***
Я чувствовала, что открываю Люциусу душу: ее частички уверенно, одна за другой уплывали к нему — в его чертовы умелые руки. В его длинные, божественные пальцы. В его непредсказуемые, изменчивые глаза — то пугающие своей глубокой серостью, то восхищающие насыщенной лазурью. Это не входило в мои планы. Я не должна. Я не должна была начать чувствовать к нему что-то большее, чем желание развлечься и на несколько часов в день почувствовать себя женщиной — нужной не только для того, чтобы подтирать за суженым дерьмо и убирать разбросанные им же бутылки. И не той, кто должна оставаться связанной по рукам и ногам чувством долга, лютым страхом и угрызениями совести из-за того, что, если ты уйдешь, родной человек скатится на самое днище. Нет. Нет. Нет! Так не должно быть! Это неправильно! Это… Но как бы сильно не было мое отрицание, я не могла больше закрывать глаза на очевидные факты. Я узнавала это теплое ощущение, которое все чаще появлялось в душе, стоило посмотреть на ухоженные белоснежные пряди; бесстрастное, красивое лицо; благородный профиль и задумчивый прищур глубоких глаз. Чувство, которое нарастало вдвойне, стоило мне ощутить на своей коже теплое, бесшумное дыхание и прикосновения умелых пальцев. Ведь что-то подобное я пережила много лет назад совершенно с другим человеком. Я влюблялась в Него. Господи… ВЛЮБЛЯЛАСЬ! Неумолимо, постепенно… незаметно для самой себя. Влюблялась с каждым новым днем, проведенным рука об руку с этим мужчиной. С каждым часом, разделенным в оживленной беседе. С каждой минутой, потраченной на незаметное подглядывание за притягательным лицом, все чаще теряющим привычную надменность и приобретающим нечто новое — нечто, опутывающее меня своими невидимыми чарами. Я начала замечать: все чаще Люциус пытается быть ласковым со мной. И если честно, во время этих вспышек нежности хотелось прижаться к ласкающей ладони и, зажмурившись, урчать, словно прирученная кошка. Это странное желание пугало похлеще непредсказуемого поведения Малфоя. Именно поэтому я обрывала вспышки мягкости и превращала их в очередную жесткую еблю — еще одно слово, которое леди не имеет права произносить вслух. Впрочем, мое поведение уже давно не было похоже на поступки кисейных барышень. К тому же, обоюдная жестокость с оттенком дикой страсти, по-прежнему, нравилась мне больше традиционного обмена ласками под натянутым до ушей одеялом. А еще я знала: совсем скоро я пожалею о том, что собиралась ответить на неожиданное предложение Малфоя. Несмотря на настойчивые крики разбушевавшейся совести, сейчас мне хотелось ответить «да» на его просьбу — на все, что можно будет получить от наших парижских каникул. Ведь после наши дороги разойдутся. Я исчезну из стен Министерства, а Люциус продолжит радоваться жизни. Хотя я искренне надеюсь, что он запомнит наши совместные дни. Конечно, мое лицо постепенно сотрется из его памяти, и где-то на подкорке останутся размытые образы, вызывающие глумливую, победную усмешку. Еще бы! В койке лорда Малфоя побывала заучка-гриффиндорка, которую все окружающие считают образцом добродетели и неприступности! Пусть будет так, и я превращусь в очередную безликую куклу, но… пусть Люциус помнит пережитые нами эмоции — все те вспышки, не свойственные его вышколенному в бездушии сердцу. Пусть он живет в бескрайнем мире, а не существует в ограниченном кругу чистокровных снобов, которые не могут ничем другим похвастаться, кроме разветвленности родового древа и набитых галеонами хранилищ.***
— Кажется, самое время поздороваться с главной подозреваемой, — вкрадчивым, немного отстраненным тоном проговорила Гермиона, как бы невзначай стрельнув поверх моего плеча своими непривычно изумрудными глазами. — Она там? — обостренное чутье требовало немедленно повернуться к оговоренной персоне. Пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, только чтобы не шелохнуться и не дать подобной неосторожностью повод быть заподозренным, если вдруг кто-то именно сейчас наблюдает за нами с Грейнджер. — Во всей красе, — с милой улыбкой проговорила девушка и, задорно хихикнув, будто в данный момент она кокетничала со мной, а не обсуждала важную миссию, тихо выдохнула: — Встретимся на своих местах за пять минут до начала представления. Я кивнул в знак согласия и, отвернувшись от удаляющейся сообщницы, натянул на лицо самое обольстительное выражение из своего личного арсенала, которое никогда не давало промаха, и принялся выискивать цель подобных перемен. Ага. А вот и Андриана Розье. Оживленно болтает со смутно знакомой представительницей высшего сословия и, стоит отметить, выглядит вполне довольной собой. Прекрасно. Думаю, мое эффектное появление поможет скрасить вечер этим леди. По крайней мере, одной из них. Уж я-то от души постараюсь. Не спуская глаз со своей жертвы, я уверенно пробирался сквозь внушительную толпу французских вельмож, решивших этот вечер посвятить искусству, когда какой-то тип слишком уж неожиданно возник у меня перед носом, создавая непредвиденную задержку. Подавив всколыхнувшуюся в душе волну недовольства и раздражения, я надменно посмотрел на безликий силуэт, мысленно желая ему кучу несчастий, и… на несколько секунд забыл, что легким жизненно необходимо хотя бы изредка получать кислород. Воздух застрял в горле, а предательские