Офицер

К моменту нашего прибытия София продолжала удерживаться подразделениями силовиков-оппозиционеров, которые до того дня скрывались как могли в столице оккупированной Болгарии. После того, как известие от Лоренца о нашем скором прибытии дошло до руководства города, город был объявлен свободной территорией, что и побудило вооружённые группы мятежников начать свои акции и массовые наступления по всему городу. На юге в оккупированных странах влияние нацистов было не таким активным, как ближе к центру Рейха. Хотя здесь и действовали законы Рейха, в южных оккупированных странах оставались так называемые наместники-граждане той страны, которая была оккупирована. Это касалось и Болгарии, и всего Балканского полуострова. В Болгарии наместником оставили бывшего президента страны Георги Андонова. Сам он не являлся сторонником национал-социализма, но и старался не выражать свой протест относительно сложившейся ситуации до того момента, как Лоренц связался с ним, объяснив всю ситуацию по засекреченному каналу, так как телефоны в стране прослушивались. Однако за время оккупации Андонов и его администрация успели выучить немецкий, поэтому у меня была возможность пообщаться с ним лично и обсудить сложившеюся ситуацию. В Софию мы прибыли ближе к обеду, как и предполагалось. В своём частном самолёте нам пришлось лететь другим курсом над менее населёнными территориями страны, а также стараться не попадать в поле зрения радара. Тогда в самолёте я помню, как мы узнали новость о том, что по всей Болгарии начались освободительные и спасательные операции. Практически все люди, способные держать оружие и не только вышли на улицы страны. Надо отдать им должное. Они проявили те неподдельные характер и волю, а также желание и стремление, которые я так ценю в людях. В тот день всё это было единственным лучом света в наших планах, нам оставалось лишь постараться поддержать его и развести настоящее яркое пламя и пожар. Лишь благодаря такому у нас были бы шансы и возможности реализовать всё, что мы задумали. После прибытия я отправился осматривать город. Он был закрыт, как и были закрыты все освобождённые города Болгарии. На всех возможных подходах к городу стояла вооружённая охрана и полиция. Многие дома Софии были разрушены. В основном, это касалось центра города, где и проходили самые основные столкновения с силовыми службами Рейха. Машин в городе практически не было, а те, что были, использовались для того, чтобы выстроить специальные ограждения в центре города. Кругом лежали тела мёртвых людей. Болгары собирали у них оставшиеся винтовки, пистолеты и всевозможные боеприпасы. Город и страна практически за несколько часов превратились в настоящее поле боя. Я шёл по задымлённым от горящих и перевёрнутых машин улицам, вглядываясь в глаза простых людей, что защищали его всеми силами. Я шёл, не проронив ни слова. В аэропорту нас встретил Андонов, и мы практически сразу направились осматривать центр города и жилые районы. Хайнрих был отправлен в местное центральное отделение полиции, где я вскоре хотел его навестить, но глядя на то, что творилось на улицах города из-за вооружённых столкновений, его судьба волновала меня меньше всего на свете. Военизированные отряды продолжали разбирать тела мёртвых солдат Рейха, забирая их оружие и боеприпасы. Особенное внимание уделялось поискам медикаментов. У каждого солдата Рейха с собой должна была быть специальная походная аптечка, в которой хранились все нужные медикаменты, чтобы как можно быстрее на поле боя постараться наложить бинт или зашить рану. Также в аптечке должен был быть шприц и обезболивающее средство. Помимо вооружённых групп мятежников в городе всё ещё оставались мирные жители, которым нужна была та самая медицинская помощь. Я продолжал идти и осматривать улицы. Обычные жители сидели на голом асфальте посреди разрушенных домов. Женщины и маленькие дети. В вооружённые отряды набирали сыновей, которые уже были в состоянии держать оружие. Однако это