В багровых тонах расцвела паранойя. В соседней Вселенной случилась война. Магнитное поле неравного боя Смертельной волной приближается к нам. Если взорвётся чёрное солнце, Все в этой жизни перевернётся. Привычный мир никогда не вернётся, Он не вернётся. В колокол бьёт, объявляя тревоги, Печальный призрак нашей свободы. **Би-2 — «Черное солнце»**
Этим вечером я не особо спешил появиться в условленном месте. А смысл? Только лишний раз изводить себя ожиданием. Если бы я мог, то уже давным-давно оказался в замке Шенонсо, но на данный момент это было непозволительно. Негласные традиции аристократического общества укрепили нерушимое правило — благородные лорды приходят на вечеринки к самому разгару. Ни раньше и ни позже. Даже если у них запланировано много важных дел и бесед. Я шел по тускло освещенному министерскому коридору к оговоренному пункту отправки, мысленно прикидывая: может, предложить Гермионе воспользоваться порт-ключом? Тогда мы моментально окажемся в Париже, и останется всего один акт ненавистной трансгрессии. В отличие от трех возможных, выворачивающих наизнанку «воронок», если мы все-таки выберем классический способ перемещения. Под гнетом совсем не радужных перспектив все внутренности скручивало от отвращения, а воздух предательски улетучивался из альвеол, заставляя грудную клетку плавиться от кислородной жажды. Да и низ живота опаляла тягостная волна. Вот что с моим организмом творило предстоящее испытание. Увлекшись собственными переживаниями, я не сразу сообразил, что оказался на нужной площадке. Время было не очень поздним, поэтому я не удивился, когда заметил около витиеватых перил незнакомую женскую фигуру. Пройдя мимо рыжеволосой девушки, я и не подумал остановиться, прикидывая, сколько у меня в запасе времени, чтобы спокойно настроиться на перемещение. Боковым зрением подметил, как рыжеволосая красотка развернулась и принялась буравить меня заинтересованным взглядом. Но на данный момент это открытие не принесло ничего, кроме значительной порции раздражения. Черт, где Грейнджер?! Почему я всегда должен ждать эту девчонку?! Чертыхаясь в уме отнюдь не благородными словечками, я потянулся за карманными часами, но мои действия были прерваны звонким, чистым и до чертиков знакомым голосом: — Уж не меня ли поджидает доблестный лорд Малфой? Стараясь не терять лица, я спокойно, будто так и было задумано, скользнул ленивым взглядом по тонкой фигурке и загримированной мордашке рыжеволосой собеседницы. Кулак так и чесался хорошенько врезать самому себе за невнимательность — черт, а ведь она еще на собрании выбрала подобный облик! Пухлые, до чертиков знакомые губы были сложены в сексуальную усмешку. На молочной коже девичьих щек появилась россыпь крошечных веснушек. Непривычные своей яркой окраской нефритовые глаза смотрели на меня не таясь. Темные, идеальные по форме бровки были слегка изогнуты и придавали юному лицу снисходительное выражение. А прямые огненные локоны, орущему цвету которых позавидовали бы даже Уизли, обрамляли мягким водопадом миловидные линии девичьего лица. Идеальную фигурку облегало уместное для запланированного мероприятия атласное темно-зеленое платье. Довольно глубокое декольте открывало ложбинку между крепких грудей идеального размера, но закрытые ажурной вставкой плечи и длинные кружевные рукава лишали это платье вульгарности. К тому же, свободная, длинная юбка полностью скрывала стройные ножки. Массивное колье стало достойным завершением выбранного образа. Хм, нужно отдать ей должное… Грейнджер отлично разбиралась во французской моде. И если честно, выглядела моя помощница потрясающе. Каждая мельчайшая деталь продумана, каждый локон, каждая складочка на положенном месте. Настоящая аристократка. И вроде нужно было испытать гордость за идеальную маскировку, вот только где-то внутри теплился странный огонек абсурдной потребности немедленно стащить с девушки искусственные локоны и, высвободив из плена волнистые каштановые пряди, стереть с юной мордашки тонны косметики, а вместе с ней и эту нелепую россыпь веснушек. Пусть и довольно милых, но… не ее. А еще… вновь увидеть насыщенные коричневыми оттенками глаза, а не эту ненатуральную яркую бездну. — Именно Вас, мисс… — замялся, потому что именно в эту минуту на меня навалилось осознание: а ведь привычное имя теперь будет неуместно. — … мисс Кларк, — с