***
Я проснулась от запаха крепкого кофе и свежей сдобы, ненавязчиво щекочущей ноздри. С трудом раскрыв глаза, я даже не сразу поняла, где сейчас нахожусь. Всю ночь меня мучили неприятные и до дрожи пугающие образы пережитых в палатке месяцев в компании угасающего, отчаявшегося Гарри и… пустоты из-за ушедшего Рона. И только через несколько минут после того, как мое сознание вернулось в окружающую действительность, я сообразила, что нахожусь не в насквозь промерзшей, потрепанной временем палатке, а в собственной кровати под теплым одеялом. Одеялом?! Стоп. Я же… я же вчера так и не расстелила кровать! Я попыталась приподняться на локтях, но неожиданно донесшийся до меня голос, заставил вжаться назад в подушку и с опаской посмотреть в сторону источника шума: — Доброе утро, соня! Я во все глаза смотрела на нависшего надо мной человека. Свежая, чистая майка, болтающаяся на нетренированном уже не один месяц теле. Гладко выбритый подбородок с россыпью мелких, свежих прыщиков из-за слишком интенсивного прикосновения лезвия. Яркие, чисто вымытые рыжие локоны, в которые я раньше так любила зарываться пальцами и наслаждаться их природной мягкостью. По телу будто прошелся разряд электричества, когда мой блуждающий взгляд пересекся с осознанным взглядом ясных небесных глаз. Я уже и забыла, когда в последний раз видела их такими! Его таким. Стараясь раньше времени не обнадеживаться, я попыталась незаметно себя ущипнуть, но… — Милая, ты не спишь, — добродушно прыснул усевшийся на край кровати Рон и, перехватив мои руки своими широкими ладонями, заключил их в своеобразный, надежный капкан. Я молчала, не зная, что нужно сказать. В голове было пусто. На душе — тоже, хотя, казалось бы… я должна прыгать от счастья при виде посвежевшего и, хотелось бы верить, исцеленного парня. И снова Рон заговорил первым: — Герми, я… — нервно облизнув губы, начал парень — у него был такой вид, будто сейчас Уизли старался припомнить очень умную фразу из сложнейшего учебника, — … я должен столько всего тебе сказать, но не знаю, с чего начать, — захват теплых пальцев стал ощутимее. — Поэтому просто… прости меня, пожалуйста, — теперь в голубых глазах читалось такое облегчение, что я невольно улыбнулась — все-таки Рон совершил титаническое усилие над собой! Не каждый оказывается в состояния признать свои ошибки. И уж тем более заговорить о них. — Герми, милая, я был полнейшим засранцем! Я столько раз обещал взять себя в руки, но постоянно срывался, и все начиналось заново! — Уизли частил, явно боясь что-нибудь упустить из заготовленной речи. — Но сейчас ты можешь не сомневаться: еще никогда мои намерения не были такими серьезными! — Рон резко подался вперед, и я даже не сразу сообразила, что оказалась заключена в его крепкие медвежьи объятия. — Мерлин, да я как будто заново родился! Я чувствую такой прилив бодрости и сил, что готов горы свернуть! Чего не скажешь обо мне. — Рон, я… — не знаю, что именно я хотела ему сказать, — голос прозвучал каким-то надломленным и чужим, но Уизли тут же отстранился и чуть ли не с материнской заботой заговорил: — Все, ничего не говори! Тебе нужно срочно поесть — я приготовил завтрак! И лучше поторапливайся, иначе опоздаешь на работу! — шуточно пожурил Рон и тут же вскочил с кровати. — Но сегодня выходной… — вяло заметила я, старательно прислушиваясь к своим ощущениям, — судя по требовательному спазму пустого желудка при виде подноса с тостами с хрустящей золотистой корочкой и чашкой безупречно заварившегося кофе, мой организм был совсем не против исполнить озвученный приказ. — Сегодня понедельник, — Рон настороженно смотрел на меня — его чашка с утренней дозой кофеина замерла в миллиметре от губ. У меня возникло неприятно ощущение, будто сейчас он мысленно прикидывал, не сошла ли я с ума… Черт, понедельник! Значит, я проспала два дня. Я тут же опустила глаза, делая вид, будто очень поглощена намазыванием черничного джема на тост. Внутренне сжалась, понимая, что сейчас на меня обрушится шкал вопросов, но… как ни странно, стрелки тикали, а Рон так и не проронил больше ни слова. — Я провожу тебя в Министерство, — тост тут же потерял всю свою привлекательность. – Надеюсь, ты не против, — поспешно добавил Уизли. Как назло, ягодка черники стала поперек горла, вызывая у меня громкий приступ кашля. Сквозь горловые спазмы, я прокаркала: — С чего бы это? Теплые губы, неожиданно коснувшиеся моей щеки, предшествовали тихому ответу: — Хочу наверстать впустую потраченное время, — широкая улыбка на веснушчатом лице заставила мое сердце сжаться. Герми, все хорошо. Все здорово. Все… так, как ты и хотела когда-то.***
Идти с Роном рука об руку в стенах Министерства было до чертиков непривычно и как-то… дискомфортно. Я ловила себе на мысли, что воровато осматриваюсь по сторонам, будто делаю нечто противоестественное. А еще…я жутко боялась встретить Его. Сейчас я не готова была объяснять что-либо Люциусу, да и вряд ли когда-нибудь у меня возникнет такое желание. Да и Ему это ни к чему… Рон с интересом рассматривал «забавные штучки», которыми так и кишел мой кабинет, то и дело задавая восторженные, полные искреннего любопытства вопросы, на которые я отвечала на автомате. Как сомнамбула. — Ой, наверное, я тебя отвлекаю от работы, — хвала Мерлину, Рон догадался прекратить этот спектакль раньше, чем закончилось мое терпение. Теплое прикосновение нежных, мягких ладоней к моим плечам и спине вновь не вызвало ничего, кроме с трудом сдерживаемого рвотного спазма. — Какие у тебя планы? — через силу ворочая языком, поинтересовалась я. Все-таки с моей стороны было бы невежливо молча отпустить его домой. — Сейчас загляну к Кингсли — давно его не видел! — парень принялся загибать пальцы, с воодушевлением делясь своими соображениями. — Потом хочу немного прибраться в нашем доме, — густая краска на веснушчатых щеках говорила о том, что, несмотря на сказочное преображение, потерей памяти Уизли не страдал и прекрасно помнил, во что он превращал комнаты, — второй палец соприкоснулся с внутренней стороной ладони. — А на обед вернусь к тебе, — сияя, словно рождественская елка, сказал Рон и… скрепил это объявление ласковым поцелуем. Когда за его широкой спиной закрылась дверь, я еще много минут таращилась на деревянную поверхность, до конца не понимая, что же мне теперь делать. Так и не найдя ответа на этот, казалось бы, простой вопрос, я погрузилась в ежедневные дела, полностью абстрагируясь от событий последних часов. — Трудяжка, ты вообще когда-нибудь отдыхаешь?! — в царившей тишине голос Рона прозвучал так неожиданно и громко, что я чуть ли не подпрыгнула от испуга. — Неужели уже обед? — развернувшись к парню, с натянутой улыбкой поинтересовалась я, пытаясь загнать куда подальше тяжесть, тут же сковавшую грудную клетку. — Я бы немного уточнил, — с серьезным лицом проговорил Рон и, игриво подмигнув, объявил: — Конец обеда! Так что давай быстрее убирай все бумаги — буду тебя кормить, а то Кингсли уже успел меня пожурить за то, что моя прекрасная невеста вот-вот растворится в воздухе от недоедания, — Уизли суетился вокруг стола. В нос ударил запах свежей сдобы с привкусом тыквы. — Та-дам! — гордо выпятив грудь, улыбнулся Уизли, — Я был уверен, что ты забудешь выйти на обед, поэтому решил