***
Гостиная встретила нас с Роном идеальным порядком, но почему-то я не сомневалась, что это не было инициативой Уизли. Уверена, за несколько часов до того, как Гарри втащил в палату Рона, Поттер заставил его здесь прибраться. В ноздри ударил затхлый, спертый воздух — его невозможно перебить ни одним освежителем. И уж точно с этой вонью не справится первое за неделю проветривание. Так что вся эта иллюзия порядка и «работы над собой» меня совершенно не трогала. Разве, что заставляла внутренне сжиматься от отвращения. Каждой клеточкой чувствовала присутствие у себя за спиной человека, который не вызывал у меня ничего, кроме брезгливости и желания уйти из этого дома, громко хлопнув дверью. Очень странные ассоциации с мужчиной, которого ты… когда-то любила. Наверное, впервые я подумала в прошедшем времени об этом действии в отношении Рона. Воздух буквально трещал от накаляющегося напряжения… Но никто из нас не пытался ничего друг другу сказать. Наконец, когда я уже больше не могла рассматривать узоры на обоях и затертые потеки пролитой жидкости на гладкой столешнице кофейного столика, я медленно развернулась к Уизли. Гладковыбритый подбородок, розоватая кожа которого припухла от недавней экзекуции, — интересно, Рон сам справился или и тут не обошлось без рук Гарри? Досчитав до десяти, я чуть ли не силой вынудила себя посмотреть чуть выше. Мгновение — и мой взгляд пересекся с виноватым взором поблекших радужек, теряющихся на фоне налившихся кровью склер. — Гермиона, — надо же! Он решил поговорить! — Я… — парень неловко переступал с ноги на ногу и явно испытывал дискомфорт от моего пристального разглядывания, — … я рад, что с тобой все хорошо… Разумеется, ведь намного легче смотреть на человека уже после выздоровления. — … прости, что я не приходил раньше, — судя по неловким движениям крупных ладоней, Рон не знал, куда деть руки от волнения. Не придумав ничего лучшего, он шагнул вперед с явным намерением заключить меня в свои медвежьи объятия. — И что тебе помешало? — увернувшись от мужских рук, выплюнула я. Наверное, если бы не его попытки сделать наш контакт теснее, я бы ни за что не позволила себе этот вопрос. Рон замешкался, а я воспользовалась этим, чтобы ненавязчиво отойти подальше. — Ну… — хриплый голос вывернул наизнанку мою душу. — Может, вот это?! — и я указала пальцем на замеченную у ножки стола пустую бутылку с красочной, лаконичной этикеткой «Огневиски». И все-таки Гарри не уследил… Уизли вмиг стушевался и вжал голову в плечи. — Ты же обещал… — прошептала я, чувствуя, как к глазам подступают ненавистные слезы привычного отчаяния. От той легкости, с которой я жила всю прошлую неделю, не осталось ничего, — я будто опять оказалась закована в кандалы обязательств. Нервно переплетя пальцы в замок, парень приговорил: — Гермиона, я… — Рон облизнул губы. — Ты уехала, и мне стало очень одиноко. И вот… Я не знаю, как так получилось. Клянусь, все произошло само собой! — Только не обвиняй меня в том, что во всем виновата я! — мне хотелось орать громко и отчаянно. — Я не отдыхать уехала! А работать! Спокойнее, Гермиона. Спокойнее. Не надо превращаться в обиженную, бешеную истеричку. Сделав несколько глубоких вдохов, я проговорила: — Думаю, Гарри все тебе рассказал. — Да-да, — Рон часто-часто закивал, как болванчик. В его голосе проскользнуло нескрываемое облегчение. Кажется, он был искренне рад возможности сменить тему. — Милая, я тобой очень горжусь! От этого обращения меня затрясло. Я так давно не слышала от него ничего подобного… А Уизли заметно осмелел. Не спуская с меня внимательного взгляда, парень сократил расстояние и, накрыв ладонями мои поникшие плечи, выдохнул: — Правда, я очень тобой горжусь. Я так была поглощена подсчетом веснушек на приближающемся лице, что даже не сразу поняла, что Рон накрыл