обворожительной улыбкой проговорила Грейнджер и протянула мне руку, пальчики которой были обхвачены дорогими кольцами. На автомате принял ее ладонь и, сообразив, что от меня ожидается, с кривой усмешкой склонился над нежной кожей и мягко прикоснулся губами к тыльной поверхности хрупкого запястья. Принимая затеянную игру. — София Кларк, — судя по едва сдерживаемому смеху, Гермиону вся эта ситуация не на шутку веселила. Услышав объявленный псевдоним, я не удержался и громко фыркнул. И подавившись собственным смехом, лишь после трех вдохов смог проговорить: — О Мерлин! И как только тебе в голову взбрело такое идиотское сочетание?! — Звучит весьма неплохо для аристократки из Невады, — хмыкнула Грейнджер, забавно надув губки. Я только закатил глаза, решив не спорить. — Отлично выглядите, мисс Кларк, — сам не знаю, зачем ввернул комплимент. Наверное, уже пытался вжиться в отведенную роль. — Раз у вас нет никаких замечаний, тогда… пора, — удовлетворенно выдохнула Грейнджер и, крепче стиснув мою ладонь, без предупреждения трансгрессировала.***
Я был уверен, что сдохну. Воздуха катастрофически не хватало, а каждую клеточку тела будто расплющивало в мучительной мясорубке. Мгновение — и на долю секунды мир приобрел четкие очертания, но… Грейнджер опять утянула нас обоих в следующий водоворот пространственного перемещения. А потом еще раз. И еще… самый последний. Кажется, я все-таки немного ошибся в расстоянии. И меня ожидало не три, а четыре трансгрессии подряд. Когда мы оказались невдалеке от многовековых, высокопарных ворот замка, я готов был скончаться. Во рту стоял гнилостный привкус съеденной на обед пищи, а ноздри втягивали металлический запах крови. Разрозненные картинки все никак не хотели становиться целостными и яркими, а в голове шумело от потока пульсирующей крови. Наверное, стоило тут же прикончить девчонку за устроенное представление, но мне было слишком хреново, чтобы даже злиться на нее, не говоря уже о чем-то большем. — Нам лучше идти прямо отсюда или… — бодрый голосок пробился сквозь вибрирующий шум крови. — Люциус… — что-то в ее тоне изменилось, но мне было не до того, чтобы разгадывать новинки в интонациях. Прислонившись спиной к стволу удачно подвернувшегося дерева, я с трудом перевел дух и, закрыв глаза, попытался привести в порядок мельтешащие в голове образы. Сейчас. Сейчас станет легче. Давай, тряпка, тебе не впервой справляться с этим безумием! Давай… — Люциус… — я ощутил прикосновение теплой, мягкой ладони к своей щеке. Нужно было оттолкнуть эти ласковые пальцы, так бережно касающиеся моей кожи — к чему это все? Но я не мог пошевелить ни единым мускулом. — Дыши, — жаркое дыхание на моем лице. — Дыши глубже! — в звонком голосе промелькнули стальные нотки, вызвавшие внутри неуместный приступ веселья. Вот чертовка! Еще и приказы раздает! Я так хотел избавиться от ее прикосновений, но, когда вдруг Гермиона убрала руку, я не ощутил удовлетворенности. Будто в насмешку, моему потерянному организму стало жутко неуютно. Рядом что-то зашелестело, и мой лоб тронуло нечто умопомрачительно холодное. Почти ледяное. И только через несколько секунд я сообразил: «нечто» — это кусок мокрой ткани, от которой по щекам и носу струйками стекала жидкость. — Дыши, пожалуйста, — девичий голосок прозвучало отчетливее. Кажется, мое сознание наконец-то решило, что пора возвращаться к норме. Влажная тряпка исчезла, но взамен ей горячие пальцы обхватили мои руки и принялись усиленно массировать скрюченные сухожилия, разжигая под кожей фантастическое тепло. Неожиданно моих губ коснулось что-то твердое: — Возьми, — женский голос по-прежнему звучал взволнованно, и это осознание заставило меня про себя улыбнуться — мимика все еще не была в полной мере мне подвластна. — Жуй, — такое непривычное указание заставило удивленно распахнуть глаза и встретиться с зелеными омутами напротив. — Это… — я не сразу сообразил, что Гермиона смутилась, но ее замешательство мгновенно прошло: — Это жевательная резинка. Я недоверчиво скосил глаза в сторону предлагаемого угощения — у волшебников не было ничего подобного. — Я купила ее у маглов, — правильно истолковав мой скептический взгляд, пояснила Грейнджер, даже не подумав сдаваться: — Попробуй. Обещаю, тебе станет лучше. Ну, раз ты обещаешь, малышка, то отчего бы не рискнуть. Холодный привкус ментола