Совсем не детская сказка

      Треск совершенной трансгрессии еще наполнял комнату, в которой теперь остался только мужской силуэт…       Наверное, до Люциуса не сразу дошел смысл произошедшего: перед глазами все плыло, а в ушах по-прежнему звучал истеричный вопль любимой женщины, которая только что… ушла. Бросила. Не захотела выслушать его объяснений! Просто взяла и задушила собственными руками все то, на что он готов был пойти ради нее! Убила с таким трудом собранную решимость.       Охватившие было растерянность и непонимание постепенно, секунда за секундой вытеснялись растекающемся по венам раздражением и разъедающей сознание яростью.       Значит, ты такое приняла решение?! Ну, и черт с тобой, Грейнджер!       Среди всего хаоса навалившихся эмоций все-таки проскользнула одна дельная мысль: возможно, ему стоило бы немедленно трансгрессировать вслед за убежавшей девчонкой и все-таки расставить все точки над «i»! Но эта идея тут же была вытеснена ярким, смехотворным образом: наверное, будет очень забавно, если он вот в таком виде — в чем мать родила, с болтающимся членом — заявится в дом Грейнджер, где подбирает слюни ее ненаглядный рогоносец, и начнет требовать выяснений отношений!       Каким посмешищем Он выставит себя и в глазах упомянутого женишка, который и не подозревает, какие рога уже несколько месяцев колосятся у него на лбу, и в глазах… этой чертовой Грейнджер!       Пока мужчина дрожащими пальцами натягивал на покрывшееся испариной тело одежду, ярость и злость достигли своего апогея, пробираясь под кожу и растворяясь в костях и в до предела натянутых сухожилиях.       Маленькая стерва! Вначале охмурила и внесла диссонанс в его и без того неустойчивый маленький мирок, потом заставила поверить, что Он всегда может выбраться из этой змеиной ямы, а теперь… оставила не с чем?! Да будь ты проклята, двуличная сука!       В эти минуты Люциус готов был убить на месте эту девчонку. И плевать, что после этого ему пришлось бы и на себя наложить руки, потому что теперь… он абсолютно не представлял, как жить. Как существовать без этого яркого огонька в своей серой и такой пресной жизни.       Так и не придумав ничего лучше, разъяренный мужчина перенесся в Малфой-Мэнор.       Оказавшись в родовом поместье, он прямиком направился в свой кабинет. Там… там есть средство от всех невзгод. Отличной выдержки и концентрации.       Малфой чуть не снес с петель дверцу миниатюрного бара, наполненного лучшими коллекционными марками. Но сейчас ему было плевать на лейблы и сроки давности — главное, залить хоть что-то в разрывающуюся от злобного воя глотку! Главное, хоть немного унять обиду, переполняющую каждую клеточку его души! Главное, хоть немного притушить градус всепоглощающей ярости! Да, сейчас только это главное. А все остальное… подождет.       Обжигающая жидкость обдала каждый рецептор сладостной болью — и Малфой рефлекторно скривился. Зажмурившись, мужчина сосчитал до пяти, чувствуя, как постепенно уходят полученные ощущения. И это было толчком для… новой порции виски.       Сжимая в ладони стакан, Малфой уперся обоими кулаками в край стола, закрывая глаза и чувствуя, как горло сжимается от болезненного спазма. Но щедрая порция алкоголя тут же придавила этот позыв.       Где-то из подсознания всплыл образ юнца с желтоватым оттенком кожи и чернеющими под глазами мешками…       Ухмылка растеклась по аристократическому лицу. Нет, он не превратит себя в такое же ничтожество. Сегодняшняя акция разовая, и больше он себе такого не позволит. Завтра он обязательно возьмет себя в руки, но сегодня… Ему просто жизненно необходимо нажраться до поросячьего визга! До гребаных вертолетов в сознании!       Взгляд, слегка расфокусировавшийся от большой дозы виски, бездумно прошелся по темной столешнице и… зацепился за последнее послание от нанятых адвокатов. Уже завтра они должны были организовать встречу с Нарциссой по поводу готовящегося развода. Уже завтра он хотел сделать первый шаг навстречу своей тупой, никчемной мечте наконец-то стать счастливым с женщиной, которая, как ему казалось, все-таки его любит!       