приготовить то, что ты очень любишь! Все как обычно: никакого сахара, пару ложек рисовой муки и… много тыквы! — парень нагнулся так низко, что теперь я кожей ощущала дуновение его свежего, пропитанного сладковатым привкусом сиропа дыхания. — Давай уже быстрее есть, — невзначай отстранившись от приближающихся губ, заявила я и, наигранно сверкнув глазами, с широкой улыбкой заявила: — Я сейчас умру от таких ароматов! — Тогда вперед, — пододвинув ко мне тарелку с едой, объявил Рон, перехватывая ближайший блинчик. Так мы и провели следующие полчаса: поглощая свежие, только-только со сковороды блинчики, приправленные непринужденной беседой обо всем на свете. Как в старые добрые времена. Мы не касались скользких тем — наверное, поэтому я хоть ненадолго ощутила подобие душевного равновесия. — Я заскочу за тобой в конце рабочего дня, — самостоятельно убрав все со стола, объявил довольный Рон. И вот тут хрупкое умиротворение рассыпалось на тысячу мелких осколков. Ведь этим вечером мы должны были встретиться с Люциусом. Как всегда. — А ты точно придешь? — прошептала я, понимая, что могу задеть Рона таким неоднозначным вопросом, но все равно ничего не смогла с собой поделать. — Даже не сомневайся, — Уизли стойко выдержал этот кусок разговора и, мягко прижав меня к своему накаченному телу, с улыбкой проговорил: — Сегодняшний вечер только наш… — теплое касание губ к моим губам. Широкая ладонь соскользнула со спины, целомудренно задерживаясь в районе поясницы. А жаркое, пропитанное желанием дыхание перевернуло мои внутренности: — Я жутко соскучился, милая… И почему мне больше всего на свете хочется сейчас же оказать на другом конце Вселенной?***
Болезненно, но от этого мучительно приятно завершив приветственный поцелуй закушенной губой, Люциус выпрямился, так и не выпустив меня из кольца своих властных рук, и тихо выдохнул: — Жду не дождусь вечера, — я не отрываясь смотрела в завораживающую гладь небесно-серых глаз, в глубине которых отчетливо читалась похоть, неотрывно переплетающаяся с искорками… нежности? Примерно через час после ухода Рона, я все-таки набралась храбрости и отправилась в кабинет к Малфою. Ну, вот… теперь мы и подобрались к истинной причине моего прихода. — Ммм… — мучительно не хотелось озвучивать произошедшее вслух, но, кажется, у меня не было другого выхода. Беспечность — одна из лучших масок. За ней великолепно скрываются усталость, обида и горечь, — … сегодня отменяется, — всеми силами заставляла свои проклятые губы растягиваться в улыбочке! — Незапланированный ужин в Норе в полном составе. В кои-то веки все вместе соберемся, — пожала плечами, делая вид, будто ничего особенно не произошло. Подумаешь, одной встречей больше. Одной меньше… А то что от этого осознания внутри все разрывается на куски никому, кроме меня, знать не обязательно. Люциус ничего не сказал. Впрочем, я и не ожидала от него другой реакции. Холодно прищурившись и недовольно поджав губы, он, неожиданно для меня самой, перехватил обеими руками мою ладонь и крепко сжал ее в теплом захвате. — Когда следующий раз? — от пристального, внимательного, пробирающего до костей взгляда его глаз у меня болезненно засосало под ложечкой. Я знаю: нужно было немедленно… сейчас же все это прекратить! Уйти и на прощание сказать, что пришла пора попрощаться друг с другом. Пока о нашей интрижке не стало известно человеку, который по-прежнему собирается провести со мной всю жизнь. Нужно было. Но… я не могла. Не хотела. Он стал моим личным наркотиком. Дозой, без которой мне уже не хотелось двигаться дальше. Это было жутко. Это было неправильно. Но… я ничего не хотела с этим делать. И прежде чем обезумевший мозг вступил в работу, мой голос нарушил повисшую в помещении тишину: — Завтра… Обещаю, я из кожи вон вылезу, но завтрашний вечер проведу вместе с этим мужчиной.***