делали не сразу, только после того, как я лично отдал такой приказ. Сейчас же сыновья, как я видел, помогли своим семьям. Наше движение по городу продолжалось. Я шёл, зажав руки у себя за спиной, как я обычно любил делать. За моей спиной шли Фридрих, Лоренц, Миллер, фон Вебер и Андонов со своей лично охраной. Он объяснял мне ситуацию в городе, но я практически не слушал его. Да и не самое лучшее место для подобных отчётов, я считаю. Вскоре мы должны были вернуться в мэрию города, где и обсудили бы все отчёты, рапорты и намеченные мной планы. Хотя, когда я шёл по улицам, у меня был лишь один план – чтобы постараться разметить людей в более безопасном месте и постараться накормить. К счастью, зима не сильно коснулась Болгарии, также вопрос о продовольствии ещё можно было решить. Оставался вопрос с жильём. - Этого следовало ожидать, Мартин. Таких последствий. Войны без жертв не бывает, - подойдя ко мне ближе, произнёс полушёпотом Фридрих. Наша группа остановилась после того, как я встал на месте, как вкопанный. - Отчаянные времена могут требовать отчаянных мер. Это правда, которую просто нужно принять, мой друг. Нам остаётся лишь продолжать двигаться дальше, чтобы через несколько месяцев мы могли бы уверенными в том, что поступили правильно, а иначе все эти жертвы окажутся напрасными, - продолжал Фридрих, осматривая улицу впереди себя. - Пожалуйста, не говори ничего, - ответил я ему моментально. Сам я понимал всё, что он мне говорил, и он был прав. Нужно продолжать двигаться дальше, чтобы все жертвы не оказались напрасными. – Ладно, нужно отправиться в мэрию, - продолжил я. - Как быть с телами, герр полковник? – проговорил у меня за спиной Андонов. Мой взгляд тут же упал на мёртвые тела, которые были почти что под нашими ногами. - Мирных жителей похороните здесь, а солдат Рейха вывезите за город и подожгите тела, - ответил я, а затем быстро развернулся и отправился в обратном направлении. Позже мы прибыли в мэрию. Это было довольно большое здание с внушительным холлом. Только по счастливой случайности главное здание города не было разрушено целиком. Хотя оно и было повреждено, проводить в нём переговоры, заседания и устроить здесь свою резиденцию было вполне возможно. Офис Андонова находился на третьем этаже. Лифт здесь не работал, поэтому мы поднялись по лестнице. Войдя в кабинет бывшего президента Болгарии, Лоренц и Миллер тут же уселись на мягкий диван, стоящий рядом. Я подошёл к окну, которое открывало довольно неплохой вид на довольно плохо выглядящий город. Достал свой портсигар, в котором оставалось всего 3 сигареты, но, несмотря на это, всё же закурил, потирая при этом лоб и пытаясь прийти в себя после увиденного. Я и раньше видел трупы и мёртвые тела обычных людей в наших подвалах в лагерях, но в то время меня было, по большому счёту, плевать на судьбы этих, когда я ещё думал, крыс. Только сейчас, пройдя по улицам города, я начинал осознавать весь масштаб последствий наших слов и действий, которые цепочкой привели к этому. Может показаться, что это лишь рядовой случай, который будет повторяться ещё много раз по ходу того, как гражданская война будет разрастаться по стране. Тем не менее, у меня были именно такие чувства, которые, всё же, закалили меня. Фридрих и фон Вебер сели на диван с другой стороны кабинета Андонова. Сам наместник сел за свой довольно красивый деревянный стол. Сама комната была выполнена в спокойных томах. Его личная охрана осталась за дверью. Он отдал распоряжение своему секретариату, чтобы нас не беспокоили в его офисе. - Господа, во всей этой суматохе не было времени поприветствовать вас со столь важным прибытием в наш город и страну. От лица его жителей я рад, что… - начал был говорить Андонов, но я прервал его столь радушную речь тем, что резко развернулся, решив прервать его. - Поприветствовать… - начал говорить я, начав ходить из стороны в сторону по его офису. – Знаете, на самом деле я бы предпочёл не появляться в этом офисе, в этом месте