Офицер

Это был довольно тяжёлый месяц. В последнее время проблем со всех сторон накопилось столько, что по ночам, даже лёжа рядом с Эммой, я иногда позволял себе подумать о том, что у нас может ничего не получится. В последнее время всё становилось настолько паршиво, что мои мысли и переживания очень даже имели место быть. Только благодаря поддержке со стороны близких, друзей и товарищей, с которыми мы вместе, казалось бы, пережили это тяжёлое время, я продолжал не терять головы, стараясь держать себя в руках, чтобы верные нам люди не теряли боевой дух. Спустя месяц с момента моего приказа, который вышел после той встречи в моём офисе, мы начали плановое наступление, желая совершить самый настоящий Блицкриг, войдя как можно быстрее на исконную территорию Германии, закрепившись на её южных границах. Мой план состоял в том, чтобы до истечения имеющегося у нас Золотого запаса, взять под контроль Мюнхен и мой родной город Франкфурт – крупные промышленные города, благодаря которым мы смогли бы решить наши некоторые вопросы относительно нынешних финансовых проблем. Это позволило бы заручиться поддержкой иностранных держав, которые могли бы признать власть моего Правительства. Кроме того, первостепенной задачей было освобождение заключённых из концентрационных лагерей. Временами доходило до того, что когда о нашем наступлении становилось известно, нацисты начинали расстрелы заключённых и военнопленных. Войдя в лагерь, мы могли обнаружить настоящую гору из расстрелянных военнопленных, а в центральном управлении найти коменданта, пустившего пулю себе в голову, чтобы не попасть в плен. Многие заключённые старались убегать из лагерей и прятаться в лесу. Позже наши люди их находили, но заключённые были настолько испуганы происходящим вокруг, что могли запросто спутать некоего венгерского или румынского солдата с одним из сотрудников охраны лагеря. Даже несмотря на то, что форма на солдате была совсем не немецкая и не имела ничего общего с той формой СС и Вермахта, что носил в своё время я. Освобождённых заключённых мы старались размещать в жилых районах близлежащих городов, перед этим выдав им специальный документ, подтверждающий личность. Документы составлялись на том языке, который был родным для того или иного освобождённого. Это создавалось и во-первых, конечно же, для удобства самого человека, и, во-вторых, лишний раз подтверждало то, что наши нововведённые документы не являются, если можно так выразиться, монополистскими, чтобы в очередной раз давать повод некоторым бывшим оккупированным странам вновь считать себя притеснёнными в чём-то угнетёнными. С проблемой же самих стран за этот месяц мы так и не смогли окончательно разобраться. Хотя за этот месяц мы смогли несколько смягчить сложившеюся ситуацию, до меня доходили сведения о том, что некоторые военные отряды начали бросать свои посты. Это, конечно же, подрывало не только армейскую дисциплину, но и авторитет офицеров и военачальников, которые были прикреплены к этим отрядам. До целых армий, слава Богу, дело не доходило. Однако и вот такие небольшие «восстания» не очень хорошо смотрелись в рапортах. Что ж, нам приходилось действовать в подобных условиях и дальше. Расстреливать за инакомыслие мы не имели права, но для меня было отрадно хотя бы то, что всё это не нарушало общего хода дел, и мы могли продолжать наступление. Ситуация позволяла. Итак, за последний месяц мы смогли добиться определённой задачи, войдя в Германию. К сожалению, до Франкфурта мы дойти так и не смогли, однако смогли добиться того, чтобы взять первый крупный немецкий город – Мюнхен. Во время освобождения концентрационных лагерей Мюнхена я присутствовал там лично. Подобной паники и суматохи, подобной жестокости, которые были в Мюнхене, я не видел ни в одном городе за последний год. Город был хорошо укреплён, и нам пришлось затратить довольно много времени, чтобы войти на улицы города. Лично мной был отдан приказ о том, чтобы солдаты не смели убивать мирных жителей города. Однако в сложившейся ситуации, случайных жертв просто-напросто невозможно было избежать. Столкновения с солдатами Вермахта происходили на небольших узких улицах города. Гремели взрывы, некоторые из жилых домов лежали в руинах. Повсюду была ужасная паника и столпотворения. Люди могли погибать и в просто самых обычных давках. После того, как мы прорвали внешний рубеж обороны города, он был закрыт. Время