***
Тем же вечером Чонгук увидел Чимина снова. Миниатюрный парень всё ещё боролся с последствиями болезни — постоянно шмыгал и часто скрывался за прилавком, чтобы высморкаться. Чонгук хмуро наблюдал за этим, без аппетита жуя свой онигири, а Чимин ловил эти его взгляды на себе и смущённо улыбался. — Спасибо тебе ещё раз за лекарства и кашу, — немного в нос благодарит полицейского Чимин. Чонгук лишь пожимает плечами и просит маленького паренька прекратить делать это. — Но тебе тоже нужно быть осторожным — я слышал, этот вирус вообще никого не щадит, — продолжает кассир, перевешиваясь к офицеру через прилавок. — У меня иммунитет ко всем болезням, — равнодушно говорит Чонгук, снова откусывая от своего онигири и доставая бутылку с водой. — Не бывает иммунитета от всех болезней, Чонгук, — с улыбкой отвечает Чимин, закатывая глаза. Он уже не помнит, как это получилось, но в какой-то момент Чонгук просто стал оставаться в этом магазинчике и на время ужина тоже, и они просто разговаривали о глупостях. Фактически, для Чонгука сидение здесь с онигири вместо нормального ужина, было всего лишь пустой тратой времени, но ни он, ни Чимин не жалели об этом. — Но я правда никогда не болел. — Не ври. — Я серьёзно. Меня били кулаками, ногами и ранили ножом, но в остальном — я действительно никогда не болел, — задумчиво отвечает Чонгук. И он не пытается сейчас казаться более мужественным или что-то вроде того. Он не болел, сколько помнит себя — даже после того, как в детстве ежедневно ел грязь с площадки (а может, именно это и помогло ему прокачать свою имунную систему буквально до уровня «непобедимость»). Даже когда он пропускал школу, он всегда делал это сознательно — и никогда из-за того, что заболел. — Даже в детстве? — Да. Никогда не болел. Чимин неверяще щурит глаза и заливается игривым смехом. — Ну хорошо, тогда, возможно, я буду первым человеком, который заразит тебя, — продолжает он с дерзкой улыбкой, сморкаясь. — Как, например? Поцелуешь меня? В смысле, я не против, если ты не против. Сделаем это здесь? Сейчас? — тупо спрашивает Чонгук, чуть не роняя челюсть от такого поворота. Так Сондже не врал о том способе! Это действительно способ передать кому-либо болезнь! Пиздец, неужели Чимин собирается поцеловать его? Сейчас? Он действительно готов сделать это? Конечно, Чонгук представлял свой первый поцелуй более романтичным, но.. не может же он сейчас жаловаться? Но это всего лишь их третье свидание, неужели Чимин действительно… А потом он замечает выражения лица другого парня. Это смесь из замешательства, шока, неопределённости и неверия. Чонгук собирается к херам закопать каждого из них. — Это... была шутка? Ха-ха-ха, — неловко выдыхает в своё оправдание Чонгук, внезапно находя рисовый шарик в своей руке до жути интересным. Чимин, с другой стороны, смотрит прямо на офицера, ощущая, как его щёки постепенно начинают пылать. Всё, о чём он может думать в данный момент, так это о безумно горячем офицере, целующем и прижимающем его к этому самому прилавку, и, господи, это совсем не то, что помогает ему быстрее оправиться от болезни. Чимин почему-то думает, что Чонгук отлично целуется. И сейчас он представляет его сильные мужественные руки, обвившие его талию, и то, как он этими грубыми руками прижимает его к себе близко-близко и накрывает своими горячими чувственными губами его губы, делая Чимина абсолютно беспомощным перед собой, и, чёрт, чёрт, он просто не может теперь выбросить это из своей головы. Чимин заставляет себя слабо засмеяться, в то время как Чонгук старательно откашливается. Между ними наступает неловкая пауза, в которой каждый старательно изучает свои руки, не зная, куда деть себя от смущения. Что ж, становится интересно…***