никогда. Я бы предпочёл, чтобы нашего плана вообще никогда не было. Я бы предпочёл, чтобы люди не погибали на улицах. Я бы очень хотел, чтобы у нас в стране жили так, чтобы не пришлось никем и ничем жертвовать. Я понимаю, что это начало гражданской войны, и этого не изменить. Я надеюсь, мой намёк понятен, - проговорил я практически на одном дыхании. В этот момент в кабинете воцарилась небольшая тишина. - Эм-м. Ладно, оставим лишние слова, - проговорил у меня за спиной Миллер. – Давайте просто примем всё это как факт. У нас сейчас есть более насущные дела, чем пустые разговоры. Что будем делать дальше? – договорил он. - Я немного перенастроил свой ай-фон, чтобы мне приходили на него самые последние сведения, которые бы касались всей ситуации. Как мне сообщают, подобные восстания начались в ещё нескольких городах в соседних от нас странах. Пока что ничего особенного. Это небольшие выступления. Есть, правда, жертвы и среди полицейских, и среди мирных жителей. Несколько взрывов, например, прогремело в Загребе, - начал Лоренц. Я внимательно слушал его. - Нам необходимо выяснить, сколько точно лагерей сейчас находится в Болгарии. Также необходимы списки лагерей в ближайших оккупированных странах. Я знаю, что их местонахождение засекречено, а доступ к информации есть лишь у такого высокопоставленного человека, как вы, герр Андонов, - начал фон Вебер. Я и Фридрих обратили теперь свой взгляд на бывшего президента. Он продолжал сидеть за своим столом. Казалось, что в нашем окружении он чувствует себя слегка неуютно, но всё же ответил на нашу просьбу. - Да, такая информация у меня имеется. Она находится в архиве этажом выше. Охрана! – прокричал Андонов. Через долю секунды в кабинет входит один из сотрудников личной охраны Андонова. Статный высокий мужчина. Андонов попросил его принести эти документы из архива. - Вы же сказали, что доступ лишь есть у вас? – вдруг спросил Фридрих, ведь Андонов не сам отправился за записями. - Всё верно. У меня. И у моей лично охраны. Грубо говоря, это мои личные помощники, которые могут решать за меня вот такие вот дела. Не волнуйтесь, я полностью им доверяю в таких делах, поэтому документы и информация всегда сохранены надёжно, - ответил Андонов. Я ещё раз выглянул в окно. Отсюда хоть и открывался вид на город, но то, что творилось в его глубинах, отсюда не было видно. Хотя София и находилась в военном положении, а город оставался закрытым, он по-прежнему не так уж неуязвим для ещё одной возможной атаки. Наверняка в Берлине фюреру и Гроссеру доложили о нашем групповом побеге в аэропорту. Для меня было очевидно, что адъютант уже связал наш побег и события в Софии, поэтому нас уже объявили врагами государства, а по стране было объявлено военное положение. Хотя на тот момент нашей операции мы продолжали сохранять численное меньшинство по сравнению с общими возможностями людей в столице, я продолжал верить в тех ребят, которые проявляли характер и силу воли. Порой, эти две вещи могут оказаться куда более полезными. Помимо ожидания наших активных действий, я ждал того, что будет со мной. Кто я теперь в глазах всего этого народа. Всего лишь за несколько дней я превратился во врага Рейха, но, возможно, стал героем для новой Германии. Я осознавал, что для продолжения наших активных действий и чтобы заявить о себе в полной мере, чтобы воодушевить не просто отдельные города, но целые районы и оккупированные страны, я просто обязан был дать клятву верности всем этим людям. Стоя выше всех, вглядываясь в неведомую даль и горизонт, отбросив все посторонние мысли, видя лица тысячи людей, я должен был произнести те необходимые слова, которые бы поставили бы меня во главе нового государства и новой для всей нашей страны идеи. Лишь бы ничего не сорвалось, думал я тогда. Нам в кабинет принесли папку с необходимыми документами. Их копии хранились и в электронной базе данных, но всегда есть вероятность того, что их запросто могут выкрасть. Поэтому основная папка хранилась в общем