Глубокие воды

Весна, 2015 Открыв глаза, Зин не сразу сообразил, где находится — ему надобилась секунда или две, чтобы осознать и вспомнить: он в квартире Камиджо, в гостевой комнате, причем совершенно один. Лениво потянувшись, Зин приподнялся на локтях и сонно огляделся, отмечая, что при свете дня комната казалась еще более красивой и уютной, чем накануне, когда он переступил ее порог. Если бы еще неделю назад кто-то сказал ему, что он будет жить у Камиджо, Зин расхохотался бы и покрутил пальцем у виска. Но обстоятельства приняли неожиданный оборот, и началось все с того, что Зин в очередной раз остался без жилья. «Буду ночевать в парке на скамейке», — зло думал он в то утро, колдуя над кофе. Только накануне Jupiter вернулись из тура, и Зин обнаружил — или правильнее будет сказать, опомнился — что жить ему больше негде. Злиться было глупо, сердиться он мог лишь на себя самого, однако справиться с немного детским негодованием «ну как так вообще?» у Зина не получалось. Финальным утренним аккордом стал кофе — половина выплеснулась на стол, когда он переливал его из турки в чашку, и Зин уже хотел взвыть в голос, но зазвонил телефон. — Да! — рявкнул он в трубку. Пускай Зин и успел заметить, кто звонит, совладать с голосом у него не получилось. — Я тоже рад тебя слышать, — после секундной оторопелой паузы негромко произнес Камиджо. — Да. Да, я тоже рад, — пробормотал Зин, беря себя в руки. После того памятного вечера, когда Камиджо в прямом смысле зажал его за кулисами, Зин думал о нем так много и так часто, что казалось, смутится и потеряет дар речи при следующем разговоре. Отчасти напряжение сыграло ему на пользу. По крайней мере, он не начал нервничать, едва увидев имя Юджи на дисплее. — Ты какой-то нервный, Кайто. Или мне кажется? — Не кажется, — буркнул Зин, пока свободной рукой уже возил тряпкой по столу. — Что случилось? Жаловаться парень не любил, но тут его просто прорвало, и он вывалил на Камиджо все раздражение этого утра. — Съехать надо самое позднее завтра, при этом другую квартиру я еще даже не начинал искать, — подытожил он. Тряпка полетела в мойку, и Зин, взяв чашку, наконец пригубил кофе и поморщился — добавить сахар он забыл. — Ну и что ты планируешь делать? — поинтересовался Камиджо. По интонациям в голосе казалось, что ситуация его скорее позабавила, и сочувствовать он явно не собирался. — Не знаю, не думал, — честно ответил Зин, который действительно мало размышлял над потенциальным решением проблемы, а больше злился и негодовал. — Пересижу у кого-нибудь, а потом перееду в первый попавшийся курятник. — Ну зачем сразу в курятник, — Камиджо, судя по голосу, снова улыбнулся и вдруг добавил: — какое-то время ты можешь жить у меня. Чашка, которую Зин как раз поднес к губам, замерла в воздухе, а после он медленно опустил ее на стол. «Мне это снится?» — спросил себя он и тут же твердо ответил, что нет, проснуться он точно успел. Вообразить, как Камиджо зовет его пожить у себя, Зин не рискнул бы даже в самых смелых мечтах. — Ау, Кайто, ты здесь? Я вообще-то с тобой разговариваю. — Да-да, здесь, — спохватился Зин, а перед глазами все плясало и кружилось. — Просто это было очень неожиданно. — Да ладно тебе, почему бы и нет? Я завтра уезжаю в тур, меня не будет почти два месяца. Квартира пустая, никто не станет тебе мешать, да и этого времени должно хватить, чтобы ты подыскал себе нормальное жилье, а не курятник. Мир, минутой ранее вспыхнувший яркими красками, заметно померк. Пояснение Камиджо прозвучало немного обидно, пускай Зин понимал, что ничего такого тот не сказал. Просто как будто ему предложили присмотреть за квартирой в отсутствие хозяина. — Мне как-то неудобно, — честно признался он. — Хозяйничать в твоем доме, пока тебя даже в стране не будет. — И что? Я тебе доверяю, не думаю, что ты станешь копаться в моем нижнем белье или читать переписку. — Не буду, но… — Тогда решено. Приезжай завтра, я оставлю ключи консьержу. Можешь занять гостевую комнату, последняя дверь по коридору. На этом Камиджо