мои губы нежным поцелуем. Поцелуем, от которого у меня скрутило живот, а к горлу подступил рвотный позыв. И дело тут не только в раздражающем каждый рецептор запахе перегара, который не завуалирует никакая мятная жвачка. Интересно, сколько пачек Гарри заставил его сжевать, прежде чем отправить за мной? Наконец, рот перестали мучить скользким поцелуем. Прижавшись к моему лбу своим, Рон прошептал: — Герми, я соскучился. Понимая, что, если я сейчас же не отвлекусь, то совершу непоправимую ошибку, я закрыла глаза и спрятала лицо на широкой груди. Крепкие ладони нежно, невесомо гладила меня по спине и перебирали легшие поверх платья пряди. — Прости меня… Эти слова донеслись, будто из другого мира. Перед глазами тотчас всплыло красивое лицо Люциуса — как ни странно, именно этот мимолетный образ позволил расслабиться в ласкающих руках. И ты меня прости.***
На работу я немного припозднился. Нет, не думайте, на этот раз я не спал до полудня. Просто… почему-то все рутинные утренние процедуры порядком растянулись. Я долго выбирал, что же мне надеть: привычный, пусть и слишком строгий, галстук или… ладонь сама достала из верхней полки комода шелковый подарок Грейнджер. Имею ли я право позволить себе подобную роскошь, или это будет слишком неуместно? Взгляд скользил по переливам ткани, а перед глазами мелькали картинки того дня, когда я получил этот неожиданный подарок. Усмехнувшись, я решительно повязал вокруг шеи прохладный шелк. А почему бы и нет. Смахнув с плеча невидимые пылинки и расправив на пиджаке едва заметные складки, я ощутил излишнюю тяжесть в кармане. Нахмурившись, запустил пальцы под подкладку и вытащил… медальон! Черт, а ведь я совсем забыл об этой вещице! Закусив губу, я несколько минут рассматривал изящные грани. Наверное, все-таки нужно поступить правильно. Так будет честно. Протяжный выдох совпал с крепким обхватом пальцев вокруг благородного украшения. Что ж, решено… Боясь передумать, я тут же спрятал медальон назад в карман. Когда я наконец-то добрался до Министерства, то… минуя собственный кабинет, сразу же направился к Ней. Открыв дверь, я… застал весьма эпичную картину. На письменном столе стояла небольшая картонная коробка, в которую Гермиона методично собирала свои вещи. Хорошее настроение моментально улетучилось. — Что здесь происходит? — поперхнувшись, спросил я, чувствуя, как сердце рухнуло в пятки. Оглянувшись, Грейнджер на мгновение задержалась на мне и, пожав плечами, ответила: — Собираю вещи. Мой взгляд бегал от несчастной коробки к невозмутимому лицу и обратно, а в голове лихорадочно мельтешили разрозненные мысли: неужели, она и в самом деле уйдет?! — Люциус, не делай такое удивленное лицо, — девушка всем корпусом развернулась ко мне и, опершись бедром о край столешницы, скрестила на груди руки: — Ты же знал о нашем с Кингсли уговоре. Он по-прежнему в силе. — Но… — почему-то сейчас я испытывал тягостное чувство, будто мой мир безжалостно разрывают на части, — … я был уверен, что Шеклболт изменит свое решение, если мы вернемся с победой. — Ничего страшного, — Гермиона осталась невозмутимой. Понимал: если я сейчас же не прикоснусь к этой женщине, то просто взвою — мысль о том, что теперь мы не будем видеться так часто, как мне того хотелось бы, оказалась слишком неприятной. Решив не тратить время на пустые, бесполезные выяснения «что?», «как?» и «почему?», я подошел к Гермионе и резко, не давая ей ни единой возможности уклониться, прижал девушку к себе. Одна рука крепко, по-хозяйски обвила тонкую талию, а вторая медленно заскользила вдоль хрупкого позвоночника, методично подбираясь к распущенным кучерывым локонам. — Я соскучился, — честно признался я и… накрыл ее губы жадным, бешеным поцелуем, мысленно прикидывая, к какой из стен кабинета лучше прижать эту девчонку. Но… моим планам