Глубокие воды

Весна, 2013 — Лето, 2014 Меку никогда не считал работу с Камиджо своей профессиональной удачей. Скорее, он полагал, что это Камиджо повезло, и не только в том, что касалось гитарных партий. На свете было предостаточно хороших гитаристов, а в Японии хватало отличных, и Меку не тешил себя иллюзиями — есть музыканты и покруче, чем он. Но мало. Подкормить самолюбие он все же любил, пусть и не показывал этого. Меку от природы умел подмечать детали и прекрасно видел, как заблестели глаза Юджи, когда тот в первый раз смотрел, как он играет. Уже через пять минут демонстрации Меку понял, что получил весьма выгодную работу. Камиджо никогда не говорил вслух, но Меку подозревал, что согласись он поработать вместе раньше — Юджи не стал бы обращаться за помощью к Анзи. Хотя гитариста Matenrou Opera Меку очень уважал, наверное, одного из немногих. Камиджо, на его взгляд, был смешным. Он мог бы назвать еще кучу подходящих певцу эпитетов, но в первую очередь — тот был забавным и умел посмеяться как над собой, так и над остальными. А еще Меку нравилась в нем редкая, тщательно замаскированная сучность, хотя он скорее отмолчался бы, чем признал это вслух. Итак, Камиджо с ним, определенно, повезло. Кто был бы не рад заполучить помимо классного гитариста на саппорт еще и неплохого друга, жилетку, соратника, мать родную, а когда приспичит — и кое-что еще. Меку не возражал, прекрасно понимая, что Юджи порой надо «поточить когти» своего обаяния, но реагировал весьма сдержанно, как всегда, когда кто-то пытался с ним флиртовать или заигрывать. Иногда ему казалось, что у Камиджо это просто в крови, и он не отдает себе отчета, насколько провокационно порой действует. И только поработав с ним бок о бок несколько месяцев, Меку понял, что все этот гаденыш кудрявый осознает и умело этим пользуется. Они были знакомы давно, несколько лет, но исключительно на уровне вежливого кивка в коридорах Tower Records. И только когда Меку на глаза вдруг попалась новость о приостановке деятельности великих Versailles, грянувшая как гром среди ясного неба, он тоже решился окончательно послать к черту свою слабую и бесперспективную Galeyd. В январе 2013 года, читая в Rock and Read большой репортаж с Юджи Камиджо, Меку вдруг подумал, что не связывать себя больше ни с какой группой, играя в свое удовольствие, оттачивая мастерство и работая на репутацию - и в самом деле стоящий вариант. Тащить все на себе, быть лидером — как ни странно, этого он не любил. Командовать было приятно сидя с гитарой на коленях, а не решая множество проблем, не тобой созданных. Менеджмент, зная о его планируемом уходе, не горел желанием помочь ему связаться с Камиджо, но у Меку были друзья, готовые посодействовать безвозмездно. По иронии судьбы решающую роль в этом сыграл как раз Анзи, сразу же дав Меку понять, что работать с вокалистом Versailles будет только в студии. «Позвони ему, договорись. Юджи как раз набирает сессионную группу для выступлений. Партии у него сложные, но ты осилишь», — вот и все, что Меку нужно было знать, а потом Анзи сбросил ему нужный номер телефона. Поладили они быстро, Меку понравилось, как легко, но вместе с тем уверенно Юджи принимал решения. Внимательно прослушав все, что попросил его сыграть, он задумчиво молчал всего с полминуты, а потом просто кивнул: — Ты в деле. И в какой-то момент Меку даже захотелось уговорить Камиджо послушать еще кого-нибудь, просто чтобы сравнить. А потом он понял, что Юджи хоть и был уверен в себе больше, чем нужно, все же нуждался время от времени в направляющей руке. Такая роль Меку очень нравилась, хотя управлять кем бы то ни было никогда не было его целью. Скорее, поддерживать, чувствуя ответную благодарность и восхищение, пользуясь безграничным доверием. Тесно контактировать они начали еще весной прошлого года, обсуждая варианты развития сольной деятельности Камиджо, и именно тогда случился тот занятный эпизод, который потом про себя Меку окрестил хрестоматийной драмой. Никогда еще он не слышал, чтобы взрослые люди, к тому же, бывшие коллеги, бросали друг другу в лицо такие нелепые обвинения. Меку до того момента был о Хизаки лучшего мнения, но удержаться и не обнаружить себя, встряв в перепалку, не смог. Хизаки смотрел на него сначала с искренним изумлением, а потом с настоящей злобой и — о господи! — оттенком ревности во взгляде. Меку сам не знал, как не расхохотался тогда, может, его остановил суровый взгляд Камиджо, а может — крупицы уважения, которые он еще испытывал к одному из лучших гитаристов в стране. Так или иначе, спектакль, по его мнению, вышел отличный, и потому Меку искренне удивился, когда Хизаки, хлопнув дверью, убрался, а Камиджо так и остался стоять посреди гостиной с на редкость потерянным видом, и, казалось, не мог двинуться с места. — Нашел, из-за чего переживать, — презрительно бросил Меку, вальяжно проходя в комнату. — Ты же сам сказал, что он примчится. — Заткнись, ради бога, — устало выдохнул Камиджо, медленно садясь на диван и проводя ладонями по лицу, так и оставшись сидеть в такой позе. Из жалости Меку дал ему пару минут чтобы прийти в себя, сам в это время открыв мини-бар, оглядел ряды винных бутылок и выудил на свет божий едва начатый виски. Со стуком поставив на стеклянный столик два бокала, он методично разлил и легонько подтолкнул один из бокалов к Камиджо. — Я не хочу, — поморщился тот, отворачиваясь. — Хочешь. Вот только заливаться вином в одиночку вредно, а если я сейчас уйду и оставлю тебя в таком раскисшем виде, завтра с утра ты будешь никакой. Кто-то меня, вообще-то, приглашал взглянуть на свою студию. Юджи посмотрел на него так, будто хотел обрушить все кары небесные, но, выждав немного, все-таки пожал плечами и покорно взял бокал. — За предателей и их новую классную группу? — вяло усмехнулся он, не глядя на Меку. Который, оборзев, сделал то, что давно хотел. Поймал лицо Юджи за подбородок и сжал, заставляя смотреть себе в глаза. — Пусть подавятся, — тихо серьезно сказал он, поздравив себя, когда Камиджо, вопреки всему, улыбнулся. Иногда Меку казалось, что помимо музыкантов, которых Юджи непосредственно привлек к своей работе, в их коллективе присутствуют еще и другие — неприглашенные. Бывших коллег по негласному соглашению почти никогда не поминали вслух, но Меку настойчиво мерещились рядом тени Хизаки и остальной компании. Первый сингл Jupiter он, конечно, послушал, но осилил только половину песни. «О, да», — только и подумал он. Даже на полноценную иронию его внутреннего голоса не хватило. К окружающим людям, а к музыкантам в особенности, Меку старался относиться непредвзято и оценивать объективно. Объективно Хизаки был прекрасным гитаристом, в чем-то не знавшим себе равных, да и весь бывший состав Versailles назвать посредственностями мог только дурак. Но что их сподвигло взять такого вокалиста, Меку отказывался понимать. Голос у того, конечно, был, но звучание скорее портило впечатление от музыки, чем дополняло ее. Что по поводу Зина — или мальчика Хизаки — как его окрестил про себя Меку, думал Камиджо, можно было только гадать. Но то, что само существование группы Jupiter отравляет ему жизнь, Меку даже не сомневался. Было совершенно неважно, какую музыку создавали его бывшие коллеги, как не играло роли и то, что в дальнейшем сольники Камиджо по числу продаж упорно не покидали первую пятерку в чартах, тогда как группа Хизаки болталась на двадцатых местах. Такой, как Камиджо, никогда не смог бы простить, что обошлись без него. Меку невольно усмехался, когда думал обо всей этой истории с паузой Versailles и созданием Jupiter. Он от души сочувствовал Хизаки: не хотел бы он оказаться на месте человека, обидевшего Камиджо, да еще и оскорбившего его в лучших чувствах такой скорой заменой. В работе Юджи был старательным и педантичным, даже в мелочах и несущественных деталях. Это качество импонировало: если берешься за что-то, делай хорошо или же не берись вовсе. Меку нередко раздражали люди, которые ленились и спускали на тормозах нелюбимую часть работы, но с Камиджо такого не могло случиться ни при каких обстоятельствах. Когда тот приступил к созданию первого сингла, Меку украдкой наблюдал за ним: за тем, как сосредоточенно Камиджо вчитывается в ноты, как внимательно, не отвлекаясь ни на мгновение, слушает музыкантов. И только позже он осознал, что тогда Юджи работал вполсилы — старательно, но без искры, просто от обиды и злости на Хизаки. Результат позабавил: сольный сингл Камиджо вышел на порядок качественнее, чем первое творение Jupiter. На вкус Меку, конечно. А вот приступив к «Symphony of the Vampire», тот загорелся по-настоящему, и этот новый Камиджо так разительно отличался от прежнего, что даже Меку, который считал себя прагматичным и правильно оценивающим людей, был удивлен. В глазах Юджи появился особенный, фанатичный блеск, и если количество часов, что он проводил в студии, не увеличилось, то продуктивность работы возросла в разы. Аппетит приходит во время еды, и Меку решил, что Камиджо наконец удалось выкинуть из головы глупые обиды, и теперь он с энтузиазмом работает ради работы. Но потом он понял, что на самом деле в тот момент необъявленное соревнование между ним и Хизаки только начиналось. Хотя в записи концептуального EP Меку пока не участвовал, так как Анзи еще не отработал