от времени я присутствовал в самых жарких сражениях в городе, видя при этом лица обычных людей. Это были слёзы, крики и отчаяние. Это был наш первый немецкий город, который мы смогли взять, и в тот момент, когда я видел обычных людей, порой, детей, женщин с детьми, которые пытаются выжить в городских перестрелках, я начал осознавать весь масштаб своего провала. Я старался не подавать вид на глазах у своих людей, но в тот раз в попытке освободить мирное население людей из других стран, поневоле, где-то случайно, а где, возможно, и нет, погибали другие мирные жители – граждане города и Германии. В некоторых районах города я видел, что кое-кто из жителей Мюнхена, немцы, присоединялись к нам, но остальные… Те, которые не имели ничего общего с той политикой, которая была избрана в стране. Эти люди просто старались жить как получится. Да, кое-где было замечено, что эти же самые простые жители города брались за оружия и защищали город от тех, кто вошёл в тот день в Мюнхен, примыкая к отрядам Вермахта, создавая подразделения ополчения, но остальные мирные жители, которые в слезах и панике бежали сломя голову куда глаза глядят, не имели ко всему этому ни малейшего отношения. Сколько же таких городов у нас в планах ещё предстояло взять, и я уже готовил себя к тому, что мне предстоит увидеть там. Однако, я успокоился бы только тогда, когда мы дошли бы до Берлина, взяв под контроль Рейхстаг. Однако пока что мы обосновались в Мюнхене, взяв город по свой контроль, и после всего, что было, я должен был выступить с небольшой речью в центре города, когда вокруг меня собрались все те, кто принимал в этом самом Блицкриге непосредственное участие. Обращение проходило на центральной площади Мюнхена – Мариенплац, возле Ратуши города. На площади была выстроена небольшая сцена, с которой я мог бы обратиться к многочисленным верным мне людям, с которыми за последний год мы прошли огонь и воду. Возможно, благодаря этому обращению мы смогли бы вдохновить гораздо большее количество теперь уже не только жителей других освобождённых стран, но простых немцев, живущих среди рассадника несправедливости и безнравственности. В центре площади на солнечном свете зимнего дня блестела колонна с изображением на самом её верху Девы Марии, которая была установлена здесь ещё в 1638 году в знак освобождения от шведского нашествия. Удивительно, что во время взятия города она практически не пострадала. Она словно ознаменовывала то, чем в данный момент занимались мы – освобождали оккупированные государства и простых мирных жителей от немецкого нашествия. Не могу сказать, что я верю в судьбу, но в тот момент я вдруг почувствовал внутри себя нечто такое. - Вы создаёте историю! Сегодня, в этот день, я стою здесь, вместе с вами только по одной причине! Вы – самые храбрые, самые мужественные и самые отважные, не побоюсь этого слова, воины! За последний год мы смогли добиться немало радующих нас всем сегодня результатов. Всего лишь за год вы, именно вы, освобождали деревню за деревней, город за городом, государство за государством от нацистской оккупации. Именно вы все были на поле сражений, проливая кровь, защищая всё то, что ценно для вас. Защищали себя, своих близких своё и не только своё будущее. Сегодня мы находимся не в просто в ещё одном взятом нами городе. Мы находимся в Германии, мы очень близки к самому её центру, а все вместе мы способны добиться поставленной цели. Где-то там ещё есть беззащитные, голодные и отравленные угнетением люди, заточённые в своих камерах, для которых каждый день может стать последним. Я стою сегодня перед вами. Год назад я носил СС-овскую форму, я находился в этих лагерях смерти я прекрасно понимаю и представляю, что приходится переживать там простым, ни в чём не повинным людям, мучение которых служит лишь забавой для грязных нацистских крыс. Сегодня я стою перед вами в совершенно новой форме, и я горд тем, что нахожусь в вашем окружении. Пройдёт ещё немного времени, и мы сможем двинуться на Берлин! Что скажите?! – словно из последних сил я прокричал на всю площадь без микрофона и громкоговорителя свою речь. Я хотел, чтобы в тот момент всё было естественно, чтобы всё было сказано моим настоящим голосом. Люди должны слышать меня таким, какой я есть, и я считаю, что с этой задачей на Мариенплац справился очень хорошо. В ответ на свою речь я услышал от многочисленной толпы восторг, аплодисменты и радостные