завладел каждым рецептором, принося странное удовольствие, — стало намного проще дышать. Неприятные ощущения покидали, возвращая мыслям ясность, а мускулам привычную координацию. И все бы хорошо, вот только одновременно с этими изменениями приходило неприятное осознание: несколько минут назад Грейнджер увидела то, что еще ни разу не выставлялось на обозрение. То, что я скрывал с первой попытки трансгрессии, а у чистокровных волшебников освоение данного навыка начиналось раньше, чем условная шестнадцатилетняя отметка. — Думаю, мы направимся в замок прямо отсюда, — шепнув высушивающие и освежающие чары, проговорила Гермиона, к моему удивлению не возвращаясь к щекотливому вопросу. В сложившихся обстоятельствах данное решение было разумным, и в другой ситуации я, не задумываясь, принял бы его, вот только… — Нет. Нам нужна еще одна трансгрессия. Нам кровь из носа нужно было переместиться туда, куда прибывала вся элита. Туда, где высокопоставленного гостя тут же встречали услужливый портье и вышколенный официант с наполненными до краев бокалами шампанского. Так было заведено. На красивом лице проскользнула тень сомнения, но Гермиона и не подумала спорить. Отстранившись, она деловито поинтересовалась: — Я… или ты? — и дураку было понятно: девушка пытается определиться с тем, кто будет ведущим в предполагаемой экзекуции. Шумный, решительный выдох: — Я, — обхватив ладонью узкую кисть, попытался настроиться на перемещение. Справлюсь. Не в первой. За мгновение до удушающего водоворота до моего напряженного слуха донеслось: — Прости меня. Я не знала, что… Я не удостоил ее даже взглядом. И не проронил ни звука. Да, теперь Гермиона знала мою позорную слабость. Мою фобию. Но я не собирался мусолить неприятную тему. Мне не нужны ее дурацкие извинения — легче от них не станет, и они не помогут избавиться от отвратительного чувства опозоренности. И уж тем более мне не нужно ее гриффиндорское сострадание. Надеюсь, Грейнджер достаточно умна, чтобы больше никогда не поднимать данную тему.***
До ужаса кислое шампанское неприятно царапало рецепторы восприимчивой слизистой. Но это оказалось неплохой возможностью оценить имеющуюся обстановку. Подняв глаза над хрустальной гранью, я осмотрела присутствующих, задержавшись чуть дольше положенного на одной колоритной паре. Малфой с едва уловимой улыбкой общался с Андрианой Розье. Или как он сказал — с «красавицей Розье». Раньше я не представляла, как выглядит эта женщина, но теперь могла по достоинству оценить каждую черту и убедиться в том, что Люциус не зря выбрал такое красочное обращение в адрес бывшей Пожирательницы. Этой женщине было уже давно за тридцать, но выглядела она потрясающе! Иссиня черные, не тронутые сединой локоны. Огромные синие глаза, в свете миллиарда свечей обретшие таинственные сапфировые оттенки. Идеальной фигуре позавидовала бы и восемнадцатилетняя девочка. А благодаря всем оговоренным плюсами едва уловимые морщинки даже не приковывали взгляда. Не было нужды придираться к незначительным изъянам. Люциус склонился к Андриане и, что-то заговорчески шепнув, с самым невинным видом заключил в плен своей ладони тонкую женскую кисть, обнятую полупрозрачной материей высоких перчаток. Пристально глядя в ультрамариновые глаза, мужчина легонько припал губами к тыльной стороне хрупкого запястья. Хм… если это и в самом деле она, то, без сомнения, Люциус легко достигнет желаемого. У этой женщины нет никаких шансов устоять перед его чарами. Она уже плавится под чувственным, внимательным взглядом серых глаз. И кокетливо, как бы ненамеренно поправляет гладкие локоны, с каждой минутой сокращая имеющееся между их напряженными телами расстояние. Никто не может устоять перед мужским обаянием лорда Малфоя. Он слишком хорошо знает женскую душу и все наши тайные, темные желания. Но еще лучше умеет воплощать их в жизнь. Возможно, Люциус почувствовал на себе чье-то внимание, именно поэтому и оторвался от тактичного соблазнения своей визави. Перехватив его сосредоточенный взгляд, я с усмешкой подняла бокал и одобрительно подмигнула, как бы благословляя эту спланированную интрижку. И с широкой улыбкой отвернулась от воркующей парочки, тут же подмечая в разношерстной толпе еще одного человека из списка Артура Уизли. Что ж, пора уже и мне включаться в игру.***