Навалившись плечом на дверь, Рон занес меня в нашу спальню. Вот уже минут десять, как я осознанно контролировала дыхание и всеми силами заставляла свое тело расслабиться — только чтобы быть похожей на уставшую, спящую девушку. К горлу подступил неприятный комок, когда сильные руки бережно уложили меня поверх застеленного покрывала и принялись методично, неосязаемо справляться с застежками на блузке и юбке, оставляя меня в нижнем белье. После небольшой паузы я почувствовала, как теплые губы аккуратно заскользили вдоль шеи и ключиц, целенаправленно продвигаясь к ложбинке между грудей. Если бы кто-нибудь знал, каких усилий мне стоило продолжать притворяться спящей! К моему облегчению парень поменял направление своих ласк и теперь осыпал поцелуями мои щеки, нос и лоб. Так нежно. Так бережно… а у меня желудок сводило от отвращения! Да что сделал с моим телом этот чертов Малфой?! Если теперь ласки некогда любимого человека ничего во мне не вызвали — даже подобия удовольствия или приятия. Наверное, я и сама не поверила, когда почувствовала, как парень натянул на мое тело одеяло, не настояв на продолжении долгожданной близости. После минутной возни матрас позади меня прогнулся под тяжестью еще одного тела. Рон положил поперек талии свою крепкую руку и… прижал меня к своему теплому, обнаженному телу. — Я люблю тебя, Гермиона, — волосы на макушке шевельнулись от жаркого дуновения, вырвавшегося из мужского рта. — Теперь все будет по-другому. Я беззвучно плакала, уставившись невидящим взглядом в стену. Да, теперь все будет абсолютно по-другому. Ведь теперь… я не люблю тебя.***
Прошел месяц с тех пор, как я провела эксперимент с медальоном Салазара Слизерина. Теперь эта вещица благополучно находилась в тайниках моего отдела, не представляя больше никакого интереса для окружающих. Да, время шло… но для меня еще никогда оно так долго не тянулось. Все чаще приходилось отменять или переносить встречи с Люциусом. А, порой, буквально вырывать куски времени из запланированных вечеров — хотя бы пару часов на совместное пребивание с человеком, ставшим для меня целой Вселенной. Чтобы потом быстро натягивать платье и белье на уставшее тело под удивленный взгляд голубо-серых глаз и сломя голову мчаться домой к Рону. Ведь теперь ему было не все равно. Теперь ему было все интересно. Теперь… он стал преградой. Иногда, доходя до пика отчаяния и отвращения к самой себе, я терзалась мыслью, что… нужно порвать с Уизли. Да, такое решение не преподнесло бы мне на блюдечке всего Малфоя без остатка, но… хотя бы обеспечило минимальный покой моим бешеным вечерам. Да, нужно было бросить Рона. Уйти. Но я не могла так поступить с человеком, который только-только взял себя в руки и начал выбираться со дна, на которое загнал себя много лет назад. Нет, ему нужны были поддержка и помощь. Такой удар просто утопит его. А что касается Люциуса… Я не могла бросить того, кого полюбила всей своей прогнившей, погрязшей во лжи душой. Так я и металась между двух огней, чувствуя, как постепенно начинаю сходить с ума. Порой я ждала возмущения со стороны Малфоя по поводу нашего плавающего графика встреч, но… он вроде бы нормально воспринимал такой режим. Возможно, за свой многолетний стаж первоклассного ловеласа он привык к подобной неопределенности и суете. Я ни разу не услышала от него слов возмущения или сожаления по поводу отмененного «свидания» — конечно, если можно назвать