On Patrol

            — Слышал, ты наконец узнал его имя и номер.       Чонгук лишь закатывает глаза на издевательски-протяжный голос Джонхана. Конечно же, они с Сынчолем никак не могли промолчать об этом. Однозначно.       — Да ну в задницу, серьёзно? — во весь голос орёт стоящий рядом с Юнги Хонбин, опасно размахивая чашкой кофе.       — Разольёшь эту дрянь на меня и ты покойник, — злобно рычит Юнги, тем самым эффективно восстанавливая спокойствие в участке.       Хонбин некоторое время сидит тихо, притворяясь дурачком, а затем решает снова постебать Чонгука:       — Поздравляю, — говорит он, давя настолько огромную лыбу, что проявляются ямочки. — Вовремя, ничего не скажешь.       — Все уже знают, да? — безнадёжно стонет Чонгук, снова закатывая глаза. Хонбин кивает и со злорадным удовольствием растягивает мерзким голосом:       — Ага-а.       И когда Чонгук уже на полном серьёзе решает послать Хонбина куда подальше, то внезапно замечает в офисе капитана, шагающего с маленькой фигуркой рядом.       — Эй, Тэ! — кричит Чон, протягивая руку к ребёнку, и даёт пять маленькому мальчику. Их руки встречаются с громким хлопком, и звук звонкого смеха Тэхёна наполняет участок.       — Что ты здесь делаешь? — спрашивает офицер, усаживая того на колени.       — У школы проблемы с канализацией, так что она временно закрыта. Я не мог оставить его дома одного, — со вздохом отвечает за сына Намджун. Он понимает, что теперь уже никогда не сможет оставить Тэхёна одного дома, и даже та несчастная их соседка, которая следила за мальчиком в прошлый раз (и чей дом он чуть не разнёс), теперь ни на метр не подпустит его к своей квартире.       — Круто! Не хочешь прокатиться с хёном на полицейской машине? — сюсюкает Чонгук, тиская Тэхёна за щёку.       — Ты разве забыл, что я говорил насчёт этого? — строго перебивает его Намджун, смотря на хлопающего в ладоши сына.       — Пап, можно мне прокатиться на полицейской машине?       — Нет, пока не вырастешь, нельзя.       — Но пап…       — И ты наказан, помнишь? Иди в мой кабинет и веди себя прилично.       — Можно я останусь здесь? Там скучно… — хнычет Тэхён, смотря на отца и Чонгука умоляющим щенячьим взглядом. Чонгук не выдерживает и крепко обнимает маленького мальчика.       — Да, капитан, разрешите ему остаться. Мы же не каждый раз приводим сюда серийных убийц, — встаёт на сторону ребёнка Чон, специально выделяя «каждый раз» и весело улыбаясь. Капитан бросает на того испепеляющий взгляд, взъерошивая волосы сына.       — Ладно… Но, Тэ, пожалуйста, веди себя хорошо и не повторяй ничего из того, что делает дядя Чон.       — Хорошо! — счастливо кричит Тэхён, радостно размахивая руками. И как только спина капитана скрывается за дверью, Чонгук сразу же хватает Тэ за руку, чтобы отвести того в буфет (он всегда без зазрений совести пользовался этой возможностью. Именно оттуда многие офицеры таскали много вредной еды, чтобы снять стресс). Чонгук знает, что у него будут большие проблемы, если капитан узнает, что тот даёт его сыну сладкое, но кто же тогда ещё побалует Тэ?       — Ну что, молодой человек, рассказывайте, как ваши дела?       — Не очень. Мир несправедлив, — задумчиво говорит Тэхён, выуживая упаковку печенья из общей кучи. Чонгук медленно кивает, пытаясь скрыть своё удивление. Довольно глубокомысленно для ребёнка его возраста. В Тэхёне явно видны некоторые черты характера отца.       — Неужели? — нарочито небрежно спрашивает Чонгук, наблюдая за тем, как Тэхён борется с пакетом.       — Почему мы все не можем жить мирно? Почему люди должны драться друг с другом?       — Слушай, просто из любопытства хочу узнать: твой отец говорит дома что-то подобное? — Чонгук едва сдерживает смех, видя серьёзное выражение лица ребёнка.       — Иногда. Мы любим говорить о таких вещах.       — Сколько же тебе лет? Девять? Десять?       — Через пару месяцев мне исполнится десять, — деловито отвечает мальчик, наконец поборов упаковку.       Чонгук аплодирует в знак уважения.       — Десять? Надо же, совсем большой. Скажи, а есть ли уже в твоей жизни кто-то особенный? — мягко улыбаясь, спрашивает он. Если честно, он уже устал говорить о серьёзных вещах и более склоняется к не совсем подростковой романтике (а ещё он решил, что когда Тэхён вырастет и всё-таки найдёт себе такого человека, Чон не удержится и втихаря устроит тому проверку, потому что сам слишком сильно любит Тэ).       — Пока нет. А у тебя?       — У меня есть. Кое-кто действительно особенный, — гордо заявляет Чонгук, глупо улыбаясь. Он уже мечтает о том, чтобы время побыстрее промоталось до шести, чтобы он снова мог увидеть Чимина. Ах, эта улыбка. Этот голос. И эта задница. Каждый чёртов раз, когда Чимин ставит вещи на полки. Ах, эта задница.       Так, стоп, никаких грязных мыслей. Сохраняй разум чистым, Чон Чонгук, ты его едва знаешь.       — Правда? Ну и как она? — спрашивает Тэхён, с любопытством глядя на старшего, чей взгляд устремлён в даль.       — Он.       — Он? А разве мальчикам можно любить других мальчиков?       — Ага. А ещё иногда я задерживаю людей, которые считают, что нельзя, — безбожно врёт Чонгук, надеясь на то, что Тэхён не расскажет содержание этого прекрасного разговора отцу, потому что иначе он окажется просто в нереальном дерьме.       — Разве можно так делать?       — Да. Верь мне, Тэ, я офицер полиции.       — Я узнаю что-то новое каждый день, — задумчиво произносит Тэхён, доедая печенье.       — Ага. Это здорово.       — А этот особенный мальчик, он тебе очень нравится?       — Очень.       — А как он выглядит?       — Он прекрасен. Извини, малыш, но он милее даже тебя, — начинает описание Чонгук, драматично кладя руку на сердце. — У него светло-коричневые волосы и глаза, которые исчезают, когда он улыбается, и это черто... чрезвычайно красиво. Он немного низенький и с маленькими миленькими ручками и…       — Как вон тот парень? — неожиданно перебивает его Тэхён, указывая на кого-то за спиной офицера. Чонгук оборачивается, чтобы увидеть, на кого указывает мальчик (потому что прекрасно знает, что в их отделении нет никого настолько симпатичного. НИКОГО), и чуть не падает со стула, когда замечает стоящего около двери Чимина, неуверенно переминавшегося с ноги на ногу и держащего маленькую коробку в руках.       — Срань господня, — хрипит Чонгук, застывая на месте. Он даже игнорирует замечание Тэ по поводу «плохих слов», ведь какая сейчас к чёрту разница: Тэхён всё равно рано или поздно узнал бы их.       — Вам чем-нибудь помочь? — с любопытством спрашивает Чимина Джексон, чей стол находится ближе всего ко входу. Обычно к ним довольно редко заходили посетители, а когда такое всё же случалось, то в основном это были очень злые (и не всегда трезвые) люди, которые орали по поводу парковочных штрафов и требовали деньги обратно. Обычно тем человеком, кто выходил к ним и, фальшиво улыбаясь, объяснял, что не может отозвать штраф, был Хонбин.       Но в этот раз перед ними был абсолютно невинный парень, нервно теребящий край рубашки.       — О, эм, здравствуйте, — неловко здоровается Чимин, неуверенно улыбаясь и подходя к столу. — Я ищу офицера Чон Чонгука.       Джексон ухмыляется. Он часто встречал здесь молоденьких девушек, приходивших поглазеть на привлекательного офицера, и особенно часто это стало случаться после того, как Чонгук публично арестовал мужчину на людной станции метро своим фирменным приёмом (несколько человек тогда засняли погоню и выложили её в сеть, так что женщины просто не могли пройти мимо сильного обаятельного мужчины в форме, борющегося за справедливость). Но парень?..       — Могу я спросить, зачем?       — Вчера он спас мне жизнь, и я бы хотел лично поблагодарить его.       Не успевает он договорить предложение и до середины, как все офицеры в радиусе их слышимости синхронно поднимают головы и впиваются в посетителя любопытными взглядами. Все знают, насколько Чонгук одержим этим загадочным кассиром, и до смерти желают узнать, как он выглядит. Даже Юнги поднимает голову.       Он видит невысокого парня с милой улыбкой, стоящего напротив Джексона. Хм, так вот значит, как выглядит идеал Чонгука. Боже.       Чонгук смотрит на всё происходящее с разинутым ртом, а потом поворачивается к Тэхёну, буквально пожирающему Чимина глазами.       — Ну-ка, Тэ, как я выгляжу?       — Что ты имеешь в виду?       — Просто скажи, что я хорошо выгляжу. Прямо сейчас.        — Ты хорошо выглядишь? — неуверенно тянет Тэхён, и Чонгук сразу же торопливо выпрямляется, проверяет форму, пару раз проводит рукой по волосам и хватает первый попавшийся отчёт с ближайшего стола (принадлежащий, вообще-то, Хонбину). Тот недовольно окликает его, но Чонгук игнорирует, старательно делая вид, что понимает, что там написано.       — Чёртов чмошник, — бормочет Хонбин, качая головой и смотря, как Чонгук уверенно идёт навстречу гостю.       Юнги, тоже наблюдающий за всей этой камерной драмой, только закатывает глаза на ужасно фальшивую игру напарника, при этом прекрасно понимая, что даже Чонгук может выглядеть серьёзным занятым полицейским, если захочет. Понятно, что он хочет произвести впечатление на своего краша, но это выглядит настолько слащаво, что Юнги хочется дать младшему по морде, лишь бы тот перестал быть таким идиотом. Однако все офицеры связаны братским кодексом, и топить Чонгука не собираются.       Чимин замечает Чонгука, идущего навстречу, и приободряется.       — Офицер Ван, я просмотрел отчёт и… — низким голосом начинает Чонгук, немного нахмурившись и стараясь смотреть в документ, при этом не читая его. Джексон оборачивается, едва сдерживая смех, и прокашливается.       — Офицер Чон, у вас гость, — с улыбкой говорит он, смотря на то, как Чонгук будто бы нехотя отрывает взгляд от отчёта и фальшиво изображает удивление. Он уже заранее представляет, как будет стебать Чонгука, когда Чимин уйдёт.       — Вы… из-за вчерашнего пришли, ведь так? — спрашивает Чонгук, стараясь выглядеть спокойным, а Джексону приходится прикусить кулак, чтобы сдержать истерический смех.       — Да! Я просто хотел отблагодарить вас за вчерашнее. Я, вот, принёс, — смущённо говорит Чимин, протягивая офицеру коробку. — Это кексы. Не знаю, любите ли вы сладкое, но…       — Спасибо, но не стоило. Я всего лишь выполнял свою работу, — самодовольно говорит Чонгук, гордо выпячивая грудь вперёд. Юнги аж кривится от отвращения.       — Тем не менее, я мог пострадать!       — А сейчас вы как? Я знаю, такой опыт может быть… травмирующим. Точнее, лично я достаточно часто с этим сталкивался и уже привык, но… — Джексон громко кашляет у него за спиной, сдерживая истеричный смех. Чонгук с лёгкостью игнорирует и продолжает:       — Если окажетесь в опасности, или что-нибудь случится, у вас... у тебя всегда есть мой номер.       — Конечно. Спасибо вам... тебе за всё, — Чимин улыбается так ослепительно, что Чонгуку приходится даже отойти на пару шагов назад, чтобы не потерять зрение. Ну вот как может человек быть настолько потрясающим и восхитительно красивым? Зачем Бог создал такого идеального человечка? Неужели для того, чтобы убить его, Чон Чонгука, воскресить и потом повторять этот ужасный процесс по новой?       Очередной кашель Джексона возвращает Чонгука на Землю.       — Офицер Чон, вам разве не надо идти сейчас к капитану? — фальшивым тоном замечает он, и Чонгук тупо кивает в ответ, размышляя над тем, насколько будет уместно использовать материал с камер для скрытого наблюдения, чтобы сделать гифочку этой ослепительной улыбки.       — А… да, вы правы. Спасибо, офицер Ван, — на автомате говорит Чонгук, все еще не в силах отвести взгляд от очаровательного создания прямо перед ним.       — Мы ещё увидимся сегодня? — с надеждой спрашивает Чимин.       — Конечно! — кажется, слишком быстро и возбуждённо выпаливает Чонгук. Даже если Чимин и замечает это, то тактично решает не показывать, благодарно кивая и быстро прощаясь. И, как только за ним закрывается дверь, участок наполняют крики и улюлюканья: Джексон хлопает по столу, не в силах сдержать смех, Хонбин забирает у Чонгука свой отчёт и от души бьёт им младшего, а Юнги просто недовольно качает головой, и на его лице буквально написано «не могу поверить, что работаю с этими придурками».       — Отличная игра, Чонгук, — вытерев слёзы, гогочет Джексон. — «Если окажетесь в опасности, или что-нибудь случится, у вас... у тебя всегда есть мой номер», — передразнивает он его низким голосом, выпячивая грудь. Хонбин громко смеётся, забирая коробку у Чонгука и проверяя её содержимое.       — Заткнитесь все! — закатывая глаза, шипит Чонгук, как вдруг кто-то неожиданно тянет его за форму. Он же совсем забыл про Тэхёна! Теперь, когда мальчик видел эту ужасную игру, Чонгуку лишь остаётся надеяться, что милосердный Бог, создавший такое прекрасное существо, как Чимин, не допустит того, что Тэ расскажет отцу обо всём этом безобразии.       — Чонгук, время обхода, — грубо перебивает его мысли Юнги, похлопывая себя по карманам, чтобы убедиться, что его значок, наручники, ключи и все остальные нужные вещи лежат на месте. Чонгук нетерпеливо кивает и пробирается к выходу, одновременно взглядом умоляя Джексона последить за Тэхёном.       — Будешь теперь ему звонить? — спрашивает Юнги, когда они оба садятся в машину. — Вряд ли тебе можно названивать ему просто так, — вскользь продолжает Мин, регулируя водительское сиденье.       — Ну, нет, я не собираюсь звонить. Буду надеяться, что он сам это сделает.       — А теперь попробуй убедить меня, что мне не придётся в скором времени заводить на тебя протокол о нападении или изнасиловании.       — Вот ты сейчас серьёзно?! — возмущённо спрашивает Чонгук, надеясь, что выглядит хоть немного устрашающе. Но Юнги всегда было плевать на любые выражения лица собеседника.       — Да. Серьёзно. Всё и так достаточно плохо, так и ты ещё пристал к нему, как банный лист к...       — Нам нельзя употреблять на службе такие слова! — беспомощно стонет Чонгук, сползая вниз по креслу и пристёгивая ремень безопасности.       — Превосходная игра, Леонардо ДиКаприо. Ну просто звёздное выступление, — веселясь, продолжает подкалывать Юнги, заводя машину.       Чонгук был водителем ровно до того момента, пока Юнги не осознал, что вероятность того, что он умрёт в автокатастрофе, вызванной Чонгуком, выше вероятности смерти при задержании серийного убийцы.       — Я не притворялся.       — Конечно, нет.       — Я серьёзно.       — Да-да.       На пару мгновений воцаряется тишина.       — Он милый, не правда ли? — ни с того ни с сего начинает Чонгук, глупо улыбаясь. Юнги готов поклясться, что видит, как у того глаза превращаются в мерзкие розовые сердечки. Его самого уже немного подташнивает от этого разговора, поэтому Юнги решает, что у него нет сил дальше его поддерживать (он не хочет развлекать этого идиота). Но Чонгуку на это, конечно же, всё равно, и Чонгук продолжает, не замечая, как выражение лица его напарника становится угрюмее с каждой его репликой.       — Ты видел его улыбку? А глаза? У него даже голос милый! А его руки? У него такие маленькие…       — Не мог бы ты завалить своё хлебало? — шипит Юнги, резко разворачиваясь на углу.       — Тебе просто нужно немного любви, — поддевает его Чонгук, ибо прекрасно знает, что всё, что делает Юнги дома, это смотрит американские сериалы, как зомби, пока не заснёт. Почти каждый в участке уже пытался устроить ему свидание, но Юнги почему-то отказывался от каждого предложения, независимо от пола, внешности и происхождения человека.       — Твоя любовь односторонняя. Это не считается, — подытоживает Юнги, внимательно оглядывая улицу.       — Лучше, чем ничего. Плюс, это ненадолго.       — Хищение и шантаж тоже не считаются.       — Я выше этого, — с преувеличенным возмущением отвечает Чонгук, кладя руку на сердце. Юнги фыркает и продолжает патрулирование.       — Как скажешь, господин «я притворялся, что читаю отчёт, чтобы произвести впечатление».       — М-м-м. Закрыли эту тему. Тот парень получит парковочный штраф.

***

      — Раз уж ты у нас такой любитель отчётов, жду твой готовый к обеду.       Чонгук готов приложиться головой о ближайшую стену, слыша эти слова от Намджуна. Конечно же, тот уже как-то узнал про Чимина. Как же без этого.       — Но, капитан!..       — Что-то не так? Хочешь взять ещё бумажной работы?       — Нет.       — Вот и отлично.       Джексон весело хихикает, смотря, как Тэхён играется с запасной парой наручников. Чонгук ласково треплет волосы мальчика, проходя мимо него к рабочему столу. Мерзкое настроение улетучивается сразу же, как только он замечает принесённую Чимином несколько часов назад коробку с кексиками. Чонгук быстро фотографирует коробку (он поставит эту фотку себе на локскрин в телефоне. Конечно, он хотел бы поставить и самого Чимина, но его фотографий у Чонгука пока нет. Пока), а затем с нетерпением открывает её, чтобы обнаружить, что в ней остался всего один кексик! Но ведь он точно был уверен, получая её, что в ней было шесть штук, что значит, что…       — Кто, блять, сожрал все мои кексы?! — в бешенстве взывает Чонгук, и от злости на его шее выступают вены. Юнги реагирует незамедлительно, бросая в лицо младшего офицера значок и шипя раздражённое «завались», а Намджун даёт подзатыльник обоим за ругательства перед ребёнком.       — Все мы, — поднимая руку, честно отвечает ему Джексон, а Хонбин согласно кивает. Намджун тоже поднимает руку, и тогда Чонгук спрашивает, кто съел пятый, и Джексон бесстыдно сообщает, что съел два, потому что они были восхитительными. Чонгук зол настолько, что едва ли не начинает закатывать рукава, но капитан быстро сажает того в кресло и приказывает остыть.       — Но они были от Чимина! Я собирался хранить их! — беспомощно скулит Чонгук, жалостливо смотря на единственный оставшийся кексик.       — Это кексы. Ты всё равно бы не смог хранить их вечно, — устало бормочет Юнги, забирая свой значок.       — Я мог заморозить их.       — Тебе не кажется это ужасным?       — Я предпочитаю называть это романтичным.       — Все мы знаем, что у Чонгука очень, очень тонкая грань между этими понятиями, — ухмыляется Хонбин, прокручиваясь в кресле.       — И как только вышло, что я отвечаю за этих идиотов… — в свою очередь бормочет Намджун, массируя кончиками пальцев виски.       — Просто вы нас очень любите, — вставляет свои пять копеек Джексон. — И, раз уж Тэ с нами, давайте-ка сходим поужинать вместе. Мы даже можем предоставить выбор Тэ, так ведь, приятель? — довольно улыбаясь, продолжает офицер, потрепав мальчика за волосы.       — Хей, как ты можешь предлагать такое, если знаешь, что мне надо встретиться с Чимином?! — на полном серьёзе возмущается Чонгук. Юнги тяжело вздыхает. Он до сих пор не мог поверить, что это его партнёр по борьбе за справедливость.       — У меня вариант получше. Сейчас ты берёшь ручку, свой отчёт и тащишь свою зад… — раздражённо начинает Хонбин, но его гневная тирада сразу же прерывается резким замечанием от Намджуна по поводу использования нецензурной лексики.       — Да, пап! Можно? — с надеждой спрашивает Тэхён, восхищённо глядя большими глазищами на отца, и Намджун сразу же сдаётся, ну, потому что Тэхёну вообще очень сложно в чём-либо отказать (да и даже когда он наказывает Тэхёна, все всегда знают, что это не всерьёз). — Я хочу пиццу!       — Хорошо, тогда сегодня у нас пицца, — мягко говорит Намджун, нежно улыбаясь и поднимая сына на руки. — Так, закругляйтесь, идиоты.       А потом все идут в ближайшую пиццерию, которая, по слухам, одна из лучших в окрестностях. Джексон и Чонгук соревнуются в поедании пиццы, Хонбин смотрит на них с отвращением, морща нос и аккуратно вытирая салфеткой уголки губ, а Намджун тихо объясняет сыну, что как раз из-за таких отвратительных манер Чонгук и Джексон до сих пор холостяки.       После ужина все расходятся. Чонгук мчится к магазинчику проверить, на месте ли мистер Очарование, Намджун с Тэхёном идут домой, а Джексон и Хонбин — за пивом. Юнги же решает спокойно прогуляться до дома, несмотря на то, что идти нужно больше получаса: небольшой ветерок приятно обдувает кожу, да и в целом погода сейчас неплохая.       Он уже подходит к дому, когда вдруг слышит голоса, доносящиеся с соседней улицы, и, как и следует достойному офицеру полиции, останавливается и прислушивается. Он прекрасно знает, как много нехороших вещей происходит в Корее после восьми вечера, и под нехорошими вещами он подразумевает наркоторговлю, курение и распитие алкоголя подростками, либо «консультации» перед оплатой секса. Юнги стоит за углом, словно идиот, закатив глаза и играясь с наручниками. Ждёт, пока кто-то ошибётся и скажет что-то лишнее.       Он слышит звуки недолгой борьбы, сопровождающиеся короткими приглушёнными криками и звуками ударов. Кто-то шёпотом приказывает кому-то успокоиться, и у офицера больше не остаётся сомнений. Он был свидетелем многих преступлений, но есть некоторые, которые он презирает больше всего. Изнасилование и сексуальные домогательства в принципе находятся наверху списка наряду с убийствами. Юнги не теряет больше ни секунды и следует к переулку, радуясь, что ещё не совсем стемнело, и видит крепкого мужчину, толкающего кого-то вниз и закрывающего жертве рот одной рукой, второй стягивая с неё одежду.       Юнги, может, и не особо крепкий, но опасаться его стоит. Не столько из-за сурового вида, сколько из-за холодной расчётливости. В то время как Чонгук и Джексон выглядят так, словно живут только за счёт протеиновых коктейлей, Юнги — худой и проворный, что позволяет ему брать противников скоростью и хитростью. А несколько приёмов из восточных единоборств отлично работают даже на тех, кто крупнее его в несколько раз. Ну а если совсем уже честно, у Юнги уже пару лет как напрочь отсутствует чувство страха. Совсем.       Юнги знает, что как представитель закона не имеет права бить первым, но решает наплевать на это: сейчас экстренный случай, и всё равно никто не видит. Так что, врываясь вглубь переулка, он разгоняется изо всех сил, пытаясь сбить насильника с ног. Крупный мужчина отлетает в кучу мусора, грязно матерясь, на что Юнги лишь фыркает. Офицер подходит к лежащему и морщит нос от резкого зловония дешёвого алкоголя.       — Вы арестованы за попытку изнасилования, — нудно тянет он, переворачивая мужчину и в одно мгновение надевая на него наручники, а затем достаёт свой телефон и звонит Сынчолю, прося доставить этот мешок дерьма в участок.       