, закрывая глаза. Пока гибкие пальцы завязывали узел на затылке, Малфой заговорил: слова переплетались с прерывистым дыханием находившейся в его власти девушки.       — Но я, как великодушный господин, не могу оставить тебя без удовольствия, — мужские руки крепче обхватили девичьи плечи, резко разворачивая ее лицом к себе.       Теперь перед глазами Гермионы была только тьма…       Но взамен утраченному зрению обострились другие чувства… Осязание… Слух… Ее тело превратилось в сгусток раздраженных рецепторов. Внизу живота все тянуло от неудовлетворенного, растущего с каждой секундой желания, между бедер саднило от болезненной пустоты…       Малфой впился тонкими пальцами в нежные ягодицы и одним движением усадил Грейнджер на край стола, по-хозяйски устраиваясь между стройных ножек, разводя их пошире.       Люциус скользнул взглядом по напряженному животу, по набухшим лепесткам нежнейшей плоти, теперь не до конца скрытой трусиками: так и хотелось пройтись там пальцами… или языком…       Тяжело сглотнув, мужчина аккуратно поправил сбившееся кружево. Гермиона, запрокинув голову, тихонечко проскулила: который раз за сегодняшний вечер эти чудесные пальцы находятся так близко и… бездействуют!       Это просто пытка!       А Малфой вдруг болезненно укусил открывшуюся его власти шейку, оттягивая зубами кожу, и скользнул языком к ушку:       — Вот тебе мое условие… Если сможешь стерпеть и не дотронуться до себя… или меня, то получишь то, о чем сейчас так мечтаешь…       — Да! Господин! Да! О… Я на все согласна! Только дотроньтесь! Молю! Пожалуйста! Дотроньтесь! — захныкала Гермиона, чувствуя, как шершавые ладони легли ей на плечи, надавливая, вынуждая опуститься спиной на гладкую столешницу.       Малфой отступил на шаг, с восхищением, не боясь быть раскрытым, рассматривая открывшуюся его взору картину: разметавшиеся по столу каштановые локоны, закушенная от предвкушения пухлая губа, тяжело вздымающиеся груди, плоский животик, призывно разведенные в стороны коленки…       Она идеальна.       Она божественна.       Она…       Грейнджер.       Люциус протянул руку к недопитому стакану виски, по-прежнему стоящему на противоположном конце стола. Обхватив стакан двумя пальцами, он занес руку над лицом девушки в непосредственной близости от ушка и слегка всколыхнул переливающуюся на дне жидкость. До сих пор не растаявшие кубики льда звонко стукнулись о стеклянные грани, и холодная капелька с запотевшего стакана молниеносно упала на обнаженную шею, медленно стекая вниз…       Ледяная капелька на разгоряченном, пылающем теле…       Задохнувшись от новых, непередаваемых ощущений, Гермиона сдавленно простонала, покрепче прикусывая губу. Тонкая рука метнулась к шее, но тут же замерла… Она вспомнила условия…       — Как раз вовремя, — насмешливо заметил Малфой, а сам опустил в стакан большой и указательный пальцы, выуживая кусочек льда.       — Помни, ты не должна касаться ни себя, ни меня.       И лед впервые прошелся острой гранью по влажным, приоткрытым губам, очертил овал миловидного лица, медленно скользнул по напряженной шее…       Девушка выгибалась, извивалась, дыша громче, чаще, прерывистее…       Откинув в сторону мешающий его действиям алый галстук, Малфой провел ледяным кусочком по ложбинке вниз к пупку, оставляя влажную, холодную дорожку на бархатной коже своей любовницы.       Гермиона завела руки над головой и вцепилась пальцами в край стола. Что угодно, только чтобы не провести ладонью по раздраженной, полыхающей коже!       Люциус лишь хмыкнул и нагнулся ниже, почти касаясь своим лицом ее тела. Обхватив губами ледяной кубик, Малфой продолжил начатое дело: поочередно обвел ареолы сосков, очертил контур левой груди, прошелся вниз по животу…       — Да! Лю… господин, да! — от накативших эмоций, девушка всхлипнула.       Ее чувства были на пределе. Ледяные прикосновения замерзшей воды и жаркое дыхание на ее теле… Это возбуждало до чертиков, до той самой грани, когда сдерживаться уже нет сил.       Но Малфой не прекращал затеянную игру. Мужчина оттянул вниз поясок трусиков и прошелся холодным предметом вдоль лобка.       — Аааааааа, — чувственный стон сверху.       