попрощался, оставив Зина в сумбурных чувствах и крайней растерянности. Чего тот никак не ожидал, так это что Юджи будет вести себя настолько просто, по-свойски, что он может оставить ему ключи от квартиры, но при этом даже не встретит лично, не покажет, что к чему, и не объяснит, чем можно пользоваться, а куда совать свой нос не следует. Допивая невкусный кофе и глядя на лежащий на столе телефон, Зин никак не мог поверить, что все это происходит с ним в действительности. До квартиры Камиджо Зин добрался уже поздно и некоторое время в нерешительности топтался в прихожей, бросив небольшую спортивную сумку прямо на пол, прежде чем наконец разулся и прошел в гостиную. По его меркам это были шикарные апартаменты, огромные и изысканно обставленные. В гостиной и в просторной кухне Зин уже не раз бывал, в гостевую комнату же заглянул впервые и отметил, что та даже с минимальным количеством мебели казалась уютной: на кровати вполне могли поместиться двое, а зеркальные двери встроенных шкафов визуально увеличивали не слишком просторное помещение. Третью комнату Юджи использовал как мини-студию, где он хранил музыкальные инструменты и кое-что из портативной аппаратуры, вдоль стены тянулся длинный стеллаж с дисками, а возле небольшого дивана на журнальном столике в беспорядке лежали какие-то наброски — ноты, тексты, даже несколько рисунков. Взглянув мельком, Зин заметил, что они были сделаны от руки, но заглянуть не решился: наверняка эти записи были связаны с творчеством, а значит, были слишком личными. Перед дверью четвертой, последней в этой квартире комнаты Зин топтался несколько дольше, чем перед остальными. Умом он понимал, что увидит всего лишь спальню, но войти решился не сразу. Он спросил себя, имеет ли право, и не был бы хозяин этого дома против его чрезмерного любопытства. Взвешивая «за» и «против», Зин напомнил себе, что если бы Камиджо не хотел пускать его куда-то, он бы заранее предупредил — потребовал бы не угощаться из бара, например, и не совать нос в гардеробную. Или в спальню. Но ничего такого тот не говорил, и Зин в конце концов нажал на дверную ручку. Здесь было очень темно, свет с улицы не проникал совсем, и он не сразу понял, что на окнах стояли специальные экраны, которые защищали от солнечного света лучше любых жалюзи. Когда же он щелкнул настенным выключателем, люстра на потолке не загорелась, и, взглянув вверх, Зин понял, что ее попросту не было. Приглушенный свет, создававший интимный полумрак, лился из светильников на стенах, и у Зина по спине пронеслась волна жара, когда он представил, как бы себя сейчас чувствовал в этом месте, окажись Камиджо рядом. Кровать поражала воображение — она была не просто большой, а действительно огромной, больше стандартной двушки раза в два. Мелькнула мысль, что такое мебельное чудовище однозначно делали на заказ, потому что в большинстве квартир подобный атрибут просто не поместился бы. Однако рядом с такой большой кроватью стояла лишь одна прикроватная тумбочка со светильником, как будто указывая на то, что все это великолепие принадлежит только одному человеку. Эта мелочь принесла Зину слабое удовлетворение. Пройдя босыми ногами по светлому мягкому ковру, утопая ступнями в длинном ворсе, он подошел к окну и, потянув за шнур, поднял один из экранов. Как и следовало ожидать, вид из окна открывался потрясающий, город светился огнями и уходил далеко за горизонт. Невольно Зин прижал пальцы к идеально чистому стеклу и замер, засмотревшись. Он испытывал очень странные эмоции, но чувствовал себя скорее расслабленно и хорошо, чем скованно. В доме Юджи, несмотря на всю его роскошь, было приятно находиться. Даже здорово. Он не знал точно, сколько простоял так, глядя за окно, а потом медленно повернулся. Время было поздним, следовало обустраиваться и ложиться спать. И уже на полпути к выходу Зин заметил одну мелкую деталь, которая ускользнула от него поначалу. На резном комоде в углу комнаты стояла фотография. В отличие от гостиной, здесь она была одна-единственная, черно-белая