***
Группа полицейских уводит вырывающегося Чонгука в допросную, и участок погружается в тишину. Чонгук в ярости: переворачивает столы, стулья, кидает в стены всё, до чего может дотянуться, и дико, страшно кричит, угрожая убить «ублюдка, посмевшего тронуть Чимина и Тэхёна». Юнги, с другой стороны, остаётся на месте, натянув на лицо свою обычную холодную маску; но взгляд его так страшен, что никто не решается подходить к нему. Намджун тоже сидит молча. Участок снова окутывает гнетущая тишина. Она нарушается только звуком что-то поспешно печатающих офицеров да их тяжёлым дыханием. Не проходит и десяти минут, как Намджун получает адрес. Вместе с маленьким предупреждением: если за ними последует группа захвата, оба заложника сразу же будут убиты. Разрешено взять с собой лишь Чонгука. Намджун закрывает лицо руками. Он знает, что это — это дух, злой призрак их прошлого охотится за ними. Намджун, в своё время поспособствовав аресту одного из главарей одной из крупнейших преступных банд Сеула, подверг своего сына опасности, а Чонгук, поучаствовав в операции по захвату другого члена этой банды, подписал приговор Чимину. Он понимает это всё так ясно теперь… но просто отказывается в это верить. Они ведь не сделали ничего плохого, всё это ведь было лишь для безопасности людей… и вот как им отплатили за это? — Мы должны забрать их. Прямо сейчас, — немного успокоив свой гнев, сквозь зубы цедит Чонгук. Он даже не замечает, что костяшки на его кулаках перебиты от ударов по стене и кровоточат; да никто и не собирается говорить ему об этом. — Чон Чонгук, — подаёт голос Юнги, сразу же эффективно привлекая внимание напарника. — Если ты пойдёшь туда, то не поможешь никому. Ты просто подвергнешь свою жизнь и жизнь капитана опасности, — продолжает он, пытаясь донести до Чонгука, как ему самому кажется, правильную мысль. Даже если при этом Юнги хочется лично всадить пулю в лоб каждому из похитителей. — И что ты предлагаешь делать? А? Просто сидеть здесь и ничего не делать? — злобно выплёвывает Чонгук, напрягаясь всем телом. — Нет. И следи за словами, Чонгук, — так же спокойно отвечает ему Юнги. Все знают, что спокойствие это напускное: глаза офицера сверкают гневом. — Не указывай мне, что делать. Жизни Чимина и Тэ в опасности. Я не собираюсь сидеть здесь и терять драгоценное время, — шипит Чонгук, удерживаясь от желания ударить своего партнёра в челюсть. Все и так прекрасно знают, что это ловушка. И он знает. Знает, что это плохая идея и что всё, скорее всего, закончится смертью — его, капитана и даже Чимина с Тэхёном. Но что, что он может сделать? Разве может он оставаться в стороне, зная, что Чимин и Тэхён нуждаются в нём? — …мы идём, — тихо, но не допускающим возражений тоном говорит Намджун, вставая со своего стула. — Капитан, ты не можешь, — пытается запротестовать было Хонбин, но тут же замолкает под уничтожающим взглядом капитана. — Мой сын там. Я должен идти. Он ждёт меня. — Капитан, это находится чёрт знает где. Если они резко захотят сменить местоположение, мы не найдём вас вовремя, — почти умоляя, пытается вразумить его Хонбин. Как бы сильно он ни любил Тэхёна, он совсем не хочет, чтобы его капитан и сослуживец угодили в ловушку. Не хочет потом обнаружить их мёртвые тела на дне реки Хан… они рискуют слишком сильно. Если они пойдут, насилия и жестокости не избежать. Им не дадут умереть быстро, нет. Хонбин слишком хорошо знает, что их может там ожидать. — Я знаю, — отвечает Намджун, через стекло допросной глядя на всё ещё находящегося там