подобным словом то, во что все чаще превращались наши встречи. А может, я была для Люциуса всего лишь очередной сучкой, с которой он отлично, горячо трахался и выпускал пар, так что мои скоропалительные, моментальные исчезновения сразу после секса были только ему на руку. А может… кроме меня в его жизни был еще кто-то, так что нерегулярность наших посиделок развязывала Малфою руки и давала полную свободу действий. Возможно. Но об этом я старалась не думать. Так мы и жили. Но человек же ко всему привыкает и приспосабливается? Вот и я начала постепенно входить в раж, не испытывая больше дискомфорта от подобного круговорота, когда неожиданно… все стало еще хуже. Тем вечером мы ужинали в Норе. Разумеется, собралась абсолютно вся семья, поэтому небольшое пространство пришлось расширять дополнительными чарами. Я всегда с удовольствием оказывалась в этом муравейнике — бурлящая со всех сторон энергия поднимала настроение и наполняла меня желанием жить — но в тот вечер я просто задыхалась от раскатов заливистого, громкого хохота; детского плача; шуточек Джорджа и вида счастливых семейных пар. Я как раз вызвалась помочь Молли собрать испачканные тарелки перед долгожданным, уже посылающим во все стороны удивительные запахи десертом, когда… ко мне с улыбкой подошел Рон. Я слишком хорошо знала мимику этого человека, поэтому сразу же поняла… он жутко нервничал. Как по команде, в комнате стало тихо-тихо, даже малыши Поттеров умокли и во все глазенки уставились на нас с Роном. Это было не к добру. Я растерянно осмотрелась по сторонам — меня не покидало странное, неприятное чувство, что все вокруг знают намного больше меня о том, что вот-вот должно было произойти. Теперь и приезд Чарли с семьей не казался мне таким уж безобидным и обыденным мероприятием. Нервно откашлявшись, Рон перехватил тарелки из моих подрагивающих ладоней, буквально выдирая посуду из стиснувшихся до хруста пальцев, и, вернув их назад на стол, у всех на глазах… вложил в мою освободившуюся руку золотистый ободок. Кольцо. Черт! Кольцо! Стены и улыбающиеся лица заходили ходуном, лишая меня возможности соображать, да и… что я могла сделать?! Крепче сжав мою руку, Рон негромко заговорил: — Герми, я знаю, что все это время не был идеальным парнем и уж точно не являлся тем, с кем любая здравомыслящая девушка захотела бы связать свою жизнь. Я не знаю, кого благодарить за то, что ты рядом. Признаюсь, вспоминая все, что произошло за эти годы, я… я до сих пор не понимаю, как ты вытерпела меня. Судя по булькающему звуку со стороны, где совсем недавно находилась фигура Джоржда, он как раз собирался ввернуть шуточку по этому поводу, но зловещее шиканье матери огромного семейства моментально заставило его прикусить язык. Впрочем, Рон не обратил на этот инцидент никакого внимания. Он и не думал останавливаться: — … не понимаю, как ты не ушла от меня. Не предала… К глазам подступили рефлекторные слезы, а горло сдавил болезненный спазм. Предала. Если бы ты знал, насколько сильно я тебя передала. — … ты сделаешь меня самым счастливым мужчиной на земле, если скажешь мне «да». Гермиона, милая, ты… — Рон облизнул губы и, наконец, подвел итог своей бурной, многословной речи: — … ты согласна стать моей женой? Я неотрывно смотрела на веснушчатое лицо, но видела… безупречное своей холодной красотой лицо совершенного другого мужчины. Сердце гулко стучало о ребра, требуя немедленно покончить с этим обманом, а разум… где-то там, на подкорке, во все понимающем подсознании билась безжалостная истина: с Люциусом мне ничего не светит. Абсолютно ничего. У нас нет будущего. Это интрижка. Всего лишь интрижка. И