архиве под строжайшей охраной. В этом документе была информация о всех концентрационных лагерях в стране: их местонахождение, количество заключённых, количество сотрудников безопасности, имена всех комендантов. Так как информация о местонахождении лагерей была лишь у Андонова, оппозиционеры не имели представления о том, где находятся эти лагеря. Поэтому первым делом необходимо было составить план, как освободить военнопленных. Всего в Болгарии находилось 5 лагерей. В каждом в общей сложности находилось около 200-300 заключённых. Сотрудников безопасности около 50. Ситуация была примерно такая же, как в «Плашуве». - Итак, вот здесь есть информация о местонахождении вех пяти лагерей. Во всех стоит очень серьёзная система охраны. Вот здесь проложено большое минное поле. Камеры наблюдения стоят не только в самом лагере. Они встроены в деревья леса, окружающего его, так что пройти туда будет практически незаметно, - начал Андонов. Он разложил на стол документы о лагерях, а также карту их местонахождения. - Я знаю эту систему. Я принимал участие в её разработке, поэтому могу подсказать небольшие лазейки. В каждой системе есть свои недочёты и лазейки. Не существует ничего идеального, - начал Лоренц. – Хуже всего эта система фиксирует продвижение целей глубокой ночью, когда окружающая среда становится очень тёмной, практически, чёрной. В этом случае у нас будет возможность прохода, но… - вдруг проговорил он. - Что «но»? – спросил у него я тогда. Его голос звучал не слишком спокойно. Я понял, что и здесь есть некий подвох или проблема. Я был прав. - Взять туда с собой полгорода у нас не получится. На такую операцию должно отправиться всего лишь около 10-20 человек. Эта система хоть и имеет ночную лазейку, но заметить 100 и более человек смогу даже я в глухой ночи, не говоря уже о самой современной системе охраны. Более того, те, кто отправится туда, должны облачиться полностью в «чёрное». Проблема в том, что нельзя, чтобы даже пуговицы или цвет твоих шнурков отличался от чёрного цвета. Система может запросто распознать даже твой цвет кожи, поэтому лицо и глаза должны быть закрыты. Глаза можно закрыть приборами ночного видения, но нужно покрасить их полностью в чёрный цвет. Это ещё не всё. Вы не сможете просто взять и перебежать лес даже при этом. Система фиксирует скорость движения цели, - говорил Лоренц. - Какую скорость передвижения она фиксирует? – спросил у Лоренца фон Вебер. - 2 шага в секунду. Система настроена так, что определяет передвижение лишь человека, а не животных. Это было сделано специально, иначе сигналы тревоги были бы каждый час. Она не распознаёт солдат Рейха, так как в их форму вшит специальный датчик, не определяющий солдата как врага. В общем, дело не густо, - вздохнув в конце, закончил Лоренц. Да, дела и правда шли не к чёрту. В тот момент кабинет вновь охватила тишина. Никто после услышанного не мог проронить и слова. Столкнуться нам предстояло с действительно очень мощным сопротивлением. На самом деле, даже будучи в офицерском чине СС, я не подозревал о наличии подобной системы. Это может показаться весьма странным, но, тем не менее, так оно и есть. Главы служб безопасности имели право о неразглашении подобной системы даже таким офицерам, как я. Позже я узнал от Лоренца, что это был личный указ фюрера. Хотя в «Плашуве», на самом деле, не стояло подобной системы. Именно поэтому беглецы смогли спокойно сбежать. Теперь после услышанного нам необходимо было решить вопрос о том, кто отправится на столь опасное задание. Было совершенно очевидно, что никто из нас четверых – Фридрих, Миллер, Лоренц и фон Вебер – не может быть частью группы по освобождению лагерей, так как все мы являлись лидерами нашей общей операции. Без нас всё пошло бы к чёрту. Оставался лишь вариант отправить туда небольшую группу из солдат сопротивления, которые были в Софии. Однако для начала необходимо было поговорить с их лидером, ведь кто-то руководит их действиями здесь. По крайней мере, с