Усмехнувшись, Люциус наконец убрал лед, небрежно бросив его в стакан. Короткий всплеск…       Мгновение, и в комнате раздался треск разрываемой ткани под громкий, протяжный, одобрительный стон. Люциус сбросил на пол остатки алого кружева, а сам склонился между разведенными ножками.       — Да… — неверящий всхлип с другого конца стола.       Острый кончик языка медленно прошелся снизу вверх между набухшими лепестками, а губы наконец накрыли требующий ласки комочек плоти. Губы, которые только что держали лед… Гермиона резко дернула бедрами, одновременно желая скрыться от своего палача и мечтая, чтобы он даже не подумал останавливаться…       Громкие вскрики девушки вперемешку с томными стонами и мольбами, тяжелое рваное дыхание напряженного до предела мужчины, звук скребущихся о столешницу ногтей и бьющегося о деревянную поверхность в сладостной агонии затылка — все это наполняло их маленький островок порочной, запретной связи…       Люциус, удерживая брыкающуюся Гермиону за бедра, рьяно водил языком по невероятно влажному естеству своей любовницы, то и дело проникая сквозь узенькую дырочку, посасывая клитор, попеременно прикусывая его зубами.       Пока его рот наслаждался терпким вкусом пленительного местечка, Малфой помогал себе пальцами, собирая удивительную, пахнущую мускусом влагу, смешанную с собственной слюной, и размазывал ее по маленькой звездочке тугих мышц, аккуратно, но настойчиво надавливая на колечко ануса подушечкой большого пальца, проникая неглубоко, прокручивая, подготавливая к продолжению.       Почувствовав, как задрожали ее бедра, как все ее тело забилось от подступающей волны предвкушения: вот-вот, еще одно движение умелым языком — и она достигнет рая, Малфой отстранился, срывая с искусанных до крови губ жалобный всхлип. Из-под черной ленты по нежным, раскрасневшимся щекам покатились слезинки переполняющего, неудовлетворенного желания…       Малфой выпрямился и, обхватив ладонями ее бедра, практически стянул Грейнджер со стола, вынуждая опустить ножки на пол. Склонившись над ее заплаканным личиком, Малфой стянул свой галстук, заглядывая в прекрасные, безумные от обуревающих чувств глаза, впиваясь поцелуем в приоткрытые в немом стоне губы, выдыхая ей в рот:       — Ты умница… — тонкие пальцы сжали подбородок. — Ты меня не ослушалась…       И Люциус выпрямился, увлекая за собой ошарашенную Гермиону. Зарылся пальцами одной руки в растрепанные локоны, в то время как вторая ладонь скользнула по изящной спине. Он осыпал ее лицо рваными, голодными поцелуями и прошептал:       — Теперь ты можешь ко мне прикасаться…       После чего вновь возобновил сладостный контакт их ртов, губ и языков.       Узкие ладошки тут же взлетели в воздухе, накрывая широкие плечи, крепко сжимая, притягивая к себе их неприступного обладателя. Тонкие пальчики метнулись к серебряным пуговичкам на легкой рубашке, жадно и быстро расстегивая одну за другой, открывая мягким ладоням и острым ноготкам гладкую грудь и крепкий, плоский живот. Выдернув из брюк полы рубашки, Гермиона наконец-то справилась с последней пуговицей. Настойчивые пальцы так же ловко разобрались с пряжкой на ремне, ширинкой и пуговкой на брюках. Обхватив ладонями грубую ткань, Грейнджер дернула ее вниз — брюки сложились гармошкой вдоль его мускулистых голеней. А Гермиона уже стаскивала с Люциуса трусы, которые так и застряли где-то на уровне колен.       Гермиона сама подтянулась, поудобнее устраиваясь на краю стола, а шаловливая ладошка тут же накрыла налившийся кровью и желанием член. Девушка без промедления направила его в нужное местечко, чувствуя, как подрагивает в ее руках напрягшаяся упругая плоть, слыша, как утяжеляется дыхание любовника. Он был поразительно вынослив…       Когда первые сантиметры члена обхватили невероятно узкие, влажные, податливые стенки, Малфой приглушенно простонал прямо в жадный ротик любовницы и, разорвав страстную борьбу их губ и языков, грубо толкнул Грейнджер, заставляя убрать свои руки от него и упасть на стол, больно хлопнувшись затылком о деревянную поверхность. Девушка тут же выгнула спину, стараясь самостоятельно насадиться, только чтобы почувствовать его внутри, только чтобы скорее прекратилась эта безумная игра.       Но Люциус сильно надавил ладонью на ее живот, заставляя застыть и не двигаться, впечатывая девушку в стол.       — Я сам! — сквозь зубы прошипел мужчина и, больше не прислушиваясь к жалобным, умоляющим стонам, одним резким толчком вонзился в нее до самого основания, громко шлепнув тазом по раскрытым в приглашении бедрам.       От стен комнаты отразился женский надрывный крик, стон облегчения и приглушенный мужской рык восхищения, пропитанный желанием и похотью…       Крепко обхватив двумя ладонями тонюсенькую талию Гермионы, Люциус сразу начал задавать свой темп: быстрый, резкий, жадный, умопомрачительно сладостный. Размашистые толчки сопровождались обоюдными стонами. Малфой вколачивался до предела в податливое лоно, чтобы уже через секунду выйти до конца, насладиться требовательным вскриком и мольбой о продолжении и тут же вновь ворваться в жаркую глубину. Его член с невозможно пошлым, влажным звуком вторгался внутрь жаркого лона. Его бедра громко, ритмично шлепали по ее ножкам и ягодицам. Полы расстегнутой, так и не снятой рубашки подхлестывали ее по бедрам в такт движениям.       Лишенная возможности двигаться ему навстречу, Грейнджер извивалась на столе, закрыв глаза от удовольствия, обвив своими стройными ножками мужские бедра, вонзаясь острыми каблучками в упругую кожу, подгоняя, раззадоривая… Гермиона накрыла ладонями свои пышные груди, сжимая, сдавливая. Обхватив двумя пальцами напряженные соски, оттянула их, теребя и перекатывая.       Люциус горящим от восхищения взглядом наблюдал за открывающейся ему картиной. Грейнджер была невероятно соблазнительной, развратной, раскрепощенной… настоящей…       Ее восхитительные груди так эротично подпрыгивали в такт его толчкам, а пальцы так пикантно ласкали саму себя, что Малфой не выдержал: нагнулся и накрыл ртом острый сосок, посасывая затвердевший комочек, прикусывая зубами нежнейшую плоть и тут же зализывая саднящее местечко, не забывая при этом ритмично двигать бедрами.       Гермиону скручивало от непередаваемых, желанных волн надвигающегося оргазма: это тянущее чувство внизу живота, запускающее сотню невидимых колющих мурашек по всему телу вплоть до кончиков пальцев. До пропуска в рай оставалось совсем чуточку… совсем…       Хрупкая кисть скользнула вниз — туда, где они сейчас так страстно, так жадно, так ритмично сливались друг с другом, туда, где маленький набухший бугорок изнывал и требовал особого внимания и ласки. Но Люциус резко отстранился от хныкающей в предвкушении девушки и сильно шлепнул по шаловливой ручке:       — И что это ты задумала, маленькая развратная сучка?! — прекратив двигаться, с нехорошим прищуром поинтересовался Малфой.       — Ничего! — пискнула Грейнджер, отдергивая руку, подаваясь бедрами вперед, насаживаясь до предела на его твердый член. — Ничего, мой господин! Ничего!       — Врешь, неблагодарная дрянь!       — Я ничего не собиралась делать! Только не останавливайтесь! Не останавливайся! Продолжай! Пожалуйста! — хныкала Грейнджер, рвано, насколько позволяла ситуация подаваясь бедрами вперед-назад, пытаясь потереться напряженным клитором об его лобок.       Малфой обхватил ладонями оба тонких запястья и завел их ей над головой, перехватывая удобнее одной рукой. Кончик его языка прошелся по чувствительному к подобной ласке ушку.       — Ты сегодня очень нехорошая девочка, Гермиона, — зубы прикусили мочку, а язык прокрутил небольшую сережку. — Ты постоянно забываешь, что сегодня ты моя… Моя… Моя! — как заведенный шептал Люциус, неистово двигая бедрами.       Каждое слово сопровождалось его хриплым рыком и надрывным девичьим вскриком. Люциус, продолжая удерживать ее руки, скользнул изящными пальцами к самому сладостному местечку и медленно, плавно, едва осязаемо обвел набухший клитор, выбивая из самых недр ее души жалобно-облегченный вскрик.       — Ты этого хочешь? — хмыкнул Малфой, ритмично качая бедрами, в такт им надавливая подушечкой большого пальца на комочек непередаваемых ощущений. — Этого ты сейчас больше всего жаждешь, маленькая похотливая шлюшка?!       — Да! Да! Да! — не сдерживаясь, кричала девушка, подаваясь навстречу, все сильнее выгибаясь в пояснице.       Но вдруг Люциус убрал свои восхитительные пальцы и вышел из девушки, оставляя после себя разрывающую изнутри пустоту…       — Люциус! Это невыносимо! — заплакала Гермиона, двигая бедрами вверх, стремясь опять обрести утраченный контакт.       — Не скули, дрянная девчонка! — выдохнул мужчина, и его ладонь еще сильнее сжалась на узких, пытающихся освободить от жесткой хватки запястьях.       Облизав два пальца на второй руке, он провел ими между припухших, покрасневших складочек, собирая все соки и размазывая их по маленькой звездочке ануса, проникая через кольцо тугих мышц.       — Расслабься! — произнес Люциус, внимательно наблюдая за напрягшимся личиком девушки. — Я приказал тебе расслабиться, непослушная сучка! Ты меня сегодня злишь!       Гермиона раскрыла свои прекрасные глаза, встречаясь взглядом с внимательными омутами. Искорки страсти переплетались с едва уловимыми отблесками нежности, так умело спрятанными за маской бездушного, порочного развратника.       — Расслабься, — шепнул Люциус одними губами и, обхватив ладонью член, медленно, аккуратно ввел головку через тугое колечко и замер, прислушиваясь к реакции своей любовницы.       Гермиона пискнула, зажмурилась и… подалась ему навстречу, насаживаясь до предела. Люциус тут же качнул бедрами под одобрительные постанывания. Кончиком указательного пальца он то и дело водил между припухших лепестков. Толчки становились тверже, чаще, стоны — громче, хлопки тела о тело — яростнее, блеск в глазах — бешенее…       — Люциус, я хочу глубже! Там! Там! — взмолилась Гермиона, вырывая свои руки из его цепкой хватки, зарываясь пальцами в своих растрепавшихся, влажных от пота кудрях…       Малфой сам едва сдерживался. По лицу аристократа снова и снова пробегала судорога удовольствия. Лицо и волосы блестели от пота, капельки соленой влаги ручейками стекали по напряженной спине, впитываясь в ткань рубашки.       Бисеринки пота на обнаженном теле любовницы, сияющие в отблеске камина как миллиард бриллиантов, ее хриплые стоны и маленький язычок, то и дело проходившийся эротичной лаской по верхней губе от особенно яростного толчка, и вовсе довел мужчину до исступления.       Малфой обхватил член у самого основания и резко выдернул его из пульсирующего ануса, чтобы через секунду ворваться в истекающее от желания лоно. Несколько бешеных, грубых толчков — и Люциус вновь перенаправил себя ниже, уже без подготовки проходя сквозь разработанное колечко мышц.       — Люциус, дай мне кончить! — плакала девушка, все сильнее сжимая пальцы на своих мокрых волосах. — Пожалуйста! Или я сейчас сойду с ума! Люциус! Люциус! Люц… Аааааа!       Малфой вновь с хлюпающим звуком ворвался внутрь тугого лона и нагнулся вниз, больно прикусывая торчащий сосок, ускользающий от его ласк… Люциус обхватил ладонью так не снятый алый галстук и накрутил его себе на руку. Резко выпрямившись, Малфой потянул ткань за собой, вынуждая девушку, рвано хватая ртом воздух, устремиться следом и сесть, опираясь локтями о влажную от их пота столешницу. Люциус, яростно двигая бедрами, вдруг нашел своим ртом ее губы, затевая очередной безумный танец страсти, и выдохнул:       — Можешь дотронуться до себя, — он крепче обвил одной ладонью осиную талию девушки, а второй обнял за хрупкие, дрожащие плечи…       Гермиона одной рукой зарылась в белоснежные пряди, стаскивая до сих пор удерживающую их резинку, а второй скользнула между их влажными телами, накрывая нужное местечко двумя пальчиками, теребя, надавливая в такт толчков…       — Кончай! — прорычал Люциус, содрогаясь от захватившей его волны взрывного оргазма. Ощущая, как вокруг его подрагивающей в экстазе плоти запульсировали тугие мышцы любовницы. Чувствуя, как затряслось под его ладонями податливое, худенькое тельце. Слыша, как она сладостно, громко, чувственно, благодарно застонала от накрывшего экстаза…       Малфой уткнулся носом в нежную, влажную шейку и полностью отдался своим ощущениям. Гермиона запрокинула голову назад, чувствуя, как его судорожное дыхание опаляет кожу ее шеи; ощущая, как сильные руки все крепче прижимают ее к широкой груди… Она растворялась в своем долгожданном экстазе, наслаждаясь громким, утробным, удовлетворенным рыком любовника в районе своей тяжело вздымающейся груди…       Как же это все неправильно… Как пошло… Как порочно…       Но как хорошо…       Их личная, недолговечная, вынужденная, совсем не детская сказка…