I’ve been breaking down Can you save me? I’ve been running low lately I’ve been running Rivals — Low
Машина остановилась у одного из заброшенных складов, что располагался в районе Боуэри. Как только водитель заглушил мотор, двое сидевших в кузове грабителей схватили по полной денег сумке и, распахнув двери, выскочили наружу. Харли ехала там же, связанная и с заклеенным ртом. Ее буквально парализовало от страха. Из-за ужаса от осознания всего происходящего у нее не было никаких сил сопротивляться. Поэтому, когда один из мужчин — тот, что и предложил прихватить ее с собой — грубо выволок на улицу, девушка была похожа скорее на безвольную куклу, чем на нормального человека. Слезы давно высохли, глаза покраснели, а голова просто раскалывалась от переизбытка эмоций и количества потраченных нервов. Все это так страшно и неожиданно, что Харли даже с трудом верится в то, что все это взаправду. Может, она просто спит, а это лишь кошмарный сон? Харли зажмуривается, ждет секунд пять и распахивает глаза. Но нет… все реально. Она и вправду связана, ее рот заклеен скотчем, и какой-то громила прямо сейчас тащит ее на старый склад, чтобы как следует поиздеваться над ней. Когда одна из двух огромных железных входных дверей с характерным скрипом была открыта, сначала зашли двое других бандитов, нагруженные сумками с украденными деньгами. — Заходи, золотце! От грубого толчка в спину Харли чуть не рухнула на пол, но все-таки смогла удержать равновесие. Она не оборачивалась и медленно шла вперед, боясь ненароком обо что-нибудь споткнуться или удариться. Почти ничего не было видно, а в столбах света, просачивающихся через заколоченные окна, летала пыль. Тут было полно всякого барахла и какой-то мебели, но из-за плохого освещения Харли не могла разглядеть, что именно ее окружало. Бросив сумки с деньгами на пол, бандит в маске веселого клоуна схватил девушку за предплечье и поволок ее куда-то в сторону. Его напарник — блондин с зачесом назад — заметил это и поспешил следом. Пройдя по какому-то коридору, а после оказавшись в небольшой комнате, в которой было еще темнее, мужчина тут же толкнул Харли вперед, и на этот раз она уже не устояла на ногах. Упав, Куинзел приземлилась на живот, но как можно скорее перевернулась лицом к преступникам, дабы, в случае чего, попытаться отбиться хотя бы ногами. Да будет свет: «веселый клоун» стукнул кулаком по выключателю, и Харли наконец увидела, где оказалась. Помещение не было совсем уж пустым, но выглядело ужасно грязным и, признаться честно, довольно жутким. Судорожно оглядываясь, Харли заметила на стенах несколько трещин и пятен крови. А насчет содержания кучи коробок и ящиков, составленных в углу, даже предполагать что-либо было как-то страшновато. Вновь обратив испуганный взгляд к своему «сопровождающему», Харли поежилась, увидев, с какой сальной улыбочкой это животное уставилось на нее. И ей захотелось умереть сию же секунду от одного только ощущения этой накатившей на нее мерзости. Лучше бы ее просто пристрелили в банке. Почему, почему ее не убили еще там? Почему? Сделав пару шагов в сторону новоиспеченной заложницы, преступник, не сводя с нее глаз, вдруг сказал: — Ну, что? Кто первый? Но блондин, по пути сюда уже снявший свою клоунскую маску, совершенно никак не среагировал на заданный вопрос. Продолжая стоять у стены, скрестив руки на груди, мужчина молча сверлил недовольным взглядом стоявшего перед ним бандита. Тогда тот, недоумевая от такого равнодушия, обернулся на него. — Я ведь не всегда такой щедрый, ну! Никакого ответа все равно не последовало. Мертвая тишина вдруг нарушилась шагами, чье эхо послышалось из коридора. В дверях показался третий участник преступления. Он также уже снял свою маску и, медленно заходя в помещение, несколько театрально стал снимать капюшон, демонстрируя всем свои непослушные рыжие волосы, торчащие в разные стороны. — Действительно, Джонни. Грех не воспользоваться такой удачей, а? Когда он зашел, Харли наконец увидела его лицо. Хотя, сказать по правде, нормальным лицом это было трудно назвать. По его овалу виднелся уже успевший зарубцеваться шрам. Пара таких же была и вокруг глаз. Рот и щеки также были изуродованы: края губ были растянуты в вечную улыбку, напоминая печально известную улыбку Глазго. Из-за этого он выглядел старше своего реального возраста. И ориентируясь исключительно