On Patrol

      Юнги знает — у него неделя. Неделя отпуска, за которую он должен хорошенько отдохнуть, чтобы уже к понедельнику быть снова готовым к борьбе с преступностью. Но нет, к сожалению, всё не так просто — он не может сейчас просто взять и расслабиться — а всё потому, что тот факт, что Хосок его избегает, стал слишком уж очевидным. Они пересеклись за неделю всего дважды, и оба раза Хосок старательно делал вид, что занят, и просто-напросто убегал, да и вообще в целом вёл себя тише воды.       Юнги даже думал, что у него что-то не так с лицом, и пару раз подходил к зеркалу, чтобы проверить, но нет, его лицо было абсолютно такое же, как и всегда. Ничего необычного, если не считать, разве что, огромную повязку на всю голову (которую, кстати, неплохо было бы уже сменить, но Юнги слишком лениво).       Когда Юнги встречает Хосока в третий раз, тот не может убежать просто физически — он находится в коридорном тупике и позади стена, а ещё везде валяются продукты, а сам Хосок, похоже, вывернул себе лодыжку. И если вы считаете, что Хосок будет достаточно благоразумен, чтобы не пытаться встать и опереться на эту самую вывихнутую лодыжку (чтобы банально не сломать себе ноги), то сильно ошибаетесь — потому что это именно то, что он пытается сейчас сделать. Гениально, не правда ли? Юнги приподнимает бровь и подходит к абсолютно беспомощному сейчас парню, который, тем не менее, всё ещё старается сбежать. Затем медленно опускается рядом ним, с интересом наблюдая за жалкими попытками сего существа экстренно вправить себе лодыжку самостоятельно. Как только Юнги оказывается совсем уж близко, Хосок плюёт на всё и пытается если не отойти, то хотя бы отползти подальше от офицера.       И, господи, как же Юнги устал от этого дерьма.        — Позволь мне взглянуть, — скорее приказывает, чем просит разрешения офицер, обхватывая ладонью лодыжку соседа.        — Я в порядке! — нервно вскрикивает Хосок, заставляя тем самым Юнги остановиться и внимательно посмотреть на него, суживая глаза. Хосок инстинктивно понимает, что Юнги лучше не злить (ибо лично видел, как тот может отделать любого), поэтому тут же исправляется: — То есть… не беспокойся, со мной всё будет хорошо.       Для Юнги всегда было нормальным игнорировать большинство людей. Нет, не так. Юнги не то что бы игнорировал этих людей (согласитесь, это было бы слишком грубо) — он, скорее, просто не прилагал особых усилий, чтобы общаться с ними, потому что на это нужны силы и желание, а ни того, ни другого у Юнги нет. Но даже при таком образе жизни он ненавидит, когда кто-то игнорирует его самого. А Хосок сейчас именно это и пытается сделать. И Юнги не должен этого ему позволить.       Всё равно он собирался выяснить, в чём, всё-таки, их проблема до конца этой недели, так почему бы не сделать этого сейчас?        — Что, чёрт возьми с тобой такое? В чём проблема? — раздражённо спрашивает Юнги. Он вообще не помнит, чтобы как-то обижал Хосока (и это притом, что у него и так характер далеко не сахар) и вообще чем-либо заслужил подобное обращение. И, если честно, он чувствует необъяснимое чувство тревоги и беспокойства, когда видит Хосока в таком состоянии на полу.        — Ничего… — насупленно отвечает Хосок, подтягивая ноги к груди и случайно пиная бутылку кетчупа. — Я в порядке.        — Тогда вставай, — требует Юнги, выпрямляясь и смотря на него сверху вниз. Хосок кидает на него непонятный взгляд и делает попытку встать, полузадушенно шипя от боли, что причиняет его вес лодыжкам. Он не жалуется — лишь крепче стискивает зубы и встаёт, затем наклоняясь, чтобы собрать разбросанные продукты. Но тут, по закону подлости, его лодыжка снова подворачивается, и Хосок снова начинает падать. Юнги ловит его как раз вовремя: ещё немного, и тот точно выбил бы себе все зубы. Хосок громко выдыхает в удивлении.        — Просто… не падай, — бормочет Юнги, возвращая Хосока в стоячее положение. Он берёт с пола бумажный пакет и сам собирает все продукты. К счастью, среди них нет яиц, так что ничего в целом не выглядит особо пострадавшим от падения (да если бы и выглядело, Юнги плевать). Держа в одной руке полный продуктов пакет, второй он ловко приобнимает Хосока за талию.        — Ч-что ты делаешь? — судорожно выдыхает Хосок, почувствовав обхватившую его руку.        — Помогаю тебе добраться до дома. Если ты, конечно, не хочешь ползти до него сам, переполошив весь этаж.        — Я…        — Прекрати вырываться, — повышает голос Юнги, когда тот делает попытку скинуть его руку.        — Но на мне твоя рука!        — Ага, я в курсе. Но я вроде тебя не лапаю, так что прекрати истерить.       Юнги чуть ли не доносит Хосока до квартиры и терпеливо ждёт, пока тот откроет дверь. Затем входит, по пути отмечая, что Хосок уже полностью избавился от следов ограбления, и сажает его на диван, после чего проходит на кухню и выкладывает из пакета продукты, убирая скоропортящиеся в холодильник.        — Просто сядь, — раздражённо шипит Юнги, когда замечает, что Хосок нервно вскочил со своего дивана и делает жалкие попытки дохромать до кухни. Тот снова кидает на него тот странный взгляд, но послушно садится, продолжая таращиться на офицера уже со своего места. Юнги замечает это, но ничего не говорит.        — Я пришёл сюда, — жёстко начинает Юнги, приближаясь к дивану с непонятной целью. — И я собираюсь спросить тебя ещё раз: что случилось?        — Ничего! — быстро выкрикивает Хосок, вздрагивая от такого внимательного взгляда офицера.       Как он вообще умудряется выглядеть так грозно при своих небольших габаритах?        — Врёшь.       Хосок поднимает глаза на офицера, выглядя при этом абсолютно беспомощно, но тут же опускает их обратно, с мнимым интересом изучая свои ноги.        — Юнги, пойми… ты просто не должен быть здесь, — вымученно начинает Хосок, стараясь скрыть беспокойство в своём голосе. Но Юнги не работал бы в полиции, если бы такие смешные отмазки с ним прокатывали. Он не дурак. И он точно знает, что Хосок что-то скрывает от него. И есть только одна причина, по которой Юнги так настойчиво пытается узнать что — он совсем не исключает того, что Хосок может быть замешан в чём-нибудь противозаконном, таком, как продажа наркотиков, например. Но, господи, пожалуйста, пусть только это не будет правдой, ибо Хосок — давайте смотреть на вещи объективно — был бы откровенно паршивым наркоторговцем при любом раскладе, и Юнги совсем не хочет найти его когда-нибудь мёртвым в какой-нибудь канаве. Нет уж, спасибо.        — Если ты замешан в чём-то нелегальном, тебе лучше сказать об этом мне и сделать это прямо сейчас, — требует Юнги, добавляя в свой голос жёсткости, как если бы он разговаривал с преступником. Наручников у него с собой сейчас нет, но даже если Хосок и виновен, доставить его в участок и без них не составит труда.        — Но я ни в чём не замешан! — с обидой в голосе отвечает Хосок, глубоко оскорблённый тем фактом, что Юнги вообще посмел так нехорошо подумать о нём.        — Тогда в чём дело?        — Убирайся из моего дома! — почти с нескрываемым отчаяньем в голосе выкрикивает Хосок, заставляя Юнги отпрянуть назад от неожиданности.        — Или что, полицию вызовешь?        — Просто… пожалуйста, уйди.       И Юнги встаёт и уходит, потому что с него достаточно. У него нет времени копаться в этом дерьме. Сначала Хосок весь такой: «Юнги, помоги мне с тем, Юнги, помоги мне с этим, спаси мою жизнь и дай подарить тебе блядский кактус, а после просто убирайся из моей жизни». Ну кто так вообще делает? Кто?       Ну и ладно, Юнги больше не будет его беспокоить. Если Хосок хочет быть задницей, пусть будет. Так обстоят вещи в реальном мире, и раз так, Юнги не потратит больше ни секунды своего времени, чтобы решить хоть ещё одну его блядскую проблему.       Но почему же столько отчаяния было в его голосе? Почему он выглядел так расстроенно и жалко, когда дежурил у Юнги под дверью? Когда выглядел так беспомощно, сидя на полу среди разбросанных продуктов? У Юнги блестящий послужной список. Он не хочет подвергать себя опасности. Господи, нет, только не в этой ситуации. Правильно. Правильно же?       Существует вещь, которую Юнги ненавидит даже больше, чем несущих чушь преступников. Это отрицание своих преступлений. Отказ от ответственности. Он офицер полиции. Его работа — оберегать людей от опасности. Даже Чон-Неблагодарного-Хосока. Поэтому офицер останавливается и, провернувшись на каблуках, направляется обратно к квартире Чона и со всей силы стучит в его дверь. Ох, слишком шумно? Соседи будут жаловаться? Плевать. Он будет стучать до тех пор, пока Хосок не откроет.        — Ты в своём уме? — резко распахивая дверь, шипит на него Хосок.        — Ох, значит, я сумасшедший? А может, сначала поговорим о тебе?        — Почему это тебя так заботит?        — Потому что я чувствую ответственность за твою безопасность. Это моя обязанность, как офицера полиции, — как ни в чём не бывало отвечает Юнги, и ему плевать, что это звучит бредово. Хосок смотрит на него долго и тяжело, раздумывая.        — Ты… Аргх, ладно, проходи. Не хочу говорить об этом в коридоре, — сдаётся Хосок. Юнги заходит внутрь и, скрестив руки, останавливается посреди комнаты.        — Объясняй.        — Объяснить что?        — Ты знаешь.       Хосок молчит.        — Я абсолютно уверен, что не заслужил такого отношения, потому что тупо не мог сделать тебе ничего плохого, так как был слишком занят, валяясь с пробитой головой за километры отсюда. Так в чём же дело?        — Ни в чём.        — Врёшь.        — Нет! — снова вскрикивает Хосок, отступая от офицера ещё на шаг и морщась от боли в лодыжке. Да почему всё так хреново-то?        — Хватит нести чушь. Просто скажи правду.        — Потому что я не хочу больше ранить тебя!       И после этих слов воцаряется такая тишина, что Юнги может слышать, как тяжело дышит Хосок, с отчаяньем смотрящий прямо ему в глаза. Хосок выглядит до жути испуганным тем фактом, что сказал это вслух, и брови Юнги потихоньку ползут вверх.        — И каким же образом ты ранил меня?        — Таким! Твоя голова! — выкрикивает Хосок, указывая на повязку на голове офицера. И как он не понимает? Но, раз другого выхода нет, ему придётся рассказать. Может, это, наконец, отпугнёт Юнги, и он будет держаться от него подальше, тем самым ограждая себя от опасности, связанной с проклятием Хосока.       