— Что у тебя? — оказавшись позади Гермионы, я собственнически обвил хрупкую талию и, прижав любовницу покрепче к себе, склонился к ней. И прикоснувшись целомудренным поцелуем к обтянутому кружевом плечу, на грани слышимости выдохнул интересующий вопрос. Даже не сомневаюсь: со стороны мы смотрелись, как парочка увлеченных голубков, мечтающих поскорее уединиться в каком-нибудь укромном местечке. Самое то, чтобы обсудить куда более приземленные вещи. Кстати, я совершенно не переживал, что наши откровенные взаимоотношения могут хоть как-то повлиять на только-только установившийся контакт с мисс Розье. С самого начала вечера все гости видели, что я прибыл в компании загадочно-прекрасной американки, так что… я же не мог покинуть свою прелестную спутницу. Поэтому подобное поведение было более чем естественным. К тому же, моя старая знакомая уже неплохо проводила вечер в компании какого-то чистокровного богача-итальянца — хоть убей не помню его имени, хотя столько раз приходилось пересекаться на подобных мероприятиях. Ладно, сейчас Розье волновала меня меньше всего. Гермиона не вздрогнула от прикосновения, хотя плоский животик, на котором теперь покоилась моя раскрытая ладонь, заметно напрягся. — Пока ничего подозрительного, — слегка повернув ко мне прелестную мордашку, с теплой улыбкой и сияющими глазами прошептала Грейнджер, идеально справляясь с ролью влюбленной куклы. Если за нами кто-то и наблюдал, то теперь у них должны были испариться последние подозрения, настолько идеально была сыграна эта романтично-слащавая сцена. — Я пообщался со вторым, третьим и седьмым пунктом, — проговорил я, разворачивая к себе девушку, и протянул ей раскрытую ладонь в приглашающем жесте. Как раз заиграла одна из тех мелодий, под которую большинство присутствующих непременно решит размять свои аристократические ноги. — А я с четвертым, пятым, шестым и восьмым, — тихонечко выдохнула девушка, грациозно двигаясь под плавные переливы мелодии, полностью подчиняясь моим рукам, позволяя вести ее в этом веками выверенном танце. — Девятый и десятый пункт так и не появились, — заметил я, мысленно укоряя себя за то, что из-за слишком долгого окучивания Розье, Грейнджер выполнила большую часть нашего общего дела. — Сколько осталось? — тонкий носик игривой лаской прижался к моей шее и, скользнув вверх, ласково потерся о мочку уха. — Осталось перекинуться парочкой слов с благородным джентльменом, который сейчас не сводит с тебя глаз, — с кривой улыбочкой заметил я, делая вид, будто меня интересует исключительно нефритовые глаза и осиная талия моей прелестной спутницы, хотя я всеми силами старался не терять из поля зрения нужного человека. Заметил, как в глазах ассистентки промелькнули искорки неподдельного недоумения, и Гермиона попыталась незаметно заглянуть за мое плечо, только чтобы отыскать упомянутого джентльмена. Тем более, она уже прекрасно понимала, о ком шла речь. — Он стоит у противоположного от нас входа, — с небрежной усмешкой дал девчонке наводку. — Как только мелодия закончится, мы подойдем к нему и перекинемся парочкой слов, а потом… — Кажется, он решил сделать то же самое, — бросив короткий взгляд куда-то вдаль, заметила Грейнджер, тут же сосредотачивая внимание на моей как по команде окаменевшей физиономии. Старых друзей нужно встречать только так. — До последнего сомневался, не посетил ли меня сегодня мираж, — с вполне дружелюбным оскалом обратился ко мне не кто иной, как Антонин Долохов. — Но теперь вижу, что не ошибся. И передо мной лорд Малфой собственной персоной, да еще с такой прелестной спутницей, — черные глаза с нескрываемым интересом окинули цепким взглядом безупречное тело по правую руку от меня. — То же самое могу сказать о тебе, Антонин, — решил сразу же перейти к неформальному общению. К чему эти напыщенные обмены титулами — мы же с юности стояли рука об руку в рядах ручных собачек Темного Лорда. — До сих пор не понимаю, как тебе удалось так легко избежать пожизненного заключения и без происшествий покинуть Англию. — Деньги и старые связи творят удивительные вещи. Тебе ли не знать, мой добрый друг, — с наигранно-задумчивым выражением протянул повторно оправданный Пожиратель, и мы, не сговариваясь, обменялись понимающими взглядами. Хоть наша встреча и началась со скомканного приветствия, дальнейшее общение пошло намного живее и легче. Возможно, причиной этого было то, что уже