Сокджина. Мужчина выглядит совершенно разбитым; видно, что ему почти физически больно вспоминать произошедшее. Намджун в бессилии сжимает кулаки так, что пальцы белеют — он даже представить не может, как напуган был его сын в тот момент. Если они хотя бы пальцем посмеют коснуться его мальчика, Намджун убьёт каждого из них. Каждого. До последнего. — Подожди хотя бы, пока мы не соберём кома… — снова пытается Сондже, в отчаянии хватая мужчину за руку и пытаясь донести, что прогулка вслепую — худший из всех возможных вариантов. — Бесполезно. Мы имеем дело с предателем. И, возможно, не с одним. — …что? — сдавленно выдыхает Сондже, от шока даже ослабляя хватку на руке капитана. — Какого чёрта? Что ты имеешь в виду? — угрожающе спрашивает Хонбин, инстинктивно понижая голос. — Кто-то точно знал о том, что происходит между Чонгуком и Чимином. И сегодняшнее совещание… там не было абсолютно ничего важного. Такие вещи нам обычно просто присылают по почте. Да и по времени… без вариантов. Где-то здесь работает их человек. — …блять. — И это означает, что мы не можем привлечь группу захвата без риска, что им не сольют всю информацию… как и наличие устройств слежения где-то поблизости. — Чёрт! А что делать тогда? — спрашивает Хонбин, зарываясь пальцами в собственные волосы. Теперь, когда капитан сказал это, стало совершенно ясно, что существует не меньше дюжины таких крыс. — …есть только один выход, — тихо отвечает Намджун, сжимая кулаки. Иного выбора просто нет, и хотят остальные или нет, но должны просто согласиться с этим. — Я готов, — делая шаг вперёд, говорит Чонгук. — Я не оставлю Чимина и Тэ там одних, капитан. — …и я.***
Офицеры почти с благоговением наблюдают за тем, как Чонгук и Намджун готовятся покинуть участок. Капитан Чон Тэгун, прибывший к ним вместе с людьми своего участка для любой посильной помощи, пытается переубедить их, говоря, что они обязательно придумают план получше, но все его доводы не достигают адресата; у Намджуна железный аргумент — ради сына, и даже капитан Чон не может с этим не согласиться. — Вам двоим лучше вернуться оттуда живыми, — почти со злостью выговаривает Юнги, видя, что сборы закончены. По просьбе Намджуна их не стали снабжать датчиками слежения, а из оружия — лишь пистолеты и ножи. Да и нет необходимости сильно вооружаться — у них отберут это всё сразу же по прибытии на место. — Не делайте глупостей. Просто вернитесь живыми… пожалуйста, — просит Хонбин, в глубине души всё ещё ненавидя эту идею. Сондже потерянно стоит рядом с ним, не в силах даже глаз поднять на прощающихся офицеров. Наконец, те покидают здание. — Они ведь в порядке, верно? — тихо спрашивает Чонгук, когда Намджун заводит машину. — …будем надеяться. Добравшись до места, Чонгук невольно сглатывает, когда замечает, насколько вокруг них темно. Они довольно далеко за городом, освещение почти отсутствует — окрестности различаются с трудом. Чонгук примерно догадывается, где они — кажется, он знает эту заброшенную фабрику, закрывшуюся пару лет назад. Но опять же, она находится слишком далеко, что снова усложняет другим офицерам задачу… Точно следуя инструкции, они глушат двигатель и выходят из машины. Тишина. Намджун приказывает ждать, и Чонгук осторожно кладёт руку на кобуру — на всякий случай. Минуты тянутся медленно, почти мучительно, как вдруг яркий свет внезапно бьёт по глазам, заставляя ослепнуть на несколько секунд. Чонгук кидается назад, рукой прикрывая лицо, а Намджун слепо натыкается на собственную машину в попытке скрыться от