свой контракт, все партии он на всякий случай выучил заранее. Те и в самом деле были не самыми легкими, но Меку нравилось прыгать выше головы. Он доводил себя до колкой ломоты в кистях и ноющих пальцев, снова и снова гоняя особо сложные куски. Как-то не верилось, что Камиджо сам прописал в своей работе все — от текста до барабанной партитуры. Но, без сомнения, это было так, и если раньше Меку еще не был уверен, то после первого беглого просмотра огромной папки с нотами понял, что Юджи окончательно и бесповоротно талантлив в том, что делает. И значит, ему был нужен окончательно и бесповоротно талантливый гитарист. Себя Меку уже считал скорым преемником Анзи, которому было вообще плевать, главное — качественно сделать работу. Они с Камиджо очень много общались в тот период, фактически Меку проводил в его студии куда больше времени, чем со своей пока еще формально активной группой. В августе он избавился от всех обязательств, утряс юридические формальности и отчалил в сольное плавание. Особенно он ни о чем не сожалел, прекрасно понимая, что Galeyd было уготовано стать лишь временной гаванью на его пути, хотя и признавал, что порой им всем было весело. Но любое веселье рано или поздно заканчивается, к тому же, уход помог Меку окончательно развязаться с опостылевшим навязчивым Гаро, который со своими чувствами надоел ему до чертиков. В день, когда Меку отыграл с Galeyd последний лайв, влюбленный в него импульсивный вокалист просто вмазал ему молча в челюсть, глядя жутко обиженным, почти слезливым взглядом. Концерт, слава богу, на тот момент закончился, и Меку только усмехнулся, покидая бывших согруппников, именно в тот момент решив избавиться от дурацкого пирсинга в губе. И сосредоточиться на будущем, изменив все — и отношение к работе, и свой внешний вид. Меку прекрасно понимал, что никакой самый талантливый и нужный гитарист не смеет затмевать собой на сцене Юджи Камиджо. Тот был эгоцентриком и заполнял собой все свободное информационное пространство, а своими идеями подчас знатно выносил мозг, требуя полного погружения в свои идиотские фантазии каждого, кто с ним работал. Меку не удивился бы, если б даже уборщик в его студии был в курсе истории Луи. Хотя, в сухом остатке, весь этот замут с мальчиком-наследником и революцией черт знает когда в какой-то Франции не был лишен привлекательности, иначе Меку даже силой не смог бы себя заставить заинтересоваться этим. Но Камиджо был хорошим рассказчиком, он умел захватывать внимание и удерживать его, пусть даже порой его несло по таким кочкам, что огромных усилий стоило не прыснуть в кулак. По счастью, Юджи действительно обладал отличным чувством юмора, и скорее всего ничего бы в этом страшного не было, но Меку почему-то считал, что невежливо ржать над чьей-то работой. А работа была, по меньшей мере, крайне амбициозной. Одним словом, Меку импонировало, что в бардаке, в который его угораздило попасть, была концепция и общая задумка. Прежде ему не приходилось работать ни с чем подобным, ведь большинство групп обходились без таких сложностей. — Тебе надо бы книжки писать, — как-то раз не удержался он от ехидного комментария. В тот вечер они засиделись в студии до полуночи, и Камиджо долго рассказывал о хитросплетениях и поворотах в судьбах исторических персонажей, которые вдохновляли его. Юджи выглядел таким одухотворенным, что Меку оставалось лишь терпеливо слушать и удивляться, почему все это его не раздражает, и даже желание отправиться спать не может пересилить желание слушать. — Может, в прошлой жизни, — улыбнулся на это Камиджо. — Или в параллельной реальности, — усмехнулся Меку. В реинкарнацию, переселение душ и прочую дребедень он, разумеется, не верил, зато не сомневался, что Камиджо стал бы успешным, даже если бы не выбрал стезю артиста. Талантливый человек талантлив во всем, что ни говори. С другими музыкантами, которых Юджи приглашал к сотрудничеству, Меку легко находил общий язык: они не раздражали, и уже этого было достаточно. Кроме того, их состав большей частью менялся, и в этом тоже была своеобразная прелесть — коллеги не успевали надоесть. Единственной постоянной величиной в этой компании долгое время оставался только Ясухару Икеда, и именно поэтому Меку присматривался к нему с особым вниманием. У Камиджо была потрясающая способность собирать вокруг себя людей красивых и талантливых. Икеда тоже попадал под оба эти определения, но на фоне остальных он выделялся тем, что Камиджо относился к нему по-особенному. Если с другими у Юджи не выключался режим постоянного очарования на грани флирта (а иногда и за гранью), то с Ясухару он общался ровно и просто, по-дружески, но очень тепло. «Как с братом, что ли», — настойчиво приходило в голову Меку сравнение. Ситуация была любопытной, и сперва он даже подумал, что между этими двумя действительно было что-то серьезное, сейчас или в прошлом. Но позже он понял, что ошибся. Икеда никак не реагировал на источаемые Камиджо флюиды, на него они попросту не действовали, хотя в том, что талантом и работой Юджи тот восхищается, Меку даже не сомневался. — Давно вы вместе работаете? — как-то раз поинтересовался он. — Лет сто или двести, уже точно не помню, — улыбнулся Ясухару. — Примерно со времен того самого Луи. По крайней мере, по ощущениям. — Ну, а на самом деле? — Примерно лет пять. Но знакомы мы много дольше. Такой срок заслуживал уважения. Пять лет — не двадцать, однако, хотя работать с Юджи Меку нравилось, он прекрасно понимал, почему многие не выдерживают рядом с ним и года. Для большинства сотрудничество с Камиджо означало постоянно пребывать в самой гуще его идей и быть в полной готовности отзываться на них с должным энтузиазмом. Юджи был натурой страстной и увлекающейся, уследить за всеми его мыслями и вдохновением порой бывало трудно, особенно семь дней в неделю без выходных, но Ясухару это, похоже, не волновало. От него Меку узнал о Камиджо немало интересных подробностей — Икеда, как правило, делился с ним вскользь и не заострял на своих словах внимание, но Меку слушал и запоминал. — Мало кто знает, но Юджи нравится, когда его критикуют. Если критикуют по сути, — однажды обмолвился Ясухару. — Но тут самое главное вовремя остановиться, иначе… Он улыбнулся и развел руками, и Меку кивнул, показывая, что понял. «Иначе вежливо и спокойно тебя придушат насмерть, а ты и не заметишь», — мысленно закончил он. Икеда действительно часто критиковал и спорил, но делал это в такой мягкой форме, что любые его слова воспринимались скорее как рассуждения о собственном мнении, которое никому не навязывают. Камиджо, конечно, все прекрасно понимал, но, видимо, именно такой человек, как Икеда, и был ему нужен. Нередко Меку наблюдал сцену, как по утрам тот приносил кофе в банке и ставил на стол перед еще не до конца проснувшимся Юджи, который, бросив взгляд исподлобья, недовольно морщился: — Гадость же. — Гадость, — соглашался Ясухару, но банку не забирал. Вопреки собственным словам кофе Камиджо выпивал всегда. И как-то раз, болтая на перекуре с Меку, Икеда по этому поводу обронил, что заботиться о Камиджо надо обязательно, но делать это следует тактично и незаметно. В этот раз слово «иначе» он произносить не стал, но Меку почувствовал, что оно повисло в воздухе. «Иначе твоя симпатия будет использована против тебя». Жертв обаяния Камиджо Меку видел уже немало: все они заглядывали в рот Великому, трепетали перед ним и выглядели жалко. Чего Меку точно не собирался делать, так это пополнять их ряды. Некоторое время ему все же чудилось, что Ясухару преследует какие-то свои цели в этом нелегком общении, где при видимой простоте любой его шаг и произнесенное слово были четко выверены, продуманы и взвешены. Но как оказалось, он ошибался. Икеда был Камиджо и коллегой и другом — просто дружить с ним как-то иначе и при этом постоянно находиться рядом было невозможно. Ясухару Икеда стал единственным, из-за чьего ухода Меку действительно расстроился. Приятно было знать, что он не единственный нормальный человек в этом дурдоме. Но когда Ясу предложили стать участником Ancient Myth, а тот почему-то сперва отказался, Камиджо решительно вмешался и вытолкал его буквально взашей, заявив, что Икеда будет дураком, если упустит шанс. — Мне жаль с ним расставаться. Ты даже не представляешь, насколько, — сказал он позже Меку. — Но справедливости ради, со мной Ясу не имеет возможности раскрыться на полную. Жаль, когда пропадает такой талант. Меку на это молча пожал плечами. Он не сомневался, что если бы речь шла не о Ясухару, а о ком угодно другом, Юджи было бы плевать с высокой башни на пропадающий талант. В дальнейшем ненавязчивые советы Икеды Меку неоднократно пригодились. Однажды Камиджо заявился в студию с небольшим опозданием и выглядел так, что краше в гроб кладут. — Простудился немного, — севшим голосом и в нос произнес он. Лето было в разгаре, жара стояла невыносимая уже не первую неделю, и Меку едва ли представлял, где можно так простудиться. Под ледяным кондиционером, разве что. — Ну и нахрена ты пришел? — спросил он, пока остальные с недоумением рассматривали Камиджо. Все они в унисон спрашивали про себя, что можно делать на работе в таком состоянии, и зачем вообще было приходить. Меку казалось, что он слышит их мысли. — Я нормально себя чувствую и буду работать, — сипло