и в простой рамке. Не понадобилось брать ее в руки, чтобы понять, кто на ней изображен: Жасмин Ю смотрел на него пристально и серьезно. Фотография получилась отличная — Юичи на ней казался естественным и живым, как будто шел по улице, обернулся вдруг и попал в объектив. Но в то же время Зин не сомневался, что делал этот снимок профессионал. Рука сама потянулась к тонкой рамке, но он не донес ее буквально пару сантиметров, остановившись и передумав. Почему-то не хотелось прикасаться к ней. Почему-то глядя на это фото, Зин чувствовал горечь во рту. Трель мобильного раздалась в тишине так внезапно, что он подскочил на месте и судорожно вытащил телефон из кармана. — Ну как тебе твое временное жилище? — весело поинтересовался Юджи. На заднем плане слышался смех и перезвон бокалов, и эти приземленные, такие банальные звуки немного отрезвили Зина, которого квартира Камиджо погрузила едва ли не в сюрреалистический транс. Прежде чем ответить, он судорожно выдохнул, борясь с накатившим на него оцепенением. — Отлично. Никогда еще не жил в таких хоромах. — Какие там хоромы, — рассмеялся Камиджо. — Это пещера одинокого холостяка. — Такого уж одинокого, — удержаться от подкола было сложно. — А вот это во многом зависит от тебя, — огорошил его Юджи. Зин будто наяву увидел, какая у того сейчас лисья улыбка. Он не нашелся, что ответить, и пока несколько секунд тормозил, тупо глядя перед собой, Камиджо сменил тему: — Не напрягайся, Кайто, и чувствуй себя как дома. Я еще позвоню. Не попрощавшись, он отключился, и Зин, оглядевшись по сторонам, подумал, что он или до сих пор спит, или, наоборот, проснулся после долгой спячки, пропустив ряд важных перемен. Уснуть на новом месте всегда трудно, и Зин не был исключением. Он ворочался несколько часов, хотя кровать была удобной, и казалось, вот-вот его сморит сон. Но ворох мыслей против воли крутился в голове, отвлекая, и в конце концов Зин сдался, понимая, что ему придется все это обдумать. После того, что произошло тогда в конце декабря между ним и Камиджо, он несколько самонадеянно решил, что теперь-то что-то изменится, сдвинется с мертвой точки. Воспоминания о будоражащей близости с таким желанным человеком были слишком яркими, от них бросало в жар и дрожь. Зин мучился, но не мог сдержаться — то и дело лаская себя в ванне или перед сном, он почти ненавидел Камиджо, но все равно воспроизводил в памяти каждый миг той их бесстыдной возни в коридоре Tsutaya O-West. Он был почти уверен, что Камиджо сделал это нарочно, чтобы еще крепче привязать его, Зина, к себе, не оставив даже шанса прекратить все это или вообще найти кого-то другого. Эта смесь стыда, омерзения и восторга начисто выносила мозги, и Зин даже не мог соврать сам себе. Он безумно хотел большего, особенно теперь, когда его так яростно раздразнили. Стоило дать самому себе по затылку, встряхнуться, убедить себя, что ничего хорошего из таких отношений не выйдет, что для Камиджо он — всего лишь игрушка. Но он не мог, с ужасом понимая, что согласен быть даже чьей-то игрушкой, только бы снова увидеть тяжелый томный взгляд, горящий неприкрытым желанием, снова почувствовать жадные поцелуи на своей шее, снова ощутить дразнящие умелые прикосновения, от которых мигом встает так бесстыже и мучительно. Камиджо определенно умел издеваться, и Зин чувствовал, что эта неожиданная щедрость и гостеприимство — тоже одна из форм совращения. В ту ночь он так и не смог толком выспаться, проворочавшись почти до рассвета, прежде чем, измученный, наконец задремал. Но проспал почему-то совсем недолго, и вот уже битые полчаса лежал, закинув руки за голову, размышляя о таких внезапных изменениях в своей жизни. И когда внезапно он услышал какие-то неясные приглушенные звуки в квартире, то даже сперва не понял, чудится ему это или происходит на самом деле. Резко сев, Зин насторожился, очень стараясь не поддаться панике. В доме явно кто-то был, и, судя по шагам — этот кто-то был в гостиной. Схватив халат (конечно же халат Юджи, который накануне вечером он нашел