— Знаете что? Идите-ка вы все нахуй, уёбки. Ты, да, ты и ты тоже. Все идите, — чуть ли не рычит на следующий день на весь участок Чонгук, только появляясь на его пороге, поочерёдно указывая пальцами на всех присутствующих. — Кроме вас, капитан, — уже спокойнее добавляет он, когда Намджун удивлённо приподнимает брови на его первое заявление, оторвавшись от своей папки. — И почему же ты так сильно хочешь, чтобы все здесь присутствующие пошли нахуй? — мягко интересуется Намджун, с неизменным выражением перелистывая страницу документа. — ...спросил бы я, если бы мне не было плевать, — скучающим тоном продолжает он, в конечном итоге закрывая свою папку. — Итак, сегодняшний день обещает быть жёстким, парни. Планируется большой антиправительственный митинг возле мэрии во второй половине дня, и у них нехватка людей для его контроля, так что они просят нашей помощи. Вы знаете, что делать. — Снова сверхурочная работа, чува-а-к, — ноет Джексон, повисая на Хонбине. — Да, и её будет много, — соглашается Намджун, пожимая плечами. — Давайте просто надеяться, что там не будет никакого дерьма и вы спокойно разойдётесь по домам по окончании. У вас, между прочим, в отличие от меня, нет сына, которого нужно забрать из школы. — Оу, точно. Что ты будешь делать с Тэ? — мгновенно посерьёзнев, спрашивает Хонбин. Он знает, насколько сильно Намджун ненавидит моменты, когда не может забрать сына вовремя. Их прошлая классная руководительница повела себя как полная сука в тот раз, когда Намджун немного опоздал в школу из-за того, что был занят на месте преступления, отбивая атаку вооружённых гангстеров. — Я не знаю… вот блядство! — А может, попросишь того учителя, которого ты тогда наручниками к себе пристегнул, присмотреть за ним немного? — предлагает Хонбин. Ну, а что? Тот выглядел довольно дружелюбно. — Я не хочу... стоп. Чёрт. А ведь это хорошая идея. Плюс он, вроде как, должен мне, — под конец уже совсем тихо бормочет Намджун скорее для самого себя, чем для кого-либо ещё. Сондже поднимает на него глаза, но ничего не говорит, потому как их шеф внезапно поднимается и уходит в свой кабинет, чтобы сделать телефонный звонок. Намджун нервно ходит по кабинету, слушая гудки в трубке, ожидая, пока учитель ответит ему. Но проходит пара минут, а этого всё не происходит, и Намджун резко останавливается, внезапно осознавая всю степень своей тупости: тот наверняка сейчас посреди урока и просто физически не может ответить ему. Поэтому капитан быстро пишет и посылает смс, где вкратце объясняет ситуацию и просит перезвонить сразу, как появится время. Менее чем через час тот перезванивает. — Привет. То есть, здравствуйте и спасибо, что перезвонили мне, — говорит в трубку Намджун, неловко почёсывая затылок. «Не волнуйся так, всё в порядке. Скажи лучше: ты просишь, чтобы я присмотрел за Тэ, пока ты не вернёшься?» — Да, и я буду очень благодарен тебе, если ты сделаешь это, но если не сможешь, я всё пойму. «Не в этом суть. Проблема в том, что я не смогу оставаться в школе после семи, так что мне придётся забрать его к себе домой, если ты вернёшься позже» — Ох. Да. Конечно. Это хорошо… точнее, если это тебя не затруднит… «Меньшее, что я могу сделать для человека, спасающего Сеул» — Но я не… «Шучу! Не волнуйся за Тэ. Я тогда позвоню тебе, когда у него закончатся дополнительные, хорошо, офицер?» — Спасибо. Огромное тебе спасибо. «Плюс я буду рад сделать для тебя что-то хорошее, особенно после того, как проснулся у тебя го... О, дети! Перерыв уже закончился? Так, мне нужно идти» — Хорошо. Спасибо ещё раз.***