ответил Юджи. — Только петь сегодня не смогу… — А еще дышать и стоять, — подначил Меку. — Твоим мнением сейчас никто не интересовался, — грубовато огрызнулся Камиджо. Меку не обиделся, а спорить с упрямым бараном тем более не стал. К обеду стало ясно, что Камиджо совсем худо, и когда он побледнел до цвета простыни, и ни с того ни с сего опустился на стул, устало прикрыв глаза, вмешался уже Джу-кен: — Извини, конечно, Юджи, но ты сейчас отъезжаешь. Тебе надо домой. На этот раз спорить упрямец не стал, только кивнул. Как назло именно в этот день его водитель взял выходной, и добираться домой Камиджо предстояло на такси. Глядя, как его шатает и морозит, Меку отложил гитару и поднялся на ноги. — Я с тобой, — заявил он. — Вот только нянек мне не хватало, — отмахнулся тот. — Ты остаешься. — Какие няньки? Ты же не взял мои партитуры. Чем мне заниматься до конца дня? Аргумент был не слишком убедительным, но партитуры Юджи действительно забыл и чувствовал себя слишком плохо, чтобы спорить. За всю дорогу они не перекинулись и парой слов. Камиджо было откровенно хреново, чтобы общаться, а Меку не настаивал. Он поймал машину, усадил Юджи на заднее сидение, назвал адрес и понадеялся, что пассажир не вырубится до приезда и что его не придется тащить на своем горбу до двери. Юджи не подкачал и до квартиры действительно добрался сам. Вопреки своей привычной аккуратности, обувь он буквально скинул как попало в коридоре и побрел в спальню, не обращая внимания на своего гостя. Меку проводил его задумчивым взглядом. Беспокоиться о ком бы то ни было, копошиться и усердствовать ему было несвойственно, но ради Камиджо, так и быть, Меку готов был расстараться. Тут-то ему и вспомнились слова Икеды о том, что в этом вопросе усердие только во вред. Почесав затылок, он отправился на кухню. Как и следовало ожидать, ни лекарств от простуды, ни хотя бы рецептов у Камиджо дома не нашлось. Можно было обратиться к врачу в стаффе, но Меку не был уверен, что сможет быстро достать его номер и тот вообще приедет, все-таки они не посреди тура. И поэтому лекарство собственного изобретения — если жуткое пойло можно было обозначить таким словом — он приготовил сам за три минуты. В него входила текила и острый перец. В шкафу не обнаружилось приличной посуды, только тонкие бокалы на длинных ножках, которые боязно было держать в руках — того гляди треснет. Меку, недолго думая, плеснул текилы в один из них. — Что это? — хрипло спросил Камиджо, когда тот, явившись в спальню, не слишком ласково потеребил его за плечо. Юджи хватило даже на то, чтобы раздеться и накрыться одеялом по самый подбородок. В комнате было душно, и Меку сомневался, что станет легче, если открыть окно в самом сердце городского лета. Но Камиджо жары явно не чувствовал. Напротив, его потряхивало, как в лихорадке. — Пей, — коротко потребовал Меку. — Ты решил меня отравить? — попытался пошутить Камиджо. Прищурившись, он рассматривал содержимое бокала, а выглядело оно действительно неаппетитно. — Очень смешно. Пей. Только залпом. Камиджо послушался, а спустя секунду комнату огласили отнюдь не по-королевски браные слова. — Твою мать! Что ты мне подсунул!.. — задыхаясь, прохрипел Камиджо. Вопреки плачевному состоянию он подскочил на постели, его глаза мокро блестели от выступивших слез и истовой ненависти к Меку. Тот усмехнулся, с мнимой заботой подтянув покрывало «пациенту» на плечи. — Повтори еще раз через три часа. Я оставил вторую порцию на столе. Говорить ничего больше он не стал, только услышал в спину сдавленное «ну ты мудак» и еще пару слов похуже. Обуваясь в прихожей, Меку невольно улыбался. Камиджо порой и правда был забавным, а в моменты слабости, как выяснилось сегодня, казался совершенно бесполезным созданием. В представлении Меку именно так должны были себя вести капризные французские монархи. Выглядел Юджи откровенно паршиво, и будь на его месте кто-то другой, Меку предпочел бы вызвать врача. Но помня о том, что лучше недостараться, чем перестараться, решил оставить все как есть. Глядишь, не маленький, сам разберется. …Вопреки ожиданиям большинства, на следующий день Камиджо появился в студии к назначенному часу. Был он все еще немного бледным, но в целом казался здоровым. — Не знаю, чем ты меня напоил, но оно работает, — сообщил он Меку без энтузиазма в голосе. — Это магия, — невозмутимо ответил тот. — Это свинство. И ты забыл свои партитуры. Меку ничего никогда не забывал, он просто не стал их брать, о чем благоразумно промолчал. Больше к этой теме они не возвращались. Будучи по природе скорее замкнутым интровертом, чем душой компании, Меку искренне не любил ивенты, прочие встречи с фанатами и различные мероприятия, далекие от концертов. Это была вотчина Камиджо и других таких, как он — активных артистичных натур, умевших болтать без перерыва всякую чушь так, чтоб фанаты сходили с ума и сгребали со стендов весь мерчендайз, какой только поступал в продажу. Камиджо подобным даром, несомненно, обладал, и вообще, судя по всему, любил такие встречи. Не раз он пытался уговорить Меку присоединиться, но в этом случае удивительная способность убеждать кого угодно в чем угодно давала осечку. — Это тоже входит в мои обязанности? — спокойно интересовался Меку, делая вид, что готов прямо сейчас пересмотреть свой контракт. Камиджо обычно тут же надевал на лицо самую обольстительную улыбку. — Ну, почему сразу обязанности? Может, я просто зову тебя хорошо провести время… — Сидя рядом с тобой с каменным лицом, наблюдая, как твои милые поклонницы выпрыгивают из юбок и выстраиваются в очереди за автографами и значками? Уволь, Юджи. Уволить его Юджи разумеется не мог. Он фыркал, хмурил брови, и не оставлял попыток затащить своего гитариста на какой-нибудь ивент. И в тот раз с устроенным Кисаки Zeal Link должно было получиться в точности как с другими подобными мероприятиями. Подметив еще с утра решительное выражение на лице Камиджо, Меку не дал ему и рта раскрыть, сразу же предупредительным жестом мотнув головой. — Нет. — Что «нет»? — мило поинтересовался Юджи. — Никуда я с тобой не пойду. Камиджо как-то лукаво ухмыльнулся, будто хотел бросить «да я тебе и не предлагал!», и сделал вид, что очень увлечен своим блокнотом, где, как все знали, Его Величество записывал все, что приходило в его голову, и что потом обретало форму лирики для новых песен. Меку не верил в случайности, по крайней мере в том, что касалось этого человека, и мгновенно понял, что Юджи не собирается проигрывать. Только вместо лобового тарана он решил пойти в обход, и этот метод понравился Меку больше. Не потому что он допускал, что Камиджо добьется-таки своей цели — просто когда тот намеревался кого-нибудь охмурить, смотреть на него было сущим удовольствием. В данном случае целью был сам Меку, и потому можно было совместить приятное с полезным. К тому же Юджи был очень красив, а сегодня — особенно. Меку давно подмечал, как Камиджо посматривает на него, прекрасно видел то и дело вспыхивающее что-то в его глазах, когда они разговаривали. Этот паршивец решительно умел соблазнять, хотя никогда не вел себя развязно или вульгарно в жизни. Да и на сцене тоже не слишком, Меку искренне считал, что как артист Камиджо был сущим паинькой. Во всяком случае, по сравнению с тем, каким бы он мог быть при такой популярности, ну и с остальными коллегами по цеху. — Если не хочешь приезжать к семи, то, может, тебя заинтересует девять часов? — тихо спросил Юджи, чуть тряхнув головой. Светлая челка плавно упала ему на лицо, сразу сделав похожим на того Камиджо, каким все привыкли видеть его на сцене. Смотрел он сквозь ресницы, томно опустив веки, и казалось, не ответа ждал, а перед очередной фотокамерой позировал. — Я же сказал, что не хочу, — пожестче повторил Меку, случайно заметив в ворохе каких-то бумаг на столе солнечные очки. Это были дымчатые авиаторы, Юджи носил их не так часто, но почему-то именно в них он нравился Меку больше всего. Подцепив очки, он подался ближе, уверенным движением ловко зацепив тонкую дужку за глубокий вырез кофты Камиджо. Тот благодарно посмотрел и улыбнулся. — Чтобы я не потерял? — Именно, — Меку привычно взял в руки гитару, сполз пониже на диване, практически полу-ложась, и стал бренчать что-то, что просто приходило в голову. Камиджо с полминуты разглядывал его, а потом тихо рассмеялся. — Меку-чан. — Мм? — Я не на ивент тебя приглашаю. Гитарист на секунду прервался, коротко взглянув на него, и перестал наигрывать неопределенную мелодию. — А куда? — После того, как все закончится, мы с Кисаки и Кайей договорились поехать в «EDEM» на пару часов. — Никогда не слышал. — Я не удивлен. Это новый клуб, о нем пока знают не многие. Это уже было интересно. Меку пристально смотрел на Юджи, вычисляя, проверяет ли тот его на вшивость (хотя после достаточно долгого знакомства подобное было лишним), либо и в самом деле приглашает куда-то. А может, просто зовет развеяться и ничего такого. Меку, скорее, предположил бы этот вариант, если бы не успел узнать Камиджо настолько хорошо. Тот сидел, закинув ногу на ногу, и вроде бы даже не ждал ответа, рассеянным, почти машинальным жестом медленно пропуская пряди своих волос сквозь пальцы. Невольно Меку засмотрелся, с трудом очнувшись от наваждения, и про себя ругнулся — Юджи, конечно же, заметил, как тот