не дано было осуществиться. Сквозь шум бешено клокочущего сердца, я услышал приближающиеся шаги со стороны плотно запертой двери. Черт! Суки! И кому там так не вовремя захотелось нагрянуть к Грейнджер?! Не могли другое время выбрать?! Давно не удовлетворяемое желание растекалось болезненным спазмом от паха к животу — и я буквально заставил себя оторваться от Гермионы и занять более безопасную позицию. После короткого стука на пороге появился… Министр собственной персоной: — Ну, Гермиона, готова увидеть свою новую обитель? — с широкой улыбкой пропел Кингсли. — Что?! — вначале это восклицание отразилось от каменных стен, а уже только потом я сообразил, что… этот вопрос вырвался из моего рта. После такого Шеклболт не мог меня не заметить. Загадочно сверкнув глазами, он с самым невинным видом поинтересовался: — Гермиона, неужели ты еще не рассказала Люциусу о кадровых перестановках?! — Я уволен? — с ухмылкой пошутил я — вместе с паникой внутри поднималась волна агрессии. Терпеть не могу узнавать обо всем последним. — Люциус, не говори ерунды! — фыркнул Кингсли и тут же перешел к делу: — Бернард решил уволиться — ему предложили шикарное место во французском Министерстве, так что он возвращается на Родину. Ох, какое разочарование ждет половину женского населения! Я закатил глаза: да уж, этот лягушатник — тот еще ловелас! — … теперь у нас освободилось место в Отделе Тайн. Я предложил его Гермионе, ведь все равно очень скоро Драко вернется на свою должность, и… — … я согласилась, — резко перебила пылкую речь Министра Грейнджер, подводя жирную черту. Кажется, Шеклболт понял, что Гермиона не в самом лучшем расположении духа. Бегло скользнув взглядом по несобранной коробке, он тут же нашел предлог удалиться: — Ну, соберешь вещи — заходи. Провожу и покажу тебе новый кабинет. Не успела закрыть дверь за широкой спиной Министра, как она тут же распахнулась, и в помещение с кипой каких-то бумаг забежала его секретарша, а через пять минут зашли Джон и Тед — сотрудники нашего отдела. Видно, новость о том, что Грейнджер меняет специализацию, уже распространялась со скоростью света. — Здесь какой-то проходной двор! — рыкнул я, после шестого посетителя. — Согласна, — кивнула девушка и, взмахнув палочкой, заставила воспарить собранную коробку — я и не заметил, когда она успела все запаковать. — Ну, что же… всего доброго, мистер Малфой. Было приято с вами поработать, — наигранная официальность в ее голосе заставляла меня паниковать. — Постой, — бросил я ей вслед. Гермиона обернулась. — Наше сотрудничество… — я облизнул пересохшие губы, — … будет таким же тесным и плодотворным, как и раньше? Грейнджер усмехнулась — в изгибе пухлых губ появилось что-то такое… до невозможного похотливое, что я затрясся от второй волны желания. — Более чем, — подмигнула эта нахалка. — Только мне кажется, что лучше перенести локацию наших забав. Если мы будем каждый день задерживаться друг у друга в кабинетах, это может вызвать кучу ненужных вопросов. А нам они не нужны. — И что ты предлагаешь? — скрестив на груди руки, поинтересовался я бесстрастно, будто внутри не клокотало все от желания найти решение намечающейся проблемы. Взмах узкой кисти — и на столешнице материализовался небольшой клочок пергамента, на котором ее почерком было выведено несколько строк. — Здесь указаны время и адрес. Жду тебя там сегодня, — кончик розового язычка мазанул по нижней губе, и девчонка, надув губки, прошептала: — Не опаздывай, милый. Она уже собиралась отвернуть, но… я в очередной раз захотел оставить последнее слово за собой. — Надеюсь, ты не забыла? — прищурившись, спросил я. — М? — в карих глазах промелькнуло непонимание. — Сегодня я хочу видеть на тебе только шляпку, — бесстрастно, в приказном, холодном тоне отчеканил я. — И ничего больше. Игривые огоньки в карей бездне заставили меня практически воспламениться от предвкушения, а негромкий, с едва уловимыми хриплыми нотками голос стал решающим штрихом: — Будет исполнено, мой Господин. Ох, сегодня будет очень жарко. Это я тебе обещаю, моя куколка. И только когда стук ее каблучков растворился в стенах министерского коридора, до меня дошло, что… я так и не отдал Гермионе кулон. Ладно, вручу его сегодня вечером. Наверное.***