Серые глаза запылали от новой волны злобы.       Но… раз эта сука решила бросить его, то… пошло оно все!       Даже не удосужившись сесть в кресло, упираясь одной ладонью в стол, а второй сжимая перо, Малфой вывел некрепкой рукой несколько строк, в которых четко давал понять сладкой парочке юристов, что… больше не нуждается в их услугах. Приложив к письму чек на весьма круглую сумму, мужчина запечатал послание в конверт. Призвав домовика, он без лишних пояснений вручил письмо в скрюченные, маленькие ладони. Верный слуга прекрасно знал, что с этим делать.       А ведь так приятно было жить с мыслью, что все в его жизни наконец-то наладилось. Наконец-то стало идеально!       Понравилось?!       Ну, а теперь добро пожаловать на землю!       Мужская ладонь обхватила узкое горлышко бутылки…       Сегодня можно все.       Прижавшись губами к маленькому отверстию, Малфой сделал три жадных глотка — на большее его просто не хватило.       С громким стуком стеклянное донышко врезалось в деревянную поверхность стола. Треск — и правую ладонь обдало холодной жидкостью.       Глядя на стеклянную «розочку» в правой ладони и на крошки битого стекла, Люциус с усмешкой подумал, что пьянка — далеко не единственный способ выпустить пар.       На грохот бьющихся реликвий, которыми так гордилось не одно поколение Малфоев, в кабинет ворвалась взъерошенная хозяйка особняка.       — Люциус, что ты творишь? — глядя на бедлам, проорала Нарцисса, в глубине своей двуличной душонки понимая, что… это и есть идеальный результат ее многоуровневого плана. Продуманного, изощренного и … безотказно подействовавшего.       Значит, сегодня прелестная грязнокровочка решилась на разговор… Умница, девочка. И судя по масштабу разгрома и ощутимым парам алкоголя в помещении, беседа любовников прошла как нужно. Так, как нужно Ей…       Надрывно, хрипло выдавливая из легких воздух, Люциус неторопливо обернулся на женский голос и с некоторым трудом сфокусировался на слегка уплывающей картинке.       Не удостоив своим драгоценным вниманием ухоженное лицо, обрамленное платиновыми локонами, мужчина спустился немного ниже, сосредотачиваясь на шелковом пеньюаре, меж полов которого просматривалась кружевная оборка ночной сорочки.       Ах, да… ведь сейчас ночь в самом разгаре. А он и забыл об этом.       Взгляд стал немного осознаннее, в глубине серых колодцев даже появились позабытые оценивающие искорки, когда Малфой, слегка склонив на бок голову, осмотрел длинную шею; обтянутые фарфоровой кожей ключицы, великолепно просматривающиеся в глубоком декольте, и стройные, безупречные ноги, над которыми были не властны годы…       Похотливая ухмылка рефлекторно растеклась по аристократическому лицу, хотя где-то там, в левой половине грудной клетки, у Малфоя все болезненно сжалось. Но Люциус быстро заткнул взбесившееся внутреннее «Я».       А вот и третий… самый надежный и проверенный способ расслабления.       К тому же, Нарцисса сама… по собственной воле только что сократила между ними расстояние до какого-то ничтожного шага.       — Люциус, может, объяснишь, в чем виноваты все эти ве…       — Иди сюда, — гулко прорычал Малфой, обрывая незаконченный вопрос.       Не дав жене сориентироваться, крепко обвив одной рукой тонкую талию, он привлек к себе упругое тело и властно накрыл ртом тонкие, раскрытые губы… Он ожидал борьбы, укусов и саднящих царапин — в глубине души готовый моментально сломить все эти попытки сопротивления. Но, как ни странно, Нарцисса и не подумала сопротивляться этому непредвиденному желанию. И только когда Малфой на несколько секунд выпустил из влажного плена ее рот, сосредотачиваясь на узелке шелкового пояска, она невнятно прошептала:       — Ты пьян…       — Возможно, — ухмылка Люциуса стала гаже. Пальцы свободной ладони вцепились в белоснежные пряди на затылке и ощутимо дернули вниз, заставляя женщину поднять на мужа огромные васильковые глаза. — Но разве, дорогая женушка, ты не этого хотела несколько дней назад?       