залип, и заулыбался той самой гаденькой ухмылкой, которая очень много могла о нем сказать. — Короче, зовешь меня потусить, бухнуть, оттянуться, и, может быть, сделать какую-нибудь глупость? — открыто сказал Меку, как всегда наслаждаясь эффектом. Привыкший изящно крутить вокруг главного Камиджо на секунду опешил, а потом расхохотался. — Ты ужасный, — постановил он, поднимаясь со стула. — Но да, что-то в этом роде. — Форма одежды? — успел спросить Меку, прежде чем Юджи выскользнул за дверь. — Свободная, — отозвался тот, обернувшись через плечо. Почему-то у Меку возникло чувство, что его только что склеили. Или, во всяком случае, попытались. Нельзя сказать, чтобы он сам не задумывался ни разу об этом. Камиджо ему нравился. И как человек, и как артист, и как мужчина. По поводу последнего абсолютно никаких моральных барьеров давно не было, потому что Меку понял еще лет десять назад, что женщины — это не его сфера. Не потому что те его не привлекали, бывало всякое. Однако, по его глубокому убеждению, ни одна женщина, даже самая распрекрасная, современная и здравомыслящая, не согласится только на простой ни к чему не обязывающий секс по типу спорта. Меку рассматривал физическую близость именно так — как спортивное упражнение, приносящее удовольствие. Возможно, природа забыла вложить в него что-то важное, вроде закрепителя в старой фотопленке — Меку никогда ни к кому не привязывался, ни по кому не скучал, а о любви имел лишь смутное зачаточное представление, считая, что развитые личности этим не страдают. Все, с кем у него случалось что-то вроде отношений, в какой-то момент с огромным облегчением уходили первыми, чуть ли не одними и теми же словами утверждая, что он абсолютно бесчувственная сволочь, и им его искренне жаль. Меку пожимал плечами и всегда соглашался — да, сволочь, бесчувственная, что поделать. Однажды подобная схема ему порядком надоела, и Меку без каких-либо предрассудков переключился на секс с мужчинами, потому что принципиальной разницы никогда не видел. Вроде бы, тут все должно было быть по-другому, но, оказалось, и среди мужиков есть истерички, не гнушающиеся устроить скандал на ровном месте в стиле «почему мы не держимся за ручку?» Осознание, что все люди, независимо от пола, одинаковые, было весьма неприятно, но, поразмыслив, Меку решил просто тщательнее выбирать партнеров, никому ничего не обещать и не тешить надеждами, не встречаться дольше трех месяцев, и оговаривать условия секса сразу «на берегу». С Юджи Меку сблизился сильнее, чем с кем-либо из своих партнеров. И пока они просто работали вместе, это было приемлемо. Назвать их общение «дружбой» было бы преувеличением, Меку ни с кем особо не дружил даже в детстве, ему всегда было куда комфортнее одному. Камиджо не был ему другом, скорее боссом, с которым они на одной волне, и еще, может быть, соратником и единомышленником. Не в том, что было связано с его творческой жизнью, а в подходе к работе. Ни с кем еще никогда Меку не работалось так здорово, хотя порой Юджи устраивал жесткий марафон, после которого сам же бегал довольный как черти что. Меку в такие минуты сдержанно ухмылялся, глядя на это нелепое существо в кудрях, которое — он знал — может с самыми искренними хрустальными слезами в глазах петь о прекрасной любви, а через минуту расчетливо и стервозно наносить меткий удар по нервам тех, кто имел дурость поверить ему. В этом они с Меку тоже были похожи, и тот считал, что схожие черты и некоторые различия делают их идеальными партнерами, как в работе, так и в общении. Но невольно, все чаще, он думал, что был бы не прочь узнать Камиджо и с другой, пока еще неизвестной ему стороны. И жалел, что нельзя просто отправить ему смс с вопросом: «Как насчет потрахаться завтра вечером у тебя?», это был бы идеальный вариант, как стрельнуть сигарету. Зачем только люди придумали столько сложностей. В «EDEM» Меку приехал к половине десятого, здраво рассудив, что Камиджо с Кисаки совершенно точно опоздают. И не ошибся, когда, едва щелкнув сигнализацией, увидел, как из подъехавшей к клубу черной тойоты вываливается на тротуар шумная, хотя и немногочисленная компания. Кисаки он узнал сразу, кивнув ему, Кайю не признать было трудно, но разглядев Камиджо, Меку чуть не уронил челюсть. Тот вырядился так, словно с самого начала собирался именно в этот клуб, а на ивент своего приятеля заехал просто по дороге. При плохом освещении Меку почудилось, будто под очень тонким, как вторая кожа, пиджаком, сидящим точно по фигуре, нет больше ничего, даже намека на рубашку. И только приглядевшись, он понял — и в самом деле нет. Шею Камиджо изящно обвивала настолько тонкая полоска ткани, что впору было считать это то ли причудливо завязанным галстуком, то ли пояском, но уж никак не шарфиком. Ко всему прочему Юджи был в ярком, совершенно женском макияже, имевшем мало общего с его привычным концертным гримом. В общем, признал Меку, здесь определенно было на что посмотреть! Сделав несколько шагов ближе к ним, он ловко, но незаметно для остальных перехватил Камиджо под локоть, привлекая его внимание. — Это ты за этим меня позвал, развратное существо? Камиджо рассмеялся, чуть прижавшись к нему боком. — На себя посмотри. Меку хмыкнул. Он не считал майку-безрукавку чем-то неприличным, особенно если имеются широкие прямые плечи, которые не грех показать, и красивые руки. Так и не делая попытки высвободиться, Камиджо увлек его за собой к дверям клуба, и через минуту они уже были внутри. Это и в самом деле оказалось весьма немноголюдное и даже шикарное заведение, а не клубешник средней руки с толпой упившихся вчерашних школьников. Прислушавшись, Меку одобрительно кивнул сам себе — музыка тоже была неплохая. Что-то по-европейски хард-роковое с явным глэм-уклоном. — Нравится? — спросил его Камиджо, умудряясь одновременно отвечать что-то Кайе и осматривать зал в поисках наиболее удобного для них всех места. — Сойдет, — снисходительно бросил Меку, отпуская его локоть, вместо этого плавно обнимая за талию. Так удобнее было идти, и ничего такого он в этот жест не вложил. Отметил только, что пиджак и правда сидит на Юджи как влитой, вот только застегивается спереди слишком уж низко, оставляя в значительной мере открытой грудь. В таком освещении подведенные дымчатыми тенями глаза Камиджо казались таинственными и манящими. А еще смотрел он откровенно по-блядски, и у Меку закралось подозрение, что-либо в конце ивента, либо по дороге к клубу они с Кисаки уже успели выпить. Придержав Юджи, который уже пошел, было, за остальными к уютным диванчикам, Меку направил его к барной стойке. — Для начала, я бы заказал что-нибудь, — заметил он, потянувшись всем телом через его плечо, чтобы заглянуть в меню бара. При этом он невольно заметил сквозь светлые пряди волос Юджи сережку в ухе и два блестящих каффа на хрящике. Меку нравилась линия украшений, которые Камиджо придумал для своего Луи, и хотя сам он от каких-либо презентов настойчиво отказывался, тот не переставал проявлять упорство. — Я буду шампанское, — заявил Юджи, особо и не взглянув в меню, вместо этого чуть откинув голову назад и глядя на Меку. — Слушай. Ты сегодня какой-то очень классный. Ты в курсе? — Еще бы. Я само совершенство, — усмехнулся Меку, молча ткнув в меню на два приглянувшихся коктейля и взглянув на бармена, — нам за дальний столик. Сначала вот это, потом повторить. И еще шампанское для дамы. Бармен усмехнулся, кивнув. Камиджо, фыркнув, двинул Меку локтем, но совсем не больно. — Ты оборзел, дорогой, — буркнул он, хотя оскорбленным не выглядел. — Очень дорогой. Ты на мне сегодня разоришься, — парировал Меку, чувствуя, что сам не может удержаться от смеха. А ведь это они еще даже не выпили как следует. Вышло так, что Юджи, садясь, забрался в самый дальний угол диванчика, устроившись, как обычно, лучше всех, и теперь по одну его руку расположился Меку, а по другую Кисаки и Кайя. Которые, на деле, постоянно курсировали по клубу, непременно желая пообщаться с какими-то знакомыми, и возвращались за стол только чтобы притащить этого кого-то очередного за руку. Меку вообще не обращал внимания на всех этих «хороших общих знакомых», зато Камиджо сиял улыбкой каждому, да еще и с таким видом, будто действительно помнил, кого как зовут и кто чем занимается. Жал руку, улыбался, говорил какую-нибудь смешную глупость, поднимал бокал с игристым шампанским, и «хороший общий знакомый» был готов, сам начиная лучиться радостью от простого общения с Юджи Камиджо. — Ни за что не поверю, что ты и в самом деле помнил, что он менеджер… как там? Tokyo Cinema Club? — сказал Меку, провожая взглядом низкорослого и ничем не примечательного человека, с которым только что упоенно беседовал Камиджо. — Я и не помнил. Кисаки шепнул на ушко, — Юджи безмятежно взглянул на него, отпивая глоток шампанского. Даже высокий фужер он удерживал в руке с каким-то особенным изяществом, словно хотел вот-вот выпустить из пальцев. Но на деле — попробуй у него отбери. — И на черта он тебе сдался? Камиджо подался к Меку, аккуратно положив локоть на его плечо, легко и почти неощутимо. Его глаза теперь были совсем близко. — А где мы, по-твоему, будем снимать на будущей неделе клипы, Меку-чан? — спросил он, мило улыбаясь. — Клипы? Ты надумал снимать клипы на… — Совершенно верно. На обе заглавные песни