буквально через несколько секунд к нам присоединилась парочка старых приятелей со своими новоиспеченными любовницами. Когда все опять разбились на парочки по интересам, я задал Антонину вполне уместный в свете последних событий вопрос: — Не скучаешь по Родине? Стоит ли упоминать, что Долохов был номером один в списке подозреваемых? Это был единственный пункт, с которым я, скрепя сердце, мог согласиться. Личность и дела этого человека, и в самом деле, были покрыты мраком после того, как он, хоть и оправданным, но все-таки оказался депортирован из Великобритании на неопределенный срок. — Только одинокими, зимними вечерами, — многозначительно подняв густую бровь, с двусмысленной ухмылкой признался Антонин, красноречиво стрельнув взглядом в сторону Гермионы, которая живо беседовала с одной из спутниц подтянувшихся к нашей компании джентльменов. — Давно был в Англии? — продолжал гнуть разговор в нужном мне направлении, стараясь не поддаваться неприятному, жалящему чувству, вспыхнувшему где-то под ребрами в тот момент, когда я обратил внимание, с какой жадностью мужчина задержался на откровенном вырезе платья моей малышки. — Пожалуй, сразу же после моего громогласного дела пятилетней давности, — нахмурившись, будто пытаясь припомнить более точную дату, признался бывший соратник, а потом совершенно непринужденно заметил, отпивая из порядком запотевшего фужера, — Предпочитаю Францию, хотя в последнее время все чаще склоняюсь к тому, чтобы вспомнить об исторических корнях и наведаться в Россию. Я решил посвятить себя путешествиям. После стольких лет в Азкабане, такое время препровождение оказалось, по истине, волшебным. На мгновение мне показалось, будто глубокие морщины на его изувеченном лице разгладились. Похоже, бывший соратник не врал. Вряд ли бы ему захотелось вновь оказаться в безжизненных, сводящих с ума стенах тюрьмы в случае неудачного воскрешения бывшего господина. А может, он слишком хорошо играл. — Откровенность за откровенность, — лукаво полыхнув глазами, проговорил Антонин — как в старые добрые времена, когда мы были юны и, возможно, могли бы стать настоящими друзьями, если бы не выбрали сторону безграничной, черной власти. — Где сейчас леди Малфой? — На какой-то другой вечеринке, — непринужденно ответил я на этот несложный вопрос. — Это объясняет, почему тебя сопровождает такая прелестная куколка, — еще один сочившийся похотью взгляд в сторону Грейнджер, которая по-прежнему стояла в двух шагах от нас. — Я правильно расслышал: американка? Может, познакомишь нас поближе? — Мисс Кларк, — Грейнджер правдоподобно встрепенулась на мой оклик и, моментально избавившись от своей собеседницы, присоединилась к нам. — Я хотел представить Вам моего давнего друга. Месье Антонин Долохов. Не знаю, к чему бы привело это представление, если бы внезапно обстановка вокруг не накалилась до ощутимого предела. Признаться, я так и не понял, когда, а еще точнее, как это произошло, вот только чуткий слух начал вылавливать из общей массы разрозненные фразы, по отдельности очень смахивающие на бред, а вот в целом… — И как только он посмел? — Заявиться с подобным отребьем! — Это та парочка около графини? — И как только Дебюсси могла пригласить его?! — Он же ее кузен, поэтому она не могла иначе. — Она слишком добра! Нельзя давать спуск за подобные провинности! Это позор! — Тут приличное общество, а не… — Что происходит? — склонившись к Антонину, с интересом шепнула Гермиона — ее губы были непозволительно близко от его уха. Солоноватый привкус на языке заставил опомниться — черт, кажется, я слишком сильно прикусил слизистую щеки! Полегче… — Один из гостей заявился на праздник с маглорожденной любовницей, — поддавшись очарованию юной, свежей красоты малышки, без лишних прелюдий пояснил он. — Что вы говорите?! — с притворным ужасом ахнула Грейнджер, прижав к удивленно округлившемуся ротику ладонь. А вот мне стало непривычно холодно и неуютно. Этот небольшой диалог прорвал плотину терпения толпящихся рядом аристократов, и они, совершенно не стесняясь быть услышанными объектами своих сплетен, принялись громко делиться последними новостями: — Вы слышали? Говорят, он все-таки развелся со своей женой! И теперь везде таскается с этой… леди, — кто-то тактично заменил слово «грязнокровка» на более уместное обращение. — А я слышала, что он женился на этой