режущего света. Чон скрипит зубами, когда слышит приближающиеся шаги, но, прежде чем он успевает что-либо увидеть, в мгновение ока оказывается прижат чем-то тяжёлым к земле со скрученными позади руками. Он не позволяет себе издать ни звука — ничего, похожего на стон или любое другое выражение боли, даже когда кто-то пинает его в живот. На голову быстро надевают мешок, и Чонгук сразу же чувствует землю на зубах. Когда его, не церемонясь, запихивают в фургон, всё, о чём он может думать — это то, насколько напуганными подобными действиями, наверное, были Чимин и Тэхён. В голове мимолётно проносится образ тёплой улыбки Чимина, и это последняя вещь, что он видит перед тем, как чувствует удар чем-то тяжёлым и тупым по голове. Когда Чонгук снова приходит в сознание, то обнаруживает себя привязанным к стулу, и маленькая, циничная часть где-то внутри него громко хохочет от того, насколько точно эта ситуация вписалась в клише о похищениях. «Прямо как в фильмах», — проносится у него в голове, когда он оглядывается вокруг. Они находятся в каком-то старом, заброшенном здании, судя по огромным покрытым паутиной цехам вокруг — на той самой фабрике. Застаревшие, покрытые огромным слоем пыли фабричные отходы разбросаны по грязному полу. Чёрт, неужели это и есть место, в котором он закончит свой жизненный путь? Умереть в мерзкой, прогнившей, богом забытой дыре, в которой его тело не найдут долгие и долгие годы? Да ему ещё сильно повезёт, если его кости найдут какие-нибудь рабочие много лет спустя, когда придут сносить эту чёртову фабрику. — Ты как, капитан? — спрашивает он, как только видит Намджуна рядом — тоже привязанного к стулу. Кажется, его избили сильнее. — Жить буду… чёрт… — хрипло выдыхает тот, тряся головой, чтобы прояснить зрение. Кто-то так сильно ударил его по голове, что теперь один его глаз полностью залит кровью, ограничивая обзор. — Надо как-то выбираться отсюда, — говорит Чон, пару раз со злостью рванув на себя верёвки, прежде чем осознать, что у него не хватает силы. — Блять, крепкие. — Не трать понапрасну силы. Я уже пытался. — Тогда что мы будем с этим делать? Намджун не отвечает. Вместо этого он оглядывается по сторонам, щуря единственный видящий глаз, чтобы найти что-то, что могло бы помочь им избавиться от верёвок. Что-то острое. Какой-нибудь кусочек… разбитого стекла, крюк… что-нибудь. Намджун знает, что они стремительно теряют драгоценное время. Эти ублюдки оставили их одних здесь только потому, что что-то замышляют. Это игра на хитрость… он слишком хорошо знает, как они работают. Слишком долго изучал все их дела. Слишком хорошо понимает, насколько жестокими они могут быть… он просто надеется, что у них осталось немного сострадания. Тэхён невинный ребёнок. Он не сделал ничего плохого!.. Чонгук чуть не выпрыгивает из собственной кожи, как слышит звук открывающейся металлической двери. Громкое эхо проносится по полупустому помещению. Группа одетых в чёрное мужчин входит внутрь, и Чонгук уже инстинктивно знает, кто они такие. Но прежде чем он успевает выругаться или потребовать отпустить Чимина и Тэхёна, внезапно видит знакомое лицо, резко выделяющееся среди остальных. Он узнал бы его из тысячи. — …Ван? — неверяще выдыхает он, вглядываясь в до боли знакомую фигуру, также одетую в чёрное. Джексон больше не смотрит на него с присущей ему обычно насмешкой и снисходительностью. Теперь его глаза острее. Холоднее. И всё сразу встаёт на свои места. — Ты, ублюдок! Как ты мог! Как, блять, только посмел ты провернуть всё это! — из