Лицо офицера выражает неподдельное удивление. Да какого чёрта?        — То есть это ты был тем, кто ударил меня по голове? Ты был на чёртовом протесте? — делая резкий шаг по направлению к Хосоку, рычит Юнги. Он не успел тогда хорошенько рассмотреть лицо того мудака, но если это действительно был Хосок, ничто не помешает ему сейчас притащить засранца в участок.        — Что? Нет! Конечно же нет!        — Тогда что? Сделал это силой мысли? — саркастически интересуется Юнги, поняв, наконец, что парень имел в виду. Опять то тупое проклятие — Юнги просто не может поверить, что тот действительно в него верит. — Неужели ты серьёзно? Как? Как ты мог это сделать? — скептически спрашивает Юнги, указывая на свой лоб.        — Я уже говорил тебе! Это всё из-за проклятия! Из-за того, что ты проводил со мной время! И вот, что случилось!       Ни один мускул на лице Юнги не дрогает от этих слов, но воцаряется мучительно неловкая тишина. Хосок нервно жуёт нижнюю губу, опустившись на диван (потому что стоять всё ещё больно). Теперь Юнги никогда больше не захочет видеть его, но это же хорошо, правда? В этот раз Юнги просто повезло, но что, если в следующий раз всё закончится хуже? Этого не должно случиться.        — Давай немного проясним ситуацию, — внезапно прерывает гнетущую тишину Юнги. — То есть ты считаешь, что я получил травму из-за некоего наложенного на тебя волшебного проклятия?        — Да! Почему же ещё?!        — Хорошо, но тогда как ты объяснишь это? — спрашивает Юнги и закатывает рукав своей футболки. Хосок видит длинный, почти тринадцатисантиметровый уродливый шрам, протянувшийся от плеча к локтю офицера.        — Что… что это?        — Нож. Два года назад. Получен во время патруля, — объясняет Юнги и поднимает правую руку. — Сломанное запястье. Пять лет назад. Упал с лыж, — продолжает он, немного приподнимая затем правую ногу. — Сломанный безымянный палец. Неудачная баскетбольная тренировка в старшей школе.       — …        — Ну так что? Всё это тоже из-за тебя?        — Я…        — Заботься лучше о себе, Чон Хосок. Ты можешь быть сколь угодно неудачлив из-за своего проклятия, но это не значит, что все остальные люди не попадают в дерьмовые ситуации вообще, — с пугающим бесстрастием продолжает Юнги, всё так же не меняя выражение лица.        — Но…        — Я полицейский. Полицейские часто получают травмы.        — Но… — снова пытается Хосок, но Юнги прерывает его.        — Так что успокойся и дай мне осмотреть твою лодыжку.       —…мою лодыжку?        — Да. Ты не можешь нормально стоять, а полицейских учат оказывать первую помощь, так что позволь помочь, — недовольный Хосоковой непонятливостью, нетерпеливо объясняет Юнги, делая шаг по направлению к нему.        — Ох, не стоит, со мной уже всё хорошо.        — Вижу я, как тебе хорошо. Зачем прикидываться? Неужели нельзя по-человечески сказать? Раньше у тебя с этим проблем не возникало.        — Я…        — Прекращай болтать и сиди спокойно, — командует Юнги, снова затыкая Хосоку рот. Он опускается перед ним на колени и осторожно приподнимает его ногу, затем легонько надавливает на больное место, чтобы оценить масштабы травмы. Хосок дёргается от боли, и Юнги медленно кивает.        — Ничего страшного, она просто поболит в течение нескольких часов, — заключает он. — Лучше пока просто дать ей отдохнуть и постараться не опираться много… — не успевает Юнги договорить, как живот Хосока внезапно издаёт дикое урчание.        — Похоже, ты голоден, — усмехается Юнги, так же осторожно опуская ногу Хосока обратно на пол.        — Да… надо бы поесть, — смущённо бормочет Хосок, подаваясь вперёд, чтобы встать с дивана, но Юнги толкает его обратно.        — Что, собираешься готовить со своей больной лодыжкой? — с лёгкой улыбкой вспоминая голодное урчание Хосокова желудка, насмешливо тянет он и проходит на кухню, где выкладывает из бумажного пакета оставшиеся продукты.        — Ты что делаешь? — широко раскрыв глаза, с дивана кричит ему Хосок. Юнги с лёгкостью игнорирует этот вопрос и начинает мыть руки.        — Где у тебя рис? — спрашивает он, с интересом осматривая маленькую кухоньку.        — Что ты делаешь, Юнги? — немного повышает на этот раз голос Хосок. Офицер оглядывается на него на секунду, а затем наугад открывает шкафчик и достаёт мешок с рисом. Он промывает рис и засыпает его в рисоварку с таким видом, будто всю жизнь этим занимался и именно у Хосока в квартире. Юнги быстро и ловко измельчает овощи, будто он профессиональный шеф-повар, и вскоре уютная квартирка Хосока наполняется мерными звуками ножа, стучащего по разделочной доске.       Не то что бы Хосок знает своего соседа идеально, но времени, проведённого с ним, достаточно, чтобы заключить, что Мин Юнги, вероятно, не тот тип человека, который будет просто так готовить для своего соседа. Но если подумать… речь о том же человеке, что несколько раз спасал ему жизнь и даже помогал поднимать продукты с пола. О том же человеке, что так любезно позволил ему использовать свою кухню в тот раз… ох, чёрт, и душ. Чёрт, а ведь если подумать, Юнги гораздо более заботливый, чем кажется на первый взгляд.        — Ты готовишь? — тупо спрашивает Хосок, во все глаза наблюдая за развернувшейся на его кухне деятельностью.        — Нет, я варю метамфетамин, а ты о чём подумал?       Хосок кидает на офицера обиженный взгляд, но тот его даже не видит. И тогда Хосок решает просто наслаждаться этой странной сценой, в которой его серьёзный сосед-офицер готовит на его кухне. Брови Юнги слегка вздрагивают от сосредоточенности, а его длинные бледные пальцы с лёгкостью порхают над всеми нужными кухонными приборами и ингредиентами, и уже через пару минут квартира Хосока наполняется приятным запахом готовой пищи, и желудок Хосока снова громко оповещает хозяина о том, что пора бы его наполнить.       Хосок наблюдает за тем, как Юнги ищет шкаф с посудой, чтобы уже через пару минут накрыть стол для двоих. Офицер смотрит на Хосока взглядом а-ля «И почему ты ещё не здесь?», и Хосок, снова ворча своим желудком, медленно хромает на кухню. Они садятся друг напротив друга, и Хосок просто не верит своим глазам — еда выглядит идеально. Он ожидал, что это будет какой-нибудь простенький картофель-фри и жареные сосиски, но… это выглядит как самый настоящий обед, как в какой-нибудь семье, и Хосок просто понятия не имеет, как его сосед смог сотворить подобное.        — Это… невероятно.        — Это просто еда.       Хосок пробует и издаёт восхищённый звук. Господи, эта еда на вкус такая же замечательная, как и на вид. Как Юнги сделал это? Они едят в относительной тишине главным образом потому, что Хосок (и не просто так, между прочим) считает, что Юнги не очень любит разговаривать о всякой чепухе. Но эта тишина совсем не напрягает его, потому что еда просто восхитительна. Как только они заканчивают с пищей, Юнги не позволяет Хосоку вставать, и сам относит тарелки в раковину.       Хосок тратит это время на то, чтобы мысленно составить список вещей, которые он узнал о Юнги за время их знакомства, и вот что у него получается:             1. Юнги полицейский, и, надо отметить, чертовски хороший полицейский. Он может без проблем бросить человека через себя, если захочет. Мысленная заметка: не злить Юнги лишний раз.             2. Хоть офицер и не любит много разговаривать, похоже, что он хороший слушатель. О, и он много ругается, но ему это даже идёт.             3. Юнги гораздо милее, чем выглядит. Но это не значит, что он слабак или что-то подобное. Опять же, лучше его не злить.             4. Юнги не боится проклятия Хосока. Либо потому, что у него стальные яйца, либо потому, что тупо в него не верит. Надо будет узнать.             5. Юнги хороший повар. Интересно, а в чём ещё он хорош?        — В следующий раз буду готовить я! — говорит Хосок, довольно поглаживая свой живот, когда Юнги возвращается и садится за стол.        — Нет.        — Почему нет?        — Потому что готовишь ты дерьмово.        — Что? Нет, это не так!        — Так.       Хосоку нечего возразить.             6. О, и ещё Юнги предельно честен во всём.

***

       — Можем мы хоть один день провести без того, чтобы ты снова делал это идиотское лицо? — громко интересуется Хонбин, заставляя Чонгука вздрогнуть и перестать залипать в стену с открытым, растянувшимся в глупой улыбке, ртом.        — Отъебись, Ли.        — Я тоже тебя люблю, Чон. Ну, что на этот раз? Скажи хотя бы, что хоть за задницу его потрогал, — продолжает Хонбин, делая жамкающее движение руками.        — Ты что, животное?        — А ты что, герой детской сказки? — спрашивает Джексон, подходя к офицерам с чашкой кофе.        — Соси хуи, Ван.        — Ну уж нет, это твоя прерогатива, Чон.       Чонгук фальшиво улыбается и показывает Джексону средний палец.        — Но всё-таки, — подаваясь вперёд, напоминает об интересующей теме Хонбин. — Что там у тебя? Я имею в виду, нам довольно приятно слушать о всяких ваших миленьких вещах, особенно после того, что делает Сондже.        — Он поцеловал меня, — с торжеством объявляет Чонгук, широко раздувая от удовольствия ноздри.        — Ох, чёрт, серьёзно? — спрашивает Джексон, приподнимая брови. — Подожди, ты ведь имеешь в виду поцелуй с языком, так?        — Серьёзно?        — Просто проверить. Ну правда, мы сейчас говорим о том человеке, который считал «чем-то особенным» обычное держание за руки. Я просто должен был убедиться. Ну, как это было? Он хорош? Ты первым использовал при поцелуе язык или он…        — Что? Какой язык?       — …вот видишь! — выкрикивает Джексон, тыкая пальцем в младшего офицера. — Он даже целоваться правильно не умеет!        — За что ты нам такой достался?.. — Хонбин, вздыхая, качает головой.        — Нет, идиоты, он поцеловал меня в щёку.        — Вот дерьмо, реальный поцелуй в щёку? Вот это да! Не может быть! — делает нарочито изумлённое выражение лица Джексон, издеваясь, и Хонбин присоединяется к нему, горячо аплодируя Чонгуку. — Прямо настоящий поцелуй в щёку? Невероятно! Это же почти третья стадия!* Хорошая работа, Чон!        — Я знаю, — с гордой улыбкой отвечает Чонгук, краснея от удовольствия.        — Да, хорошая работа! — поддерживает его Хонбин, стараясь сохранять серьёзное выражение лица, в то время как Джексон просто отчаянно пытается сдерживать всхлипы, чтобы не ржать вслух.        — В следующий раз вы, наверное, даже до поцелуев в губы дойдёте.        — Да, я тоже на это надеюсь, — со смущённой улыбкой отвечает Чонгук и возвращается к себе на место.       —…иногда я действительно волнуюсь о нём, — шепчет Хонбин Джексону, когда Чонгук отходит от них достаточно далеко.        — Я тоже, приятель, я тоже.        — Ну и о чём вы опять там шепчетесь?       Офицеры оборачиваются и видят Намджуна, стоящего позади них с выражением мучительной задумчивости на лице.        — Эй, капитан, — спрашивает Джексон, поднимая руку в приветственном жесте. — Всё хорошо?        — Нет, не хорошо. У нас будет длинная ночка, парни.        — А?! Что за дерьмо? Почему? Только не говори мне, пожалуйста, что планируется ещё одна демонстрация? — хнычет Джексон, содрогаясь при одной только мысли о прошедшем протесте. Они почти потеряли Юнги, и не сказать, что офицер в восторге от предположительно возможного повторения подобной ситуации.        — Не демонстрация, но лучше бы это была она, — с тяжёлым вздохом отвечает Намджун. — Внимание, все! Общий сбор в зале для совещаний, — повышает голос капитан, привлекая внимание всех в участке. Офицеры нервно переглядываются между собой и встают со своих мест. Намджун редко созывал их на подобные собрания, считая их по большей части бесполезными в этом деле. Их шеф любит излагать вещи коротко и ясно, быстро выделяя суть и преподнося её подчинённым самым понятным образом.        — Итак, слушайте. Поступила информация, что сегодня вечером в Инчхоне планируется крупномасштабная операция, в ходе которой все мы примем участие в облаве на наркобарона и его шайку. Это приказ сверху. Вы уже знаете, что их банда и так находилась в состоянии расцвета в последнее время, а теперь из достоверных источников нам становится известно, что они получили недавно партию незаконного оружия из Гонконга. Так что сейчас прошу ознакомиться с выданными вам отчётами, — хмуро объясняет Намджун, кивая на бумаги.        — Оружие? — тоже хмурится Джексон.        — Да, оружие, и это значит, что у нас нет права на ошибку. Они и раньше были вооружены и представляли опасность, но сейчас дела стали гораздо хуже. Вы все получите пуленепробиваемые жилеты. Просто убедитесь, что надели их, прежде чем соваться куда-либо, и да, я говорю это тебе, Чон.        — Что? Почему я?        — Ты знаешь почему.        — Командовать, надеюсь, будешь ты? — спрашивает Хонбин, внимательно изучая выданный ему документ.        — Я и Чон. Объединим наши команды.        — Капитан Чон Тэгун из Мапхогу?        — Да. Я думаю, вы, ребята, помните его и его команду ещё с прошлых лет, когда мы работали вместе.        — Люблю этого парня, — говорит Хонбин, откидываясь назад на спинку стула. — Много не разговаривает, но чёрт, разозли его — и мокрого места от тебя не оставит.        — Прекращай пропагандировать насилие в моём участке, — жёстко остегивает его взглядом Намджун, но все знают, что он это не всерьёз.        — Но капитан, разве это не та же самая банда, в которой ты… — колебаясь, всё же произносит Хонбин, указывая на имя в своём документе.        — Да, это она, — сквозь зубы цедит Намджун.        — Подождите-ка, о чём это вы? — с любопытством спрашивает Джексон, заметив внезапно возросшее напряжение между офицерами. К нему присоединяется Чонгук:        — А что за банда?        — Через пару лет после того, как я стал офицером, — медленно начинает Намджун, разумно рассудив, что это должны знать все, — я работал под прикрытием как участник этой банды. Но чтобы спасти одного сотрудника, мне пришлось стрелять по главарю, и я выдал этим себя.        — Оу. Но разве это не хорошо? — наивно спрашивает Чонгук, не понимая мрачного настроения начальника.        — Нет. Если тебе приходится убивать кого-то, это никогда не хорошо. Но, так или иначе, у вас, парни, есть полчаса на то, чтобы подробно ознакомиться со своими отчётами, а потом собираемся здесь же, — заключает Намджун и выходит из кабинета.        — Звучит серьёзно, — вслух размышляет Чонгук, просматривая документ. Хоть им и было заранее известно о том, что бандиты вооружены, этот факт не может не пугать. Он участвовал во многих рейдах, но до перестрелки на его памяти не доходило ещё никогда. Чёрт, да Чонгук совсем не в восторге от этой идеи. Он вообще не может вспомнить, когда в последний раз стрелял в кого-то.        — Ты будешь тем, кто запаникует первым, — указывая на Чонгука, широко ухмыляется Джексон, довольный своей шуткой. Чонгук кидает на него уничтожающий взгляд.        — И это всё, что ты можешь сказать об этой ситуации? — закатывая глаза, интересуется Хонбин.        — Послушай, капитан Ким и капитан Чон знают, что делают. Мы будем все вместе, как и всегда, и ничего с нами не случится, — пожимая плечами, беспечно отвечает Джексон, тем не менее, всё ещё внимательно изучая отчёт. Никто не пытается опровергнуть его слов, потому что все знают, что это правда.       