восклицания. Позже я отдал приказ о том, чтобы все разошлись и начинали заниматься своими делами. Обустройством в городе мирного населения, а службе разведки, который на тот момент руководил Лоренц, было поручено выявлять подпольные нацистские группировки, по-прежнему находящиеся в тот момент в Мюнхене. Наше правительство, в целях безопасности, осталось в Румынии. Все государственные вопросы касательные международной политики от моего имени я поручил вести Фридриху, который также остался в Бухаресте. Эмма и мои дорогие дети остались в нашем доме. В Румынии, вдали от эпицентра событий, им будет намного безопаснее. Вместе со мной в Мюнхен отправились Лоренц, Миллер, фон Вебер, Рангелов и Велинов, с которым я хотел поговорить с глазу на глаз после обращения на площади. За последний год у нас не было особой возможности познакомиться поближе в связи со всеми этими событиями. Мы решили пройтись по площади города в окружении сотрудников безопасности как болгарских, так и немецких спецслужб, организованных лично Лоренцом при содействии Миллера. В момент нашего с Велиновым разговора Лоренц, Миллер и Рангелов вместе руководили поиском затаившихся в городе вооружённых группировок. Ситуация в городе держалась под контролем… - Хочу сказать, господин Велинов, что в качестве обращения ко мне попрошу употреблять ранг «полковник», а не моё нынешнее звание. Так мне привычнее, к тому же звучит гораздо короче, - сказал я с улыбкой Велинову. Он кивнул мне в ответ, также улыбаясь. - За последний год вы хорошо проявили себя, Васко. Я до сих пор помню ту ночь, когда вы и ваша группа отправились в концентрационный лагерь для захвата и освобождения военнопленных. По секрету могу сказать вам, что из всех, кто принимал в нашем деле активное участие, вы проявили себя лучше всех. Симеон Рангелов докладывал мне отчёты, в которых очень часто всплывало ваше имя. Во время взятия Мюнхена я лично наблюдал за тем, как вы можете организовывать военные отряды. Ваши способности руководителя мне впечатлили, - заявил я ему. - Герр полковник, я очень тронут вашими словами. Хочу лишь сказать, что если вы намереваетесь предложить мне большую должность в вашем Правительстве, то вы прекрасно знаете, что я откажусь от этого предложения, при всём уважении, - ответил он мне с небольшой улыбкой на лице. - Нет, дело совсем не в этом. Просто сейчас после такой громкой победы здесь мне приятно идти рядом с человеком, во многом благодаря которому сегодня мы можем прийти в наши дома, попить чай с лимоном, лечь спать и быть уверенным в завтрашнем дне, - ответил я ему. Мы остановились, чтобы присесть на скамейку. – Я понимаю, что это не моё дело, но вы наверняка потеряли кого-то во время немецкой оккупации? – спросил я его. Его взгляд опустился вниз, затем поднялся к солнечному небу. Он вдохнул свежий дневной холодный воздух перед тем, как дать ответ. - Да, в Софии погибли мои родители. Они были расстреляны во время неожиданного квартирного обыска, который любили устраивать солдаты СС. В квартире они нашли пистолет. Самый обычный пистолет, к которому на тот момент не было даже патронов. Это было оружие моего отца, которое он хотел припрятать для нужного момента. Однако проку от оружия не было совершенно никакого без пистолета. Тем не менее, один из солдат не поверил в это. Никаких боеприпасов в доме они не нашли, но отца забрали. Моя мать так яростно пыталась его защищать, что была арестована вместе с ним. Я знаю это, потому что спрятался в тот момент в одном укромном месте, которое не смогли найти даже немцы. Я мог слышать разговоры и крики. Родителей забрали. Окно нашей квартиры выходило на площадь, на которой происходили расстрелы. В первую ночь среди десяти заключённых стояли мои родители. Всё случилось мгновенно. Я лишь наблюдал за происходящим. К тому моменту я уже закончил учёбу, но никакой работы у нас не было. Наш район Софии превратился в гетто, где найти какую-либо работу было тяжело. До некоторого времени я существовал как мог, а позже меня подобрали первые оппозиционные группировки, - ответил на мой вопрос очень развёрнуто Велинов. Я не знал, что ответить ему, да и вряд ли это было нужно на тот момент. – Можно подумать, что я просто не защитил своих родителей в тот день, когда их забрали. - Ты ничего не смог бы сделать. В СС обученные солдаты, а справиться с таким парнем, которым ты был в то время, один солдат Ваффен СС мог голыми