на внешний вид, могло показаться, что этому человеку уже далеко за тридцать. Его кожа казалась бледнее нормального, здорового оттенка. Длинный подбородок, взгляд исподлобья. Будучи достаточно высоким, преступник немного сутулился, из-за чего его плечи казались шире. Его голос был низким и скрипучим. Да и в целом, сказать, что он выглядел угрожающе — ничего не сказать… Харли нахмурилась, а после ужаснулась: взглянув на вошедшего, она не сразу поняла, кто именно предстал перед ней. Но буквально через пару мгновений в памяти всплыло воспоминание из детства: тогда ей было лет восемь, она сидела перед телевизором и, переключая каналы, случайно наткнулась на выпуск новостей, где как раз шел репортаж об этом человеке. Почему-то его имя отпечаталось в ее памяти еще тогда. Кто бы знал, что однажды, спустя столько лет она воочию увидит того, кто уже в относительно молодом возрасте сумел «прославиться» во всем Готэме, заставив его жителей вздрагивать от упоминания одного лишь своего имени. Из небольшого ступора Харли выдернул ставший вдруг неуверенным голос того подонка, который притащил ее сюда: — Погоди-ка… ты же… — «Ссыкло». — Ч-чего?.. — Ну, ты ведь так меня назвал там, в банке. Знаешь, я даже думал обидеться. Харли переводила взгляд с одного бандита на другого. Как ни странно, блондин (которого, как оказалось, зовут Джон), по сути, делал то же самое. Продолжая стоять в стороне, он так же, как и Куинзел, лишь молча наблюдал за разговором своих напарников. Точнее, разговором своего напарника с их боссом: естественно, Харли уже поняла, что именно Джером Валеска — главный в их маленькой банде. — Д-да это я так. Я вовсе не хотел… я не думал… — О, это я заметил. — Внезапно Валеска достал из-под куртки пистолет и нацелил на оппонента. — Нет, НЕ НАДО!.. Выстрел — и вот мужчина уже валяется на полу с пулевым ранением во лбу. Вокруг него тут же стала образовываться кроваво-красная лужа, а на лице застыла гримаса ужаса. Ошарашенная Харли во все глаза на труп. Все произошло так быстро… кажется, ее мозг еще даже не до конца осознал, что сейчас вообще случилось. До этого злополучного дня ей еще ни разу не доводилось видеть, как убивают. То, как это показывают в кино, не совсем похоже на реальность. Возможно, из-за эмоций, которые ощущаешь в этот момент. В конце концов, одно дело видеть это на экране, зная, что все не по-настоящему, и совсем другое — наблюдать вживую, слышать, видеть своими собственными глазами. Харли почувствовала, как внутри нее все сжалось. Джером же, в свою очередь, глядя на свежий труп, презрительно фыркнул и убрал еще не остывший после выстрела пистолет обратно под ремень джинсов. — Больше никогда не возьму на работу «бывшего» насильника. Похоже, привычка и правда вторая натура, да? Непонятно, обратился он к Джону или нет, но тот, кажется, и не думал что-либо отвечать и как-то комментировать услышанное. Вместо этого он просто подошел к убитому преступнику и, взяв его за ноги, потащил прочь из комнаты. Если бы не шок вперемешку с непониманием и страхом, Харли бы стало интересно, куда он собирается деть тело. Но сейчас ей было совсем не до этого. Проводив Джона напуганным взглядом, девушка посмотрела на Валеску, с которым теперь осталась один на один. Он, в свою очередь, также уставился на нее, но по его лицу было невозможно даже предположить, что у него на уме. Харли была в растерянности. С одной стороны, она понимала, что произошло: на правах босса Джером убил того, кто осмелился проявить к нему неуважение, и все такое. Но вот с другой, в ее голове теперь стучал всего один единственный вопрос: что же теперь будет с ней? Ее тоже убьют? Как лишнего свидетеля? Или, может… ну а вдруг?.. Словно бы уловив ее беспокойство, Джером вдруг подошел совсем близко, присел на корточки напротив Харли, протянул руку к ее лицу и резко сорвал скотч, которым был заклеен ее рот. Приятного мало, но Куинзел было все равно. Поморщившись, но стерпев слегка болезненное ощущение, она решила не упускать возможность. — Прошу, отпустите меня, — взмолилась она, глядя Джерому прямо в глаза. — Я никому ничего не скажу. И в полицию не пойду, честное слово!.. Джером молчал несколько секунду, а потом… усмехнулся. — Не обманываешь? — вдруг спросил он. — Клянусь! — выпалила Харли, даже не допуская, что это может быть самая обычная издевка. Разумеется, это она и