мышцы все никак не хотели приводить в движения межреберные мышцы. Сказать, что я опешил, — значит, ничего не сказать. Ведь в шаге от меня стоял не кто иной, как лорд Уолш собственной персоной. И только сейчас до меня дошло: рука об руку с упомянутым аристократом мельтешит до дрожи — до рвотного спазма — знакомая женская фигура, белоснежные пряди которой как всегда были уложены в безупречную прическу, благодаря стараниям десятка самых дорогих и востребованных мастеров. Казалось, скрежет собственных зубов перекрыл звуковой амплитудой гул многоликой толпы, но именно он помог оправиться от непредвиденного потрясения, вызванного незапланированной встречей с дорогой женушкой в компании ее «настоящего мужчины». Но одно я понял безошибочно: парочка любовников тоже не была в восторге от встречи со мной. И это осознание стало для меня свежим глотком жизненно необходимого воздуха, моментально прояснившего разум. Немыслимым усилием воли сохраняя бесстрастное выражение лица, я окинул ехидным взглядом застывшего в шаге от меня ирландца, на бледной физиономии которого выступило несколько капелек пота. — Добрый вечер, лорд Уолш, — из нас троих я первым вспомнил о заведенных правилах приличия и теперь с каким-то болезненным удовольствием следил за тем, как дернулась грубоватая челюсть моего оппонента в ответ на приветствие; как его и без того бледная кожа приобрела зеленоватый оттенок; как забегали темные глаза по моему лицу, оттягивая то мгновение, когда ему придется встретиться со мной взглядом. А это весьма забавно. Его неловкость придала мне сил и уверенности, возвращая привычное состояние духа. Мысленно потешаясь над несостоявшимся собеседником, я смотрел, как тонкие губы складываются в нужное положение, как с них вот-вот готов был сорваться первый звук, но… я не собирался позволять этому придурку подобную роскошь. Одно неуловимое движение — и я слегка изменил положение напряженных мышц, наконец-то позволяя себе бросить открытый, полный презрения и отвращения взгляд в сторону любимой женушки. — Надо же, леди Малфой, и вы здесь! Вот это сюрприз, — губы кривились в ехидной усмешке, а в голосе так и сквозило наигранное изумление. Что тут скажешь: в эту минуту я мог гордиться своим актерским мастерством. Сухо ухмыльнувшись, я внимательно осмотрел Нарциссу. Какой бы гадиной не была эта женщина, выглядела она, как всегда, потрясающе. Каждая деталь дорогого, сшитого на заказ платья подчеркивала округлые формы красивого тела. Одной из слабостей Нарциссы были вычурные украшения — и сейчас громоздкое, пестрящее драгоценными камнями ожерелье охватывало длинную шею. В былые времена я всегда терялся, очарованный ее неугасающей красотой, но вот уже много лет, как я перестал замирать от восхищения при виде этой женщины. Так что я с удовольствием подметил, как угрожающе сузились небесные глаза; как раздраженно дернулись подчеркнутые помадой губы и как сильнее вцепились в предплечье Уолша унизанные кольцами пальчики. Ах, моя дорогая, ты не рада меня видеть?! Надо же, прямо как и я тебя, стерва! Нарцисса молчала, проигнорировав брошенную в ее адрес реплику, поэтому «настоящему мужчине» пришлось самостоятельно справляться с моими нападками. — Добрый вечер, мистер Малфой, — Бартл протянул ладонь для рукопожатия, но я смерил этот смехотворный жест неприязненным взглядом, даже не подумав ответить взаимностью. Уолш моментально съежился и часто-часто заморгал, явно ощущая себя не в своей тарелке. Выставленная вперед рука медленно опустилась, вытягиваясь вдоль худощавого тела. Теперь наступила очередь Нарциссы спасать нас от заинтересованных взглядов окружающих. — Дорогой, я была бы очень благодарна за бокал шампанского, — разорвав наш зрительный контакт, Нарцисса обратилась к стушевавшемуся Уолшу. Она просюсюкала эту просьбу таким писклявым голосом, что я невольно сморщился: Мерлин, неужели когда-то эти звуки ассоциировались у меня чуть ли не с пением соловья? — Любой каприз, дорогая, — улыбнулся он и, склонившись к Нарциссе, уже хотел коснуться своими мерзкими губами ее губ, но неожиданно вздрогнул и тут же выпрямился. Опомнившись, он с опаской посмотрел на меня и негромко проблеял: — Прошу прощения. Я… — кажется, в его мозгу все-таки взыграли хваленые отголоски мужской солидарности, потому что ирландцу явно стало неловко рассыпаться подобными фразами в адрес Нарциссы в присутствии живого мужа. — Я… быстро. Ловко высвободившись из захвата холеных ладоней аристократки, он, споткнувшись парочку раз, зашагал в сторону фуршетного стола. Хм, и вот это ничтожество моя драгоценная жена считает образцом мужского идеала?! Наверное, я чего-то не понимаю в этой жизни… Когда лорд Уолш отошел от нас на несколько шагов — так, чтобы до его ушей не могли донестись даже отголоски нашего разговора — Нарцисса резко развернулась ко мне. От милого выражения на фарфоровом лице не осталось и следа — теперь от каждой черты так и несло промозглым холодом. И это несмотря на вежливую улыбочку, в которую были сложены пухлые губы в угоду любого зеваки, заинтересовавшегося нашим общением. — Что ты тут делаешь?! — если честно, мне даже стало не по себе: слишком уж абсурдно сочетались между собой ласковая, довольно натуральная улыбка и полный негодования тон. Хотя я не сомневался: со стороны мы