Холеные ладони накрыли обтянутые рубашкой плечи, слегка сжимая… поощряя все то, что запланировал их обладатель.       Жаркие, сухие губы скользили вдоль выставленной на обозрение шеи, перемежая свои касания с ощутимыми укусами, в которых не было и намека на игривость, которую Люциус позволял себе с Грейнджер.       Грейнджер…       Грейнджер! Стараясь отвлечься от навязчивого образа кареглазой грязнокровки, Малфой одним махом повалил на стол извивающуюся под его ртом женщину.       — Я хочу тебя. Тебя! — стон, прорвавшийся сквозь искусанные губы Нарциссы, не вызвал даже подобия возбуждения или удовлетворения — скорее, новый приступ ярости: почему же ты, сука, раньше ничего подобного себе не позволяла? Почему всегда лежала ровным бревнышком, с безразличием глядя меж его глаз, словно прикидывая, а не всадить ли именно в это место пулю?!       Распахнув полы шелкового халата, Люциус, не удосужившись стянуть с возбужденного тела препятствующую более тесному контакту ткань, припал губами к выпирающим сквозь шелк бугоркам сосков, прикусывая, добиваясь очередного поощрительного стона и… нового тошнотворного спазма внизу собственного живота.       С глухим рыком, в котором обезумевшая женщина и не заметила болезненных, разочарованных ноток, Малфой отстранился от Нарциссы и, ухватившись за подол скользкой юбки, рванул ее вверх, открывая своему дикому взгляду черный треугольник трусиков.       Подцепив пальцами кружевную ткань, мужчина с раздражением сдвинул ее в бок и… без предупреждения, с чавкающим звуком ворвался одновременно двумя пальцами внутрь жаркой глубины.       Женщина с гортанным воем подалась навстречу, еще больше раскрываясь для двигающихся в ней пальцев. Она сама… сама с громкими, ритмичными стонами трахала себя об его пальцы, невнятно требуя немедленного продолжения, а он… с трудом заставил сократиться свой пищевод, чтобы тот поглотил неприятный комок, стоявший поперек горящего горла.       Сладостная агония женщины не приносила ему никакого удовольствия. Ни капельки собственного возбуждения.       Продолжая трахать женщину пальцами, Малфой свободной рукой потянулся к ширинке. Пару секунд понадобилось на то, чтобы вытащить в образовавшуюся прорезь вялый член.       Отстранившись от стонущей жены, Люциус хрипло, всеми силами удерживая на лице язвительный оскал, проговорил:       — Тебе придется немного поработать, дорогая, — выбранное обращение было насквозь пропитано ядом.       Пока слегка дезориентированная женщина приходила в себя и сама, без посторонней помощи подползала к краю стола и опускалась на пол, Малфой дрочил обмякший член, чуть ли не силой заставляя себя почувствовать хоть что-то похожее на возбуждение.       Но получаться начало только после того, как Люциус на несколько мгновений представил на месте Нарциссы стонущую и хрипящую от трудом сдерживаемого желания Грейнджер.       Приток жаркой крови к паху заставил пенис дернуться и набухнуть… и именно в этот момент влажные губы жены сомкнулись вокруг куполообразной головки.       Насильно выкинув из головы образ любовницы, Люциус… с нарастающим безразличием и ненавистью к самому себе наблюдал за тем, как уверенно работает ртом его «верная» женушка; как она ловко, без единого намека на рвотный рефлекс заглатывает его член по самые яйца… От такой картины у любого нормального мужчины должно было моментально сорвать крышу и оставить лишь первобытные инстинкты, но Люциус не ощущал ничего, кроме вполне логичной физиологической реакции на подобные оральные ухищрения. По крайней мере, теперь он хоть на что-то способен…       Только вот предательский желудок вновь свело рвотным спазмом.       