последних сил своих лёгких кричит Чонгук, яростно пытаясь вырваться из пут и заставляя ножки стула постукивать по полу от его действий. Он просто не может поверить. Джексон всё это время был заодно с похитителями. Тот Джексон Ван, с которым они обычно дрались за еду. Тот Джексон Ван, постоянно подшучивающий над ним из-за его отношений с Чимином… стоит сейчас здесь, прямо перед ним, как часть преступной группировки, похитившей его парня и сына капитана. Тело Чонгука буквально сотрясает от негодования. Это предательство… это просто не может быть правдой. Джексон не мог предать их вот так. Это же их Джексон Ван. Чонгук хочет, чтобы он сказал что-нибудь. Что-нибудь, любое дерьмо, чтобы объяснил своё предательство. Деньги, власть, что угодно. Что-нибудь. Но Джексон молчит и даже не смотрит на него — его взгляд направлен вперёд, в никуда. — Ах, добро пожаловать, дорогие офицеры. Приятно увидеться с вами снова, капитан Ким Намджун, — издевательски тянет один из мужчин, и Намджун сразу же узнаёт его лицо. — Ты… — Рад меня видеть? Удивлён? Ну конечно же ты удивлён. После всего произошедшего ты наверняка думал, что посадил меня за решётку навсегда, — с приторно сладкой улыбкой тянет мужчина, посылая мурашки по Намджунову телу. Как же наивен он был, думая, что закон не позволит этому ублюдку гулять на свободе!.. просто как чёртов идиот. Ну конечно же. В этом мире всё можно купить за деньги. — Ох, где же мои манеры? Почему мы ещё не пригласили их? — говорит он, жестом посылая одного из членов своей банды за дверь. Чонгук даже не успевает особо понять, что происходит, потому что почти сразу же дверь снова открывается, и входит новая группа мужчин. Но не это сразу же бросается ему в глаза, а то, что ведут они связанных Чимина и Тэхёна с заклеенными скотчем ртами. — Убери от них свои грязные руки, — низко рычит Намджун, добела сжимая кулаки. На его шее проступают вены от ярости, когда он видит своего плачущего сына, еле-еле перебирающего ногами, когда его тащат по грязному полу. — Как пожелаешь, — пожимает плечами мужчина, снова делая жест рукой. Чонгук почти в ужасе наблюдает за тем, как Чимин и Тэхён обессиленно падают на пол, лишившись поддержки. Тэхён буквально разрывается от плача, в истерике содрогаясь на полу. Его маленькое личико всё покраснело от слёз и недостатка кислорода — замотанный скотчем рот мешает сделать нормальный вдох. — Я убью тебя. Тебя и всех твоих крыс, — выдыхает Намджун, и держащие его верёвки натягиваются от его яростных попыток высвободиться. Он чувствует, что кожа на его запястьях протрётся сейчас буквально до мяса, но если такова цена свободы — он готов её заплатить. — Ах-ах, не так быстро, — говорит мужчина, буквально из ниоткуда вытаскивая охотничий нож и медленно направляясь к мальчику. Намджун делает рывок вперёд, почти опрокидывая собственный стул, но двое бандитов возвращают его в прежнее положение. Оба офицера с нескрываемым ужасом в глазах наблюдают за тем, как тот прижимает острое, в тусклом свете кажущееся ещё опаснее, лезвие ножа к тонкой шее мальчика. — Нет… пожалуйста… не надо, — умоляюще просит Намджун, сразу же переставая вырываться. Он не может потерять Тэхёна. Жизнь своего сына. Он не может потерять его. — Не делай ему больно… пожалуйста… я сделаю всё, что угодно, только не делай ему больно, — продолжает он, и Чонгук только сильнее сжимает зубы рядом. — Знаешь, на самом деле, я много размышлял об этом, — продолжает мужчина, убирая нож и поигрывая им в руках. — Что это может быть лучший