синглов. И Tokyo Cinema Club подходит как нельзя лучше. Там атмосфера практически как в опере… Ты бывал в опере? Знаешь, такая совсем небольшая, но неожиданно высокая сцена, бархатный занавес, роскошный, точно как в театре, высоко в ряд — ложи, а еще там совершенно невероятная площадка с лесенкой и ажурными коваными перилами, и… Меку почувствовал, что этот восхитительный поток сознания пора прервать. Быстро подавшись вперед, преодолев мизерное расстояние до Юджи, он запечатал его губы поцелуем, чуть не рассмеявшись, осознав, что тот в это время еще пытался что-то говорить. Сообразил, что происходит, Камиджо и правда не сразу. Меку видел, как опасно дрогнул высокий фужер в его пальцах, чуть накренившись, а сам Юджи смотрел перед собой, не закрывая глаза. Его губы были очень горячие, сладко-терпкие на вкус, хотелось как следует распробовать их, и Меку с напором качнулся вперед посильнее. Аккуратно скользнув языком в рот Камиджо, он почти сразу почувствовал, как тот начал отвечать, возвращая ласку, одновременно с этим осторожно, на ощупь, взяв бокал в другую руку. Освободившейся рукой он медленно обвил шею Меку, ни на секунду не прекращая неторопливый поцелуй с привкусом шампанского и блеска для губ. Отстраненно Меку вдруг вспомнил, что сам сегодня бросил в сумку Камиджо этот прозрачный блеск с розовым запахом, потому что во время записи тому необходимо было часто и обильно увлажнять губы. А забывал и терял Юджи все на свете, и ныл потом, вместо того чтобы не раскидывать свои вещи. Почему вдруг Меку подумал об этом именно сейчас, он не знал. Казалось, даже тяжелая агрессивная музыка стала глуше, а горчащая сладость на губах все не желала таять, и Меку медленно провел ладонью по груди Камиджо, открытой слишком фривольным пиджаком. Дойдя до горла, он подцепил указательным пальцем этот нелепый поясок на шее Юджи, слегка оттянув к себе, но на деле — еще больше затягивая плохо скользящую ткань с тонким кантиком леопардового принта. Только тогда Камиджо вздохнул глубже, открыл глаза и медленно отодвинулся, облизывая покрасневшие губы. Пару мгновений они смотрели друг на друга, пока Камиджо не выдержал первым, усмехнувшись и опустив взгляд. — Тебе долить? — деловито спросил Меку, берясь за горлышко бутылки. Шампанского было еще предостаточно, но два коктейля приятно шумели в голове и делали все легким и понятным. Он поцеловал Юджи — тому понравилось. Почему бы и нет. Камиджо утвердительно кивнул на вопрос и сам передвинул по столу свой бокал ближе к Меку. — Ух ты, — сказал он, наконец, улыбаясь так довольно, что тому захотелось фыркнуть и закатить глаза. Было что-то невероятно забавное, смешное и умилительное в том, как Камиджо непроизвольно распускал перья, когда понимал, что за ним ухлестывают. Или вроде того. В памяти Меку эта ночь сохранилась ярким пятном, и хотя перепили они тогда изрядно, он помнил все ясно и отчетливо. Что вряд ли можно было сказать о Камиджо. Забавнее обычного Юджи был только хорошо подвыпивший Юджи. Выглядел он в тот вечер сногсшибательно — в буквальном значении слова, и Меку сам не мог дать четкого ответа, почему тогда между ними так ничего и не произошло, лишь несколько горячих поцелуев. Ну, или чуть больше, чем несколько. — До завтра, honey, не опаздывай, — на прощание выдохнул ему в ухо Камиджо, а потом прихватил губами его массивную сережку, отчего по спине Меку побежали мурашки. Ему не очень нравилось, когда прикасались к пирсингу, но в этот раз реакция собственного тела оказалась неожиданной. И когда такси Камиджо скрылось за ближайшим поворотом, Меку запоздало ощутил слабое сожаление, что вечер закончился так быстро и ни к чему не привел. Что, впрочем, не было поводом для расстройства. Он не сомневался: при желании он получит все, что захочет, когда придет время. На следующий день Камиджо имел вид несколько помятый, но в целом достойный. Синяки под глазами если и были, то скрывались под слоем тональника, и выдавали Юджи только бутылка минеральной воды в руках и усталый взгляд. — Неплохо вчера посидели, — сообщил он Меку неэмоциональным голосом. Сдержав усмешку, тот кивнул. Слово «посидели» давало весьма нечеткое определение тому, что творилось в клубе. — Интересно, кто-нибудь считал, сколько мы выпили? — ни к кому не обращаясь, спросил Камиджо. — Бармен считал, когда счет составлял, — отозвался Меку, на что Юджи вяло улыбнулся: — И был в шоке, несмотря на свой богатый опыт. Немного помолчав, он повернулся в сторону Меку и, чуть откинув голову назад, улыбнулся уголками губ: — Хорошо, что ты пошел с нами. — Не спорю, мне понравилось. Прозвучало это двусмысленно, и Меку почудилось, что сохранить насквозь фальшивую улыбку Камиджо было не так-то просто. — Чего только спьяну люди не делают, — равнодушно пожал плечами он. — Хотя ведь на самом деле и не было ничего такого. Если что, не бери в голову, Меку-кун. «Да я и не брал», — искренне удивился тот, но вовремя прикусил язык и не произнес вслух, чтобы тут же похвалить себя за это. Такой ответ Камиджо наверняка растолковал бы с точностью до наоборот. Слабые оправдания очередного обожателя, который за минувшую ночь успел невесть чего нафантазировать. А следом Меку подумал о наверняка немалочисленных несчастных поклонниках, с которыми Юджи мог преспокойно тискаться или даже делать что поинтереснее, чтобы утром бросить равнодушное «ничего ведь не было». Восхитительный засранец. — Благодаря мне не было, — все же не удержался Меку, с невозмутимым видом дернув пару струн гитары, которую неизменно держал в руках. По привычке, разминаться он начал еще до прихода Камиджо. — В смысле? — пауза затянулась, и тот явно думал, что гитарист уже ничего не скажет. — Благодаря мне ничего такого не было, — терпеливо повторил Меку, глядя ему прямо в глаза. — Ты-то был на все готов. На мгновение ему показалось, что он перегнул палку, такое неверие отразилось в глазах Камиджо. Но уже через секунду тот от души расхохотался. — Ты императору прямым наследником не приходишься? — выдохнул, он, отсмеявшись. — С таким-то самомнением. — Мне просто есть, у кого поучиться, — вернул ему многозначительный взгляд Меку. На этом тема была закрыта, но Меку был готов поставить свой гонорар и правую почку, что с того дня взгляд Юджи стал задерживаться на нем чуть дольше привычного. Наблюдать за Камиджо было сродни занимательному аттракциону. Тот умел удивлять даже тех, кто знал его очень хорошо, а Меку как человек, к этому списку не принадлежавший, тем более не скучал. Неоднократно он думал о том, каким же все-таки удачным решением было тогда пойти на прослушивание. Бонусом к хорошей перспективной работе он получил отличное настроение на каждый день и множество поводов для иронии. Сотрудничать с Камиджо было не так-то просто, и кому-то другому не хватило бы сил соответствовать уровню и вкалывать часто без выходных. Но Меку все устраивало и даже нравилось, а некоторые выходки Камиджо так и вовсе веселили и придавали бодрости. Вспоминался конец августа прошлого года, который ознаменовался выходом «Louis». Меку, как пока еще сторонний наблюдатель, по этому поводу совершенно не беспокоился, он верил, что сингл не пройдет незамеченным, а вот Камиджо суетился и мотался где-то целую неделю до выхода диска, что Меку списывал на обычные рабочие вопросы и вполне логичный мандраж исполнителя перед премьерой. Он помнил, как на следующий день после релиза, сидя на своей кухне и лениво листая новостную ленту, чуть не подавился кофе, когда увидел фотографию стенда с дисками, на котором рядышком с выпестованным «Louis» красовался «Classical element» — новый альбом Jupiter. И здоровенный картонный макет с изображением Камиджо рядом. Хохотать в одиночку могут только сумасшедшие, Меку же вообще редко смеялся. Но в то утро он так ржал, что не мог успокоиться добрые полминуты. С трудом верилось, что Камиджо — серьезный взрослый человек, известный музыкант и его работодатель — оказался таким троллем. Юмор ситуации Меку оценил, правда, сомневался, что Хизаки в тот день тоже было смешно. Почему-то разговор о прошлогодних событиях случился у них только сейчас, когда после очередной затянувшейся репетиции перед первым сольником в Париже, до которого оставались считанные дни, Камиджо предложил Меку немного прогуляться и проветрить головы. Тот охотно согласился, решив обсудить отчего-то занимавшую его сегодня тему. Да и Юджи неплохо было бы отвлечься от парижской темы. Как и следовало ожидать, перед поездкой в столицу Франции и перед концертом, который в полной мере должен был ознаменовать старт его сольной карьеры, Камиджо несколько замкнулся. Он не выглядел раздраженным или взволнованным, пожалуй, он даже стал на порядок спокойнее, и как-то даже не верилось, что этот человек мог быть таким как тот, что пару месяцев назад в клубе позволял Меку себя целовать и сам бессовестно заигрывал с ним. И уж тем более не верилось, что тот же самый Юджи был пересмешником и злым гением Хизаки, твердо вознамерившимся выиграть в им самим провозглашенной бархатной войне. Вечер был чудесным. И хотя днем как обычно стояла невыносимая жара, и Меку плавился по пути от одного помещения с кондиционером до другого, после заката почти всегда приятно веяло прохладой. Улица, по которой они с Юджи не спеша шли, была безлюдной, и лишь изредка мимо проезжали