тем, кто первым начал вести вооружённые столкновения. - Необходимо отправить туда группу солдат сопротивления. Думаю, что эти ребята и сами будут не против помочь своим уже товарищам в таком деле. В лагерях сейчас наверняка введён режим чрезвычайной ситуации, и охрана может быть усилена. Однако это просто необходимо сделать, - вдруг предложил Миллер, потому что я хотел предложить тоже самое. - Для начала нам нужно встретиться с лидером сопротивления. С кем-то, кто руководит и координирует действия вооружённых группировок, герр Андонов, - попросил я бывшего президента. - Да, я лично встречался с одним из таких. Его зовут Васко Велинов. Служил в армии Болгарии. Окончил технический ВУЗ на факультете химии. Позже записался добровольцем в армию Болгарии. Служил под началом Рейха здесь, но всегда высказывал своё недовольство национал-социализмом, пока никто из Рейха его не слышал. Он говорил, что отправляется служить ради того, чтобы однажды поквитаться за всё. Вот его фотография, - закончил Андонов, предоставив нам папку с делом Велинова, которая была у него в столе. Видимо, он взялся лично контролировать действия Велинов. - Необходимо с ним встретиться немедленно, - предложил Фридрих. Понимаю его, нельзя было терять ни минуты. Однако в тот момент я хотел встретиться и, наконец, поговорить с Хайнрихом, который находился в одной из камер в управлении безопасности. Его судьба была взята под личный контроль Андонова. Его охраняли люди, которых Андонов назначил лично. Если бы кто-то из сопротивления узнал о том, что здесь заточён солдат Рейха, не имеющий ко мне и сопротивлению никакого отношения, его бы уже убили. Поэтому я хотел отправить на переговоры Миллера, Лоренца и фон Вебера в качестве официальных представителей от меня. Встретиться с Хайнрихом я бы хотел с Фридрихом. - Вот что, я хочу, чтобы на встречу с Велиновым отправились Миллер, Лоренц и фон Вебер. Вы будете моими представителями в переговорах. Скажите, что я полностью доверяю вам. Уверен, что он всё поймёт и обговорит с вами эту ситуацию. Если всё пройдёт удачно, сегодня ночью в Болгарии должно быть освобождено 5 из 5 лагерей. По защищённому каналу передайте сообщения в другие города, которые находятся вблизи лагерей. Я надеюсь, там они найдут себе добровольцев для подобной операции. Это приказ, - твёрдо проговорил я. Все трое кивнули мне в ответ и вышли из кабинета. Андонов отдал распоряжение одному из своих охранников отвести их на встречу с Васко. - А вас, я так понимаю, необходимо отвести на переговоры с вашим заключённым, всё верно? – спросил Андонов. - Да, пожалуйста, - ответил я ему. Мы вышли из здания мэрии, чтобы нас отвезли к управлению, в котором находился Хайнрих. Глядя ещё раз на разрушенные дома и лежащие трупы я ловил себя на мысли о том, что в таком месте Эмме и детям делать нечего. Нельзя рисковать и пытаться их перевозить сюда, когда в городе подобная обстановка. В Бухаресте всё было ещё спокойно, а под присмотром людей Фридриха я мог быть ещё более спокоен за судьбу своей семьи, но, к сожалению, в тот момент я не мог их увидеть в силу тех обстоятельств, что окружали меня. Я вспоминал наше прощание с Эммой и детьми ещё когда мы были в нашем доме под Берлином. Эмма сказала, что всё будет хорошо. Я старался ловить себя на подобной мысли, но серость будней не давала мне пока что успокоиться настолько, чтобы я всё-таки сумел уловить эти слова, хотя и не выпускал их из головы. Наверняка они очень сильно переживали за меня в Бухаресте. - С ними всё будет хорошо, - вдруг послышался мне голос. – Мартин, с ними всё будет хорошо, - я очнулся от своих мыслей и понял, что ко мне обращался Фридрих. – Я ведь знаю этот твой взгляд. Ты думал, наверное, о них, да? – спросил он. Я лишь кивнул ему в ответ, продолжая смотреть вперёд. И мой друг пытался успокоить меня. Что ж, в тот миг я всё же смог немного улыбнуться, чтобы ситуация не казалась столь ужасной, как я думал. Мы подъехали к зданию, где сидел Хайнрих. Андонов