Несмотря на творящееся вокруг безумие и полнейший разврат, Малфою было паршиво до чертиков. Мужчину мутило в тот момент, когда он вытащил из жаркого плена свой восставший орган; он чувствовал привкус желчи на собственных губах, когда рывком поднял Нарциссу на ноги и, грубо развернув к себе спиной, заставил улечься животом на деревянную поверхность. Он чувствовал, как комок с трудом удерживаемой рвоты продвигается вверх по многострадальному пищеводу, когда увидел, как жена тут же раздвинула ноги и отставила упругий зад… и все оставшееся время, пока жестко вколачивался в стонущее до хрипоты тело. Он не ощутил и капельки удовлетворения даже в тот самый момент, когда окончил все это сумасшествие тонкой, вялой струйкой спермы…       Обмякнув и придавив собственным весом подрагивающую от оргазма женщину, Малфой чувствовал… наконец-то чувствовал, как его отпускает. Нет, не от его патологической зависимости. От другого.       Наверно, этот трах нужен был ему для того, чтобы понять: так он больше никогда в жизни не хочет.       Упершись лбом в подрагивающую женскую спину, облепленную влажной от пота тканью сорочки и сбившегося халатика, Малфой зажмурился и негромко позвал:       — Нарцисса…       Аристократка слегка дернулась, давая понять, что она его слушает…       И Люциус продолжил, наконец-то озвучивая фразу, которая должна была стать еще много лет назад решением их семейного конфликта:        — Давай разведемся.       Да, наверное, это было слишком жестоко. Наверное, он поступил по-свински, но… по-другому Люциус никогда бы не решился.       Скинув с себя мужское тело, Нарцисса с перекошенным от злости лицом развернулась к Малфою:       — Ты… — хватая ртом воздух, она пыталась подобрать подходящее слово для сложившейся ситуации, — … ты охренел?! — вращая глазами, а дрожащими руками поправляя скомканный пеньюар, заверещала аристократка. — Люциус, ты нормальный? — растущая внутри ярость и совершенно бесстрастное лицо напротив, в серых глазах которого горела непоколебимая решимость, напрочь лишили ее осторожности и сдержанности: — Неужели твоя подстилка до сих пор не послала тебя куда подальше?!       Малфой нахмурился, не до конца понимая, как к этому разговору примешалась его абстрактная любовница. Но, оказывается, Нарцисса еще только начала…       — Думаешь, я не знаю, что ты потрахиваешь Грейнджер?! — а вот этого он точно не ожидал. — Неужели девчонка до сих пор с тобой? Или, может, она наконец-то сбежала после выставленного ультиматума, на который ты не смог ничего предъявить, кроме жалкого лепета провинившегося школьника?!       Одурманенный алкоголем и каким-никаким, но оргазмом мозг работал на треть своих возможностей, поэтому пока Люциус не мог распутать завуалированные хитроумные ходы. Но одно он понял точно: то, что сегодня произошло между ним и Гермионой — ее ненависть, безнадежность во взгляде карих глаз, влажных от слез, и ее окончательный уход к Уизли — в этом замешана Нарцисса. Это она приложила свои проклятые руки!       — Что ты сделала? — в ноздри бил запах железа — кажется, он слишком сильно прикусил слизистую щеки. — Что ты ей сказала?!       — А тебе какая разница?! — вместо ответа взвилась аристократка. — Что бы я не сказала твоей грязнокровной шлюхе, я… — Нарцисса все больше срывалась на визг, — … ты все равно не дождешься от меня развода!       Отголоски фразы растворялись в воздухе, а два человека, застыв в метре друг от друга, во все глаза смотрели на свои отражения в бездне чужих глаз.       Первым пришел в себя мужчина:       — Не хочешь по-хорошему, — холодно прищурившись, прошептал он, — значит, будет по-плохому…       — Не смей мне угрожать! — тут же взвилась растрепанная женщина. — Что ты можешь мне сделать, а? Ах, погоди, знаю! — Нарцисса захлопала ресницами, а потом неожиданно разразилась неприятным хохотом: — Напустишь свору адвокатов, которые будут выбивать из меня подпись?! Я угадала, да?!       — Ну, зачем же так, — процедил сквозь зубы Малфой и, нехорошо сверкнув глазами, пояснил: — Мы оба знаем еще один способ… — короткая пауза, — … чуть более болезненный и позорный.       — Гад… — прошипела миссис Малфой, моментально сообразив, что имел в виду ее муж.       