Пять часов пролетают быстро. Намджун задаётся вопросом, почему ёбаный протест начался как раз перед ужином, потому что это кажется до ужаса тупой идеей — сдерживать огромную толпу людей на абсолютно пустой желудок, но старается не слишком заострять на этом внимание. На самом деле, обычно он даже в некотором роде поддерживает подобные протесты, но, господи, эта неделя и без этого была ужасно тяжёлой: повысилась преступная активность, он несёт ответственность за людей, и — честно — даже несмотря на это, Намджун не хочет перед ними всеми облажаться. Этот протест как-то связан с политикой. Они будут строить различные теории заговора, особенно в отношении северокорейских шпионов. И, определённо, на протесте будет куча молодых людей, готовых снять на свой телефон и загрузить в сеть любое «интересное» событие на этом митинге, скрытое или удалённое властями. Он ожидает, в любой момент готовый отправиться кому-нибудь на помощь, если она вдруг понадобится. Люди всегда уважали его за умение быстро принимать решения, а также за неоспоримые лидерские качества, и сейчас, находясь в толпе разъярённых людей, он должен выложиться на максимум и предоставить помощь каждому, кто в ней нуждается. В шесть ему звонит, как и обещал, Сокджин и передаёт трубку Тэхёну. После недолгого разговора с сыном Намджун немного успокаивается, а Сокджин заверяет его, что он хорошо позаботится о мальчике. Где-то около семи он звонит снова, сообщая, что забирает ребёнка к себе в квартиру. Тэ этим ничуть не расстроен, наоборот — как-то даже слишком сильно взволнован новостью, что попадёт в квартиру своего любимого учителя. Намджун просто в душе надеется, что Сокджин не какой-нибудь растлитель малолетних, и всё действительно будет хорошо, потому что иначе это будет самый большой отстой в его жизни. А после семи его срочно вызывают в мэрию. Начинаются беспорядки, напряжение растёт, и Намджуну дают в подчинение пару человек, на случай, если всё станет слишком плохо. Так и случается. Это начинается, когда кто-то из толпы бросает пустую пивную бутылку в одного из офицеров. Человек промахивается, и бутылка попадает не в голову, а в плечо, но только одного звука этого удара оказывается достаточно, чтобы пугающе огромное количество собравшихся людей начало истерично кричать и толкаться. Намджун реагирует незамедлительно, начиная раздавать приказы по усмирению взбешённой толпы. Корейцы очень редко становятся жестокими во время разного рода демонстраций, но когда это всё же случается, коктейль получается ядерный. Но ничего не помогает. Менее чем через минуту толпа уже неистово ревёт, расталкивая всё на своём пути, позволяя своим животным инстинктам взять над собой верх и таким вот сомнительным способом выразить всё то, что должно быть их разумным отвращением к нынешней политической атмосфере. Намджун почти теряет из виду Чонгука и Джексона, стоящих где-то в стороне и изо всех сил старающихся сдержать толпу. На их шеях проступают вены из-за огромного количества силы, которые они прилагают для этого. Намджун замечает ещё одну летящую к его офицерам бутылку (и он искренне не понимает, откуда эти люди берут пивные бутылки. Кто вообще пьёт во время демонстраций?), брошенную каким-то человеком, и понимает, что она летит прямо в голову Юнги, который вместе с Хонбином слишком занят толпой, чтобы это заметить. Намджун знает, что реальная жизнь — это не фильм, где после подобного удара человек падает на одно колено, вытирая тонкую струйку крови с головы, а разбитая бутылка не причиняет особого вреда. Нет, в реальности люди умирают от этого. Бутылка раздробит череп Юнги, а осколки попадут ему в глаза, и Юнги попросту может не пережить этого. Поэтому Намджун со всей скоростью, на какую только способен, кидается к офицеру, отталкивая его. Бутылка разбивается на мелкие острые осколки прямо у них под ногами, и Юнги с широко