провёл нас по довольно узким коридорам тюремного помещения, чтобы мы смогли попасть к камере, где сидел Штефан. Атмосфера там была довольно жутковатой. На мгновение мне даже напомнило это наши подвальные помещения в лагерях. По крайней мере, здесь не сидели в камерах мирные жители, ждущие своей участи и царапая стальные листы, оставляя на них следы. Андонов довёл нас до камеры Хайнриха, а сам решил подождать нас в машине на улице, не отвлекая нас. Мы вошли в камеру Хайнриха, на котором всё ещё была надета маска из «Плашува», чтобы он не мог говорить. Это была необходимость и неизбежность, иначе он мог нас сдать, например, в аэропорту. Мы посадили Хайнриха за стол и сняли с него маску. Он был не в самом лучшем состоянии, но отвечать на вопросы и разговаривать мог. Я не хотел его пытать или истязать, как он это делал в своём лагере до моего прибытия. Мы с Фридрихом лишь хотели убедиться в том, что он может нам помочь в осуществлении наших планов. Со стороны могло показаться, что в нём я видел замену Адриану Роту. Я не задумывался, так ли это на самом деле, да и не волновало это меня. В самолёте побеседовать с Хайнрихом мне не удалось, поэтому я надеялся на диалог здесь. - Здравствуй, Штефан, - обратился к нему я. Естественно, что он был не слишком приветлив. Однако, в сложившейся ситуации, он и слишком разговорчивым мне не показался. - Наверняка ты уже понял, где мы находимся и что происходит? – продолжал я. Он продолжал сидеть, так и не проронив ни слова. Мне казалось очевидным, что пользы от него не будет никакой, но ставить к стенке мне бы тоже его не хотелось. - Мы от него ничего не добьёмся, Мартин, - проговорил у меня за спиной Фридрих. – Это пустая трата времени. Он не заговорит, - продолжал Фридрих, но я почти не слушал его, так как надеялся всё же услышать хоть слово от Хайнриха. - Ты притащил меня в такую даль, чтобы выяснить, пригожусь ли я тебе, наверное? – вдруг проговорил Хайнрих. Фридрих внимательно начал его слушать, не ожидая того, что он скажет хоть что-то. Я смотрел на Хайнриха, а его взгляд был опущен под ноги. - Знаешь, что мне тут пришло на ум, пока я сидел здесь в этой проклятой маске? Хочешь знать, о чём я думал всё это время? Меня посещала мысль о том, что со временем и ты сам можешь оказаться на моём месте в какой-нибудь грязной одиночной камере с крысами, а приносили бы тебе небольшую мисочку с водой и кусочек сухарика, чтобы ты мог насладиться последними минутами своей жизни. Ты никогда не задумывался об этом всё это время? – вдруг проговорил Хайнрих. Я внимательно слушал его в тот момент, но его словам не придал практически никакого значения. Зато теперь я сижу в одиночной камере, дожидаясь, вероятно, своего конца. Хайнрих начал лишь посмеиваться под себя, а я так и не сказал ему ни слова. Я лишь встал со своего места и решил отправиться на улицу зная, что продолжение беседы не принесёт никакого нужного нам результата. Я подошёл к выходу его камеры, однако решил посмотреть ему в глаза последний раз. Он пристально смотрел на меня, но больше в тот раз он не сказал ни слова. Мы покинули его камеру и вышли на улицу. В машине нас ждал Андонов, которому уже позвонил фон Вебер и доложил, что переговоры с Велиновым прошли вполне удачно и что он готов сегодня ночью начать операцию по освобождению пленных. Мы вернулись в мэрию, где нас уже ждали Лоренц, Миллер и фон Вебер. - Всё прошло более чем удачно. Васко довольно-таки интересным человеком оказался. С пониманием отнёсся к тому, что ты не смог прибыть на встречу, и он готов взять с собой 10-15 человек, чтобы сегодня ночью постараться провернуть операцию, - сообщил мне фон Вебер. Для меня эти слова были настоящим бальзамом на душу. Я немного вздохнул, взглянув в окно, а затем продолжил беседу. - Здесь есть у вас какой-нибудь центр, чтобы мы могли поддерживать хоть какую-то связь с Велиновым? Нам необходимо знать, что там будет происходить, - спросил я у Андонова. - Да, нам придётся вернуться в управление, откуда