То, о чем говорил Люциус, не было прописано ни в одном учебнике, ни в одном свитке, ни в одном пергаменте — никто, даже заучка Грейнджер, никогда бы не нашел ни единой зацепки, даже если бы перечитал все книги на планете. Это знание передавалось из уст в уста, от одного чистокровного предка к другому, пока однажды не было поведано Люциусу его отцом, а Нарциссе — ее благородной матерью. Накануне их грандиозного бракосочетания.       Чтобы брак считался полноценным и юридически действительным, хотя бы раз в год обручившиеся чистокровные вельможи обязаны были делить друг с другом ложе. Или, по-простому: спать друг с другом.       Когда именно на чистокровок обрушилась эта древняя, нерушимая магия, никто толком не знал — правда, не раз высказывались предположения, что причиной такой «несправедливости» стали участившиеся договорные браки. А благодаря такой скромной, но безумно важной детали, можно было обеспечить стопроцентное продолжение рода.       И, нужно отдать должное любителям осложнять жизнь будущим поколениям, — они предусмотрели абсолютно все. Нарушивших это простое правило ожидало аннулирование брака и… неприятный бонус в виде кучи генетических уродств по женской лини в последующих десяти поколениях. Можете представить, какой редкостью были такие прерывания браков. В подобное дерьмо не захотела бы вляпаться ни одна уважающая себя женщина. Именно поэтому Нарцисса исправно открывала перед носом Люциуса дверь своей спальни. Год за годом. Именно благодаря этому, Драко все-таки появился на свет.       — Да пошел ты! Думаешь, меня запугать?! — заверещала женщина, набросившись с кулаками на замешкавшегося мужчину. Правда, он быстро справился с этой вспышкой агрессии и оттолкнул от себя Нарциссу. Но она по-прежнему не успокаивалась: раз нельзя ударить кулаком, значит, придется ранить словом: — Мне уже терять нечего! А вот тебе… — тонкие губы растянулись в гадкой ухмылке — кажется, она нашла уязвимое место, — … придется ждать целый год! — ухмылочка стала еще противнее. — Да-да, милый, отсчет пошел с сегодняшнего дня. А за это время твоя грязнокровка нарожает кучу рыжеволосых детенышей и превратится в точную копию Молли Уизли! Конечно, если тебя возбуждают такие женщины, то…       — Заткнись! — неожиданно взвыл Малфой, не желая слушать ее болтовню. Но взбесило его не сравнение Грейнджер с добротной матерью нищебродов, а яркий, спровоцированный словами Нарциссы образ, как… крупные руки, тыльная сторона которых усыпана мелкими веснушками, сейчас… прямо сейчас скользит по телу его любимой женщины…       — Что, не нравится слушать правду?! — приосанилась Нарцисса, вновь ощущая себя всесильной. — Так это еще не все! Посмотри на себя, Люциус! Ты совсем рехнулся? Тебе не противно от самого себя?! Она же ровесница твоего сына! Она…       — Что здесь происходит?!       Нарцисса моментально заткнулась, и спорящие супруги, как по команде, развернулись на голос вошедшего. Разумеется, на пороге кабинета стоял Драко собственной персоной и, судя по бодрому лицу и небрежно наброшенной на плечи куртке, он только что вернулся в поместье. Значит, он точно не застал самое интересное…       — Ничего, — бесстрастно обронил Люциус, мельком глянув на собственные брюки: и когда только успел привести их в порядок? Вот они, многолетние рефлексы.       Возможно, Драко удовлетворился бы подобным ответом, тем более, родители частенько устраивали скандалы, от которых даже домовики боязливо жались по углам кухни, вот только именно в этот момент тишину комнаты рванул визгливый голос его матери:       — О, милый, хочешь знать, что происходит?! Сейчас я тебе все расскажу!       — Заткнись! — взорвался Малфой- старший, искренне надеясь на то, что женщина все-таки решит поработать своими куриными мозгами, но… ей было плевать на все, кроме своей собственной обиды и уязвленной гордыни.       — А происходит то, что твой папочка вот уже больше трех месяцев трахает Грейнджер!       