была, но от напряжения Харли совсем перестала соображать здраво, поддаваясь своей детской наивности. А за наивность надо платить. Расплывшись в улыбке, Джером медленно поднялся и, развернувшись, зашагал к выходу. А Харли оставалось лишь беспомощно наблюдать, как он уходит… и закрывает за собой дверь… собираясь запереть ее здесь? — Куда вы? — опомнившись, закричала она. — Стойте, НЕТ! Харли с трудом поднялась на ноги и запоздало ломанулась следом за Джеромом, но в итоге врезалась плечом в громко захлопнувшуюся дверь, а через миг услышала щелчок замка с той стороны. — ЭЙ! ОТКРОЙТЕ! ПРОШУ, НЕТ! НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ МЕНЯ ЗДЕСЬ! ОТКРОЙТЕ! Кричи-не кричи, а все без толку. Безуспешно побившись в дверь плечом несколько раз (будто это помогло бы), Харли прислонилась к холодной металлической поверхности лбом, на который спало несколько прядей. Теперь даже представить невозможно, что будет дальше. Зачем ее заперли? Что собираются сделать с ней? Почему не убили сразу? Развернувшись, Харли прислонилась спиной к двери и тихонько съехала вниз, осев на грязный пол. Сердце заколотилось с бешеной скоростью, в висках застучала кровь, вызывая мигрень, а по щекам медленно скатывались новые слезы. Что тут скажешь? Молодец, Куинзел, просто умница. Хотела ведь сбежать — как говорится, получите и распишитесь. Из одной клетки в другую — класс. Только вот из двух зол обычно выбирают меньшее, но видимо для понимания того, какое именно зло стоит выбрать, мозгов не хватило. До сего момента. Сейчас, осознавая, что ее жизнь в любой момент может оборваться, Харли, кажется, наконец понимает, какой же она была дурой. Жизнь с матерью, пусть и по ее правилам, с ежедневным закидыванием таблетками, явно лучше и ценнее, чем отсиживаться неизвестно где с преступниками за стеной и просто ждать, когда прилетит пуля в голову. Харли закрывает глаза, всхлипывая и глотая слезы. Кто бы знал, что все будет вот так… Сейчас она уже совсем не злится на маму, и будь у нее такая возможность, она бы вернула время назад и не совершила бы столь опрометчивый поступок. Осталась бы дома, извинилась бы перед Шэрон… Но теперь из-за собственной глупости она будет неизвестно сколько сидеть связанная за железной дверью, не ведая, что будет дальше.***
По прибытии обратно в полицейский участок, Джим сразу направился к себе в кабинет, на двери которого вот уже неделю как весит табличка с громкой надписью «Комиссар Джеймс Гордон». Да уж. Не успел он как следует привыкнуть к новой «приставке» своего имени, а уже малость жалеет, что наконец дослужился до заветного звания. И не то что бы он зазнался или что-то вроде того, нет — все это, скорее, из-за слишком уж большого количества навалившейся работы. Только-только у них появились зацепки насчет Романа Сиониса, как сегодня утром свалилась новая напасть — ограбление банка. Причем, как оказалось, принадлежавшего все тому же Сионису. Вот ведь ирония. Но Джиму не до шуток. Он всю жизнь прислушивался к своему чутью, и сейчас оно неспокойно, будто вот-вот забьет тревогу. Оно ему подсказывает, что дело куда серьезнее, чем всем вокруг кажется. Хотя, казалось бы, самое обычное ограбление, каких в Готэме происходит чуть ли не по три раза в неделю. И тем не менее… Они слишком поздно прибыли к месту преступления: грабители уже скрылись, прихватив с собой несколько миллионов долларов. Никаких записей камер наблюдения — все было отключено за пять минут до преступления. Никаких отпечатков. Лишь показания свидетелей, и то не особо полезные. Грабители оказались осмотрительными и позаботились о том, чтобы их было как можно труднее выследить. И все, что известно полиции — то, что преступники были в клоунских масках. Это странно, но это сведение не так уж сильно пригодится в расследовании. Просто потому что ограбления всегда совершаются в масках, причем, случаи были самые разные. Вряд ли этот раз особенный. Усевшись в кресло, Джим на пару секунд снял очки. Пожалуй, как будет время, стоит ходить к окулисту — кажется, зрение стало еще хуже. Хотя, казалось бы, совсем недавно проверялся. А ведь на самом деле с момента последнего медосмотра прошло уже больше года. Но Джим слишком сконцентрирован на службе, чтобы следить за подобными сроками. После слегка небрежного протирания линз галстуком, Гордон вернул очки на переносицу и достал из внутреннего