маглорожденной, — негромкий голосок произвел настоящий фурор. Даже не знаю, какие еще события могли привести чистокровных снобов к такой точке кипения. — Какой позор! Предки Дебюсси в гробу бы перевернулись, если бы узнали, кто сейчас оскверняет коридоры этого замка! — Ужас! — Варварство! Да, такое здесь никому не прощалось. Краем глаза посмотрел на притихшую Грейнджер — на юном лице не дрогнул ни единый мускул. Таким выдержке и самообладанию можно было только позавидовать. Ведь она такая же не прошенная и не желанная гостья для этих стен, как и обсуждаемая женщина. Так уж повелось, что при всей своей идеальности, французское высшее общество не было терпимо к маглорожденным. Думаю, это связано с тем, что Франция не знала ни тирании Волан-де-Морта, ни поражения аристократии в бессмысленной междоусобной войне. И если честно, даже мне с моими прошлыми и далеко не терпимыми взглядами на присутствие маглорожденых в магическом сообществе, сегодняшняя ситуация показалась более чем отвратительной. И на данный момент я не был на стороне большинства. — Позор, — а сплетники все никак не могли успокоиться. Еще бы! Такая пища для их длинных языков! — Его теперь никогда не примут назад! Он сам заклеймил себя! Из всех сил стараясь унять неприятное, тянущее ощущение в левой части грудной клетки, я наконец-то посмотрел в ту сторону, где находился объект всеобщих пересудов. Я не раз встречал графа Дебюсси на вечеринках, званых ужинах, аукционах и прочих развлечениях знатных лордов. Мы не были с ним ни друзьями, ни приятелями. Даже в категорию знакомых попадали с трудом. В моей памяти этот мужчина сохранился в роли надменного, замкнутого человека, на лице которого застыла неприступная маска собственного превосходства и брезгливости по отношению ко всем, кто хоть немного уступал ему в титуле и древности рода. В принципе, такое описание с легкостью можно было применить к доброй половине присутствующих. Все мы были вылеплены из одного теста. Но сейчас я с особым интересом смотрел в сторону графа. А он… улыбался. Искренне. Широко. По-доброму. По-настоящему. И прижимал к себе симпатичную низенькую женщину средних лет. Ее нельзя было назвать красавицей, но от нее исходило какое-то странное, приятное тепло, которое не давало зацикливаться на внешних изъянах. Да и сам Дебюсси будто светился рядом с маглорожденной незнакомкой. Невооруженным глазом было видно: этих двоих нисколько не беспокоило, что на них недобро косились все приглашенные. Фееричная пара мило беседовала с хозяйкой замка, которой всеобщее внимание не особо льстило. Похоже, графиня только сейчас осознала, какую оплошность совершила, пригласив этим вечером братца с новоиспеченной женой. Но я не долго задерживался на побледневшем лице поникшей женщины. Нет, все мое внимание было приковано к Лоренсу Дебюсси. — Он выглядит счастливым, — я понял, что произнес эту фразу вслух только тогда, когда на меня недоуменно уставились порядком шести пар глаз. — Счастливым, — пренебрежительное фырканье Долохова моментально разрядило возникшую неловкость, вызванную опрометчивым замечанием, — Скорее, очарованным этой грязнокровной ведьмой! Притворно-возмущенное аханье, отразившееся от многовековых сводов, заставило Антонина злобно блеснуть глазами и несколько громче положено продолжить: — Не нужно на меня так смотреть! Я сказал то, о чем все вы подумали! И не нужно делать вид, будто сами не употребляете подобных выражений! — выпустив пар, Долохов развернулся ко мне и, странно сверкнув глазами, проговорил: — Вот что я тебе скажу, мой дорогой друг, никакое «счастье» не должно заставлять тебя позабыть о своем благородном происхождении! Нельзя опускаться до подобного отребья! Они нам не ровня. И так было испокон веков, — последнее предложение он проговорил уже совершенно спокойным, я бы даже сказал, дружелюбным тоном. Но от смысла сказанного у меня неприятно засосало под ложечкой. Не справившись с внутренней борьбой, я все-таки скосил глаза в сторону еще одной маглорожденной волшебницы, присутствующей на этом празднике чистокровной аристократии. Грейнджер стояла с каменной мордашкой на том же самом месте и невозмутимо слушала лившуюся грязь, которая косвенно касалась и ее тоже. И меня. Честно говоря, после всего произнесенного я чувствовал себя неловко, поэтому, чтобы хоть как-то вернуть былую непринужденность, потянулся