руками. Зато теперь ты находишь здесь, в окружении верных тебе людей, которых ты вёл к победе Васко. Я горд, что знаком с тобой, - ответил я ему, похлопав по плечу. Внезапно я вспомнил, что рассказ Васко мне показался очень знакомым. В первое время, когда меня повысили до звания Штандартеннфюрера СС, я служил в одном концентрационном лагере Болгарии, а вместе с этим под моим контролем было гетто в Софии. После назначения и прибытие в Болгарию, первым делом я отдал приказ о том, чтобы направить в Софию отряд СС. Моим первым приказом был обыск в гетто Софии в целях выявления возможных нарушений… После того, как обыск подошёл к концу, мне представили отчёт о проделанной в гетто работе. На мои глаза попалась строчка, в которой было указано о том, что в одной из комнат был обнаружен пистолет с обоймой внутри, который был направлен на одного из тех, кто совершал проверку. Если всё было не так, как в отчёте, значит в ту ночь была расстреляна семья Васко Велинова, косвенно пострадавшая по моей вине из-за отданного мною приказа. Я смотрел Васко в глаза, пытаясь найти какие-то слова и что-то спросить, но наш разговор прервал подбежавший ко мне сотрудник болгарской безопасности. - Герр Верховный главнокомандующий, господин Велинов. Я прибыл по личному поручению генерал-майора Миллера. Он ждёт вас у себя в офисе, - заявил сотрудник безопасности. Я не сразу поднялся со своего места, вглядываясь в этого молодого человека. Он идеально говорил на немецком языке, без какого-либо акцента. Однако я не придал этому особое значение. Мы с Велиновым встали со своих мест. Прошли около пяти шагов от скамейки, как внезапно за своей спиной я услышал выстрел. Сотрудники безопасности, который сопровождали нас, немедленно прикрыли нас с Велиновым собой, чтобы защитить от новой возможной опасности. Тот парень, который подошёл к нам, немедленно побежал в сторону. За парнем был отправлен отряд для его немедленной поимки. Больше выстрелов в нашу сторону не было. Это было не совпадение. В тот день на меня или на Велинова была совершена попытка покушения. Снайперский выстрел, однако стрелок промахнулся, не задев никого. Мы с Васко были немедленно доставлены в автомобиль, который отвёз нас в центральное управление, где находились офисы Лоренца, Миллера, фон Вебера и Рангелова. На месте были все, кроме фон Вебера. Он не отвечал на звонки, но это было и логично для меня, так как я лично отправил его в австрийский Линц, куда мы хотели в ближайшее время отправить несколько транспортов для перевозки мирных жителей. Находится в подобном месте было крайне опасно. После выстрела немедленно началось его расследование. К ночи парня, который подошёл к нам в Васко и попросил подойти к Миллеру, поймали и уже отвели на допрос. Несомненно, в планах этого парня было поднять меня с места, чтобы я прошёл несколько шагов для выхода на цель снайпера, который так и не был найден. Однако, служба безопасности хотела выбить всю дурь из пойманного парня, но я решил, что лучшим способом разговорить его, будет встреча со мной лично с глазу на глаз в кабинете допросов. Я, в сопровождении Миллера и Лоренца, а также дух охранников, вошёл в следственное помещение управления безопасности, в котором сидел этот парень по имени Свен. Фамилию свою он так и не назвал. В тот момент, когда я пришёл, его активно допрашивали, пытаясь составить его биографию, а также выдать имя заказчика покушения, но он продолжал молчать. Я вошёл в кабинет, Миллер и Лоренц стояли сзади меня. Кивнув головой, я дал знак, чтобы следователь на минуту вышел из комнаты, так как я лично хотел поговорить со Свеном. Я присел за стол, напротив меня сидел он. Мы продолжали смотреть друг другу в глаза, а первым наш диалог начал он. - Я хотел спросить, герр Штандартеннфюрер, если можно, я бы закурил. У вас не найдётся сигареты и огонька? – сидя в наручниках попросил он меня. Я немного подумав, решил дать ему свою сигарету из портсигара. Сам я тоже не отказался закурить. Я полистал документы, которые были на столе у следователя. Пустые листы бумаги. Лишь на одном было написано его имя. Однако этот парень знал мой чин в СС, значит он в курсе, возможно, многих деталей моего пребывания здесь. Наверняка он находился вместе с нами некоторое время, чтобы изучить, но кто его нанял. Если он знает мой чин и находится здесь, я рискнул предположить, что это кто-то из моего близкого окружения. Миллер, Лоренц, фон