От маминой звездочки в государственные преступницы - пропущенные годы

Следующие несколько месяцев София провела в полной тишине и покое. Девушка все так же работала раз в неделю в университете, занималась детьми и чувствовала, что быт ее полностью поглощает. Не сказать, чтобы София расстраивалась от этого – примерно о такой семейной жизни она иногда мечтала в детстве и, будучи невестой Ивана, планировала жить именно так, однако, девушку немного расстраивало то, что она не занимается ничем полезным для народа и только зря коптит небо. «Но ведь просто так сотворить какую-то глупость я не могу», - периодически думала София, - «Каторга или поселение – это максимум, чего я добьюсь. А народу лучше от моего импульсивного поступка не будет». Решив пока что успокоиться, София окончательно оставила мысли о революции, дав себе слово, что это временно, а как только появится удобное время – она сразу же выполнит свой гражданский долг перед народом. На зимних каникулах, когда в университете все отдыхали, девушка съездила с мужем на пару недель в Беловежскую пущу. - Вася, а зачем нам ехать такую даль? – спросила супруга София. - Там очень красиво, ты даже не представляешь, - ответил Василий, - У нас на кафедре некоторые люди там бывали, говорили, что красоту трудно передать словами. Да и ты, Соня, беречься должна, следить за своим здоровьем. Сама ведь рассказывала, что твоя мама с детства чахоткой болела, но поддерживала себя и дожила до пятидесяти восьми лет, а не лечилась бы, кто знает, прожила бы столько или нет. А у тебя уже был дебют чахотки и обострение. - Был, - вздохнула София, - И да, мамочка поддерживала себя, отдыхала, подлечивалась. Но я же вполне нормально себя чувствую. - А зачем допускать ситуацию до того, чтобы ты, как тогда, в свое прошлое обострение, не могла встать с кровати и умирала? – уточнил Василий, - Надо давать организму отдых. - Надо, - согласилась София. Приехав в Беловеж, София долго изумлялась от красоты окружающих ее пейзажей, а потом сказала супругу: - Надо же, и здесь сатрапский дворец стоит, везде их понастроили, взорвать бы. Видя, как меняется лицо супруга, девушка поспешила успокоить его: - Да ладно, Вася, шучу я. Не для дела же мы сюда приехали, а на отдых. Поэтому дела подождут, а мы пока что отдохнем. Вернулась в Москву София отдохнувшая и полная сил. - Вот молодец ты, Вася, - сказала девушка, - Конечно, нельзя сказать, что я болела, но сейчас я чувствую себя значительно лучше. Ведь не зря говорят, что роды – это риск, кто знает, чем дело окончится, а на этих каникулах я полностью отдохнула. Февраль прошел спокойно. София уже начала забывать все, что было раньше: и взрывы, и допросы, и застенки, однако, в один прекрасный день девушка вдруг вспомнила Петропавловку и участок Петра Васильевича. - Да ну вас к чертовой матери, я теперь свободна, могу делать все, что захочется, - выругалась в пустоту девушка и пошла на рынок. На рынке, как назло, не было той торговки, у которой София часто покупала сливки, поэтому девушка решила пока что подождать и ничего не покупать, тем более, что сливки в доме еще оставались и их хватило бы до завтра без проблем. Возвращаясь домой, София вдруг заметила, что за ней довольно явно следят филеры. Возмущение охватило Софию и девушка решила сразу же пойти в полицейский участок, подать жалобу. «Я свободна, чего это они устроили?» - с гневом думала София, идя в полицейский участок. Однако чем ближе София подходила к участку, тем меньше ей хотелось заходить туда внутрь. Решив, что ее негативные воспоминания и ненависть к синим мундирам – не повод прощать подобное хамское поведение по отношению к себе, девушка вошла внутрь. - Дорогие господа полицейские, - начала София в одном из кабинетов, - У меня вопрос, какого черта за мной наблюдает филер, если я официально полностью свободна? И вообще, таких филеров, которые не умеют незаметно наблюдать, гнать взашей надо из полиции, они профнепригодны. - Мадам Юдина возмущается, - сказал жандарм, - Приглашайте Петра