кармана пиджака открытую пачку сигарет и закурил. Он всегда был против этой злосчастной привычки, но за все годы работы в полицейском департаменте Готэма у него банально начали сдавать нервы. А никотин помогал ему сохранять спокойствие. Да и не только в работе дело. Слишком много всего произошло за последние лет семь, и это невольно давило, понемногу увеличивая груз ответственности, взваленный на плечи по своей же воле. И почему все прилагаемые усилия не дают положительного результата? Оглядываясь назад, у Гордона иногда складывается ощущение, что все усилия и благие намерения зря и что этот чертов город уже не спасти, как ни старайся. Разных психопатов, во что бы то ни стало пытающихся захватить Готэм, развелось как клопов. И чем их травить, похоже, уже никому неясно. И ладно бы только они — вот уже больше полугода в полицию поступают звонки о некоем человеке в костюме летучей мыши, что скачет по ночам по крышам и выбивает всю дурь из разных отбросов голыми руками. Все бы ничего, да только его видели не только граждане. Многие бандиты, судя по их же собственным словам, были пойманы именно им. Даже пара-тройка (или даже больше) копов уверяют, что видели похожего по описанию человека на крышах, и по их словам, он был больше похож на какого-то демона: весь в черном, угрожающий, с крыльями… И плохо то, что Джим не может игнорировать это. Он бы счел это за бред, с удовольствием. Лет этак десять назад. Но не сейчас. Не после всего того, что он уже повидал в Готэме. Выпустив очередную струю дыма, Гордон снова и снова прокручивает в голове детали утреннего ограбления. На месте преступления было два трупа — менеджер и специалист по кредитам. Посетители же, которым не повезло этим утром зайти именно в этот банк, отделались лишь шоком: ни раненых, ни погибших. Но даже среди них без жертв, увы, все равно не обошлось: опрашивая людей, выяснилось, что была похищена какая-то девушка. На вид, по описанию, ей около 16-18 лет, блондинка, невысокого роста. На полу в зале, где держали всех заложников, нашли рюкзак, с которым, судя по всему, похищенная пришла в банк. Но никаких документов или хотя бы чего-то, что подсказало бы ее личность, к сожалению, не нашлось. Однако среди мобильных телефонов, которые преступники собрали, чтобы никто не вызвал полицию, пока они не закончат свое дело, удалось найти два, которые не были опознаны ни одним из свидетелей. Возможно, один из них принадлежал той девушке. Но Джим никак не может понять: зачем вдруг обычные грабители решили прихватить с собой молодую девушку? Дополнительный трофей? Кажется, кто-то из потерпевших упоминал что-то похожее. Якобы, один из преступников, сообщая другому бандиту о намерении забрать девушку, озвучивал нечто подобное. Понимая, что к чему, Джим кривится в отвращении — подумать только, этим мерзавцам мало было денег, на которые они могли снять хоть с десяток красоток, готовых за нескромную плату выполнить чуть ли не любой, даже самый извращенный каприз. Но нет: вместо этого они просто решили искалечить жизнь ни в чем неповинной девчонке. Ужасно. Отогнав мерзкие мысли о возможном исходе для похищенной, Джим сосредоточился на деле. Надо во что бы то ни стало разобраться с ее телефоном — может, с его помощью удастся как-нибудь найти сперва владелицу, а после и самих преступников. От размышлений мужчину отвлекает стук в дверь. Не дождавшись разрешения войти, в кабинет заходит Харви Буллок. — Патологоанатом сказал, что служащие банка были убиты примерно в 9-9:30 утра. Чуть ли не друг за другом. Сначала грохнули одного, через несколько минут — другого. — Они действовали быстро. — Джим поднялся с кресла и, сделав очередную затяжку, продолжил: — Но если им нужны были только деньги, зачем было похищать… — Черт их знает. Может, красивая была, приглянулась. — Судя по показаниям потерпевших, возможно, она еще школьница. — Когда всяких ублюдков это останавливало? Может, среди них педофил какой был. Тяжело вздохнув, Гордон тушит окурок в пепельнице и отворачивается к окну, не в силах слушать это. С тех пор, как он сам стал родителем, принимать факт существования подобного рода преступников ему стало куда тяжелее. Барбаре уже почти тринадцать. И хоть генетически она ему лишь племянница, вот уже больше семи лет Джим заменяет ей отца. Да и она — что удивительно — уже давно стала называть его «папой». И