Вебер, Рангелов? - Герр Штандартеннфюрер, я хотел спросить у вас. Вы сегодня толкнули такую замечательную, такую красочную речь на Мариенплац. Признаюсь, что я был тронут. Своими речами вы вдохновили очень много людей из других стран, которые теперь топчутся за вами. Вы освободили такое огромное количество народа, при этом запачкав ваши чистенькие руки другими жизнями. Разве вам не стыдно сейчас находится в этом городе, ходить по немецкой земле зная, что ради такого вы погубили не одного немца? А? Неужели у вас нет ни капли совести зная, что вы начали вести войну против своих же? Хотя я знаю, что не получу сейчас никакого ответа, а вы просто возьмёте и уйдёте, - проговорил мне в лицо Свен. Я немного посидел на своём месте, откинувшись назад, а затем решил всё-таки встать. Я направился в сторону к двери, а перед уходом всё же решил ответить ему. - Могу задать вам встречный вопрос. Разве не стыдно заключать в лагеря и тюрьмы, отбирать жизнь у ни в чём не повинных людей? Я начал войну лишь против тех, кто не заслуживает иного подхода и иных мер, а против кого начал войну Берлин? Против мирного населения, захватывая всё новые и новые территории, выставляя себя идеальной расой? Ничего идеального в этом мире нет. Если вам есть что ответить, расскажите это следователю. Позже вас поместят в камеру. Прощайте, - ответил я ему на одном дыхании. Он слушал мой ответ, повернув голову в пол оборота. Позже я вышел, оставив следователя и Свена вдвоём. Ночевали мы в одном из главных отелей города, который не пострадал во время осады. С утра в управлении я хотел провести совещание с Миллером, Лоренцом, Рангеловым и Велиновым, а также с заместителями некоторых министров, которые к утру должны были прибыть в Мюнхен для отчёта работы месяц спустя. Собрание началось ровно в полдень, через час после того, как заместители министров прибыли в Мюнхен. Аэропорт функционировал в штатном режиме, а после взятия города был открыт прямой рейс из Бухареста до Мюнхена. Прибыли заместители министров социального и экономического управления, здравоохранения и контроля беженцев. Совещание проходили в большом конференц-зале в центральном управлении Мюнхена, где был размещён наш временный штаб. На этом собрании мне должны были предоставить отчёт работы этих трёх министерств за последний месяц. Министерство контроля беженцев было на прямой связи с фон Вебером, который находился в Линце и подготавливал всё для того, чтобы вывезти людей из Мюнхена. Заместитель министра социального и экономического управления должен был предоставить финансовый отчёт и предъявить план финансового развития на ближайший месяц с учётом прогноза о том, как будет развиваться промышленность альянса после взятия Мюнхена. - Последний месяц был очень насыщенным, господин Верховный главнокомандующий. После взятия Мюнхена, после того, как наша армия вошла в Германию, иностранные партнёры готовы были увеличить свои вклады в наши проекты для динамичного развития и улучшения дипломатических отношений. В общем и целом, на ближайший месяц планы с учётом того, что теперь южные районы Германии под контролем альянса, финансовое благополучие улучшается, позволяя нам быть на плаву. Однако, чтобы закрепить подобный успех и улучшить показатели, необходимо двигаться дальше. Берлин уже близко, - рассказал мне в числе прочего заместитель министра социального и экономического управления. - Рад слышать о подобных результатах. В данный момент мы заканчиваем последние приготовления в городе, чтобы отправиться в поход на Франкфурт. Надеюсь, что в мой родной город мы сможем войти и окончательно обосноваться в течении ближайших двух-трёх недель, - ответил я. – Я хотел спросить, что по поводу фон Вебера? Он готов принять людей в Линце? - По правде говоря, господин Верховный главнокомандующий, мы в течении последних трёх дней не могли выйти с ним на связь. Однако я уверен, что он… - после этих слов я прервал заместителя. Я сжал руки за спиной в кулак от теперь уже почти открыто проявляющейся ярости и гнева. Фон Вебер не выходит на связь ни с кем. Эта ситуация начала очень серьёзно беспокоить меня. Я прекрасно знал характер фон Вебера и на что он способен, но старался отогнать эти мысли прочь, ведь за этот год мы прошли вместе с ним, несмотря ни на что, через всю Европу бок о бок. - Что у нас по выявлению нацистских вооружённых группировок в городе, господа? – обратился к