автомобили. — Мне иногда кажется, что в тебе живет два разных человека, — прямо заявил Меку, не желая тратить время на долгие расшаркивания. — Или у тебя на плечах сидят ангел и бес. Один диктует, как поступать правильно, но тебе скучно все время его слушать, и тогда второй подстрекает устраивать вещи вроде той, что ты учудил с первым альбомом Jupiter. — Не понимаю, о чем ты, — невозмутимо ответил Камиджо, даже не взглянув на собеседника. То, что он все прекрасно понимал, даже сомнений не вызывало. Более того, Меку был уверен, что эту выходку Камиджо тогда продумал заранее. Мало того, что релизы совпали по датам, так еще и диски совершенно случайно упали на одну полку. Говорить он ничего не стал. Камиджо и без этого знал, что он все просек. — Не жалеешь ты их, — с притворным сочувствием заметил Меку. — Им и так от жизни досталось, а тут еще ты со своим чувством юмора. — В смысле, досталось? — теперь уже всерьез нахмурился Камиджо. — Во всех смыслах. Популярность ниже среднего, продажи не особо высокие, еще и вокалист. — А что вокалист? — Ты будто сам не понимаешь. На что поспорим, что он никогда нигде не учился? Юджи на это покачал головой и неосознанно похлопал ладонью по карману пиджака. Этот жест не укрылся от Меку. Пускай Камиджо давно бросил курить, сейчас он явно вспомнил о сигаретах, которых у него с собой быть не могло. — Не мне оценивать, — наконец произнес он. — Мое мнение может быть предвзятым. — Передо мной не обязательно вежливо раскланиваться, — усмехнулся Меку. — Тут хоть предвзятое, хоть объективное мнение — все одно. — У Кайто сильный голос, — все же возразил Камиджо, и Меку невольно уставился на него во все глаза. Настоящее имя Зина резануло слух, и он в очередной раз отметил, что Камиджо не перестает его удивлять. То, что Юджи знал, как на самом деле зовут мальчика Хизаки, само по себе ничего еще не значило. Но то ли в голосе Камиджо прозвучали особые интонации, то ли Меку просто успел хорошо изучить его, чтобы поверить, будто все тут гладко и ничего особенного не происходит. — Что еще? — недовольно спросил певец, когда понял, что Меку продолжает пялиться на него. — Ну, ты даешь, Юджи, — не выдержав, коротко рассмеялся тот. — С вокалистом Хизаки! Это даже круче дисков. — Ничего не было, понял? — тут же взбеленился Камиджо, хотя гнев его был больше напускным, чем искренним. — Мы просто общаемся. Он советуется со мной, иногда звонит, показывает свою лирику… Он неопределенно махнул рукой, видимо сообразив, как все это прозвучало. Даже хуже, чем, если бы он ответил, что они иногда спят вместе. «Бедный сопляк. Еще один», — подумал Меку, не испытав при этом ни капли сострадания. — Разумеется, Юджи, я тебе верю, — с важностью кивнул он. — Это все ничего не значит, и у вас, конечно же, ничего не было. — Не было. — Само собой. — Тебе-то какое дело? — прищурился Камиджо. Меку дела особо не было, что правда, то правда. Но ответить, что его веселит этот цирк, и что он с удовольствием следит за развитием событий, он все же не рискнул. — Еще полгода назад я бы мог предположить, что ты сам не осознаешь, какое влияние оказываешь на окружающих. Но сейчас уже нет, прости, — Меку миролюбиво развел руками. — Все ты прекрасно понимаешь. Говоришь, просто так он с тобой общается? Камиджо не ответил сразу. Они успели пройти еще полквартала, и до остановки, где можно поймать такси, оставалось совсем немного, когда он произнес: — Он сам лезет с ослиным упорством. Любой другой на его месте уже бросил бы. Что стало причиной такому внезапному откровению, Меку не знал. Может, в какой-то мере Юджи считал его человеком, с которым можно поделиться подобным. Потому что сам его гитарист уж точно не принадлежал к тем мальчикам, которые бегали за Камиджо без оглядки, да и трепаться о том, что услышал, не стал бы. — Любой другой на твоем месте не реагировал бы, если б не ставил своих целей, — ответил Меку. — Кстати, а Хизаки знает, что он с тобой… хм… Советуется? Иной раз Меку чувствовал раздражение, думая о Хизаки, понимая, что сравниться с ним не сможет. Может даже не технически, а в том, кто из них какое место занимает в голове Юджи. На вопрос тот не ответил, продолжая смотреть перед собой, и вдруг, совершенно неожиданно на ощупь накрыл руку Меку. Который сразу понял, что это никакой не двусмысленный жест — Юджи просто было страшно перед Парижем. — У меня всё получится. — Он даже не задал вопрос, хотя интонация была не однозначная. Меку стиснул его руку до боли, так, что массивные кольца впились в пальцы. — Конечно получится, что за идиотизм, Юджи. Переобщался с трепетным Зином? — он нарочно злил его, потому что знал как никто: чтобы задавить в корне любые сомнения и добиться успеха, в глубине души надо быть злым. Злым на весь мир, потому что всегда самая чистая радость — злорадство. Губы Камиджо тронула улыбка. Он остановился и, не делая даже попытки высвободить руку из болезненного захвата, снял очки и посмотрел на Меку. В лучах закатного солнца его темные глаза казались светлее и прозрачнее. — Я хочу с тобой переспать, — спокойно сказал Юджи, и Меку аж поразился так откровенно высказанному эгоистичному желанию. Сам он сказал бы точно так же. Усмехнувшись, он чуть дернул плечом, ничего не ответив, но показав, что полностью разделяет такой подход к делу. — После концерта, — добавил Камиджо, на этот раз плавно, но уверенно пошевелив пальцами, заставляя себя отпустить. Меку смотрел, как он берет такси на стоянке, как садится в машину и уезжает, по всей видимости, отсыпаться перед завтрашним рейсом, и невольно восхищался им сквозь глухое раздражение. Все-таки этот подлец умудрился заставить его ждать будущий концерт с таким же неистовым нетерпением, с каким ждал сам. Пусть причины ожидания и были у них разные. Сам концерт пронесся через сознание смазанным пятном, как и перелет в другую часть света, и несколько отличающиеся принципы работы у европейцев. Пожалуй, это впечатлило Меку даже сильнее. Раньше он не бывал за границей, и новый опыт будоражил. Он действительно выложился на полную, сделав все, чтобы первый сольный концерт Камиджо удался. И это действительно было яркое, незабываемое шоу, все присутствующие, включая саппорт-группу, наконец-то увидели своими глазами, к чему так стремился Юджи. Кем он только теперь по-настоящему стал, словно расправив крылья. Даже не склонный к метафорам Меку не мог не отметить, что Камиджо сегодня буквально сиял, настолько сильно, что от него нельзя было отвести взгляд. Посиделки после любых концертов Меку не жаловал. Он не был любителем восторженно перебирать особо яркие моменты выступлений, потому что обычно и так был уверен на все сто, что отыграл идеально. А Камиджо, счастливый засранец, явно собирался веселиться с музыкантами до утра. Меку снова и снова видел в его пальцах фужер с игристым шампанским, но то ли за вечер Юджи отпил едва пару раз, то ли кто-то рядом следил за содержимым его бокала и взял на себя смелость подливать ему без устали. Но пьяным тот не выглядел совершенно, скорее был взбудоражен, его глаза яростно мерцали, Меку даже с расстояния в десять шагов это замечал. Камиджо сегодня точно не уснул бы так просто, его переполняли эмоции, а еще на его лице огромными буквами светилось, что он решительно в любое время не прочь. Это сводило с ума едва ли не больше, чем эйфория после удачного концерта в, мать его, Париже. Европейские менеджеры оказались на редкость понятливыми и ко второму часу ночи позаботились о приятной компании для японских гостей, но Меку знал, что Камиджо не соблазнится на красивых европеек. И хотя мальчика найти здесь тоже совершенно не было проблемой, желание свое он никому не озвучит, даже если очень нужно. А ему было нужно, Меку не сомневался, потому что сам был на той же волне. Весь вечер после концерта он наблюдал за Камиджо, старательно сохраняя на лице вежливый пофигизм к происходящему, через пару часов убедившись, что это самая верная тактика. Юджи, по-видимому, почему-то заводила отстраненность и безэмоциональность, хотя вроде как прошлые его коллеги таким поведением не отличались. Меку было откровенно плевать, кто же тогда отличался, он видел только результат. К четырем утра Камиджо наконец-то решил покинуть компанию, помахав всем, и изящной, хотя и не совсем твердой походкой направился к лифту. Меку внешне никак не отреагировал, нарочно наблюдая, как миниатюрная шатенка с довольно милой мордашкой усаживается рядом с Дайши. С этим все было ясно, и возможно, Меку самому стоило сделать вид, что он увлечен другой барышней — рыжей и длинноногой, которая призывно поглядывала на него с дивана, но ломать комедию не хотелось. Всем и так плевать, кто и в какое время уйдет спать, после того как отчалил сам их предводитель. Выждав для верности десять минут, трезво рассчитав, что идти сразу же следом за Камиджо не стоит, но планируя успеть поймать его в ровно определенный момент, Меку пожелал всем сладких снов и тоже пошел к себе. В лифте у него мелькнула мысль, что вот так спонтанно действовать не годится, но потом он вспомнил, что отель достаточно дорогой, и можно не беспокоиться. В заведениях, где «все включено», действительно всегда есть все необходимое на все случаи жизни. Хорошо, что он, по крайней мере, успел переодеться после концерта. Камиджо занимал последний и самый большой