Тщательно убедившись в том, что пьяный преступник не собирается вставать, Юнги решает подойти к сжавшейся в углу переулка фигуре. Даже не подходя ближе, офицер понимает, что это не женщина. Это парень, прижимающий колени к груди и с отчаянием держащийся за остатки своей порванной футболки. Юнги вздыхает. Дерьмо, он никогда раньше не сталкивался с мужчинами, ставшими жертвами изнасилования — теперь есть вероятность, что пострадавший откажется давать показания против того мудака из-за предрассудков, связанных с данным видом преступления. У него уже был опыт, когда женщины-жертвы отказывались идти с ним в участок или вообще сотрудничать с ним. Вот же чёрт.       — Эй, ты в порядке? — осторожно спрашивает Юнги, и пострадавший начинает плакать. Нет, не так. Он начинает громко рыдать, подвывая и издавая нечленораздельные звуки, разносящиеся по всему переулку и некоторым соседним зданиям. Юнги в шоке пятится на пару шагов назад, потому что количество децибел причиняет ушам боль. Парень продолжает выть, и на минуту Юнги кажется, что пострадавший — иностранец, потому что офицер не может понять ни единого слова. — Эй, эй, ну, эй, успокойся, — отчаянно пытается исправить ситуацию Юнги, пока люди не подумали, что это он кого-то насилует, но парень продолжает рыдать, словно маленький ребёнок, потерявший мать. Юнги точно не знает, что должен сделать, чтобы успокоить его, поэтому неуверенно начинает:       — Эй, теперь всё будет хорошо. Я полицейский.       И неожиданно это срабатывает. Парень неуверенно поднимает на него глаза, громко шмыгая носом.       Юнги наконец-то может рассмотреть черты лица пострадавшего в тусклом свете фонарей, и просто поражается жалобному взгляду, обращённому прямо на него.       — Т-ты… ты офицер п-полиции? — заикаясь, спрашивает парень, вытирая заплаканное лицо. Юнги кивает, показывая незнакомцу свой значок. Тот молча смотрит на него пару секунд, а затем падает ему в ноги, обхватывает их руками и снова заливается слезами. Тонкий музыкальный слух Юнги еле справляется с громкими рыданиями и икотой пострадавшего. Офицеру приходится подавлять в себе желание откинуть того в стену (потому что нельзя применять насилие над гражданскими), поэтому вместо этого он просто посильнее сжимает челюсть и осторожно пытается отстранить его от себя.       — Эй, ты можешь… Эй, хватит, тебе нужно… Эй, ты, эй! — Юнги, всё же приняв решение в пользу себя, отпихивает парня. Это совсем не значит, что он бесчувственный ублюдок, который не может посочувствовать жертве. Напротив даже, в участке он известен тем, что умеет особенно ласково и аккуратно обращаться с пострадавшими (особенно с женщинами и детьми), но этот парень в прямом смысле не даёт ему дышать, и инстинкт самосохранения Юнги оказывается сильнее желания быть сострадательным.       — Т-ты спас мне жизнь! — причитает, икая, парень. Юнги, конечно, ценит такую пламенную благодарность, но ему в самом деле сейчас нужно, чтобы тот успокоился. Слышатся отдалённые звуки сирены, и Юнги догадывается, что это Сынчоль или кто-то ещё из участка. Однако этот звук, похоже, явно пугает пьяного преступника, потому что ублюдок пытается встать. Юнги, не моргнув глазом, подходит к беспокойному мужчине и пинает его, усаживаясь сверху.       — Не двигаться. Ты арестован.       — Я ничего не сделал! Ты вообще знаешь, кто я?!       — Я узнаю об этом примерно через минуту, — бросает Юнги, отворачиваясь от преступника и с облегчением вздыхая, увидев, что тот парень перестал, наконец, рыдать. Через некоторое время полицейская машина припарковывается возле переулка и к ним подходит удивлённый Сынчоль.       — Рад видеть тебя, Мин.       — Да, конечно, просто забери этого ублюдка подальше от меня.       — Заберу. А это, должно быть?.. — останавливается Сынчоль, глядя на сопящего парня. Юнги кивает. — Хорошо. Прошу прощения, но нам придётся поговорить с вами в участке.       — Я не… я не хочу ехать с ним, — неуверенно мямлит тот, пятясь назад. Юнги понимает. Ему уже случалось сталкиваться с этим. По крайней мере уже хорошо, что пострадавший не отказывается ехать в участок категорически.       — Ты поедешь не с ним. Ты пойдёшь со мной, — тихо говорит Юнги, и Сынчоль в недоумении приподнимает бровь. — Езжайте без нас, — говорит Юнги. Сынчоль кивает и тащит к машине пьяного преступника.       — Ходить можешь? — спрашивает у парня Юнги, и тот утвердительно качает головой. — Могу я узнать твоё имя?       — Хосок… Чон Хосок.       — Хорошо, Хосок, отсюда до участка топать где-то двадцать или тридцать минут. Прогулка займёт какое-то время, так что ты не увидишь этого мужчину, когда мы придём туда. Тебя это устраивает?       Хосок снова кивает и следует за Юнги, выходя из переулка. Однако офицер останавливается, внезапно понимая, что Хосок идёт, всё ещё вцепившись в свою порванную футболку, и, вкупе со своим заплаканным лицом, выглядит, как абсолютный беспорядок. Юнги аккуратно отталкивает парня обратно в переулок и снимает свою толстовку.       — Вот, надень, — говорит он, вручая Хосоку вещь. Он прекрасно знает, что тот наверняка сейчас чувствует себя ужасно неловко, ведь Сеул ещё не спит в это время и мимо проходят трезвые и не очень люди, и Хосоку явно не хочется идти в порванной чуть ли не вполовину футболке.       Хосок принимает её с благодарной улыбкой, застёгивая вещь до конца, чтобы спрятать под ней всю свою одежду.       — Всё хорошо?       — Да.       Они молча направляются к участку. Юнги всегда был плох в ведении светских бесед, так что он просто молчит всю дорогу, а Хосок, видимо, и так слишком глубоко погружён в свои мысли. И Юнги не удивлён. Парня чуть было не изнасиловали, так что с учётом обстоятельств он даже держится молодцом.       Когда они, наконец, добираются до участка, улыбчивый и всегда добродушный Джонхан хочет допросить его, но Хосок застенчиво просит Юнги сделать это, объясняя это тем, что так ему будет комфортнее отвечать. И Юнги, наплевав на то, что его смена уже закончена, соглашается.       Он спрашивает стандартные вещи: имя, дату рождения, что произошло и тому подобное. Затем вспоминает про адрес и остаётся глубоко удивлён, услышав знакомое название улицы.       — Так, значит, это твой адрес? — хмуро переспрашивает Юнги, заполняя базу данных.       — Да… а что?       — Просто я живу двумя дверьми от тебя.       — Что? Правда? Я переехал пару дней назад, — произносит Хосок, широко раскрывая глаза от удивления. Юнги на секунду задумывается о том, как же он так мог не заметить, что кто-то переехал на его этаж, но потом решает, что просто был в тот момент на работе. Он перестаёт печатать, когда замечает щенячий взгляд Хосока, снова направленный на него.        — Что?        — Не мог бы ты проводить меня сегодня до дома? Пожалуйста?       Юнги не знает, что на это ответить.       — Мне страшно одному. Обычно я не попадаю в такие ситуации дважды за день, так что… — внезапно начинает паниковать Хосок, но резко останавливается, осознав, что он только что произнёс. Юнги приподнимает бровь. Он чётко услышал «дважды за день». И ещё парень использовал слово «обычно». То есть для него это, оказывается, обычное дело — быть почти изнасилованным?       Юнги ждёт объяснений, но Хосок тихо сидит в своём кресле и вообще выглядит очень встревоженным и жалким. Офицер заканчивает вводить данные на компьютере, всё сохраняет и встаёт, делая глубокий вдох.       — Ну, пошли.       — А?       — Пошли. Я провожу тебя до дома, раз нам по пути, — говорит офицер, выходя из участка и махая всем рукой на прощание. Сынчоль кричит ему что-то типа «отличная работа», и Юнги кивает.       Сегодня определенно был очень странный день.