выглядели вполне дружелюбно общающейся супружеской парой. — Ты что, меня преследуешь?! — тихое шипение всколыхнуло воздух, обдавая меня смрадным дуновением. — Кажется, я предупредила: этот месяц я проведу с Бартлом! — еще немного, и леди Малфой рисковала сорваться на более высокие интонации, но, кажется, разум женщины все-таки смог возобладать над эмоциями, поэтому она продолжила на пол тона тише, хотя интонации ее голоса не обещали мне ничего хорошего: — Кто тебе сказал, что я буду здесь?! Чего ты хочешь добиться? — Нарциссе давно было пора притормозить, чтобы дать мне возможность хотя бы попытаться ответить на шквал ее идиотских вопросов, но женщина еще не весь смрад выплеснула мне в лицо. — Я думала, ты перестал ревновать и пытаться портить мне жизнь! Я хочу знать, кто тебе сказал, что сегодня ты сможешь найти меня здесь? Кто… — Не все в этом мире крутится вокруг тебя, — холодно выдохнул я, вынуждая Нарциссу наконец-то закрыть рот: надоело слушать ее бессвязные стенания. Для пущего эффекта я непринужденно пожал плечами, давая понять, что не вижу ничего странного в сложившейся ситуации. — А пришел я сюда, потому что мне так захотелось. — Не припомню, чтобы ты любил оперу, — от моего пытливого взгляда не укрылось: последние слова выбили жену из привычного спокойствия, но пока что она не собиралась капитулировать. Значит, следующий ход мой. И чем больнее он будет, тем лучше. — Иногда стоит пересмотреть свои предпочтения, — гнусно ухмыльнувшись, швырнул я в кукольную физиономию эту фразу. Как я и ожидал, Нарцисса безошибочно поняла завуалированный подтекст. — Надо же, от кого я это слышу! — не знаю почему, но в душе всколыхнулось свербящее, жизненно необходимое желание стереть в ее лица улыбочку — наверное, подсознательно я понимал: сейчас эта заносчивая кукла попробует отплатить мне той же монетой. И я не ошибся, — … от человека, который застрял в своем малюсеньком мирке! — фыркнула Нарцисса, лишь на мгновение давая идеальной маске притворства треснуть и выпустить на поверхность истинные эмоции этой женщины. Шире улыбнувшись, я медленно склонился к жене, практически касаясь кончиком носа ее открытого уха — уверен, со стороны это выглядело так, будто я вот-вот должен был подарить леди Малфой целомудренный поцелуй. Но вместо этого, я на грани слышимости выдохнул: — Закрой рот. — Не смей мне указывать, мерзкий… — знал, каким словом она в очередной раз хочет меня окрестить, поэтому резко отступил на шаг, разрывая непозволительно тесный контакт. Только чтобы вернуть контроль над собой — руки так и чесались вцепиться в ее узкую глотку. И почему большинство женщин не понимают: лучше заткнуться, если тебя об этом просят? Да еще так вежливо. Не знаю, к чему бы мы с Нарциссой пришли на этот раз, если бы наши разборки не были прерваны наигранно веселым голосом: — А вот и шампанское! — Бартлу пришлось приложить некоторое усилие, чтобы разжать женские пальцы, — настолько сильно миссис Малфой стиснула их в кулак. — Надеюсь, вы не успели заскучать, — хрипловатый голос ирландца и его грубый акцент раздражали похлеще надменной физиономии Нарциссы. Кстати, последняя фраза, сорвавшаяся с языка Уолша, явно имела завуалированный подтекст: «Надеюсь, вы не успели перегрызть друг другу глотки, пока я бегал исполнять поручения, как послушный щеночек?» — Спасибо, дорогой, — с явным трудом оторвав от меня горящий неприязнью взгляд, проговорила женщина и, приняв бокал, уже совершенно с другим выражением посмотрела на ирландца — кажется, мне никогда в жизни не приходилось созерцать такую благодарность на ее лице. Не обращая на меня внимания, Нарцисса пригубила пенящийся напиток и, округлив глаза, восторженно ахнула: — Это же «Armand De Brignac»! Потрясающе! — Все, как ты любишь, — улыбнулся Уолш и, слегка склонившись, явно собирался закрепить свой успех в укрощении это фигуристой глыбы льда пылким поцелуем, но уже второй раз за вечер буквально в нескольких миллиметрах от бледной кожи опомнился и, резко выпрямившись, виновато посмотрел в мою сторону. Наверное, в былые времена меня буквально раздирало бы от навязчивого желания вгрызться в горло этого идиота, а уже после его предсмертного вздоха прихлопнуть за компанию и эту женщину, а сейчас… не могу сказать, что мне было приятно созерцать лобызания этих «счастливчиков». И мне явно не было абсолютно плевать на их игры, но градус агрессии не спешил перейти в наивысшую точку, уверенно балансируя где-то на грани. — Добрый вечер, — знакомый до сладкого спазма внизу живота и до безумия неожиданный в имеющихся обстоятельствах голосок заставил вырваться из поглотившей меня прострации. — Лорд Малфой, лишь у самого входа в зал я сообразила, что оба наших билета остались у Вас. Грейнджер. Моя Грейнджер. Губы сложились в усмешку: а ведь, и правда, заветные куски пергамента лежали во внутреннем кармане пиджака. И… черт возьми! Как же я обрадовался этому факту. Хотя не знаю, что меня особенно привело в восторг: эффектное появление Гермионы или выражение явного недовольства на аристократическом лице миссис Малфой сразу же после материализации моей юной спутницы. — Добрый вечер… — и даже раздражающий акцент не смог пробить корку моей неожиданной веселости. Возможно, в других обстоятельствах я заострил бы внимание на том, каким