номер на их этаже, в некотором отдалении от остальных. Остановившись перед дверью, Меку пару секунд раздумывал, но все же занес руку и решительно постучал. Открыли ему не сразу. Должно быть, Юджи как раз был в ванне, либо только оттуда вышел. Когда он распахнул дверь, Меку убедился, что так и было — на Камиджо красовался длинный мягкий замшевый халат. Не гостиничный, что легко было определить по золотистым кантам на рукавах. Про себя гитарист ухмыльнулся, вспомнив это странное «Vive le Roi», с которым так носился Камиджо. Эти буквы красовались даже на его халатах к туру. — Что-то хотел? — Юджи, казалось, не удивился визиту. Слегка улыбаясь, он прижался боком к косяку, глядя на Меку из-под ресниц, и тот отметил, что пришел как раз вовремя. Судя по чуть влажной шее, Камиджо успел только наскоро принять душ, концертный грим же был не тронут, как и несколько потерявшая форму, но все еще весьма красивая прическа. Захотелось запустить пальцы в эти кудри, сильно сжать, и снова подставить губы Юджи под свои. Ничего не ответив, Меку проскользнул в номер, хотя его не приглашали. С удовлетворением он отметил, что недавнее желание Камиджо приятно закрепить успех концерта никуда не делось — на его лице лежал отпечаток тщательно сдерживаемой похоти. Свет в номере был приглушен, как Юджи любил, и в таком полумраке он выглядел еще эффектнее. Повернувшись к Меку, он медленно шагнул ближе, разглядывая его едва ли не пристальнее, чем Меку его. — Жду ответ, — напомнил он, хотя по глазам его было видно, что ни черта он не ждет и все уже давно понял. Меку медленно стянул с себя футболку, бросив ее, не глядя, на кресло у окна. Оставшись в одних джинсах, он чуть вскинул брови в немом вопросе, точнее, в немом предложении. Улыбка Камиджо стала заметнее, уголки губ подчеркнулись тенями. Подойдя еще ближе, с каждым шагом разрушая границы, если таковые между ними вообще были, он держал зрительный контакт, и было в этом что-то завораживающее. Меку не мог отвести взгляд и решительно пошел в наступление: — Я тоже хочу с тобой переспать. Камиджо не выдержал и тихо рассмеялся, но смех этот не был обидным. — Когда я уходил, там, внизу, были, кажется, три или четыре весьма привлекательные дамы, — заметил он, а голос его был совсем бархатный после концерта. Юджи уже был на все согласен, и согласие это светилось в его глазах в тот миг, когда он открыл дверь. Но не поломаться для вида, конечно же, он не мог. — И что? — Меку дернул плечом. — Если бы тебе были нужны привлекательные дамы, ты бы остался там. — Может, я слишком устал и хочу спать? — Не думаю. Между ними сконцентрировалось напряжение, такое густое и душное, что вот-вот полетели бы электрические разряды. Послав к черту все на свете, Меку шагнул ближе, положив ладонь Камиджо на затылок, грубо притянул к себе и жадно впился ему в губы, заставляя приоткрыть рот. Юджи почти простонал на вздохе, и вздох этот почему-то подействовал на Меку как удар, он схватил его за шею, сжимая пальцы и перекрывая воздух, и продолжил упоенно целовать, стараясь проникнуть языком глубже в его рот. Крепко держа Юджи свободной рукой под талию, он почувствовал, как тот скользит ладонью по его шее и груди, царапая торс ногтями. Другой рукой Камиджо ухватил его за волосы, словно давно уже мечтал это сделать, и потянул довольно больно, за что Меку немедленно цапнул его за нижнюю губу. — Сукин сын, — прошипел Камиджо. — От такого слышу, — вернул ему любезность Меку, часто дыша. Обычно на своих каблуках Юджи казался выше, но сейчас они были одного роста, в самый раз, чтобы целоваться. Меку убрал руку с его шеи, опустив ее вниз, и дернул поясок на халате. Камиджо закрыл глаза, медленно запрокидывая голову назад, подставляя беззащитное горло. Чем Меку немедленно воспользовался, прильнув к его шее, зацеловывая мягкие очертания адамова яблока, а потом скользнул губами ниже, в ямку между ключиц. Он хотел его до безумия, забравшись руками под халат, хотя так до конца и не снял, чувствуя, что Камиджо хочет сейчас не меньше. «Как давно у тебя никого не было?» — мелькнула мысль, и почему-то захотелось рассмеяться. Меку не мог представить, чтобы Юджи мучился воздержанием. Но всю последнюю неделю ему точно было не до секса, а значит, он успел проголодаться. И это только к лучшему. — Я не совсем уверен, что это хорошая идея… — хрипло простонал Камиджо, на ощупь удивительно ловко расстегивая ремень в его джинсах. Массивная пряжка позвякивала, в какой-то момент грохнувшись на пол. Меку фыркнул ему на ухо, прикусив хрящик и зарывшись носом в жесткие пахнущие лаком кудри. — Прекрати ломаться. Ты же хочешь. — Я много чего хочу, например, и дальше с тобой работать. — Так я уходить и не собираюсь. А лучше меня ты не найдешь. — Вскинув голову, Меку заглянул Камиджо в глаза, сейчас весьма кстати скрытые линзами. Какой-то чудовищно-нечеловеческий у него был от этого взгляд, но только заставлял желать его еще сильнее. Вдруг ужасно захотелось провести пальцем по его нижней губе, что Меку и сделал, заставляя Камиджо приоткрыть рот. — Больше скажу, ты и искать не будешь. Я тебе идеально подхожу, по всем параметрам, — шептал он в его губы, чувствуя, как тот расстегивает ему ширинку, плавно запуская руку в штаны. — Стой. — Почему это? — Ты успел ополоснуться, а мне надо в душ. По коже пронеслась волна возбуждения от тихого смешка, слетевшего с губ Камиджо. Не до конца развязанный пояс халата не давал ткани сползти совсем, но уже достаточно обнажил его плечи и грудь, и выглядел Юджи до крайности развратно. — Хороший секс как хороший спорт, да? — усмехнулся он, помедлив и отпустив Меку. — Давай быстрее. Не уверен, что смогу долго ждать. Меку не нужно было говорить дважды. Отпустив Камиджо, он передернул плечами и быстро направился в ванную в одних расстегнутых и достаточно сползших на бедра джинсах, страшно давивших ему в области ширинки. — Не снимай это, — успел он бросить на ходу, заметив, что Камиджо взялся за многострадальный пояс своего халата. Меку хотелось снять его самому, да и смотрелся этот чертов халат очень сексуально. Особенно когда держался на честном слове. Юджи не ответил, даже не кивнул, но по его улыбке Меку понял, что халат останется на месте. А еще он верил, что в таком-то крутом номере найдется обязательный джентльменский набор в виде презервативов со смазкой, пачки салфеток и дополнительного полотенца. За какие-то несколько минут Меку распалился слишком сильно, так недолго было и кончить, не успев начать, а такое точно в планы не входило. Переключив душ на ледяную воду, он торопливо залез в кабинку. И холод, конечно, сделал свое дело, хотя стояк особо и не упал. Меку никогда не мучил себя сексуальным голодом, ему всегда было, с кем переспать, но такого сильного возбуждения он не помнил давно, хотя отдавал себе полный отчет, что ни капли не влюблен в Камиджо. Зато трахнуть его он хотел как никогда сильно, и вообще не был уверен, что до него хотел кого-то настолько. Когда он вернулся в комнату, Камиджо говорил с кем-то по телефону. Подойдя ближе, в одном полотенце, обернутом вокруг бедер, Меку бросил на постель два блестящих квадратика из фольги. Камиджо покосился на его добычу, улыбнулся заметнее и протянул ему руку. — Хорошо, тогда утром, как проснусь, я перезвоню. Мы непременно свяжемся, — говорил он невидимому собеседнику, медленно проводя ладонью по бедру Меку, ухватив за полотенце и заставляя его подойти. Он все еще сидел на краю кровати, только ноги развел шире, чтобы Меку мог остановиться вплотную между его колен. Закончив разговор, Камиджо откинул айфон на постель, и поднял голову, глядя снизу вверх, одной рукой осторожно выправляя удерживавший полотенце краешек. Меку старался дышать спокойно и ровно, хотя сердце колотилось вовсю — в первую очередь от мысли, что блистательный Юджи Камиджо действительно собирается сейчас сделать то, что он думает. Полотенце упало на пол к его ногам, и Меку осторожно переступил, ступней отодвинув его подальше, чтобы не мешалось. Он стоял абсолютно обнаженный под взглядом Камиджо. Ему даже удалось не вздрогнуть, когда на ягодицы ему легли ладони и тут же крепко сжали, притягивая к себе ближе. Камиджо опустил голову и мягко поцеловал его под пупком, плавно двигаясь ниже, дотрагиваясь губами. Ужасно хотелось схватить его за волосы на макушке и грубо направить, но Меку держался, даже не шевелясь, позволяя Юджи играть по своим правилам. И он оказался вознагражден за это, когда Камиджо глубоко взял у него в рот, сразу почти до самого конца. Даже если б мог, Меку бы не сдержался, шумно выдохнув, он подался бедрами вперед. Юджи что-то невнятно простонал, сильнее стиснув его задницу руками, и заработал ртом, плотно сжимая губы. Меку почувствовал, как слабеют ноги, потому что еще никто никогда не отсасывал ему так хорошо. Камиджо явно знал в этом толк, у него выходило удивительно умело, даже чуть лениво. А когда он в первый раз взял член прямо в горло, Меку зашипел сквозь стиснутые зубы, и все-таки зарылся пальцами Юджи в волосы, крепко сжав у корней, навязывая жесткий темп. Но, кажется, Камиджо только того и хотелось. Когда к низу живота одна за другой начали подкатывать горячие волны, Меку остановил его, не желая спускать так быстро. Наклонившись, он подцепил лицо Юджи под подбородок, заставляя откинуть назад голову, и