за новой порцией алкоголя. Хорошо, что вышколенные официанты всегда оказываются в нужном месте в нужное время. Бокал на высокой ножке, наполненный игристой жидкостью, я передал прелестной спутнице, а себе оставил фужер со щедрой порцией терпкого виски. — Месье Долохов, вы надолго во Франции? — приняв подношение, поинтересовалась Гермиона, попутно пригубив шампанское. Она с таким искренним интересом смотрела на замершего рядом мужчину… — К сожалению, сегодня мой последний вечер в этом чудесном городе, — судя по тому голодному взгляду, каким бывший Пожиратель, не таясь, окинул стройную фигурку Грейнджер, он был огорчен исключительно тем, что из-за своих планов был лишен возможности теснее пообщаться с новым предметом вожделения. — Завтра я уезжаю в Рим, а уже оттуда все-таки рискну немного позже отправиться в Россию. Хочу проверить, насколько себя оправдает слух о лютых зимах. Долохов что-то еще увлеченно рассказывал, даже и не замечая, что интерес девушки к его истории дал приличную трещину. Мы с Грейнджер многозначительно переглянулись: хм, если Антонин сказал правду, а это мы завтра непременно проверим, то… первый пункт можно будет со спокойной душой вычеркнуть из списка. Что ж, круг поисков постепенно сужался, хотя на данный момент это не особо облегчило наше положение.***
За весь оставшийся вечер больше не произошло ничего подозрительного. Все было спокойно. Постепенно многочисленные гости начали рассасываться. С Антонином мы попрощались весьма тепло, но у себя на подкорке я сделал зарубку в отношении этого человека: завтра мы обязательно за ним проследим. Нужно быть на сто процентов уверенными, что он отправится в оговоренный город. А уже после этого мы снимем с него подозрения. У меня не было возможности поговорить с Гермионой о ее находках и наблюдениях, поэтому пока что я прокручивал в голове собственные достижения. Два пункта из трех можно было смело убирать. А вот оставшийся… Розье. Я бы не сказал, что бывшая Пожирательница меня сильно взволновала. Если бы на последнем собрании мы не мусолили так долго тему того, что все самое подозрительное скрывается за маской непримечательного, я бы тут же потерял интерес к этой особе. Но… теперь все упиралось в это «но». К тому же, длинный язычок Андрианы поведал мне примечательную вещь: она осчастливит стены Гранд-Оперы именно в тот вечер, на который и у нас была запланирована встреча. Поэтому пока что с нее тоже нельзя спускать глаз. Черт, все оказалось сложнее, чем я себе представлял. Все эти мысли роились в голове в то время, как я стоял на открытой террасе. Грейнджер отошла «припудрить носик», и я на несколько минут был предоставлен самому себе и своим размышлениям. Перелив взрывного смеха заставил слегка перегнуться через перила — почему-то стало очень любопытно, кому же захотелось прогуляться по окрестностям замка в столь позднее время. И почему-то я совершенно не удивился, когда увидел Лоренса Дебюсси. Я видел, как он шагает под руку со своей новой женой по направлению к кованым воротам, с трудом угадывающимся вдалеке. Наплевав на идиотские правила. Наверное, я бы быстро потерял из виду эту пару, если бы не яркая луна, щедро освещающая широкие аллеи в дополнение к многочисленным мудреным фонарям. А так я стал свидетелем сцены, не предназначенной для созерцания посторонними. Я видел, как Лоренс стянул с крепких плеч пиджак и, накинув его на обнаженную спину своей супруги, тут же притянул ее к себе и чувственно поцеловал. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем они оторвались друг от друга. Не знаю, о чем они говорили после этого, но ночной воздух так и сотрясался от их синхронного смеха. Я занимался какой-то ерундой, пытаясь сопоставить у себя в голове два образа одного и того же человека — того заносчивого сноба, каким я знал Дебюсси все эти годы и этого… интересного, веселого мужчину. Поразительный результат. — Знаешь, я с тобой согласна, — мягкий голосок Грейнджер заставил внутренне содрогнуться, хотя я и не позволил ни одному мускулу прийти в движение. Я не спешил повернуться к замершей позади девчонке, а по-прежнему буравил взглядом бескрайние просторы прилегающей к замку территории, которая сейчас принадлежала двум счастливым людям. — Сегодня я впервые увидела этого человека, поэтому мне не с чем сравнивать, — ощутимый поток воздуха дал понять, что