способ заставить пожалеть тебя о своём вмешательстве в мои… дела. Намджун в бессилии молчит. — Я могу убить твоего сына. Прямо здесь, прямо сейчас, прямо перед тобой, — низким голосом тянет он, снова прислоняя нож к шее мальчика, и в этот раз Тэхён, пытаясь отшатнуться назад и отчаянно пинаясь, слишком близко прижимается к ножу… небольшая струйка крови стекает по его шее. — Тэ, Тэ, — испуганно зовёт сына Намджун, натягивая деревянную улыбку на своё лицо. — Тэ, будь хорошим мальчиком и не двигайся, ладно? — просит он, делая всё, чтобы успокоить мальчика до того, как тот случайно поранит себя снова. Тэхён поднимает голову, и его заплаканное лицо заставляет сердце Намджуна разбиться на тысячи маленьких осколков; мальчик кивает, смотря своему отцу прямо в глаза, и изо всех сил старается сдержать сотрясающий его крошечное тело плач. — Но, — продолжает мужчина, по видимости, не впечатлённый этой сценой, — я подумал: а что будет ещё забавней? И потом понял. Если я убью тебя, — указывает на капитана ножом он, — медленно и мучительно. На глазах твоего собственного сына. А потом выну и выгодно продам на чёрном рынке его маленькие ценные органы. — Не делай… пожалуйста, не делай этого… убей лучше меня. Ты можешь пытать меня, как хочешь, но пожалуйста, пожалуйста, отпусти моего сына. Он не сделал ничего плохого. Мужчина лишь громко хохочет от этой новости, откидывая голову назад и хватаясь руками за живот; от этого вида Чонгуку хочется всадить нож прямо в его мерзкую жирную шею. — А вот в этом ты ошибся, офицер. Его вина в том, что его отец — ты. — Пожалуйста… не делай этого… — Ох, и давайте-ка не будем забывать об офицере Чон Чонгуке. Арестовать одного из наших лучших людей… смелый шаг. Благодаря тебе наш бизнес в Инчхоне почти развалился, — нараспев тянет мужчина, и Чонгуку хочется блевать просто от звука его голоса. — Я просто хочу сказать, что в твоём случае всё было до скучного просто. Твой маленький бойфренд слишком наивно доверяет своим… коллегам, не так ли, Джуниор? — продолжает он, и глаза Чонгука сразу же выхватывают из толпы шагнувшего вперёд парня. — Ах, моя оплошность. Вы знаете его больше как «Джинёна». Чонгук снова чувствует тошноту. Мужчина наклоняется и медленно зарывается пальцами в волосы Чимина, и всё, чего сейчас хочет Чонгук — оторвать эти грязные руки вместе с его блядскими пальцами к чёртовой матери. — Не трогай его. — Какое симпатичное личико… за такие сейчас много дают, — продолжает мужчина, полностью игнорируя слова офицера. Чимин мычит и отдёргивает голову от рук мужчины, вызывающе щурясь. Тот замахивается и со всей силы бьёт его по лицу, и звук удара звонким эхом разносится по пустой фабрике. — Чимин! — кричит Чонгук, яростно подаваясь вперёд, но чьи-то грубые пальцы тут же оттаскивают его за шею назад. — Я буду убивать тебя медленно, — шипит мужчина, указывая ножом на Чонгука, — а ты в это время будешь смотреть, как мы развлекаемся с этим смазливым мальчиком. — Если ты, блять, хоть пальцем дотронешься до него, я обещаю… — Чон! — окликивает Намджун, заставляя Чонгука замолчать. — Скажи, чего ты хочешь. Мы сделаем всё, что угодно. — А с чего ты решил, что я чего-то от вас хочу? — Если ты хочешь, чтобы мы сливали тебе конфиденциальную информацию из участка… и выполняли твои приказы, мы сделаем это, — предлагает Намджун, и Чонгук кидает на него взгляд со смесью шока и непонимания. — И ты действительно думаешь, что я поведусь на это? — Слушай, теперь я знаю, на что ты способен, так? И я точно уж не хочу, чтобы с