взглядом ирландец окинул преобразившуюся Грейнджер, но… не в этот раз. Сейчас меня не особо интересовало, о чем думает этот идиот, глядя на привлекательные формы моей любовницы. Нет. Намного приятнее было наблюдать за изменившимся прищуром небесных глаз и колышущимися на дне лазурной пучины огоньками с трудом сдерживаемой ярости. И только тут я сообразил: судя по повисшей в воздухе неловкой паузе и выразительному взгляду Уолша, правила приличия требовали от меня незамедлительного представления появившейся спутницы застывшим напротив собеседникам, но, как назло, в мозгу не сохранилось ничего, кроме выжженного огненными буквами оригинального имени: «Гермиона Грейнджер». Грейнджер. Твою мать, какой же она выбрала псевдоним для этих морковных прядей и нефритовых глаз?! — … мисс Кларк, — уже второй вечер подряд Гермионе приходилось представляться самостоятельно и тем самым сглаживать неловкость и уводить подозрения от нашей импровизации. — Лорд Уолш, — Бартл протянул раскрытую вверх ладонь, и Грейнджер, моментально вложила в нее худенькие пальцы. <i>Наверное, если бы я был более внимательным и не упивался возмущением Нарциссы, то непременно бы заметил, как перед этими движениями девушка на несколько мгновений замялась, будто сомневаясь в правильности своих действий. По-прежнему таращась на хорошенькое личико моей спутницы, ирландец медленно склонился и чуть ли не с придыханием приложился губами к тыльной поверхности хрупкого запястья. Наверное, если бы я был более внимательным, то обратил бы внимание на то, как мужчина умудрился прихватить зубами тонкую кожицу, бросая на Грейнджер пылкий, пропитанный похотью взгляд. Бартл выпрямился, все еще удерживая в своих пальцах девичью руку. Наверное, если бы я был более внимательным, то обратил бы внимание, как в данную минуту напряглась Гермиона. Как она сдалась и… с трудом проглотила ставшую поперек горла слюну. Уолш наконец-то отступил назад, возвращая свое лощеное тело в прежнюю точку — бок о бок с закипающей ревнивицей и собственницей. Наверное, если бы я был более внимательным, то обратил бы внимание на то, как передернула тонкими плечами побледневшая Грейнджер. Обратил бы внимание на то, с каким ужасом она посмотрела на мою жену… Наверное, я бы непременно все это заметил… Но… в данный момент я был занят другим: я с упоением наблюдал за тем, как красивое лицо Нарциссы то краснело, то бледнело от избыточного внимания «настоящего мужчины» не к ее персоне — он все еще пытался состязаться в красноречии с моей не на шутку образованной пассией. Признаюсь, я никак не мог сосредоточиться на разговоре, тем самым предоставляя этим двоим полную свободу действий. — Представление начнется с минуты на минуту, — за сегодняшний вечер это были первые благоразумные слова, вырвавшиеся из ирландской глотки. Окружающие нас лорды с дамами своих сердец целенаправленно продвигались в сторону лоджий, и наша четверка не стала создавать помех всеобщему людскому потоку. Все произошло мгновенно. Вначале я почувствовал приторный, удушающий своей сладостью запах, который когда-то был сродни глотку чистейшего кислорода, а потом… до меня донесся насквозь пропитанный ядом шепот: — Так вот как ты спасаешь нашего сына, урод. Трахая очередную… — я так и не узнал, каким именно словом Нарцисса решила окрестить не узнанную ею Грейнджер — не сомневался, что истинная личность Гермионы осталась тайной для моей жены. Ее слова словно выбили почву у меня из-под ног — если бы рядом был поручень, я непременно вцепился бы в него пальцами — только бы удержаться в состоянии равновесия! И без того разбереженное за последние месяцы сердце будто вырвали из груди, оставляя зияющую рваную рану. Я резко развернулся, моментально вылавливая нужное лицо, искаженное гримасой презрения и издевки. А ведь она права. Черт, эта ведьма права! Ведь… я именно этим и занимался все эти дни! Вместо того чтобы припереть Розье к стенке и, наплевав на задание, силой забрать у нее нужный артефакт, я прикрылся весьма удобной отговоркой: нужно действовать хитро — так, чтобы все остались в выигрыше: и Министерство, и… я. Нужно пройти все три запланированные позиции… и стараться не замечать всей абсурдности ситуации. Ведь так я получал семь восхитительных ночей рядом с юным телом очередной шлюхи. И плевать, что в последнее время даже в своих мыслях я перестал ее так называть! Плевать, что теперь она для меня Гермиона Грейнджер! Плевать, что у меня не выходит из головы ее симпатичная мордашка! Плевать, что к этим ночам каким-то образом присоединились и… дни, полные интересных, неожиданных, совершенно не свойственных мне и моему миру событий. Не помню, как мы добрались до своих мест. Грейнджер что-то тихонько проговорила, но я окинул девушку расфокусированным взглядом, даже не пытаясь понять, что она пыталась до меня донести. Честно? В данный момент я ее ненавидел. Точно так, как в тот день, когда впервые увидел в книжной лавке заносчивого Локонса. Ненавидел за то, что она каким-то образом запустила коготки мне в сердце; за то, что рядом с ней становилось так хорошо, что я забывал о своей истиной цели; за то, что она такая правильная и благородная; за то, что даже в этот момент она сохраняла трезвый рассудок; за то, что… Наверное, если бы я был более внимательным, то обратил