А в это время Намджун стоит у себя в кабинете и собирается с духом, чтобы снова просить помощи у Сокджина. Ему максимально неудобно, но, чёрт, выбора-то нет.       «Да, привет?» — слышится весёлый голос Сокджина из трубки, и хорошее настроение учителя заставляет Намджуна немного воспрянуть духом.        — Здравствуйте, мистер Ким.       «Мне кажется, после того позднего перекуса и последующего чаепития мы можем отказаться от формальностей»        — Хорошо… Сокджин…       «Вот сразу бы так»        — Да, но в любом случае, я… хотел бы попросить тебя снова присмотреть за Тэ. Опять же, я пойму, если ты…       «Спокойно. Расслабься. Я учитель начальной школы, а это будний день. Я всё равно ничего не делаю»        — Ох… действительно, — тупо соглашается Намджун, облегчённо выдыхая. Он не уверен, что должен говорить об этом… но, похоже, что домогаются в клубе, пытаясь накачать наркотиками Сокджина только по пятницам.       «Еще один протест? Странно, что в новостях не сказали»        — На самом деле я не могу сказать тебе, что это… считай, что просто серьёзное дело.       «Ох… ладно. Тогда будь осторожен. О Тэ не беспокойся, но, раз это настолько серьёзно, мы, наверное, докучать звонками тебе не будем»        — Спасибо, спасибо тебе большое. Ты просто спаситель.       «Как я уже и говорил, не проблема. Хорошо, тогда я присмотрю за твоим сорванцом, пока ты будешь спасать Сеул»        — И обязательно спасу, — улыбается в трубку Намджун.       И как ему только посчастливилось найти настолько доброго и щедрого человека?

***

       — Итак, убедитесь, что ваша экипировка в порядке, — отдаёт команду Намджун и с тревогой наблюдает за тем, как офицеры поспешно перепроверяют всё по последнему разу. Чон Тэгун с участка Мапхогу уже прибыл. Его кошачьи глаза внимательно изучают и оценивают окружающую обстановку. Уже почти полностью темно и устрашающе тихо, когда офицеры осторожно выдвигаются к запланированному месту засады за огромными контейнерами, в паре метров от которых они должны накрыть дилера.       Все напряжены. Даже Чонгук замечает это. Чёрт, да он на ногах еле держится от волнения. Он осторожно кладёт руку на пистолет и морщится — ему никогда не нравилось ощущение холодного металла на коже. Пистолет — обязательный атрибут экипировки любого офицера, и все должны уметь с ним обращаться, но, боже, как же Чонгук ненавидит его. Этот громкий пронзительный звук, который он издаёт при выстреле, его тяжесть и осознание, что одним движением пальца можно отнять чью-то жизнь. К счастью, Чонгук никогда ещё не попадал в ситуацию, в которой было бы необходимо использовать его по назначению, и он надеется, что всё так и останется.       Раньше Чонгук обрадовался бы только возможности поучаствовать в операции по захвату наркобарона и его дилеров, но сейчас он понимает: это не шутки. Это реальная жизнь. Одно неверное движение, и эти лица могут стать последним, что он увидит в своей жизни.       Но так не должно случиться, потому что он должен жить ради своего мистера Очарование.       Подразделение спецназа тоже встаёт на свою позицию, готовое начать облаву в любую минуту. Офицеры стоят поодаль — они здесь только в качестве подкрепления. Чонгук ждёт приказа. Их ожидание продолжается в течение полутора часов, а потом они слышат рёв подъезжающих машин. Чонгук с несколькими другими офицерами осторожно выглядывает из своего укрытия и видит хорошо вооружённых мужчин в смокингах, выходящих из чёрных фургонов.       Намджун делает сдерживающее движение рукой, показывая, что ещё рано. Нужно ждать, пока их цели не войдут на склад. Через пару минут подъезжают ещё машины, и в здание входят больше мужчин. Намджун и Тэгун обмениваются нервными взглядами, когда две группы SWAT осторожно начинают приближаться к зданию в кромешной темноте. Почти десять минут ничего не происходит — в наушниках звучат редкие замечания офицеров и тихий фоновый шум.       Но потом это всё-таки случается. Все они знают этот звук. Звук выстрелов.       Оставшиеся члены SWAT бегут к зданию, и Намджун приказывает офицерам приготовиться. Звуки выстрелов громкие и пронзительные, мешающиеся в холодном ночном воздухе с душераздирающими человеческими криками. Чонгук вздрагивает от этих звуков, но сразу же восстанавливает самообладание. Он полицейский. Он не должен пугаться таких вещей. Паниковать нельзя, нельзя из-за своей мимолётной слабости подвергать опасности и остальных тоже.        — Всем на позицию D! Шевелитесь, быстро! — кричит Намджун, и все офицеры выбегают из своих укрытий и бегут дальше по направлению к припаркованным фургонам. Одновременно с этим со склада начинают выбегать люди, которых преследует спецназ.        — Вот дерьмо, — выдыхает Чонгук, увидев их огромное количество. Он не помнит, чтобы в здание заходило столько людей, как так получилось? Но времени рассуждать об этом нет: члены преступной группировки уже надвигаются на него. Они все в крови, но у некоторых в руках бейсбольные биты, у некоторых ножи, а другие, если Чонгук правильно разглядел, вооружены ещё и пушками.       