жадно вылизал его рот, то ли в благодарность, то ли распаляя посильнее. Хотя сильнее уже и не требовалось, Камиджо и так был возбужден и напряжен, как струна. Перехватив за талию, Меку резким движением буквально бросил его на постель, упираясь коленом между ног и наклоняясь сверху. Юджи прерывисто дышал, его губы были пунцовыми после того что он секунду назад вытворял с его членом. Он смотрел на Меку мутным от похоти взглядом и сам подался вверх, целуя его, обнимая за шею одной рукой. Пальцы Меку потянулись, уже во второй раз, к поясу халата, на этот раз развязав. Слегка разведя в стороны полы ткани, он спустился ниже, прослеживая губами путь от шеи вниз, по груди, коротко лизнул возбужденные соски, скользнул еще ниже и дразняще обвел пупок, отчего Камиджо охнул и резко втянул плоский живот. — Щекотно же… — хрипло проворчал он, жмурясь и улыбаясь. Одной рукой он сильно сжимал покрывало, комкая его, другую закинул назад за голову. В такой открытой позе он выглядел еще лучше, и Меку приподнялся на руках, окидывая взглядом распростертое под ним тело. — Потом смотреть будешь, — нетерпеливо подал Камиджо голос и развел ноги, сгибая в коленях. Меку справился с волной дрожи, и резко, почти больно схватил его за бедра, жестко собирая ладонями вверх ткань халата. — Заткнись, — невежливо попросил он, наклоняясь и еще раз целуя припухшие губы. Меку терпеть не мог, когда ему мешали или подгоняли. Заведя руку еще дальше, он довольно заулыбался — под халат Юджи ничего не надел. Или снял, пока он был в ванной. Кожа на бедрах была гладкая, чуть влажная и очень горячая. Все так же внимательно глядя в подведенные тенями глаза, Меку безошибочно скользнул рукой между ног, накрывая член и тут же сжав его. Камиджо ахнул, закатив глаза, и содрогнулся всем телом, тяжело прерывисто задышав. Стоял у него крепко, можно было даже не добавлять, но Меку нарочно размерено заскользил рукой по стволу вверх-вниз. Некоторое время он дразнил его, прежде чем посмотрел, наконец, на то, что делал. Меку оттягивал этот момент, чтобы сполна его оценить. Камиджо плавно вскидывал бедра вверх, стараясь прижаться к его руке, кусал губы и пару раз мотнул головой из стороны в сторону, явно сдерживаясь с большим трудом. Меку залюбовался: у Юджи были ладные бедра и плавные очертания выступающих тазовых косточек, которые хотелось целовать. Наклонившись, он прижался к ним губами, в слепой тяге с силой прошелся поцелуями по самому низу его живота. Камиджо пах свежим морским гелем, и Меку жадно втянул носом этот аромат. Однако он смутно чувствовал, что если сейчас вздумает вернуть должок — Юджи тут же нагло спустит ему в рот, и сиди потом как неудовлетворенный дурак. Убрав руку под полный негодования стон, он резко сдернул с его плеч несчастный халат, буквально вытряхивая из него желанное тело, наклонился и принялся терзать вовсе не нежными поцелуями шею Камиджо. Тот ахнул и попытался оттолкнуть его, следом весьма натурально вскрикнув от боли. — Что ты делаешь, черт тебя возьми! — Не так быстро, — пояснил Меку взбешенному любовнику, приподнялся и сел на свои ноги, взяв презерватив. Быстро раскрыл фольгу, привычно раскатал резинку по члену. Немного великовата, но сойдет. Камиджо наблюдал за этой подготовкой, приподнявшись на локте, и никак не мог отвести взгляд от того что он делает. Меку почувствовал новый прилив возбуждения. — Хочешь его? — спокойно поинтересовался он, поймав Юджи за руку и притянув его ладонь ближе. Тот тут же обхватил член у основания и несильно сжал. Меку резко выдохнул. — Давай, ложись… как-нибудь. Ему было плевать, в какой позе трахаться. У него не было любимых, фактически в каждой он неизменно получал удовольствие. Некоторая разница заключалась только в его партнерах — кому-то откровенно не хотелось смотреть в лицо, у кого-то была тощая задница. Камиджо же со всех сторон хорош, и Меку было абсолютно без разницы, на что залипать в процессе. Смерив его взглядом, Юджи невыносимо медленно встал на колени, одной рукой упираясь в подушку, другой схватившись за спинку кровати, наклонился и раздвинул ноги, сильно прогнув при этом поясницу. Меку и не подозревал, что Камиджо такой гибкий, чувствуя острое желание пройтись между его сведенных лопаток ладонью. Не ожидая приглашения, он быстро встал позади него на колени. Все время, пока он его готовил, трахая пальцами и немного жалея, что смазки очень мало, Юджи не унимался, покачиваясь на коленях, даже не пытаясь сдерживать стоны, ерзал и кусал свое запястье, то и дело оборачиваясь через плечо. — Сильнее, — требовал он и снова вскрикивал, когда получал желаемое. У Меку ехала крыша, он дал сам себе обещание, что потом, после, непременно расскажет этому белобрысому любителю острых ощущений, как близок тот был к жесткому изнасилованию. — Ладно, хватит, — скорее сам себе, чем ему, пробормотал Меку. Направив член в кое-как подготовленный анус, он неторопливо двинулся, сначала только головкой. Камиджо молчал, только дышал тяжело, его плечи слегка напряглись. — Давай весь, — донесся до Меку его приглушенный дрожащий от возбуждения голос, и он, наплевав на все, просто всадил с размаху почти до упора, громко шлепнувшись бедрами о подставленную задницу. Застонали они в унисон, чуть не рухнув оба на постель, потому что Камиджо от неожиданности отпустил руку, которой держался за спинку кровати. Забыв, как дышать, и кое-как сохраняя равновесие, Меку обхватил Юджи за плечи, стискивая до боли, и уткнулся лбом в его затылок, изо всех сил стараясь сдержаться. Было слишком жарко и просто обалденно тесно. — Какого хрена ты такой… — с трудом прохрипел Меку. В горле пересохло от эмоций. — А ты думал, я кому попало даю? — долетел до него ехидный голос Камиджо, и Меку то ли со злости, то ли от восторга наподдал ему сильным резким толчком. И еще, и еще раз, беря свой любимый привычный ритм, с удовольствием слушая, как Юджи почти орет под ним, стараясь сладить движения. Никогда еще никого из своих любовников Меку не вбивал с такой силой в спинку кровати, то размашисто загоняя член, то нарочно едва-едва двигаясь, медленно и тягуче. Камиджо вскидывался под ним, стонал так громко, что его точно было слышно в коридоре, и вообще Меку был уверен, что тот наверняка сорвет сегодня голос — не на концерте, так теперь. Но в какой-то момент они, наконец, поймали общий темп и дело пошло лучше не бывает. Меку плавно быстро входил, Камиджо подавался назад, ловя его толчки на полпути. Он бессовестно кайфовал, забывшись, в какой-то момент схватил Меку за руку, подтащив ее к себе, и стал целовать пальцы, мягко прижимаясь к его ладони щекой. Закрыв глаза, почему-то не в силах видеть это, Меку уткнулся губами Юджи в ухо, терзая его легкими поцелуями, кончиком носа отводя в сторону светлые пряди волос. Он драл его и так и эдак, вынимал член, только чтобы полюбоваться, въезжал снова со шлепками и даже не думал дрочить ему. Это Камиджо и сам прекрасно делал, переступая коленями по матрасу, свободной рукой быстро лаская себя. В какой-то момент он задышал тяжелее: — Ты рискуешь, Меку-чан… Я уже сейчас… Спохватившись, тот накрыл его руку на члене своей, сбавив темп, чтобы удержать на грани, а сам сорвался с катушек и принялся двигаться очень резко и аритмично. Оргазм уже подкатывал, заставляя слабеть колени, когда он увидел, как Юджи весь напрягся, будто через его тело пропустили ток, и запрокинул голову назад, как-то странно выдыхая. Меку почувствовал на ладони теплую влагу. Взмокший и дрожащий, дольше он сам уже не мог сдерживаться, толкнулся последний раз, и замер, тяжело застонав, почти зарычав. Камиджо тоже перешел на стон, разом обессилев, все-таки сполз на кровать и повалился на живот, окончательно отпустив спинку, за которую цеплялся. Меку, стиснув зубы, рухнул на него сверху. Дышали они как загнанные лошади, хватая воздух пересохшими губами, и не могли произнести ни слова. Мягко чмокнув влажное плечо, Меку устроился на нем щекой, лениво поглаживая Камиджо по бедру и талии, слушая его тяжелое хриплое дыхание. Он все еще был в нем, и ни капли не хотел шевелиться. — Знал бы, что ты так хорош… Сделал бы это раньше, — наконец с трудом пробормотал он, зацеловывая Юджи шею, отводя с нее волосы. Тот не сопротивлялся, даже скорее наоборот — эти поцелуи ему явно были приятны. — Теперь зато знаешь, — утомленно отозвался он, вытягивая руки вперед и ложась удобнее. Пару минут Меку еще полежал, обнимая горячее после бешеной случки тело, поцеловал еще раз между лопаток и аккуратно отстранился, а потом и вовсе ловко сполз с кровати. — И куда? — поинтересовался Юджи, подняв голову. Он был взлохмачен сильнее обычного, и Меку подумал, что вот такой — растрепанный, голый, затраханный и счастливый Юджи Камиджо выглядит лучше всего. Жаль никто не увидит. — У меня нет привычки спать с моими невинно убиенными детьми, — хохотнув, Меку стянул с члена презерватив и, как был, обнаженный, ушел в ванную, по дороге захватив с кресла свою футболку. Когда он вернулся, уже одетый и в откровенно прекрасном настроении, Юджи спал без задних ног. Посмотрев на него пару секунд, Меку укрыл его одеялом, мягко погладив по растрепанным кудрям. «Умаялся, Ваше Величество, — подумал он не без некоторого умиления. — Еще бы. У тебя был великий день». Неслышно закрыв дверь номера Камиджо, Меку направился к себе.