бы внимание на то, какой была задумчивой и напряженной моя пассия с того мгновения, как наши дороги с недавними собеседниками разошлись. — В трех рядах от нас сидит Розье, — шепнула Гермиона, возвращая меня в переполненный зал, — к той, кто возглавлял список подозреваемых. Но слова Грейнджер не принесли мне облегчения — наоборот, это была новая порция самобичевания и отвращения к самому себе. Черт! А ведь я так и не поговорил с Андрианой! Появление Нарциссы и ее любовника сорвало все планы, выбив меня из намеченной колеи! Вот и что теперь делать?! Наверное, стоит выловить ее после оперы или… А может, совершить задуманное именно сегодня?! Думаю, моей магии обольщения хватит на то, чтобы затащить эту хитрую лису в какое-нибудь укромное местечко. Нет смысла рисковать — вдруг она не явится на третью встречу, догадавшись о том, что ее засланная перекупщица уже давным-давно прозябает в главной магической тюрьме? И плевал я на то, что мы с Грейнджер до сих пор не выяснили на сто процентов, что виновницей готовившегося перевоплощения является именно эта невинная на вид женщина. Наверное, Розье все-таки ощутила мой немигающий взгляд, потому что женщина тут же повернулась в нашу сторону, пытаясь в еще пока не погасшем свете отыскать обладателя столь тяжелого внимания. Возможно, в другой раз я бы тут же переключился на кого-нибудь другого — ну, вот хотя бы на Грейнджер, сидящую по правую руку от меня, — только бы не оказаться пойманным с поличным, но… сегодня обстоятельства изменились. Сегодня мне кровь из носа нужно было, чтобы Розье обратила внимание на мой интерес к ней. Встретившись с ней взглядом, я покровительственно улыбнулся, приветственно кивая вмиг зардевшейся женщине. От меня не укрылись вспыхнувшие ярким румянцем щеки и немного нерешительная улыбка на красивом лице и, что было особенно для меня важно, — взгляд, полный характерного интереса. Прекрасно. Наши гляделки оборвались в тот момент, когда зал погрузился в кромешную темноту, ознаменовавшую, что до выхода актеров осталось несколько секунд. Когда рваные, пульсирующие огни озарили помещение, а барабанные перепонки сотряслись от громогласного вступительного аккорда, я, теперь уже с профессиональным интересом осмотрел обстановку, пытаясь подметить мельчайшие детали. Только сейчас я сообразил, что рядом с Розье пустовало одно место, ставшее своеобразной разделительной чертой между ней и…вы не поверите! Лордом Уолшем, к которому всем телом жалась Нарцисса. Мерлин… Опять! Ну, почему эти двое оказались именно в этой лоджии и именно на этих местах?! Неужели не было ничего получше?! С трудом оторвав взгляд от «гармоничной парочки», вновь попытался сосредоточиться на Андриане… Хм…если борцом за былые устои и в самом деле является Розье, то, скорее всего, незанятое место по правую руку от нее предназначалось для запуганной девчонки, коротающей свои последние деньки в Азкабане. Неужели они собирались передать черномагические штучки прямо здесь — на глазах у тысяч зрителей?! Да уж, не зря говорят: самая лучшая маскировка — «на виду у всех». Я вновь вернулся к созерцанию безупречных локонов объекта предстоящего соблазнения. В голове роилась куча мыслей, вопросов и сомнений. Она или нет? Она или кто-то другой? Кто-то, искусно укрывшийся за спинами других. Кто-то, кто сейчас сидит в этом зале и насмехается над Министерством чопорных англичан из-за их неосведомленности о предстоящих кознях и переменах в жизни. Кто-то… А ведь я именно сегодня должен был попытаться вывести Розье на чистую воду и проверить, есть ли у этой дамочки задатки метаморфа или что там ей помогает так искусно морочить голову и властям, и своим сообщникам? Взгляд сам собой скользнул в сторону, цепляясь за Нарциссу. Вот кому невозможно надолго испортить настроение. Обхватив Уолша за локоть, она положила голову ему на плечо. Ну, прямо влюбленная парочка малолетних сосунков, стремившихся каждую секунду к как можно более тесному контакту, и желательно так, чтобы окружающие «порадовались» вместе с ними безграничному счастью. Поджав губы, я с отвращением продолжил рассматривать колоритную парочку. Внезапно Нарцисса отстранилась от ирландца — я уже было решил, что она почувствовала исходящие от меня флюиды ненависти и неприязни, но… женщина просто заняла более удобное положение. Практически впившись накрашенными губами в причудливые изгибы ушной раковину лорда, она что-то горячо зашептала ему в самую глубину. Буквально через секунду Бартл развернулся к щебечущей женщине. Теперь мне отлично был виден профиль ирландца и то, как его губы растянулись в улыбке в ответ на нескончаемые реплики леди Малфой. Судя по размеренным движениям мужских губ, Уолш что-то ответил Нарциссе, параллельно кивая в сторону сцены. Видно, у них шли дебаты по поводу пьесы уже в процессе ее просмотра. Голубки хреновы. Наверное, я бы весь вечер буравил этих двоих убийственным взглядом, если бы в звуки происходящего на сцене действа не примешался полный ужаса крик. Признаюсь, я так был занят созерцанием жены, что даже не сразу сообразил, что данный вопль не имеет никакого отношения к постановке. И только когда в ноздри ударил запах паленого мяса, я осознал: все происходящее явно выходит за рамки запланированного. Вышколенные актеры продолжали представление, даже