вы только что прибыли. Там стоит подобная установка, по которой мы всё это время могли поддерживать связь с мятежниками в лагере. Она находится в засекреченной комнате, поэтому её не смогли обнаружить, - ответил Андонов. Меня эта новость очень обрадовала. - А что с остальными городами и лагерями? О них вы рассказали ему что-нибудь? – просил Фридрих. - Да, он сказал, что сразу же после нашего разговора свяжется с представителями оппозиции по засекреченными каналам, чтобы объяснить ситуацию. Думаю, что все отнесутся с пониманием, особенно потому, что это был приказ главнокомандующего, - проговорил Лоренц. Я тут же обратил внимание на его последние слова. Он назвал меня главнокомандующим. В комнате после его слов вновь наступила секундная тишина. В тот момент я понял, кем теперь являюсь в лице всех собравшихся там. Мне оставалось лишь принять это всё как факт. Хотя и было тогда весьма неожиданно слышать это из уст Лоренца. Что же, нам оставалось дожидаться ночи. Ночью мы все прибыли в управление, в котором сидел Хайнрих, но нам нужно было попасть в комнату слежения и управления. Она находилась в засекреченном месте здания, и Андонов нас провёл туда. Там находилось довольно много техники, позволяющей поддерживать связь с городами страны. Отсюда Андонов вёл переговоры с Велиновым, чтобы их не могли застать вместе на улице. Здесь было порядка 15 человек, и каждый был занят своим делом. Руководил отделом слежения полковник Симеон Рангелов. - Вот здесь мы и поддерживаем связь с городами страны, с оппозиционными группировкам и здесь же мы вели переговоры с Велиновым относительно его положения до начала массовых выступлений, - объяснил Андонов. – Позвольте представить вам полковника вооружённых сил страны Симеона Рангелова, который сегодня будет руководить операцией отсюда и следить за обстановкой во время продвижения групп по всем направлениям, - продолжил Андонов. - Здравствуйте, господа. Добро пожаловать. Герр полковник, рад встретиться с вами лично. Пожалуйста, проходите. Отсюда мы будем вести наблюдение и поддерживать связь сегодня ночью. До рассвета осталось 1,5 часа. Время операции им отведено в один час. Можно было бы и раньше начать, но подготовка заняла слишком много времени, - говорил Рангелов. Мы прошли к нужному нам оборудованию. Из колонок слышались переговоры с центром. Переговоры были на болгарском языке, поэтому никто из присутствующих, кроме Андонова, не мог понять, о чём идёт речь. Андонов же и переводил для Рангелова всё, что мы бы ему говорили, и наоборот. Я всегда предпочитал говорить с людьми только лично, но иного выхода не было. В колонках вновь начались разговоры. На сей раз разговоры шли более активно. Андонов рассказал, что это было сообщение о том, что все участники прибыли на место и готовы начать операцию. Так как нужно было двигаться как можно медленнее и вести себя как можно тише, переговоры вели лишь руководители пяти фронтов и только в исключительных случаях, чтобы доложить ситуацию, либо когда к ним обращаются из центра. Нам оставалось лишь ждать. Операция продолжалась уже 35 минут. Всё это время с нами выходили на связь лишь несколько раз, хотя мы и могли слышать всё, что происходило вокруг. Мы старались не говорить в центре, чтобы не отвлекаться. Мы следили лишь за судьбой тех смельчаков, которые отважились на столь опасное задание. Пока что всё было без проблем. Однако я всё же решил спросить Лоренца. - А что будет, если система зафиксирует кого-то из них? – спросил я. - В центр безопасности лагеря автоматически поступают данные. Служба охраны успеет вооружиться задолго до того, как ты сможешь подойти даже к окраинам лагеря, - ответил он. Я лишь приподнял голову и продолжил смотреть в компьютеры центра. Вдруг тишина в переговорах прервалась. Это был тревожный голос из динамика. Группа Велинова. Внезапно послушались крики и разговоры группы. Рангелов схватил рацию, чтобы выйти на связь с Велиновым, но всё было бесполезно. Крики не прекращались. Вдруг