моим сыном случилось что-то плохое. Понимаешь, к чему я? Мужчина задумывается на пару секунд, а потом расплывается в широкой улыбке. — Знаешь, что смешно, офицер? Может, ты не знал, но у меня уже есть свои «глаза» в вашем участке. А то, что ты сейчас находишься здесь — расплата за то, что ты влез в мои дела. Но я щедр, — снова направляется к Тэхёну он. — Так что я дам всем вам шанс попрощаться в последний раз, — заканчивает мужчина, резко отдирая скотч с лица мальчика, и Намджуну приходится только сильнее сжать зубы, как только он слышит, как вскрикивает его сын от боли, прежде чем разразиться громкими рыданиями. — Папа, папа! Папочка! — продолжает плакать Тэхён, пытаясь встать на ноги и подбежать к отцу. — Я здесь, малыш, — говорит Намджун, изо всех сил стараясь не сломаться при виде Тэхёна, плачущего на грязном, пыльном полу, и одинокая слеза скатывается по его щеке. — Папа не позволит ничему плохому случиться с тобой. — Пап! Я не хочу быть здесь! Я хочу домой! — жалостливо рыдает Тэхён, и Намджуну приходится усилием воли сдерживать рвущиеся наружу слёзы. Это совсем не то, чего он хотел для своего сына. Тэхён заслуживает всего счастья и любви, что только может дать ему этот мир. Он должен быть в безопасности. Должен вырасти привлекательным, респектабельным молодым человеком, у которого будет гораздо лучшая и счастливая жизнь; будет любовь, которой он достоин. Все те моменты, когда Намджун занимался самобичеванием по поводу того, что не смог дать Тэхёну полноценной, любящей семьи… ничто по сравнению с тем, что он испытывает сейчас. Его сын напуган, а он даже не может обнять его, чтобы дать ему почувствовать себя в безопасности. — Тэ, послушай меня. Мы скоро пойдём домой, хорошо? Мистер Ким уже ждёт нас. Мы скоро будем дома, малыш, только потерпи немного, ладно? — выдавливает из себя Намджун, мысленно умоляя Тэхёна перестать плакать. Он больше не может этого выносить. Они могут пустить ему, Намджуну, кровь, разрезать на много маленьких кусочков и сжечь заживо, но нет, пожалуйста пусть только не трогают его маленького мальчика. Не делают ему больно. Чонгук отводит взгляд, не в силах больше смотреть на происходящее. Неужели это действительно конец? Похоже, что так. Из всех возможных вариантов… он просто поверить не может, что собирается умереть сейчас от рук гангстеров, потеряв сразу трёх самых дорогих ему людей. И сейчас Чонгуку страшно. До усрачки страшно. Нет больше в нём той офицерской храбрости — и остатки её стремительно покидают его тело, как только он видит, как отрывают скотч со рта Чимина. Он напуган. Ему страшно. Очень страшно. Липкий, тошнотворный ужас опутывает всё его тело, и он не может больше ему сопротивляться. — Чонгук! — хрипло окликивает его Чимин. — Чи-Чимин… — С нами всё будет хорошо, слышишь? — снова подаёт голос он, до боли прикусывая нижнюю губу. Он не чувствует своих рук сейчас, да и всё его тело будто парализовано от страха, но сейчас это не важно; он использует всё оставшееся им время, чтобы как можно точнее запомнить Чонгуково лицо, зная, что это, возможно, последнее, что он увидит перед смертью. Ему так повезло работать в том самом магазинчике... встретить там Чонгука… так повезло провести столько счастливых минут с этим замечательным мужчиной. Его родители наверняка будут тяжело переживать потерю единственного сына, и он сейчас так, так напуган… но он просто не может допустить того, чтобы это было последней вещью, что увидит в своей жизни Чонгук. — Чимин… прости меня… мне так, так жаль… — всхлипывает