не подумав останавливаться. Их игру не прервал даже вспыхнувший свет над злосчастной ложей, в которой по нелепому стечению обстоятельств находились я, Розье, моя жена и ее любовник. И только когда неуклюжий ирландец оттолкнул от себя вцепившуюся в него леди Малфой и, на ходу вытянув палочку, весьма прытко развернулся в сторону пустующего места, до меня дошло, что же именно стряслось. Все это время Андриана Розье держала в ладонях красочный буклет, посвященный сегодняшней опере. И сейчас, точнее, в тот момент, когда бывшая соратница до передела напрягла голосовые связки, глянцевая бумага вспыхнула у нее в руках, оставляя после своих жалящих прикосновений чудовищные ожоги на аристократических пальцах. Рядом со мной послышалось напряженное аханье, и я, наконец-то вспомнив о своей спутнице, отметил неподдельный шок вперемешку с ужасом на юном лице. Но в тот момент я не придал этому обстоятельству особого значения, ведь голосок Грейнджер тут же был вытеснен нарастающим по амплитуде шепотом остальных зрителей, получившим за одну оплату сразу два представления. Я всегда отличался неплохой реакцией, поэтому даже сам не сообразил, как оказался рядом с Розье. Хорошо, что наши места находились около прохода. Выбив из ладоней испуганной женщины пылающий кусок пергамента, я одним взмахом ладони заставил погаснуть злосчастный буклет. Убедившись, что древнейшему оперному театру Парижа пламя больше не угрожает, я перевел взгляд на скукожившуюся в первом ряду женщину. Испуганно прижав к груди изувеченные руки, Андриана во все глаза смотрела на меня. А я… неожиданно для самого себя обхватил своими ладонями тонкие кисти. Розье дернулась, явно пытаясь избежать этого контакта, и это сопротивление заставило меня с еще большим энтузиазмом продолжить начатое: я чуть ли не насильно разжал хрупкие кулачки и… вот тут уже была моя очередь оказаться шокированным. Ведь вместо страшных рубцов, которые несколько секунд назад буквально исполосовали узкие ладони, моему взгляду открылась девственно гладкая, нежная кожа. В мозгу громогласным голосом прозвучало: а вот и метаморф. Вот теперь я посмотрел на Андриану другим взглядом, подмечая крошечные детали, которые раньше казались мне совершенно незначительными. Закрытое, застегнутое на все пуговки платье, скрывающее длинную шею женщины, — абсолютно не характерный наряд для аристократки. А ведь Грейнджер упоминала на собрании: главарь всегда носит на шее заветный медальон, словно этот артефакт является для него чем-то особенным. Для него… Для нее. Ледяной холодок осознания растекался по напряженному телу колющей волной. А ведь сейчас на этой тонкой шее, под этим гребаным платьем болтается залог спасения Драко. И если бы я не потратил кучу времени на Нарциссу, Бартла и свое уязвленное эго, то спокойно смог бы заняться разоблачением данной сумасшедшей красотки и… незаметно заполучить кулон в безупречно сыгранном порыве страсти. Вряд ли Андриана решит, будто я могу посягнуть на заветную реликвию, ведь она уверена, что никто ничего не знает о грозящей опасности, да и мое время провождение в Министерстве покрыто мраком даже от леди Малфой. Спасибо Кингсли за его прозорливость. — Лорд Малфой… Люциус… спасибо… — похоже, Розье начала постепенно отходить от пережитого потрясения. Она во все глаза, с идиотской помесью восторга и благодарности смотрела на меня снизу вверх, смешно открывая рот, из которого вырывались обрывочные слова признательности. Я не успел ничего ответить: непонятно откуда взявшийся колдемедик практически оттолкнул меня локтями от пострадавшей женщины и, неразборчиво шепча слова успокоения, подхватил Андриану под локоть и вывел ее из зала в сопровождении жадных взглядом затаивших дыхание зрителей. Похоже, происходящее на сцене действо волновало их меньше всего на свете. Гордо расправив плечи, я вернулся на свое место, затылком чувствуя любопытные взгляды присутствующих, — лишившись главного объекта внимания, они решили потешить им мое эго. Даже Нарцисса не удержалась и, повернувшись всем корпусом в нашу сторону, окинула меня весьма странным взглядом. Я не успел разобраться в той буре эмоций, которая плескалась в лазурных глазах, — Уолш с видом собственника притянул к себе податливое тело, вынуждая Нарциссу отвернуться. Несколько мгновений — и свет над нашей ложей померк, помогая зрителям вернуться назад к премьере. Впрочем, большинству это все равно не помогло — то и дело до моего обостренного слуха доносились обрывочные обсуждения причин неожиданного пожара. А ведь и правда… неплохо было бы узнать, кто помог устроить недавнее шоу. В любом случае, кем бы ни был этот доброжелатель, он помог нам обнаружить скрытые способности главной подозреваемой. А случайно или преднамеренно — это уже не имеет значения. Прикосновение теплых, нежных пальцев к тыльной стороне правой кисти и едва уловимый шепот с нотками потрясения и… самодовольства заставили вынырнуть из размышлений и хитрых комбинаций по укрощению Андрианы: — Люциус, я поняла… — Гермиона запнулась, но после ощутимого выдоха, продолжила: — Я поняла, кто нам нужен… Уже потом… много месяцев спустя, я не раз сопоставлял все имеющиеся факты, пытаясь понять, что заставило меня ответить Гермионе именно так. Наверное, на несколько минут моим разумом завладела злость: Грейнджер смотрела на меня с ощутимо просматривающимся превосходством; жена сидела в объятиях другого мужчины прямо перед моим носом; а Розье, чью честь я отстаивал до последнего, оказалась очередной расчетливой сукой… Все эти обстоятельства переплелись между собой и завладели моим языком, напрочь отключая разум. С противной усмешкой я повернул голову в сторону Гермионы и, презрительно сощурив глаза, зловеще выдохнул: — А тебе и не нужно ничего понимать, — с каждым произнесенным словом новая порция раздражения все больше захватывала мое сознание, напрочь лишая тормозов. — Ты направлена сюда не для этого. Я видел, как Гермиона ошарашенно моргнула, избавляясь от тех крох надменности, которые довели меня до белого каления. Видел, как на дне карих глаз всколыхнулось непонимание, тесно смешанное с отголоском обиды. Но… это еще больше подстегнуло все самое отвратительное в моей сущности: — Ты всего лишь навязанная на мою голову девчонка, возомнившая себя охотницей за древними артефактами. Но это не так, — хмыкнул, пытаясь добиться максимального эффекта от своих слов. — Ты всего лишь красивая декорация. Не более. Так что предоставь мне самому во всем разбираться. Тем более, у нас есть уже один удачный опыт, — многозначительно дернул бровью, намекая на нашу первую совместную операцию. — В прошлый раз ты отлично справилась с ролью безмозглой куклы. Так что, моя дорогая, продолжай в том же духе. Добить. Да. Добить ее. Именно сегодня. Сейчас. Ведь все равно когда-нибудь придется так поступить. Выдох. И последняя фраза, поставившая своеобразную точку в моем монологе: — Тем более, только слепой не увидел способностей Розье. Я видел, как Гермиона часто-часто заморгала. Как она поджала губы, явно силясь справиться с подкатившим к горлу комом обиды. Ну, давай… зарыдай. Заплачь! Давай… Не знаю, что со мной происходило в тот момент: в меня будто бес вселился! И только через несколько мгновений я понял, что… Гермиона улыбается. Кривовато, не очень искренне, но улыбается. — Разумеется, мистер Малфой, — на грани слышимости проговорила девушка и отвернулась, во все глаза глядя на добравшееся до своей кульминации представление. И все-таки именно ее слова стали точкой в нашем бесполезном разговоре. Откинувшись на спинку сидения, я невидяще уставился на корчащихся в агонии актеров и незаметно для себя погряз в пучине размышлений, позабыв и о несправедливо обиженной девушке. Постепенно злость уходила, оставляя после себя отголоски нарастающего сожаления за свое поведение. Черт, все-таки не стоило срываться на Грейнджер! Она же ни в чем не виновата! Просто попала под горячую руку… Ладно, Гермиона умная. Вряд ли будет крутить носом. Ну, а если что… может, я все-таки извинюсь. Хотя это вряд ли. Когда весь зал взорвался громкими аплодисментами, я произнес, делая вид, будто между нами с Грейнджер и не было никакого конфликта: — Думаю, нам пора… — я так и не закончил фразу, потому что понял: сидение рядом со мной пустовало. Ушла. Значит, на этот раз я все-таки сумел ее обидеть. Расправив плечи, я шел в толпе зрителей, с видом первоклассных знатоков выплескивающих друг другу свои впечатления и критику. Я знал, что искать среди них Гермиону не имеет никакого смысла, но… ничего не мог с собой поделать. Взгляд лихорадочно перескакивал с одного лица на другое, но мне так и не попались знакомые черты миловидной мордашки. — И где же ты потерял свою новоиспеченную пассию? — голос Нарциссы оказался для меня полной неожиданностью. И как я не заметил приближение этой змеи?! Незаметно выпустив из легких воздух, я медленно развернулся в сторону, откуда исходила возникшая угроза. Надменно надув губы, Нарцисса стояла в нескольких миллиметрах от меня. Одна. Как ни странно, в радиусе нескольких метров от этой женщины не мелькала до тошноты надоевшая физиономия Уолша. И я не мог обойти стороной сей наиприятнейший факт. — Кажется, мне стоит поинтересоваться у тебя о том же, — усмехнувшись, проговорил я, игнорируя каверзный вопрос. Идеальные брови сошлись на переносице, выдавая замешательство их обладательницы. — Бартл ненадолго отлучился, — опомнившись, проговорила женщина. — Ах да, понимаю, возраст сказывается, — хмыкнул, намекая на некоторые физиологические изменения в организме великовозрастных мужчин. Кажется, Нарцисса сразу не поняла моей подколки — ей понадобилось несколько секунд, чтобы осознать: пора становиться на защиту «настоящего мужчины». — Смотрю, ты совершенно потерял рассудок: каждая новая подстилка становится все моложе и моложе. Ах, стерва, решила поговорить о возрасте? Ну что ж, меня подобная разница совершенно не смущает. Если мне приятно видеть с собой юное тело, то никакая разница в возрасте не станет для меня помехой. Впрочем, сейчас речь шла немного о другом. — Просто в отличие от тебя, у меня нет обожествленного идеала, — выплюнул, мысленно поздравив себя с уверенным и неоспоримым «шахом». Реакция Нарциссы была молниеносной: — Сволочь, — если бы не толпа, она точно бы сорвалась на крик, а так из напряженного горла вырвалось лишь глухое шипение. — Рад, что ты это осознаешь, — пожав плечами, с самой доброжелательной улыбкой ответил я. А вот и «мат». Боковым зрением заметил Бартла, неловко пробирающегося сквозь толпу почитателей искусства. Буквально через несколько