отчасти именно от этого ему стало тяжелее работать — зная, что может подвергнуть ее опасности, что в случае чего именно через Барбару какой-нибудь подонок может попытаться добраться до него самого. Эта мысль не дает ему покоя, зудит на подкорке и заставляет лишний раз поволноваться. От всех этих жутких мыслей мужчину снова тянет закурить. — С телефоном разобрались? Узнали, чей он? — не поворачиваясь к Харви, спрашивает он. — Пока нет, но… — Буллок умолкает на пару секунду, но все же договаривает: — Джим, не на том ты сосредоточиться решил. Эти слова вынуждают новоиспеченного комиссара обернуться. — Что ты имеешь в виду? — Сам подумай: прошло уже сколько с тех пор, как они свалили из банка? Часа три? Может, чуть больше. Она уже наверняка мертва. Сам же в курсе, как это бывает: поиздеваются да прирежут, чтоб не мучилась. И не надо на меня так смотреть. Ты ведь знаешь, что это так и есть. — Не факт. Мы все равно можем попытаться… — Только зря время потратим. Даже если мы и узнаем, кто она такая, выследить ее мы все равно никак не сможем. Гордон ничего не отвечает на это. Он просто отказывается верить (признавать), что Буллок прав. Хоть в глубине души и сам понимает, что его слова не лишены смысла, как бы ужасно они не звучали. Решив не ждать какой-либо реакции, Харви поправляет свою шляпу и покидает кабинет, закрывая за собой дверь. А Джим все же достает новую сигарету, чиркает зажигалкой и закуривает.***
Ее разбудили скрежет замка и скрип открывающейся двери. Харли не помнит толком, как уснула вчера. И даже не уверена, вчера ли это было — вдруг ночь еще не прошла, и завтра еще не наступило? Хотя по ощущениям ей казалось, будто она проспала около суток или даже больше. С трудом приняв сидячее положение — ноги затекли, желудок скрутило от голода, да и чертовы веревки уже натерли запястья, — Куинзел уставилась на вошедшего. — Ну что, детка? Как дела? — нарочито заботливо поинтересовался Джером с наглой ухмылкой, играющей на и без того вечно улыбающихся устах. Смотреть на него в полумраке было даже более жутко, чем при нормальном освещении. Харли знала — хоть и не очень хорошо помнила — ту историю, из-за которой Валеска стал выглядеть именно так: кажется, это было дело рук одного из его чокнутых «поклонников». Это же надо было додуматься — срезать лицо, а потом нацепить на себя… отвратительно. Даже несмотря на то, что, по сути, тот человек думал, что освежевал труп. Это не делает его поступок менее сумасшедшим. Но какая теперь разница? Сейчас это уже вряд ли кого-либо волнует. Тем более Харли. Ее беспокоит лишь факт того, что сейчас она по собственной глупости угодила в лапы бандитов, среди которых оказался один из самых разыскиваемых готэмских маньяков. В глазах Джерома не было ни капли жалости. И, видимо, ему даже нравится лицезреть мучение и усталость в голубых глазах пленницы. Еще бы, он же тот еще психопат, а им, как известно, страдания других необходимы подобно кислороду. Харли когда-то читала об этом на досуге: после постановки ей диагноза психология — и психиатрия в частности — стали для нее наиболее интересными для изучения направлениями медицины. И надо признать, это и вправду увлекательно. Но только в теории. А испытывать то, про что читаешь, на собственной шкуре — так себе бонус. — Зачем я вам? — еле слышным голосом спросила она. — Я не из богатой семьи, денег за меня не дадут… прошу, отпустите меня. Пожалуйста. Харли искренне не понимает, какой смысл держать ее здесь. Логично же, что раз ее до сих пор не убили, значит, для чего-то она вдруг понадобилась. Но для чего? Какая от нее может быть польза? Если ее не хотят отпускать, не веря, что она действительно не сдаст их полиции, так почему бы тогда просто не пристрелить ее? К чему эти нелепые игры в заложников? Как ни странно, Джером, скрестив руки на груди и внимательно глядя на жалкое создание перед собой, с ответом не спешил. Со стороны могло показаться, будто он задумался над чем-то. И ожидание хоть какой-то реакции с каждой секундой становилось для Харли даже большим мучением, чем смешавшиеся воедино слабость, парализовавший все тело страх, тугие веревки и еле выносимая боль в животе от голода. Наконец Валеска — видимо, закончив свои раздумья — соизволил среагировать на обращение к своей персоне. Медленно подойдя на несколько шагов ближе к блондинке, так, что той пришлось