открытыми глазами смотрит на капитана. — Будь осторожен. Они бросают вещи, — тяжело дыша, сквозь зубы бросает Намджун. Юнги с благодарностью кивает и возвращается на своё место, чтобы оттеснить протестующих, но в это время толпа прорывает полицейский заслон, заставляя десятки не выдержавших напора людей, включая Намджуна, упасть на землю. Вся эта адская масса людей вырывается на свободу, не давая встать. Он чувствует, как что-то тяжёлое опускается на его плечо, чтобы через мгновение исчезнуть. Намджун знает — этот удар был точно не кулаком. Но чем тогда? Дубинкой? Чем-то определённо длинным и прочным, потому что от его силы Намджун не может встать с первого раза и откидывается обратно на мостовую. Он едва успевает защитить от ударов лицо, а потом находит в себе силы подняться и объединиться с почти таким же полубезумным Чонгуком; лоб теперь пересекает огромная некрасивая рана. Чёрт, он просто ненавидит ранить лицо — потому что не в силах скрыть это от сына. Намджун беспомощно касается всё ещё стекающей по лицу крови. Сейчас нет времени зацикливаться на этом. Адреналин зашкаливает, и всё, на чём может сосредоточиться сейчас Намджун — как удержать себя и своих людей вне опасности. А затем они слышат знакомый сигнал и успевают уйти как раз вовремя, буквально за минуту до того, как по протестующим выстреливают водяной пушкой, отбрасывающей людей назад. Огромное море сердитых людей возмущённо кричит под струями поливающей их воды, и офицерам наконец удаётся перевести дыхание. Намджун в панике оглядывается: Чонгук и Джексон находятся рядом с ним, но он нигде не может найти Хонбина или Юнги. Он зовёт их и замечает частично мокрого, немного помятого, с поцарапанными руками Хонбина, выходящего из толпы. — Где Юнги? — с беспокойством спрашивает Намджун. Он прекрасно понимает, что Юнги — самый маленький из них, и, несмотря на свои незаурядные ум и скорость, когда дело доходит до грубой силы — такой, как сегодня — он может быть очень легко ранен. Он трясёт за плечи Хонбина, раз за разом повторяя свой вопрос, как вдруг замечает, как двое мужчин выносят из толпы такую маленькую и знакомую, но бесчувственную фигурку. — Мин! — в отчаянии кричит капитан, подбегая к мужчинам. Юнги явно находится без сознания — его голова свободно болтается при каждом шаге несущих его офицеров, ноги волочатся по земле, а форма насквозь пропитана кровью и грязью. Намджун молится всем известным богам, чтобы Юнги не умер. — Мин! Мин! — Ким, назад! — слышит взволнованный голос позади себя Намджун, и чья-то сильная рука отталкивает его. Он сердито поднимает голову и видит капитана Има с Шинчонского участка, твёрдо смотрящего на него. — Не усугубляй ситуацию. Подожди лучше, пока парамедики заберут его, — продолжает ровным голосом капитан Им, и Намджун слушается. Не будет же он сейчас дёргать несчастного Юнги, у которого, наверное, повреждена голова? К счастью, парамедики уже прибыли, и он видит, как пара мужчин в знакомой яркой форме бегут к Юнги. Намджун мрачно наблюдает за тем, как они проверяют пульс офицера и аккуратно загружают его бесчувственное тело в машину скорой помощи. Это определённо плохой знак, это значит, что всё плохо, но Намджун не знает, что ему с этим делать. Поэтому когда Джексон сочувствующе похлопывает его по плечу, внутренне Намджун уже кипит от гнева. Он не должен был допустить этой ситуации. Всё закончилось настолько плохо, и он чувствует свою вину за это. За то, что заставил одного из своих людей так сильно пострадать. И да, он злится на протестующих. Как только можно было вести себя настолько невнимательно и безрассудно?.. Чонгук выглядит почти ребёнком, когда замечает, как Юнги загружают в скорую. Несмотря на то, что они ругались большую часть времени, все прекрасно знали, насколько на самом деле Чонгук был привязан к своему напарнику. Джексон и Хонбин в последний раз оглядывают площадь, чтобы убедиться, что все вспышки насилия подавлены, прежде чем закрыть лица руками. И как день пролетел так быстро?***