минут он должен был оказаться рядом с нами. Рядом с женщиной, почему-то все еще носившей фамилию моего рода. Сказать по правде, у меня никогда даже мысли не возникало о разводе, но иногда меня посещал странный вопрос: а почему эту формальность до сих пор не попросила она? Стоя напротив Нарциссы, я ощутил где-то под ребрами неприятное, саднящее чувство, вместо такой привычной злости. Сейчас к ней подойдет Уолш и уведет в свой особняк, или в отели, или где они там остановились; будет ее прижимать к себе, шептать на ухо идиотские шуточки, а в ответ получать пылкие взгляды, нежные объятия и взрывы искреннего смеха. А хорошо, наверное, быть кому-то нужным. Кажется, непревзойденная чуйка моей женушки ощутила, что в данный момент я уязвим, потому что за несколько секунд до того, как ее холеной кисти коснулись огромные пальцы ирландца, женщина, победоносно сверкнув глазами, вдруг выдала: — Судя по всему, твоя новая шлюха быстро успела раскусить поганую сущность лорда Малфоя, раз так скоропалительно покинула тебя прямо во время спектакля. Люциус, ухаживать за другой женщиной на глазах у нынешней пассии — не самая лучшая затея. Так что вот тебе мой совет на будущее: прежде чем… — Милый, извини, что заставила тебя ждать — в дамской комнате как всегда не протолкнуться, — звонкий голосок перекрыл хрипловатое шипение Нарциссы. Я даже не успел отвести взгляд от небесных глаз жены, из глубин которых исчезали победоносные искорки, — хрупкие руки рыжеволосой малышки обвили мою шею, и Грейнджер, прижавшись к груди своими прелестями, с жадностью впилась губами мне в рот. Было до одури тепло и сладко… приятно. Хорошо… Я отвечал на ее пылкий поцелуй, находясь в какой-то прострации, на несколько мгновений позабыв, что сейчас мы находимся не в маленькой домике на одной из парижских улиц, и не в каменных стенах министерского кабинета, надежно защищенного заклятиями от посторонних глаз… — Думаю, нам пора домой, — с придыханием оторвавшись от моего рта, громким шепотом проговорила Гермиона, обдавая увлажнившиеся, потревоженные губы приятным жаром. — Я жутко соскучилась, — нефритовые глаза в упор смотрели на меня, а на их дне я видел ставшие уже такими родными искры желания и запала. Булькающий звук в метре от нас заставил опомниться — посмотрев поверх огненной макушки Грейнджер, я встретился с разъяренным взглядом леди Малфой. Если сразу у меня создавалось впечатление, будто Гермиона и не заметила мою благородную женушку и именно поэтому позволила себе подобную вольность, то сейчас я получил возможность убедиться: все это было сделано не случайно. Узкая кисть скользнула вниз, и Гермиона, переплетя наши пальцы в крепком захвате, с вежливой улыбкой развернулась к застывшей Нарциссе, рядом с которой уже поравнялся ее любовник: — Прошу прощения, миссис Малфой и мистер Уолш, — девчонка с почтением кивнула каждому из участников этой немой сцены. Но, оказалось, что это была еще не вся кульминация. — Понимаю, мистер Малфой — великолепный собеседник, но я бы хотела похитить его у вас. Хорошего вечера! Гермиона сделала шаг в сторону выхода, и я без слов последовал за ней, на автомате подмечая неподдельный интерес с нотками похоти во взгляде не проронившего ни звука Бартла и выражение ошарашенности на лице Нарциссы. А вздувшиеся жилки на длинной шее являлись своеобразным маяком — кажется, от такой наглости аристократка была готова взорваться. Хм… а ведь перед благородным носом моей жены никто никогда не вешался мне на шею. Впрочем, мне уже было все равно — мы с Гермионой оказались в зоне трансгрессии. И даже воронка перемещения на этот раз не была такой пугающей… потому что во время этого бесконечного мгновения мои пальцы были в плену теплой ладони Гермионы, а ко рту прижимались ее настойчивые, но невероятно мягкие губы…***
— К чему было устраивать это представление? — сквозь напористую череду поцелуев поинтересовался я, попутно стаскивая с Гермионы праздничное платье и отшвыривая его в ту же сторону, куда совсем недавно был отправлен рыжий парик. — А тебе разве не понравились их лица? — подавив протяжный стон, хихикнула девушка, до предела выгибаясь в моих ладонях, тем самым подставляя мне под губы свою трепещущую от возбуждения грудь. Ох, малышка, если бы ты знала, насколько понравилось. Я замер в миллиметре от крошечного, затвердевшего соска, на секунду вновь переживая сегодняшние события. Черт, все бы отдал, чтобы еще раз увидеть подобное. Но Гермиона неверно истолковала мои действия. Обхватив ладонями щеки, она вынудила меня подняться вверх — так, чтобы наши лица оказались вровень. Прикусив нижнюю губу, Грейнджер тихонечко проговорила: — Люциус, расслабься. Не думаю, что сегодняшнее шоу как-то тебя скомпрометирует в глазах высшего света — это на мое имя ляжет слава беспардонной стервы. Ох, Гермиона…. Да плевал я сейчас на их мнение! Тем более, во взглядах большинства лордов, которые хотя бы краем глаза увидели наш поцелуй, читалось одобрение с нотками зависти и похоти. И Бартл Уолш не стал исключением. А такой пришибленной физиономии у Нарциссы как сегодня я не видел ни разу за всю нашу не маленькую супружескую жизнь. Я притянул к себе Грейнджер и… за секунду до того, как вновь вжать ее в стену, прошептал абсолютно несвойственные мне слова: — Спасибо тебе, Гермиона.