поднять голову, чтобы не прерывать зрительного контакта, молодой человек сделал глубокий вдох, после чего сказал: — Видишь ли… как бы мне не хотелось, я не могу тебя отпустить. И дело не в том, что я сомневаюсь в твоей честности. Знаешь, на самом деле, ты-ы… заинтересовала меня… — Джером достал из внутреннего кармана своей черной кожаной куртки заламинированное удостоверение, которое стащил еще в банке, — …Харлин Куинзел. Хах. Имя настоящее? Харли нахмурилась. Он что, серьезно? — Хотя да, нарочно такое не придумаешь… — пробубнил Джером, как бы ответив на свой же вопрос. Он снова полез во внутренний карман куртки и достал какую-то бумажку. Харли обратила на это внимание еще во время ограбления, но так и не вспомнила, что такого необычного было в ее рюкзаке, что могло бы так заинтересовать Валеску. Он же, тем временем, продолжил свою мысль: — Но суть даже не в этом, Харли. Ты же не против, если я буду называть тебя «Харли»? Я тут порылся в твоей сумке и нашел еще кое-что… — развернув бумажку, молодой человек взглянул на текст, а затем вновь перевел взгляд на Харли. — Литий кому попало не выписывают. Так что же это у нас получается, м-м? Что, крыша поехала? Задав этот вопрос, он издал довольный смешок. А девушка буквально переменилась в лице. Джером нашел ее рецепт? Видимо, он завалялся где-то на дне или в каком-нибудь отделении. Вот черт! И почему она не перетряхнула рюкзак прежде, чем сбежать из дома? Впрочем, сейчас это уже неважно. Важно другое. То, что сказал Джером… его что, в самом деле интересует диагноз Харли? Но почему? С чего вдруг? Хотя, нет. Это тоже неважно. Это его совершенно не касается. — Не твое дело. — Куинзел хотела произнести это как можно более грозно, но что-то ей подсказывает, что вышло как-то не очень. — О-о-о, так мы и грубить умеем. — Джером снова расплылся в улыбке. — Мне это нравится. Харли ничего не ответила на это. Но Валеска, кажется, был твердо намерен продолжить этот абсурдный, не имеющий никакого смысла — по мнению Харли, по крайней мере — диалог. Подойдя еще ближе, он, как и в прошлый раз, сел на корточки прямо перед девушкой. — Не, серьезно. Какой диагноз? Она теряется, не знает, стоит ли вообще что-либо отвечать. Почему его это так волнует? Какая ему разница? Это ему как-то в жизни поможет? Вряд ли. Или это не более чем праздное любопытство? Более правдоподобно, но не менее странно. Что гадать? Какой бы вариант она не предположила, истины ей все равно не узнать. Она же не телепат и не может залезть в чужую голову, чтобы выяснить наверняка мотивы действий или, в данный момент, причину вопросов, который задает Джером. Хотя что-то ей подсказывает, что даже наличие сверхспособностей не поможет разгадать этого человека: как вообще можно разобраться в причинно-следственных связях сознания сумасшедшего? Уж кто бы говорил. Но делать нечего. Ведь, судя по всему, никакой альтернативы все равно в данном случае нет. Прекрасно понимая, что пожалеет об ответе, Харли делает глубокий вдох и выдох и наконец удовлетворяет любопытство маньяка: — Биполярное расстройство. Ей показалось, что сказанное Джерома особо не удивило. Будто он как раз ждал услышать нечто в этом роде. — Хм… слыхал о таком, да. Сначала охереть как хорошо, а потом охереть как плохо — и так из раза в раз. Верно? По сути, он был прав. Когда Харли ставили диагноз, то прибегали к куче синонимичных выражений, описывающих постоянно сменяющиеся депрессивные и маниакальные состояния. Но Джерому удалось сделать это куда лучше: кратко, емко и более чем точно. — Да-а. Самая легкая фигня для симуляции… хотя ты, полагаю, не по этой части. Харли по-прежнему молчала. А разве нужно было что-то еще говорить? Единственное, что ее слегка смутило — его слова о том, что симуляция биполярного расстройства для него — «самое легкое». Ей было непонятно, для чего вообще нужно притворяться, что у тебя то одна болезнь, то другая? Или это у него хобби такое? — Всего один вопрос, детка. Один. — Джером чуть наклонился вперед и практически шепотом спросил: — Зачем ты лечишься от этого? На секунду Харли решила, что ослышалась. — В смысле? — В прямом. Зачем пьешь дурацкие таблетки? Зачем хочешь вылечиться? Похоже, Джером был вполне серьезен. И более чем искренне недоумевал от того факта, что кому-то приходится лечиться от того, чем лично он скорее наслаждается. Ступор прошел буквально