Люциус чувствовал, как после этих слов его сердце будто рухнуло вниз и теперь отстукивало рваный ритм где-то в районе пупка.        — И это еще не все!       Сука, что еще она хочет сказать?!       — Ты не поверишь, но он даже решил подарить тебе новую законную мамочку! — кажется, последний раз такое пришибленное выражение лица у Драко было в тот день, когда ему разбил нос маленький кулак обсуждаемой гриффиндорки. — Но я никогда не дам ему развод!       Наверное, именно в эту минуту все трое представителей семейства Малфой поняли, что значит выражение «гробовая тишина».       Парень переводил ошарашенный взгляд то на осатаневшее лицо матери, то на побледневшее, покрывшееся испариной лицо своего отца. Наконец, он смог выдавить из онемевшего рта хоть что-то:       — Это правда? — выдохнул Драко, всем корпусом развернувшись к Люциусу.       Мужчина не прятал взгляд, но… так и не нарушил молчания.       — Отец, это правда?! — чуть громче повторил Драко.       — Ну, признайся! — заверещала Нарцисса, злобно вращая глазами, — совсем как когда-то ее безумная сестрица.       — Мам, я сейчас не с тобой разговариваю, — раздраженно бросил Малфой-младший, обрывая ее истеричный вопль, и, вплотную подойдя к Люциусу, проговорил очень четко и громко: — Это правда?!       Мужские губы по-прежнему оставались сжаты в упрямую полоску.       — Он же трус! — расхохоталась женщина. — Он же никогда не…       — Правда, — неизвестно, что больше подействовало на Малфоя: ее раздражающие вопли или бесконечные обвинения в трусости…       Вот теперь Нарцисса перестала смеяться. И орать тоже перестала. Клацнув зубами, женщина пулей вылетела из кабинета и, громко стуча каблуками, направилась в свою спальню. Предоставляя мужчинам возможность побыть наедине и во всем разобраться. Вот только… разговор у них не клеился. Люциус не пытался никак себя оправдать. Да, и что тут скажешь?!       А Драко молча, не мигая смотрел в глаза Люциуса. Наконец, тонкие губы дернулись, и от стен помещения отразились негромкие слова:       — Сейчас я уйду, потому что мне нужно переварить все это в одиночестве, но знай… — взгляд серых глаз прожигал до костей: — … я не врезал тебе только потому, что… ты мой отец.       

***

      — Наша подружка выходит замуж! — нестройный вой пьяных в хлам девушек смешивался с одобрительными воплями посетителей клуба; фальшивым пением тех счастливчиком, кому в руки как раз попал золотой микрофон; аплодисментами и невменяемым улюлюканьем дорвавшихся до веселья людей.       И Ее саму мало что отличало от этой разноцветной массы. Разве что удушающая, рвущая изнутри душевная боль и осознание, что она полная неудачница.       Но Она пришла сюда не для того, чтобы размышлять и философствовать. Нет, у нее была совершенно другая цель. Намного более прозаичная и приземленная.       И, если честно, даже бармены с многолетним стажем поглядывали на эту девушку с некоторой опаской, мысленно удивляясь тому, сколько алкоголя может вместить в себя такая миниатюрная девушка.       Приглашенные подружки тоже старались не отставать, во всю развлекаясь экспериментами со вкусами.       А все, о чем сейчас молилась кареглазая невеста, — это чтобы ее организм не вздумал отторгнуть вливаемую жидкость. Иначе она просто не сможет забыться. Или чтобы мозг наконец-то отключился, подарив ей хоть несколько часов забвения, во время которых она не будет думать о гребаном подонке, превратившем ее в ненавистную шлюху! Непролитые слезы душили изнутри, но пьяные подружки ничего не замечали. Никто, кроме одной…       — Герми, у тебя что-то случилось? — трезвая как стеклышко Джинни Поттер вот уже который час с тревогой наблюдала за лучшей подругой…       А Грейнджер лишь бездумно хлопнула ресницами и… залпом выпила очередную стопку текилы. Хорошо, что, судя по влитому в глотку алкоголю, она дошла до той кондиции, когда можно притвориться, будто язык уже не шевелится. И со спокойной душой проигнорировать любой провокационный вопрос.