Шли дни. Драко все еще находился под присмотром колдомедиков. Я вспоминал о том, что значит работать в одиночку, потому что теперь уж точно не собирался никого брать на место сына. А Грейнджер осваивалась на новой должности. Да, теперь мы работали в разных отделах, так что, не сговариваясь, мы установили для себя новое расписание. Теперь, находясь в стенах лаборатории или составляя очередной отчет, я то и дело поглядывал на часы — не мог дождаться той минуты, когда уже буду иметь полное право трансгрессировать в маленькую магловскую квартирку на окраине Лондона. Да, теперь мы каждый вечер встречались там. И каждая встреча была жаркой, жадной и до безумия развратной. Все чаще я позволял Гермионе быть главной, с удовольствием играя роль ее послушного щенка — видел, как сильно она заводилась в те вечера, когда бразды правления переходили в ее хрупкие, но невероятно сильные руки. Хм… в такие ночи она могла кончить не один раз, а мне казалось, что я могу вечно смотреть на ее искусанные губы, жарко шепчущие мое имя на пике экстаза; на ее раскрасневшееся личико; на стекающие по вискам струйки пота; на покрывшийся испариной высокий лоб. Она была невероятно прекрасна в такие минуты. Кроме того, Гермионе великолепно удавалась и роль послушной рабыни, готовой на все ради удовлетворения прихоти своего волевого, неприступного и жестокого господина. Без шуток. Эта девчонка готова была исполнить любую мою фантазию. Даже такую, о которой я никогда и не подозревал. Нет, не думайте: наши вечера состояли не только из развязного траха без всяких тормозов. Практически каждый день мы устраивали прогулки, ужины и вели беседы на кованых лавочках парков. Ах да, я забыл одно уточнение: все наши взаимоотношения производились исключительно на территории маглов. Грейнджер безупречно ориентировалась в этой части Лондона и знала здесь множество подводных камней и невероятных мест. Но вернемся к упоминанию про мои фантазии… В один из дождливых вечеров Гермиона затащила меня в неприметный японский ресторанчик с каким-то непроизносимым названием. Будем откровенными: с восточными магами мне не приходилось иметь дело, поэтому информацию и специфике их культуры черпал исключительно из книг и свитков. Поэтому пока я с интересом рассматривал красочный интерьер, с некоторым волнением — поданные блюда, и с благоговейным ужасом — приборы, которыми это все полагалось есть, Гермиона пододвинулась ближе и, проницательно посмотрев мне в глаза, шепнула: — Ты здесь в первый раз, верно? — утвердительно кивнул, понимая, что моя неловкость все равно выдаст эту истину через несколько секунд. В карих глазах промелькнули хитринки, которые дали понять: я еще обязательно вспомню об этом разговоре. Стоит ли упоминать, что на следующий вечер в нашем маленьком убежище меня ждала безупречно загримированная Грейнджер в образе японской гейши? Прижимая к себе дрожащее, постепенно расслабляющееся тело, я покрывал поцелуями раскрашенное лицо: — Ты сводишь меня с ума… — наверное, это был своеобразное признание в тех чувствах, которые на самом деле она у меня вызывала. Да, все было хорошо. Я бы даже сказал потрясающе. Идеально. Вот только… с каждым пройденным днем мне все сильнее оттягивал карман проклятый медальон, который я так и не рискнул отдать Гермионе. Почему-то мне казалось, что, если крестраж попадет Грейнджер в руки, я… потеряю ее навсегда.