через несколько секунд, и Харли попыталась ответить: — Эта болезнь не дает мне нормально жить. От нее у меня лишь одни проблемы и… Она не договорила. Потому что Джером вдруг прыснул, а после и вовсе начал было смеяться, но быстро взял себя в руки, хоть и не перестал улыбаться. Но заметив недоумение на лице своей «собеседницы», поспешил реабилитироваться: — О, прости, что перебил. Продолжай. — Это не смешно! — Харли правда было не до смеха. Кажется, у нее потихоньку начали сдавать нервы, что, неожиданно для нее самой, придало ей некоей смелости. — Из-за нее мой дядя покончил с собой еще до моего рождения, и… — И что? — вновь перебил Валеска. — Если он был такой слабак, ты-то тут причем? «Слабак»? Он считает, что раз человек, будучи психически нездоровым, совершил самоубийство под гнетом беспощадной депрессии, значит, этот человек — «слабак»? Не найдя, что ответить на это, Харли лишь растерянно уставилась на рыжего. — Я не понимаю… — Слушай, давай на чистоту. Ты ведь не считаешь, что это проблема, не так ли? Твои родители так считают. Твои друзья. Врачи. Все те, кто-о… не способен принять одну простую истину: то, что они называют нас «ненормальными», еще не значит, что мы нуждаемся в их долбанном лечении. Они ведь думают, что мы больны. Но это не так. И ты знаешь это. — Не сравнивай меня с собой, — отрезала Куинзел. Слова прозвучали почти со злостью, чуть ли не сквозь зубы. — Ты убийца. — О-о, мы не так уж и отличаемся, — заявил Джером. — Хотя признаю: ты посимпатичнее будешь. Харли хотела было сказать, куда он может засунуть свои комплименты, но вовремя прикусила язык. Вместо этого она вдруг осознала, что весь этот разговор… не может быть, чтобы он был затеян просто так. Не верится ей, что Джерому просто стало скучно, и от этого он решил подоставать подвернувшуюся под руку заложницу с забавным, по его мнению, именем и психическим диагнозом. Это не исключено, конечно, но, тем не менее, Харли буквально чувствовала: что-то здесь не так. В этом должен быть хоть какой-то смысл. Должен ведь, да? Она не была уверена в дальнейших действиях на все сто, но иначе узнать, где собака зарыта, было никак. Набравшись смелости, девушка спросила напрямую: — К чему ты клонишь? Кажется, Валеска был даже рад этому вопросу. — Как насчет маленькой сделки? — Что… какой еще «сделки»? Заулыбавшись шире Чеширского кота (да, как оказалось, это было еще возможно), психопат наконец встал с корточек и, медленно сделав пару шагов назад, озвучил свое предложение: — Я освобожу тебя. Но! При одном условии. Ты признаешь, что не считаешь себя больной и-и-и… что согласна со мной. И только не говори, что это не так, — опередил Джером, заметив, что Харли уже собралась было возразить. — Я же вижу: ты о-очень даже на моей стороне. Бред. Самый настоящий. Он издевается над ней, но Харли даже интересно: неужели он вправду решил, что она такая наивная и что поведется на этот очевидный развод? Только полный идиот не почует здесь подвоха и поверит на слово одному из главных разыскиваемых полицией маньяков. Здравомыслие Харли презрительно фыркает, прекрасно осознавая, что эта глупая «сделка» не достойна даже толики внимания, и лучшее, что может сделать Харли сейчас — это просто проигнорировать сказанное, дав понять таким образом, что ее цвет волос еще не повод считать ее дурой. Но только вот проблема в том, что в Харли время от времени просыпается одна гадкая черта, имя которой — азарт. И сейчас именно он решил принять участие в процессе, побуждая Харли подыграть, исключительно ради того, чтобы посмотреть, что же будет дальше. Вдруг Джером не ожидает этого? Вдруг, услышав ее согласие, растеряется и, дабы не прослыть «треплом», будет вынужден отпустить ее? Правда, ничто не мешает ему тут же пристрелить ее после этого, но… Нет. Это чушь. Так не бывает, дурацкая затея, безумная. Или все же нет? Не вздумай! — Хорошо, — немного погодя, ответила Харли. — Что «хорошо»? — удивленно вскинув брови, уточнил Джером. — Хорошо, я признаю. — Признаешь что-о? — Я признаю, что я не больна. И что я… согласна с тобой. Услышав заветную фразу полностью, Валеска, к удивлению девушки, не был поражен, что она «повелась». Напротив — он лишь довольно усмехнулся, а после сказал: — Что ж. Я человек слова. И тут настал черед Харли быть шокированной (в который раз). Она никак не ожидала, что после того, как