Миллеру, Лоренцу и Рангелову. - В данный момент мы продолжаем поиски, господин Верховный главнокомандующий. За ночь мы смогли обнаружить несколько небольших групп, которые были немедленно ликвидированы. Мы задержали их, однако… - Рангелов, который делал это заявление, на секунду остановился, чем ещё больше привлёк моё внимание. – Однако, по какой-то причине некоторые арестованные нацисты сегодня ночью не были помещены в свои камеры. - Определённое количество было размещено в камерах службы безопасности. Мы лично отдали такой приказ и оставили доверенных и ответственных лиц, которые должны были проследить за этим, однако сегодня было обнаружено, что арестованные заключённые были расстреляны, - продолжил Лоренц. - Что?.. – отодвинул я гневно стул из-за стола, чтобы сесть. Услышанное никак не входило в мои планы на день. – Что случилось, почему мне никто не сообщил?! - Никто не мог знать, что там происходит. Мы узнали об этом только сегодня утром. Никто не отдавал такого приказа. Кроме того, сегодня утром я начал личное расследование одного инцидента. Дело в том, что назначенные нами лица на эту ночь так и не были обнаружены. Мы просмотрели списки всех, кто покидал свои посты и рабочие места сегодня ночью. Эти лица там обнаружены не были, - продолжил Лоренц. Я не мог поверить в то, что слышал в тот день. Я прекрасно понимал, что может последовать дальше за теми событиями, что происходили в те дни сначала после покушения, а затем и вот такой отчёт Лоренца и Рангелова. - Герр Гроссманн, разрешите обратиться? – спросил меня Миллер. – Мне распорядиться, чтобы сегодня в течении дня для вас подготовили самолёт для немедленного вылета в Бухарест? Я понимаю ваше стремление остаться в рядах армии для поддержания боевого духа, однако покушение и теперь вот это могут свидетельствовать о том, что в городе сейчас слишком не спокойно. Если разрешите, я могу распорядиться и сообщить вашей семье о вашем скором прибытии? – спросил у меня Миллер в тишине аудитории. Я видел смысл в его словах. Сидя на своём кресле в тот момент, я посмотрел в окно справа от меня, чтобы насладиться видом взятого нами города, но генерал-майор был прав. Я легко кивнул ему головой в знак того, чтобы он распорядился. Однако, его уход из зала прервал внезапный визит руководителя внутренней разведки, которого назначил Лоренц. Он вбежал в зал, задыхаясь от усталости, держа в руках папку с неизвестными мне на тот момент документами. - Господа! Внимание! В городе начинается восстание. Просьба всех высокопоставленных лиц немедленно пройти на первый этаж, - прокричал он, показывая нам документы. Я немедленно встал со своего места. В кабинете начала суета. - В чём дело, что произошло?! – резко спросил у него Миллер. - В городе восстание. Разведка сообщает, что в ряды армии были тайным образом направлены оппозиционные вооружённые отряды хорватских и чешских группировок. Их довольно много. Всё случилось совершенно неожиданно. Мы подозревали, что возможно может произойти нечто подобное. После покушения мы начали расследование секретных данных, которые по неизвестной причине были засекречены для нас. Взломать систему с этими данными нам удалось лишь час назад. Тогда мы и узнали о готовящимся восстании в городе и о том, что готовится арест Верховного главнокомандующего Мартина Гроссманна. Вот здесь в этой папке всё, что нужно. Списки всех тех, кто прибыл в город вместе с основной армией, количество людей, - закончил сотрудник разведки, положив папку на стол. Я немедленно потянулся к ней, чтобы открыть её. - Когда планируется восстание? – спросил Лоренц. - Этого мы не знаем. В любой момент. По протоколу вам необходимо немедленно проследовать к заднему выходу. Машина вас уже ждёт. Я распорядился, чтобы всех высокопоставленных лиц немедленно доставили в аэропорт для отправки в Бухарест, - продолжил вошедший сотрудник. Мы уже было собрались, когда вдруг в моей голове промелькнула одна мысль, которую я случайно озвучил. - Фон Вебер… - шёпотом про себя проговорил я в тот момент. Мы решили отправиться к чёрному ходу, как вдруг услышали звук небольшого взрыва где-то в городе. Это случилось. Мы подошли к окну, чтобы немного посмотреть, и услышали выстрелы на улицах Мюнхена. Крики и перестрелки. Мы увидели, что слева от входа подъехала неизвестная машина, а вышедшие из неё люди вступили в перестрелку с сотрудниками охраны. Нам нужно было немедленно уходить.