Васильевича, без него с этой дамочкой лучше не разговаривать. - С удовольствием поговорю об этом при вашем начальстве, - согласилась София. Увидев Петра Васильевича, девушка повторила свое возмущение, а потом продолжила, - Петр Васильевич, на каком это основании за мной филер смотрит? Моя ссылка отменена, пришла амнистия. - Амнистия предполагает признание вины, - сказал один из жандармов, - А вы, мадам Юдина, стоите на взглядах народовольцев и вину свою не признаете. - Господин полицейский, я не признаю свою вину за взрывы, а по тому делу, по которому мне пришла амнистия, я судилась с адвокатом, сразу же признала свою вину в полном объеме и, во многом благодаря своему раскаянию и признанию вины, тогда был вынесен столь мягкий приговор. Поэтому после амнистии вы не должны за мной следить в принципе. - Можно подумать, вы ни разу не слышали о негласном надзоре, - ответил жандарм. - София Львовна, посмотрите правде в глаза, вы террористка, которая не должна была выйти в принципе к людям, даже в ссылку куда-нибудь в отдаленнейшие места Российской Империи, как вы и просили в одном из писем с прошениями лет семь назад, - сказал Петр Васильевич. - Это письмо до адресата не дошло, а заключение психиатра говорит о том, что в Петропавловке я была не до конца вменяема и, поэтому, не могла полностью отдавать отчет своим действиям, - ответила София. - В заключении врача сказано, что несмотря на то, что вы были не до конца вменяемы, вы отдавали отчет своим действиям, - сказал Петр Васильевич, - Но вопрос не в этом. Вам присуждают высшую меру, все, это самое логичное завершение процесса. Но потом из-за беременности вам дают отсрочку исполнения приговора, еще позже вас приговаривают к вечной каторге, потом меняют ее на пятнадцатилетнюю из-за того, что вы кого-то там выдали, потом амнистия… - Я, вообще-то, никого не выдавала, - возразила София, - Мне в камеру как-то попала записка с угрозами, что если я не возьму на себя лишнее касаемо других взрывов – мне подстроят самоубийство так же, как и Емельяновой. Вроде, Емельянова сама руки на себя наложила, а тебе помогут добрые люди. И почему же я не должна сдать, куда положено, записку этих подонков? - Да все вы правильно сделали, - согласился Петр Васильевич, - Вопрос в другом, опасаясь за свою жизнь, вы помогли найти других преступников, и, благодаря этому, свой срок тюремного заключения сократили. - Петр Васильевич, вы за угол не заводите, куда мне жалобу писать и отдавать на незаконные действия ваших сотрудников? – спросила София. - София Львовна, а давайте сейчас вспоминать, сколько я вам всего простил во время отбытия вами ссылки, либо не применяя никаких взысканий, либо действуя максимально гуманно. Да за то, что вы неделю сидели под арестом, можно было легко на год на завод отправлять, - сказал Петр Васильевич, - И большинство из ваших фокусов не были проведены по документам. Поэтому давайте, все-таки, и этот вопрос решать миром. Потому что даже если вы напишете жалобу в вышестоящие органы, максимум, что будет – это выговор филеру за то, что вы его видели, а он должен был выполнять свою работу незаметно. Вы поймите, наблюдение с вас никто не снимет – нет повода. Или вы что-то противозаконное задумали и, поэтому, беспокоитесь? - Нет, знаете ли, мне и в мире спокойно живется, так что можете не переживать, - ответила София. Согласившись с доводами Петра Васильевича и разозлившись на весь мир, что она потратила свое время на визит в участок, София вышла на улицу. Ненависть на царскую власть, постоянно напоминавшую о себе, стала невыносимо сильной. «Появится повод – снова бомбу соберу, провалились бы эти орлы с двумя бошками сквозь землю, видеть их не могу и не хочу!» - про себя выругалась девушка. Вернувшись домой, София несколько успокоилась. - Да ладно, жить можно, - сама себе сказала София, - Ну приглядывает за мной филер раз в месяц, ничего страшного. В конце концов пусть смотрит, я ничего противозаконного не делаю, а если захочу что-то подобное сделать – хоть кого с хвоста стряхну.