девчонка пришла в движение. Гермиона спокойно сократила расстояние и устроилась по правую сторону от меня. Развернувшись спиной к ночной мгле и опершись локотками о мраморные перила, она продолжила незаконченную мысль: — … но как по мне, он образец счастья и неугасаемой жизненной энергии. Склонив голову на бок, Гермиона мягко улыбнулась и так… так внимательно посмотрела на меня, что на секунду показалось, будто она вот-вот проникнет в мое сознание. Не отдавая себе отчета, я протянул к ней руку и, подцепив пальцами аккуратный подбородок, вынудил девушку поднять ко мне лицо. Хотя она и не сопротивлялась, полностью отдавшись во власть моих ладоней. Я долго… непозволительно долго рассматривал и точеный овал красивого лица, и изгиб пухлых, податливый губ, будто наяву ощущая их особый вкус… И почему рядом с ней мне так хорошо? Поддавшись внутреннему желанию, я все-таки не удержался от комплимента: — Я говорил, что ты потрясающе выглядишь? — а затем озвучил то, о чем подумал еще в самом начале вечера. — Никто и не подумал, что ты не являешься чистокровной аристократкой. Безмятежную изумрудную гладь прорвала искра обиды, но… Гермиона моментально улыбнулась, будто ничего и не произошло. Искривив чувственные губы в издевательской усмешке, она на грани слышимости прошептала: — Тем лучше для тебя. Опомнившись, я выпустил юное личико из плена ладоней, обрывая неуместную, никому не нужную минутку единения, и проговорил: — Думаю, сегодня здесь уже ничего интересного не произойдет. Нам пора… — хотелось как можно скорее перевести разговор в менее скользкое русло. Резкий порыв ветра заставил девушку передернуть обтянутыми кружевом плечами, и мне невольно захотелось сделать то же, что и Дебюсси — стянуть свой чертов пиджак и укрыть им это уязвимое, хрупкое тело. Наверное, я бы обязательно поддался и этому желанию, но Гермиона уже разорвала зрительный контакт и, раскрыв небольшую сумочку, принялась что-то искать в ее трехмерной бездне. — Полностью согласна, — проговорила она и протянула найденный серебристый ключик, зажатый между изящных пальцев. — Думаю, хозяйка поместья не сильно расстроится, если мы уйдем не попрощавшись. «Даже не сомневаюсь», — добавил я про себя и, ощущая себя бунтарем, с кривой ухмылкой коснулся второй стороны заколдованного ключа, позволяя приятному вихрю телепортации утянуть нас в свои объятия.***
Я видела, как он рассматривал их. Видела, как у него в глазах вспыхнули огоньки потрясения и непонимания. Но было в них кое-что еще. Зависть и… откровенное, всеми силами подавляемое желание ощутить то же самое. Откуда такая проницательность, и почему я это поняла? Ммм… Наверное, потому что раньше я и сама с таким же спектром эмоций наблюдала за Джинни и Гарри. За Невиллом и Полумной. За Флер и Биллом. За Джорджем и Анджелиной. За собственными родителями. За Молли и Артуром… Все они были такими гармоничными. Такими настоящими. Такими живыми. Такими счастливыми. Да, у этих людей были проблемы в отношениях, но все невзгоды казались до нелепости незначительными, ведь два любящих человека, несмотря ни на что, оставались надежной поддержкой друг друга. Спасительным кругом в любой, даже самой непростой жизненной ситуации. Они слышали друг друга. Они пытались изменить хоть что-то в себе, только бы укрепить имеющееся понимание. Они не топили один другого. Не были тем тяжелым, устрашающим якорем, утаскивающим друг друга на дно… И теперь я видела похожие, пережитые мною эмоции на лице Малфоя. Так странно, но это осознание принесло неправильное, но неумолимо нарастающее желание ему помочь. Он хочет жить. Он хочет счастья. Настоящего, а не сыгранного для благодарной публики. Я же вижу это. Ему просто нужно дать волю себе и своим желаниям. Понять, что где-то там, за пределами богато обустроенных, помпезных поместий и до рвоты скучной болтовни образованных снобов, тоже есть жизнь. Совершенно другая. Та, которой он был лишен в силу строгого чистокровного воспитания. Уверена: стоит ему ощутить вкус той жизни, которую он никогда и не знал, — той, которую он теряет, заковав себя в доспехи благородного подонка, — и он больше никогда не захочет вернуться к имеющейся на данный момент отметке. У него непременно все-все получится. Просто нужно ему все показать. А я…. А что я… Я ничего не потеряю от своей ненавязчивой помощи. И ничего не обрету.