Быстрый телефонной звонок Сокджину — чтобы объяснить ситуацию. Сокджин всё понимает сразу. Уверяет, что ему совсем не сложно и он посмотрит за Тэ ещё столько, сколько потребуется. Видел всё происходящее по телевизору и понимает всю серьёзность. Как только становится ясно, что опасности больше нет, все офицеры отправляются в больницу. К Юнги. Чонгук весь путь до неё сидит, как на иголках: нервно грызёт ногти и качает ногой. Никто ничего ему не говорит — нечего. — Чёрт, если он не будет в порядке, я не смогу с этим жить, — внезапно судорожно вздохнув, говорит Хонбин, пряча лицо в своих ладонях. Все офицеры, за исключением ведущего машину Намджуна, оглядываются на него в замешательстве. — Юнги оттолкнул меня, когда… что-то летело в меня, а следующее, что я вижу — его, в крови, лежащего на земле. Я даже не знаю, чем его ударило... чёрт, чёрт! Что, если всё плохо? — Он будет в порядке, — раздражённо перебивает его Намджун, не отрываясь от дороги. — Не нужно тут панику разводить. А даже если ты и прав, и он сильно пострадал, это не твоя вина. — Но всё же… — Закончили разговор, — резко отрезает Намджун, прекращая неприятный всем диалог. Хоть какая-то польза от авторитета. Хонбин лишь крепче сжимает зубы, и Джексон сочувственно похлопывает его по спине. Седой врач сообщает им, что Юнги получил сильный удар тупым предметом по голове. Чонгук от такой новости мгновенно закипает и порывается найти того, кто это сделал, а Хонбин просто стоит полностью белый, без единой кровинки на лице. — Он будет в порядке? — мрачно спрашивает Намджун, когда врач заканчивает объяснять все возможные последствия такой серьёзной травмы головы: они могут быть непредсказуемыми и долговременными, и даже после выписки нельзя будет точно сказать, в порядке Юнги или нет, и нужно будет постоянно следить за внешними изменениями в его состоянии, чтобы предотвратить осложнения. Все офицеры кивают, и каждый внутренне обещает себе внимательно наблюдать за другом в участке. Им разрешают навестить Юнги в палате, потому что он уже пришёл в сознание. Джексон выдаёт жалкую шутку о том, что Юнги, наверное, бессмертен, но никто не смеётся. Юнги лежит на кровати с перевязанной головой, и вошедшие с лёгкостью могут заметить остатки запёкшейся крови на его лице. Юнги только морщится на неубедительную реплику Джексона. — Ты до усрачки напугал меня, чувак! — уловив состояние напарника, весело начинает Чонгук. Юнги на это лишь пожимает плечами и говорит тому перестать ребячиться, а Чонгук, в свою очередь, закатывает глаза и специально надавливает на огромный синяк на руке Юнги. — Дерьма кусок, — раздражённо шипит Юнги, грубо отталкивая его руку. — Ну, теперь точно уверен, что ты всё тот же, — с коротким смешком ухмыляется Намджун. — А вот если бы ты резко подобрел после удара по голове, я бы забеспокоился. Юнги внимательно, с ног до головы оглядывает капитана, прежде чем спросить, пострадал ли кто ещё. Чонгук поднимает руки вверх, показывая глубокие порезы на своих руках, а Джексон закатывает рукав, демонстрируя Юнги впечатляющий синяк. Намджун остаётся на месте, делая вид, что не слышал вопроса, старательно игнорируя наличие насквозь пропитанной кровью повязки на голове, исцарапанных рук и ушибленного плеча. Ему и так сильно повезло, что он вышел оттуда на своих двоих, так что не время жаловаться. Намджун замечает на себе скептический взгляд офицера и кидает ему ответный взгляд, буквально