Чонгук, и его плечи неконтролируемо начинают дрожать, как только он видит напряжённую улыбку на лице Чимина. — С нами всё будет хорошо Чонгук глупо кивает, соглашаясь, хоть и они оба знают, что это неправда. — Да, с нами всё будет хорошо… Я люблю тебя, Пак Чимин. Я полюбил тебя сразу же, как вошёл в тот магазин. — И я рад, что это был ты, — с грустной улыбкой отвечает Чимин, не в силах больше сдерживать льющиеся ручьём слёзы. Грудь просто разрывается от боли, когда он пытается удержать себя от того, чтобы жалобно не зарыдать перед Чонгуком прямо здесь, на полу. Жизнь одной яркой вспышкой проносится перед глазами, и она полна сожалений… но он старается всё больше сосредоточиться на недавних своих воспоминаниях, на всех моментах, что он провёл с Чонгуком. Он был так счастлив тогда… — Итак, всё. Достаточно с вас этих соплей, — внезапно прерывает их мужчина, хлопая в ладоши. — С кого бы мне начать?.. ах, почему бы не с капитана Ким Намджуна, как с особо приглашённого гостя? — он направляется к капитану. — Закрой глазки, Тэ. — Пап! Что происходит, пап? Пап! Останови их! — Ким Тэхён! Закрой свои глаза и не открывай их до тех пор, пока я не разрешу, ты слышал меня? — кричит Намджун, заставляя своего сына замолчать. — Закрой глазки, малыш, — говорит Чимин, изо всех сил пытаясь, несмотря на связанные ноги, как-то преградить мальчику путь к отцу. — Тэхён, — мягко повторяет он, когда понимает, что тот всё ещё стоит на месте, в панике распахнув глаза. — Тэхён. Будь хорошим мальчиком и слушайся своего папу, ладно? С ним ничего плохого не случится. Закрывай быстрей глазки, давай. — Слушай его, Тэ. Давай же, — мальчик слушается, и глаза Намджуна сразу же наполняются слезами. — Молодец. Я люблю тебя, малыш. — Я тоже тебя люблю, папочка, — всхлипывает Тэхён, сильнее зажмуриваясь. Мужчина с ножом закатывает глаза, выказывая безграничную скуку на своём лице. — Трогательно, — ровным голосом заключает он. — Но у меня есть идея получше. — Чон, — если выживешь… пожалуйста, позаботься о моём сыне… за меня, — говорит Намджун, не отводя глаз от направленного ему в горло ножа. — Но капитан, с тобой всё будет… — Просто, блять, пообещай мне. — Я позабочусь. Клянусь, — дрожащим голосом отвечает Чонгук. Он не готов к этому. Такому не учили в академии. Так страшно. Он не сможет смотреть, как капитана убивают прямо на его глазах… они ведь всего лишь защищали город от преступности? Что они сделали плохого? Когда ошиблись? Чем заслужили такой конец? Нож движется медленно и избирательно, протыкая кожу на Намджуновой груди так, что тёмная кровь начинает стекать вниз по его телу, мгновенно пропитывая собой одежду. Капитан сжимает челюсть так сильно, что чувствует, будто его зубы вот-вот раскрошатся от давления. Он старается не издать не звука. Ради Тэхёна. Мальчик дрожит рядом с Чимином, всё ещё зажмурившись, и Намджун делает всё, что в его силах, чтобы не дать ему понять, что его отцу больно. Это меньшее, что он может сделать сейчас для своего сына. Кровь с ужасающей быстротой покидает его тело, и Намджун чувствует, как вместе с ней его стремительно покидают силы. Ко времени, когда нож достигает плеча, игриво поддевая вены и сухожилия, дыхание сбито уже окончательно; Намджун не может удержаться от тихого всхлипа — слишком больно. Кажется, по его лицу текут слёзы. Он закрывает глаза, думая о Тэхёне. Как в первый раз взял его, новорождённого, на руки. Каким маленьким и беззащитным мальчик был в его руках. Вспоминает, как Тэхён сам сделал первый шаг. Как