она решит подыграть, Джером в самом деле подойдет, достанет складной нож и разрежет веревки на ее запястьях. Недоумевая и не веря в происходящее, Харли ошеломленно посмотрела на свои руки, а после перевела непонимающий взгляд на Джерома. Тот ничего не говорил и, видимо не собирался — он лишь внимательно смотрел на нахмурившую брови девчонку, будто ожидая ее дальнейших действий. Сама же Харли просто не знала, что теперь делать. Она не могла поверить: неужто все и вправду так просто? Да быть такого не может. В чем подвох? Или как только она встанет и поплетется к выходу, Валеска и вправду достанет пистолет и наконец убьет ее, выстрелив ей в спину? Нет-нет-нет. Это все не правда, он просто продолжает издеваться над ней. Но раз так, то… что за игру он затеял? Немного пошатываясь, Харли осторожно поднялась с пола и пару секунд постояла на месте, вопросительно взглянув на Джерома, который расслабленно оперся плечом на бетонную стену и продолжал безмолвно, с неким упоением наблюдать за растерявшейся блондинкой. Она до последнего думала, что сейчас он что-то вытворит. Но ничего не дождавшись, да и попросту не придумав ничего лучше, Харли все же сдвинулась с места и медленно зашагала к металлической двери. Но когда она почти что оказалась у порога и уже приготовилась схватиться за ручку, как за спиной, к ее ужасу, раздалось заинтересованное: — Куда это ты? Она резко остановилась и, моментально занервничав сильнее обычного, повернулась к Валеске. — Т-ты же сам сказал, что отпустишь меня. — Ее голос дрожал. — Не-е-ет, нет-нет-нет-нет-нет. Я такого не говорил. — Но ты сказал… — Я сказал, — поспешил прервать ее Джером, — что… освобожу тебя. Этим я и займусь. От этих слов Харли запаниковала. Попятившись назад, она увидела, что Джером оттолкнулся плечом от стены и стал неспеша, будто готовящийся напасть хищник, загнавший добычу в угол, надвигаться на нее. — Не поняла… Он смотрел на нее исподлобья, отчего его лицо словно потемнело, а будто застывшая навечно улыбка выглядела поистине зловещей. — Считай, что ты мне понравилась. И потому я буду так щедр, что покажу тебе все прелести… безумия. В этот момент Харли испытала такой сильный страх, что буквально вылетела, как ракета, прочь из треклятой комнаты и сломя голову понеслась по коридору, не зная даже толком, куда. Резкий выброс адреналина в кровь наконец активизировал ее инстинкт самосохранения, и сейчас в ее голове стучало только одно слово — «БЕГИ! БЕГИ! БЕГИ!» Будь это фильм ужасов или триллер, Харли по законам жанра должна была бы чудесным образом спастись, как и положено главным героям подобных историй про убийц и жертв. Но это, к сожалению, не кино, а реальная жизнь. А в реальной жизни, если ты попадаешься в лапы поехавшего маньяка, то тебя ждет что угодно, но только не хэппи-энд. Завернув за угол, она врезалась в какого-то высокого мужчину, который тут же схватил ее так, что вырваться было невозможно. Это был Джон. Наверное, услышал шум и пошел посмотреть, в чем дело. Будучи довольно-таки сильным, Джону не составляло большого труда удерживать ослабшую и, как назло, от природы миниатюрную Харли. Как бы сильно она ни пыталась освободиться, все было без толку. — НЕТ! НЕТ! — кричала она. — ОТПУСТИ МЕНЯ! ОТПУСТИ! Она даже не заметила, что Джером уже успел дойти сюда и, остановившись в нескольких шагах от нее в руках Джона, скрестил руки на груди. Полюбовавшись немного представшим зрелищем, он разочарованно покачал головой. — Ах… а я ведь хотел по-хорошему. Ну, видимо придется начать не с пряника, а с кнута. В подвал ее, — приказал он. Джон тут же понес продолжающую брыкаться Харли в назначенное место. Без особого труда спустившись по лестнице вниз на один пролет, мужчина остановился у небольшой комнаты без света, с крохотным окошком у самого потолка. Не стесняясь, наемник бросил Харли внутрь, после чего закрыл и принялся запирать дверь. Наплевав на боль от удара об пол, Харли из последних сил поднялась и ринулась к двери, но поздно: Джон уже запер ее. — НЕТ! ЭЙ! — стуча кулаками по металлической поверхности, кричала она. — ВЫПУСТИ МЕНЯ, УРОД! ВЫПУСТИ МЕНЯ! Она едва слышала, как он уходит, как при подъеме по лестнице его шаги отдавались легким эхом. А Харли все продолжала барабанить в дверь и кричать, требуя, чтоб ее выпустили. Но, разумеется, никто не собирался этого делать. По крайней мере, пока.