означающий «не говори ничего». Юнги понимает всё сразу же и отводит взгляд. За долгие годы совместной работы они стали понимать друг друга чуть ли не телепатически. — Ну так когда я смогу вернуться домой? — спрашивает Юнги, с отвращением глядя на капельницу в своей руке. Он ненавидит больницы с тех пор, как один из его прошлых напарников надолго застрял там из-за серьёзной травмы. Лучше вообще не вспоминать об этом. — Точно не сегодня, — убрав руки в карманы, твёрдо отвечает ему Намджун, чем тут же зарабатывает колючий взгляд. — Я хорошо себя чувствую. — Это стандартная процедура. Ты должен провести здесь минимум одну ночь после такой серьёзной травмы головы. Плюс я бы предпочёл пока видеть тебя здесь, а в квартиру ты вернуться всегда успеешь. — Дай угадаю. У меня нет выбора? — Надо же, угадал. А если начнёшь возмущаться, я оставлю здесь Чонгука или Джексона на ночь. — Ты не можешь поступить так с раненым, — неверяще суживая глаза, говорит Юнги. — Ещё как могу. — Я нахожу это немного оскорбительным, — поднимая руку, вклинивается в разговор Джексон. — Я не очень понял, о чём вы, ребята, говорите, но я уверен, что составлю Юнги отличную компанию, — наивно начинает Чонгук, вызывая дикий хохот стоящего рядом Хонбина. — Ничего не надо, просто оставьте меня в покое, чтобы я смог нормально отдохнуть, — закатывая глаза, отмахивается Юнги. У него уже немного болит голова, и, хоть он ни за что не признается в этом никому, сейчас ему просто хочется хорошенько поспать, пока она ещё сильнее не разболелась. — Хорошо. Тогда попрошу медсестёр, чтобы сообщили нам, если что-нибудь изменится, — предварительно выпроводив всех из палаты, кивает Намджун. — Спасибо, капитан. — Просто сосредоточься на выздоровлении.***
Намджун вздыхает и наконец смотрит на время. Чёрт! Уже почти одиннадцать часов вечера! Он не планировал задерживаться настолько долго. Скоро полночь, а учитель всё ещё вынужден сидеть с его ребёнком. Несмотря на всё произошедшее за день, Намджун чувствует сейчас себя полным мудаком. Остаётся только надеяться, что мистер Ким не слишком на него зол. Офицер быстро едет по адресу, отправленному ему в смс, и вскоре оказывается перед неприметной серой дверью. Он стучит, а не звонит, как было указано в смс, но тем не менее дверь открывается почти сразу же, и его встречает Сокджин, одетый в простую свободную футболку бежевого цвета и джинсы. — Мне очень жаль, что я так поздно и... — О боже, ты в порядке? — внезапно перебивает его Сокджин. — Это выглядело ужасно по телевизору и... да ты ранен! — с тревогой восклицает мужчина, заметив повязку на голове офицера. — Ничего серьёзного, просто царапина. Извини пожалуйста ещё раз, я сейчас заберу Тэ.. я очень ценю, что ты нашёл время присмотреть за ним и… — Хей, хей, расслабься, что за спешка? Давай-ка для начала ты зайдёшь, немного посидишь, а потом уже заберёшь Тэ домой, хорошо? Просто ты выглядишь сейчас довольно… пугающе. Думаю, Тэ будет страшно увидеть тебя таким. —…настолько плохо, да? — Да, — подтверждает его опасения Сокджин, немного приподнимая бровь. — Я так понимаю, у тебя не было возможности умыться после демонстрации, — продолжает он, жестом приглашая офицера в дом. Намджун робко делает шаг внутрь и оглядывает квартиру. Здесь много фотографий и детских рисунков, развешанных на светлых приятного цвета обоях. Намджуну нравится. Он находит это место очень...