Чонгук разгоняется и сильно толкает ближайшего к нему человека прямо в грудь. Бандит отлетает назад и сносит с ног другого члена банды. Чонгук видит, как Джексон валит другого преступника на землю, а Хонбин уворачивается от удара бейсбольной битой. Намджун сражается в нескольких шагах от них, и у его противника нож. И этот парень не выглядит как один из тех преступников-лузеров, каких обычно ловят офицеры. Нет. Он с ужасающей ловкостью обращается с ножом. Очень хорошо. Даже как-то слишком.       Чонгук с хрипом валит другого члена банды на землю и быстро встаёт, уклоняясь от ножа, направленного прямо в сердце. За считанные секунды он перегруппировывается и выкручивает запястье мужчины так, что тот кричит от боли. Нож падает на землю, и Чонгук отпихивает его ногой настолько, насколько может, осознавая, что всё ещё сжимает запястье бандита.        — Чонгук!        Офицер оборачивается на звук и видит приближающуюся к его голове биту. В течение доли секунды перед Чонгуком проносится вся его жизнь, и он думает, что это конец, но в последний момент буквально из ниоткуда появляется Намджун и сшибает человека с битой.        — Не хлопай, блять, ушами, Чон, — выплёвывает Намджун, прежде чем броситься к другому бандиту. Чёрт, капитан еле успел, так? Чонгук покрепче сжимает зубы и осматривается. Нужно найти босса этих наркош, пока он не успел сбежать. Недалеко от себя он замечает человека с портфелем, пытающего незаметно выскользнуть из этого хаоса, и Чонгук почти уверен, что это и есть тот, кто ему нужен.       Чонгук срывается и бежит к нему на максимальной скорости, по пути вытаскивая на всякий случай пистолет, и через некоторое время догоняет мужчину. Офицер прыгает и сбивает человека с ног, заставляя того повалиться на землю. К сожалению, в процессе этого манёвра он теряет пистолет и понимает, что у него крайне мало времени, чтобы его вернуть, пока мужчина не встал на ноги.       Чонгук добирается до пистолета, но, как только его рука касается холодного металла, слышит знакомый щелчок затвора над ухом. Он замирает и медленно поднимает глаза вверх, и они встречаются с насмешливым взглядом мужчины средних лет, прижимающим к его виску пистолет. Наркобарон ухмыляется, и Чонгук закрывает глаза, потому что знает, что если срочно что-то сейчас не предпримет, умрёт через несколько секунд. Думай, Чон Чонгук, думай.        — Опусти пистолет.       Глаза Чонгука сразу же распахиваются, когда он слышит ужасно знакомый низкий голос, обладателем которого не может являться никто, кроме Ким Намджуна. Он видит капитана, прижимающего к голове наркобарона пистолет.        — Даю тебе три секунды. Постарайся не дать повода вышибить тебе мозги, — угрожающе произносит Намджун, сильнее надавливая пистолетом на затылок человеку. Мужчина щёлкает языком и всё с той же жуткой ухмылкой опускает пистолет. Он медленно поднимает руки вверх и осторожно поворачивает голову, чтобы посмотреть Намджуну прямо в глаза.        — Хорошо-хорошо, как скажешь. Рад видеть тебя снова, Намджун, — громко произносит он, и голос его до того приторно сладок, что по позвоночнику Чонгука невольно проходит дрожь. — Юный офицер вырос, и я слышал даже, что ты теперь капитан.       Намджун только в напряжении щурит глаза, но ничего не отвечает, крепче сжимая пистолет. Он знает, кто этот человек, но почему этот человек знает, кто он?       Проходит совсем немного времени, прежде чем к ним подбегают члены спецназа, и вот уже мужчина, как и большинство его подчинённых, лежит, заключённый в наручники, на земле. Несколько членов банды было убито, но сейчас это не столь важно, потому что захвачен их босс. Чонгук валится на землю, больно приземляясь на задницу, совершенно наплевав на относительную чистоту своей формы. Он обманул смерть сегодня, и после этого всё остальное кажется не столь значимым.       Намджун стоит рядом и дрожащей рукой пытается убрать пистолет в кобуру, и Чонгук замечает, что та сильно кровоточит.        — Что случилось? — спрашивает он, хмурясь от вида капающей на землю крови.        — Отхватил ножом, — отвечает Намджун и слегка двигает пальцами, морщась от боли. — Хорошая работа, Чон, — продолжает он и делает вид, будто не заметил, как Чонгук буквально просиял от похвалы.       Чонгук оглядывается вокруг и видит своих сослуживцев: Хонбин выглядит довольно потрёпанным, но в целом живым, а вот Джексон идёт, схватившись за правое плечо. Мужчины устало направляются к Чонгуку и Намджуну, желая просто поскорее оказаться дома, принять душ и спать всю оставшуюся неделю.        — Что случилось? — нахмурившись, спрашивает Намджун, кивая на окровавленное плечо Джексона.        — Пуля, — неохотно отвечает Джексон, отнимая здоровую руку от раны и с недовольством смотря на перепачканную в крови конечность. — Но всё не так плохо, как кажется на первый взгляд, клянусь.        — Ну, по крайней мере, тебя не застрелили, — задумчиво тянет Хонбин, потягиваясь.        — Но меня подстрелили, идиот.        — Пуля просто задела тебя. Это не считается.        — Заткнитесь оба. Мне пушку к голове сегодня приставили, — перебивает их Чонгук, закатывая глаза.        — Чего-чего? — Джексон явно заинтригован.        — Их босс. Я побежал за ним, и он приставил мне к голове пистолет. Но тут пришёл наш капитан и приставил свой пистолет уже к его голове и такой: «не давай мне повода вышибить твои ёбаные мозги». Это было очень круто.        — Вот дерьмо! Босс!..        — Завалитесь оба, — грубо прерывает их Намджун. — Он не был главарём их банды, однако он контролирует большую часть поставок и заправляет преступным миром района Инчхон. Я же сказал, читайте отчёт внимательнее.        — Ну всё равно, это уже что-то.       А потом они видят направляющегося в их сторону с серьёзным (даже более серьёзным, чем обычно) выражением лица капитана Чон Тэгуна.        — Здесь нет, — говорит он своим неожиданно высоким (никто из офицеров так и не смог к этому привыкнуть) голосом.        — Что? — переспрашивает Намджун, хотя у него уже заранее сложилось плохое предчувствие насчёт того, что скажет сейчас мужчина.        — Наркотиков нет. Ни на складе, ни в машине.        — Вот дерьмо… — прикрывая глаза, шипит Намджун. — Думаешь, это была ловушка?        — Никто не знает наверняка.        — По крайней мере, мы можем арестовать их за незаконное хранение оружия, верно?       — …я надеюсь. Ты и сам не хуже меня знаешь, как у нас ведутся подобные дела.        — Чёрт, это реально дерьмово, — почти с отчаянием рычит Намджун. Чонгук молча наблюдает за происходящим. Неужели всё это было зря? Ведь теперь, после этого налёта, все преступные группировки только усилят бдительность, что не есть хорошо. А ещё Чонгук не может отделаться от ощущения, что всё это происходит как-то слишком быстро и внезапно.

***

       — Облава на наркобарона? Серьёзно? — с интересом спрашивает Сокджин, разогревая остатки ужина. — Я и не знал, что в Корее тоже такое бывает.        — Не думаю, что можно назвать это настоящей облавой: как раз наркотиков мы и не нашли, — с досадой сетует Намджун, рассматривая свою перевязанную руку. Действие обезболивающего потихоньку ослабевает, и боль постепенно возвращается.        — Что ты имеешь в виду?        — Мы думали, что там будут наркотики, но не нашли их.        — Вот чёрт. Это плохо, да?        — Да. Именно так, — со вздохом соглашается Намджун, наблюдая за тем, как Сокджин ставит перед ним тарелку с едой.        — С рукой совсем всё плохо?        — Просто царапина.        — Ясно, значит совсем.        — Я не…        — Дети в моём классе врут лучше тебя, офицер. Ты правша, ведь так?        — Да, — удивлённо отвечает Намджун, всё ещё не понимая, когда учитель успел так хорошо его узнать. Ножевая рана была действительно глубокой (и неудивительно: он голой рукой схватил лезвие, направленное ему в живот).        — Будет немного неудобно.        — Придётся отказаться от палочек на некоторое время… ну, у меня есть ложки и вилки.        — Принимать душ будет тоже довольно болезненно, — с сухим смешком говорит Сокджин, вспоминая, как как-то раз порезал себе руку, пытаясь открыть бутылку.        — Тоже не повод для радости.        — Если хочешь, я мог бы помочь, — поигрывая бровями, говорит Сокджин, наклоняясь к офицеру.       — …что? я… э-э-э…        — Расслабься, офицер, я просто шучу. Не смог удержаться, извини. Всегда хотелось подразнить таким образом какого-нибудь натурала, и я просто не мог упустить такую возможность, — со смехом объясняет Сокджин.       — …смешно.        — Да ладно тебе, ты тоже можешь так делать. Ну, а если серьёзно, ты действительно в порядке?        — Ты про руку? — спрашивает Намджун, приподнимая забинтованную ладонь. — Через пару дней она…        — Нет, я не про руку. Про тебя. Ты в порядке? Ты только что вернулся из рейда… там были ножи, бандиты, оружие и наркотики.        — Оу… это? Ну, я полицейский, это… — неуверенно тянет Намджун, надеясь, что этого ответа достаточно.        — То, что ты полицейский, не значит, что ты по умолчанию всегда должен быть в порядке.       Намджун медленно моргает и опускает взгляд на свою тарелку. От этих слов в животе разливается странное тепло. Он знает, что это звучит глупо и по-детски, но просто не может найти другого способа описать это чувство. Он не помнит, чтобы ему когда-либо задавали подобные вопросы. Даже когда он был женат. Все просто считали, что это его долг, и он должен молча глотать всё предоставленное ему дерьмо, а перед лицом опасности быть героем. Это ведь то, чего ждут от офицеров и солдат?        — Ну… это моя работа, — отвечает Намджун, но Сокджин всё равно ловит нотки некоей неуверенности в его голосе.        — Твоя работа — бороться с преступностью. А не хоронить в себе все чувства. Ты не машина, Намджун.        — Я люблю свою работу, и пока я не оставил её… я в порядке, думаю.       Сокджин пару секунд внимательно изучает его лицо, а потом расплывается в тёплой улыбке.        — Знаешь, есть определённая прелесть в том, чтобы иметь друга-парня. Можно прямо говорить о своих чувствах, и тебя никто не осудит, — подмигивает Сокджин, когда Намджун кидает на него короткий взгляд в ответ. — Просто имей это в виду.       Намджун не может удержать улыбки и того тёплого чувства, поселившегося в его животе, как только он покидает Инчхон.