я услышал выстрел винтовки. Здесь не требовался никакой перевод. Всё читалось на лице у полковника. Рангелов побледнел. Из динамика послышались очень частые выстрелы и выкрики на болгарском. Андонов решил всё-таки перевести то, что говорилось в сообщении. - Они наткнулись на патруль, который находился неподалёку и делал обход лагеря. Велинов приказал открыть огонь. Их позиция раскрылась. Мы ничем не сможем им помочь. Остаётся надеяться на лучшее, - ответил Андонов. – В других лагерях тоже началась перестрелка, но там, судя по сообщениям, освобождение лагерей идёт по плану. Скоро должны быть подробности, - заявил Андонов. Перестрелка Велинова и его группы не прекращалась. У меня резко подскочило давление, но я старался держаться. Переговоры и крики сменяли друг друга. Я бы хотел, чтобы Лоренц, специалист по безопасности, мог помочь нам, но и он был бессилен. Велинов и его группа были сами по себе. Очевидно, что сейчас тоже самое могут слышать и другие оппозиционеры в других частях города по своим рациям. Вдруг перестрелка почти резко прекратилась. С момента начала операции и до конца перестрелки Велинова прошло почти 2 часа. К этому времени в других четырёх лагерях военнопленные были уже освобождены. Поступали сообщения о том, что захваченных солдат СС отвезут в Софию и другие города страны. Рангелов и остальные сидели на своих местах, закрыв лица ладонями, как вдруг из динамика поступило чёткое сообщение от Велинова. Андонов сообщил о том, что операция проведена успешно и лагерь был освобождён. Эта весть моментально вызвала у меня и других моих товарищей настоящую улыбку и счастье. Все в центре были очень рады и восторженны таким сообщением. - Передайте Велинову, что по возвращению я жду его, чтобы поговорить с ним лично. Так и переведите, - попросил я у Андонова. Мы решили выйти на улицу, чтобы постараться немного прийти в себя в свете последних событий. Это был настоящий подвиг настоящих мужчин, которые достойны уважения, и после той операции я не сомневался в способностях Велинова. Мы вышли из здания управления, и увидели неожиданную картину. Простые жители Софии и вооружённые отряды оппозиционных групп собрались возле лестницы, ведущей наверх ко входу в управления. Светало. На моих глаза вставало Солнце, и глядя на собравшийся народ, я понял, что пришёл тот самый день. Новый день вместе с новой надеждой, которая стояла выше всех, в самом верху ступенек. Я должен был обратиться к ним. Андонов тогда объяснил мне, что Велинов рассказал о том, что мы будем находиться в здании этой ночью. Ко мне со спины подошёл Фридрих. - Этой твой момент истины, дружище, - сказал он мне, похлопав по плечу несколько раз. Он отошёл ко мне за спину, а я смотрел на собравшихся людей. Женщины, дети. Казалось, весь выживший город был в тот день там. Я снял свою фуражку, чтобы начать речь. - Сегодня в этот день я хочу обратиться к вам! К отважным и храбрым людям, которые совсем недавно ещё находились в цепях оккупации солдат Рейха, но теперь вы свободный народ свободной страны! Вы сильны и отважны. Глядя на вас и на ваш дух, я понимаю, что вас не сломить. Ваше упорство и желание! Я хочу, чтобы вы оставались такими до самого конца, но я хочу сказать вам сегодня, что не только вы обязаны мне. И я обязан всем вам, что стою сегодня перед вами, поэтому хочу вам дать клятву верности, дабы окончательно вы могли поверить в себя и в меня. Посмотрите на каждого, кто рядом с вами. Вы все – одно, а я – с вами! – начал я свою речь. Началась метель и снег попадал мне в глаза, поэтому приходилось щуриться. – Я клянусь в верности вам, я клянусь в верности всему тому, к чему мы стремимся все вместе. Обещаю и даю слово, что буду верно служить вам по долгу Верховного главнокомандующего Священной Германии, не щадя жизни своей! Отныне и впредь, пока меня не возьмёт смерть, - продолжал я. Солнце продолжало вставать всё выше и выше. Я поднял свой подбородок к нему, перекрестился и закончил: - И да поможет мне Бог!