уютным? — Ванная там. Прямо по коридору и может... я не знаю, иди умойся, что ли... у тебя всё лицо в крови. Ты ел? Намджун инстинктивно касается своего живота, как только слышит эти слова. Внезапно приходит осознание, что он ничегошеньки не ел с самого обеда (если, конечно, половину сэндвича можно назвать обедом). А высокая концентрация адреналина в крови и беспокойство за Юнги сегодня заставили его совсем забыть об этом. Но теперь Намджун отчётливо понимает, что голоден. — Кажется, ответ «нет», — мягко улыбается Сокджин. — У меня есть еда, просто подожди немного, пока разогрею. Иди умойся лучше пока. — Нет, не стоит… — Пожалуйста, не отказывайся. Ты заслужил. После всего дерьма, что я видел по телевизору… просто прими это, и если что-то понадобится, скажи. — Хорошо… а где Тэ? — Спит в моей кровати. Он честно пытался дождаться тебя, но к десяти часам уже едва ли осознавал, где находится, так что я уложил его, — с нежностью в голосе отвечает учитель, вспоминая, как маленький мальчик изо всех сил старался держать глаза открытыми. Видимо, даже волнения от того, что он провёл весь день со своим любимым учителем, не было достаточно. — Могу я… могу я увидеть его сейчас? На секундочку? — спрашивает Намджун. После такого длинного и тяжёлого дня всё, чего он хочет — это просто увидеть сына. — Да, конечно. Дверь в спальню там, — отвечает ему Сокджин, указывая на дверь рядом с ванной. Намджун благодарно улыбается мужчине, прежде чем быстрыми шагами направиться в комнату, где спит его сын. Ему приходится немного прищуриться, чтобы разглядеть что-то в темноте, пока он проходит к кровати. В комнате удивительно мало вещей: беспорядочно брошенная на стуле рядом с кроватью одежда и, собственно, сама кровать. Она кажется просто гигантской по сравнению с маленькой фигуркой ребёнка, лежащей на ней. Мальчик заботливо укутан синим пуховым одеялом. Намджун опускается на колени рядом с кроватью и с нежностью смотрит на умиротворённое лицо своего спящего сына. Мужчина улыбается сам себе и осторожно гладит его по голове. Возможно, с браком не сложилось. Возможно, это было самое тяжёлое расставание в его жизни, и он никому бы не пожелал такой боли. Возможно, сейчас он чувствует себя так, как будто его переехал огромный грузовик, он голоден и настолько устал, что едва может двигаться. Но это едва ли имеет для него значение в момент, когда он слушает тихое сопение своего девятилетнего сына. Через пару минут он встаёт и выходит из комнаты, аккуратно прикрывая за собой дверь, чтобы затем отправиться в ванную комнату. Замечает своё отражение в зеркале и морщится: Сокджин был прав. Он просто не может поверить, что всё это время ходил с засохшими следами крови и грязи на лице. Видимо, парамедики торопились, так что просто остановили ему кровотечение. Не больше и не меньше. Он медленно снимает повязку со своей головы, страдальчески морщась от прикосновений к ране. Затем осторожно умывает лицо тёплой водой, стараясь особо не трогать повреждённый участок на правой стороне лба, и осторожно стягивает рубашку, чтобы проверить ушибленное плечо, отзывающееся болезненными вспышками при каждом движении. Он поворачивается спиной к зеркалу и вздыхает, когда видит огромный пурпурный синяк на своём плече. Ах, ну конечно же. Хотя... это ему ещё повезло, что ничего не сломал. Но всё же — он знает — завтра с утра будет дико больно. Этого ещё не хватало. Он слышит осторожный стук в дверь и разрешает Сокджину войти. Тот заходит в ванную с какой-то маленькой бутылочкой. — Оу, ты собирался принять душ..? — неуверенно спрашивает Сокджин, заметив отсутствие рубашки на офицере. — Нет, просто хотел проверить плечо, — отвечает ему Намджун, пытаясь получше разглядеть свой синяк. — Выглядит ужасно, боже. Как это произошло? — Точно не знаю. — Стой, кажется, у меня есть средство от этого. Никуда не уходи, — быстро бросает ему Сокджин, стремительно покидая ванную комнату, чтобы менее чем через минуту вернуться обратно с небольшой круглой баночкой в руках. — Это очень хорошее средство, сам