я еще непременно пожалею, если не приму предложенное мне женское счастье, убежав из-под венца. Мираж любимого мужчины медленно растворялся в раскаленном воздухе, уступая место улыбающемуся, простоватому лицу парня, с которым я когда-то видела свое будущее… Возможно, пришла пора вспомнить, какого это… — Да. Громкие рукоплескания собравшейся толпы прекрасно замаскировали дрогнувший от подкативших слез голос. Все, что происходило после моего ответа, превратилось в смазанную, растоптанную картинку. Со всех сторон сыпались искренние поздравления, а мне больше всего на свете хотелось провалиться сквозь землю и оказаться в кромешной тишине. Кто-то обхватил меня за локоть… Гарри. Лучший друг отвел меня в сторону и, внимательно глядя на меня сверху вниз, тихонько поинтересовался: — Все хорошо? Выглядишь немного уставшей, — во взгляде изумрудных глазах появились виноватые искорки. — Хотя если учесть, что тебе пришлось пережить за последнее время, то… — Поттер замялся, явно не зная как закончить фразу. Стремясь заполнить неловкую паузу, он с мягкой улыбкой продолжил: — Так что я все прекрасно понимаю. Ты умница, Гермиона. Мне не пришлось ничего отвечать, потому что нас разделил рыжий ураган в виде жизнерадостной миссис Поттер. Повиснув у меня на шее, Джинни крепко стиснула меня в своих объятиях и прошептала на ухо: — Спасибо, что не отвернулась от моего брата. Ты… настоящая героиня! Еще одна игла, вонзившаяся мне в сердце и разбередившая душу. Но это были еще не все испытания за этот бесконечный вечер. Не успела Джинни отстраниться, как мне в ноздри ударил приятный запах свежего теста, пряной корицы и расплавляющегося сахара. Молли Уизли накрыла двумя ладонями мои щеки и, глядя на меня глазами, полными умиления, проговорила: — Ты… — думаю, если бы она сказала все, что запланировала, то непременно разрыдалась, поэтому женщина лишь сдавленно проговорила: — Спасибо тебе, — и расцеловала в щеки, словно любящая, заботливая мама. — Ох, тут невозможно нормально поговорить, — мое внимание приковал наигранно ворчливый голос Гарри, который и не подумал уйти. Понизив голос так, чтобы нас никто не расслышал, Поттер продолжил: — Ты обещала рассказать, как тебе удалось сделать с ним это… Как по команде мы синхронно посмотрели в ту сторону, откуда слышался громкий раскат родного нам обоим голоса. — Давай не здесь, — также тихо ответила я, отводя взгляд от веселящегося Уизли. — Пожалуйста… Мне казалось: еще немного — и я сорвусь на визг. — Как скажешь, — к моему облегчению Гарри не настаивал на немедленной разгадке. — Кстати… — сверкая глазами, продолжил парень: — я планирую вернуть Рона в команду. Конечно, я еще немного понаблюдаю за ним, — поспешно добавил Гарри, — но… если все будет так, как сейчас, то я намерен сделать это в ближайшее время. Ведь с ролью вратаря все равно никто не справляется лучше, чем наш Рон, — признался Поттер. — Это же просто потрясающе! — наверное, впервые за вечер я ощутила прилив искренней радости. И хоть мой рот кривился в настоящей улыбке, под ребрами все так и сжималось от боли. Мне казалось, что все летит в какую-то пропасть, а я стою и смотрю со стороны и никак не могу остановить происходящее. Но… разве не этого я хотела? Разве не к этому стремилась? Разве… Разве… Да, черт бы всех их побрал! Не хочу я всего этого! Не хочу! Не хочу! Но… мне было безумно страшно именно сейчас отвернуться от человека, который наконец-то начал возвращаться к норме. А вдруг после моего ухода Рон повернет назад? Вдруг опять скатится на дно? А мне потом всю оставшуюся жизнь придется убивать себя мыслью о том, что именно я все испортила.