впервые назвал его «папа» и улыбнулся ему… это было самое прекрасное, что случалось с Намджуном за всю его жизнь. Он закусывает губу до крови, чтобы удержаться от крика. Тэхён наверняка сейчас очень напуган. Вся боль, что ему, Намджуну, причиняют сейчас — ничто, по сравнению с тем, что чувствует его сын. — Ах, знаешь, ты такой забавный, — улыбается мужчина, резко дёргая окровавленный нож на себя. Намджун шипит от боли, но продолжает часто-часто дышать через нос, чтобы не сорваться. — Тогда посмотрим, как ты помолчишь, когда я сделаю то же самое с твоим сыном. — Нет! Не трогай его! — кричит Намджун, делая рывок вперёд и почти опрокидывая свой стул, но двое мужчин оттаскивают его назад. Кровь продолжает сочиться из его ран, но он забывает о них в ту же секунду, как будто в замедленной съёмке видит, как мужчина неторопливо, шаг за шагом приближается к его сыну, держа в руке нож, с которого ещё капает его собственная, Намджунова, кровь. Чонгук тоже начинает рваться вперёд, когда замечает кровавый след, что оставляет за собой мужчина, когда приближается к Тэхёну, будто опасный хищник к жертве; но хватка на его шее становится лишь сильнее, и вот уже тёмные круги начинают плыть перед глазами от недостатка кислорода. — Не трогай его, ёбаный ублюдок! — хрипит Чонгук, изо всех сил раскачивая ножки своего стула. Пожалуйста, ещё немного, пожалуйста… Внезапно раздаётся оглушающий звук взрыва и громкий звон бьющегося стекла. Намджун в панике мажет взглядом вокруг и вдруг замечает людей в знакомой форме спецназа, врывающихся в здание с автоматами наперевес. Чонгук почти безумно крутит головой, пытаясь понять, что происходит, и успокаивается только тогда, когда видит знакомую фигуру Юнги, с нечитаемым выражением бегущего к ним. А потом всё происходит в мгновение ока. Раздаются первые выстрелы, и Чонгук инстинктивно пригибается к земле, крича ближайшему офицеру, чтобы тот разрезал его верёвки, и, как только оказывается на свободе, первым делом быстро бросается к Чимину и Тэхёну, чтобы заключить их в крепкие объятия. Вскоре к нему присоединяется и Намджун, поднимая своего всё ещё плачущего сына на руки. — Всё будет в порядке, Тэ, теперь мы в безопасности, — пытается успокоить он мальчика. — Капитан, нам нужно вывести их отсюда, — торопливо говорит Чонгук, притягивая Чимина к своей груди; парень зажмуривает глаза от оглушающих звуков выстрелов и прижимается к нему ближе. Намджун делает первый шаг к выходу, становясь рядом с Чонгуком, как вдруг тот боковым зрением замечает, как капитан опасно кренится вперёд, а потом заваливается прямо на пол, не выпуская плачущего Тэхёна из рук. — Кап…? Капитан! — кричит Чонгук, бросаясь к неподвижно лежащему на полу мужчине. Тэхён плачет и кричит, пытаясь выбраться из-под тяжёлого тела отца, а когда Чимин помогает ему, то видит, что мальчик весь, с ног до головы залит Намджуновой кровью. — …Чо-Чонгук… — Нет… нет, нет, нет, — говорит Чонгук, отчаянно осматривая капитана, дрожащими руками пытаясь нащупать источник кровотечения. Он застывает на секунду, когда, наконец, находит. Тёплая кровь с ужасающей быстротой пропитывает форму Намджуна, просачиваясь через зажатые Чонгуковы пальцы и стекая вниз по его руке. Чонгук не может пошевелиться; весь его воспалённый мозг сосредоточен лишь на тошнотворном, железистом запахе крови, витающем вокруг, но крик Чимина приводит его в чувство. Он быстро снимает свою рубашку и зажимает рану, прежде чем громко и жалобно позвать на помощь. Только не это… нет… боже, только не это…