пробовал. Ну, давай сюда свою руку. — Зачем? — с лёгкой паникой спрашивает Намджун, наблюдая, как ловко Сокджин открывает у баночки крышку. — Не надо, я в полном порядке и сам могу… — Да расслабься ты уже, — коротко усмехается Сокджин. — Давай, я буду нежным, — с дразнящей усмешкой обещает он. Намджун кидает на мужчину осторожный взгляд, прежде чем повернуться к нему спиной. Сокджин почти невесомо касается кончиками пальцев ушибленного места и аккуратно начинает втирать туда мазь. Намджун сидит в напряжении на протяжении всего процесса и расслабляется только тогда, когда слышит звук закрывающейся баночки. — А вообще я пришёл, чтобы дать тебе это, — начинает Сокджин, протягивая офицеру ту небольшую бутылочку, что он держал вначале. — Антисептик для твоей головы. На всякий пожарный. — Спасибо. — Пойду проверю, есть ли у меня свежие повязки. — У тебя удивительно много всего этого... от травм. — Ах, это всё из-за детей. Каждый день эти маленькие засранцы носятся везде и сшибают всё... и в какой-то момент ты уже заранее готов на случай, если кто-то поранится, — со смехом отвечает учитель, выходя из ванной комнаты. Намджун в это время надевает свою рубашку обратно и выходит следом за ним. Только оказавшись в коридоре, он мгновенно чувствует запах еды, и его живот незамедлительно реагирует на него, громко заурчав. — Ого, что я слышу, — немного подтрунивает над ним Сокджин, выходя из кухни. — Я впечатлён. Ну хорошо, давай, кушай пока, а потом мы сделаем что-то с этим, — продолжает мужчина, указывая на намджунов лоб. Офицер нетерпеливо кивает, садясь за небольшой столик, на котором уже дымится целая чашка горячей ароматной лапши. — Выглядит просто потрясающе. — Спасибо. Люблю готовить. — Но Тэ... он, должно быть, страдает, от того, что я не могу. Я скорее спалю кухню и дом, чем приготовлю что-то съедобное. Иронично, не правда ли? Ведь я отец-одиночка, и кроме меня это делать некому. — Не все родители-одиночки обязаны уметь готовить, — скептически возражает Сокджин, придвигая ему вторую тарелку. — Но я должен… потому что нельзя кормить ребёнка одними полуфабрикатами, — печально отвечает Намджун. Тэ хороший ребёнок и он ещё ни разу не пожаловался на это, но кому, как не его отцу знать, что в этом возрасте ему как никогда необходима здоровая пища? И Намджун ненавидит себя за это. За то, что прекрасно понимая это, всё равно кормит сына мусором. — Хей, — тихо начинает Сокджин, звуком своего голоса заставляя мужчину поднять голову. Намджун с грустью смотрит на учителя и выглядит почти жалко. — Только между нами — ты единственный отец-одиночка в моём классе, но твой ребёнок воспитан лучше всех. И, будь я на твоём месте, я не корил бы себя так. Ты слишком жесток к себе. — Не нужно этого говорить. — Ну, тогда что, рассказать правду? Ты даже не представляешь, сколько в наши дни испорченных и избалованных детей. Боже, видел бы ты, как они воспитывают их!.. просто ужасно. Но Тэ совсем другой. Он очень вежливый и никогда не принимает ничего как само собой разумеющееся. Так что не столь важно, если ты не самый лучший повар. Просто познакомься с кем-то, кто будет делать это за тебя. — Что, с кем-то вроде тебя? — делает слабую попытку пошутить Намджун, чтобы скрыть странное чувство теплоты в животе. — А почему нет? Я был бы не прочь позаботиться о Тэ, когда ты слишком занят. Я имею в виду, ему самому это нравится — он даже предложил мне сегодня помочь с готовкой. — Спасибо за предложение, но я действительно... не могу. Так использовать тебя. — Слушай, офицер. Каждому из нас нужна помощь время от времени. И отказываться от неё глупо. Дают — бери, — подаваясь вперёд, серьёзно говорит Сокджин. — Так что хватит заниматься самобичеванием, лучше ешь.