в ванной), Зин тихо приоткрыл дверь гостевой комнаты, сжимая на всякий случай в одной руке телефон, а в другой открытый дезодорант. Где-то он слышал, что если на тебя напали, а под рукой нет газового баллончика, можно воспользоваться любым спреем, резко прыснув оппоненту в лицо. Звуки из гостиной продолжали доноситься, причем вломившийся не трудился хотя бы быть потише. Из чего Зин сделал вывод, что непрошеный гость явно осведомлен, что квартира в данный момент должна быть пуста. Он чуть не отдал концы, когда сжатый в руке телефон зашелся входящим вызовом. И ровно в тот момент, когда Зин машинально поднес телефон к уху, из открытых во всю ширину дверей гостиной выглянула какая-то женщина средних лет, одетая в спец-форму для работы по дому. Самое странное, что особо удивленной она не выглядела, испуганной не была и подавно, у Зина же сердце поменялось местами с желудком, и он даже не сразу понял, что слышит в трубке Камиджо. — Забыл предупредить, — мурлыкнул тот, хотя голос у него был не слишком бодрый, видимо, Юджи тоже только недавно проснулся. — Два раза в неделю у меня делает уборку клининговая служба. И начинает обычно с утра. — Вот ты не мог сказать заранее… — с трудом переводя дыхание, произнес Зин, слыша, что собственный голос как-то странно сел, видимо, от стресса. — Я тут чуть не помер, уже подумал, что к тебе вломились, а я стану жертвой. Камиджо рассмеялся. Несмотря на откровенно дурацкую ситуацию, Зин тоже невольно улыбнулся уголком губ. Даже если этот гад намеренно устроил ему проверку и квест на выживание, это было интересно. И уж явно лучше, чем равнодушие. — Хорошего дня, Кайто, — снова голосом довольного кота пожелал ему Камиджо и отключился. Зин же, убирая телефон в карман халата и незаметно пряча за спиной открытый дезодорант, подумал, что с обслуживающим дом персоналом тоже нужно быть вежливым. Тем более, домработница все еще смотрела на него, явно терпеливо ожидая, пока Зин закончит трепаться по телефону. — Простите. Я не знал, что вы придете сегодня, — он слегка поклонился, все еще топчась, как дурак, на пороге комнаты. Женщина понимающе улыбнулась. — Это вы простите. Нужно было подождать, пока вы откроете. Но Камиджо-сан всегда оставляет ключи и предпочитает, чтобы чистоту наводили в его отсутствие… — Я тут какое-то время поживу, — Зин чувствовал себя порядком сконфуженным. — Мы… коллеги. — Да, конечно, нас поставили в известность. Не обращайте внимания на уборку, через час все будет сделано. Если вы работаете с утра, вашу комнату я приберу, когда вы уйдете. На том они и порешили, и Зин, все еще чувствуя, как горит лицо, скрылся в гостевой спальне. Сев на кровать, он тихо рассмеялся, когда напряжение несколько отпустило. «Ну ты и засранец, нарочно ведь ничего не сказал», — подумал он, мысленно обращаясь к Камиджо. За все время, что Зин его знал, он успел понять, что Юджи отличается весьма оригинальным чувством юмора, и с него вполне сталось бы устроить вот такое доброе утро. Наверное, сидит сейчас и хихикает, сволочь белобрысая. Звуков уборки и в самом деле почти не было слышно, но спать дальше Зин не лег. Как ни странно, он чувствовал себя отдохнувшим. Приняв душ и одевшись, решив, что позавтракает где-нибудь по дороге к репетиционной базе, тем более что у Камиджо все равно холодильник был первозданно пуст, Зин покинул квартиру, пожелав невозмутимой Нитта-сан доброго дня. Почему-то ему показалось, что домработница смотрит на него как-то ехидно и понимающе. Закралась неприятная мысль, что прежде она, должно быть, видела в этой квартире и не такое. Хотя это уже смахивало на паранойю на почве ревности, и Зин постарался отмести дурацкие мысли. В своей квартире Камиджо имел полное право проводить время с кем хочет. Первая неделя прошла относительно спокойно, потому что Зин рассудил, что не стоит акцентировать внимание остальных на том, где он сейчас живет. Почему-то он был уверен, что Хизаки точно никому ничего не рассказал, и это успокаивало, хотя Зин сам не очень понимал, почему не хочет, чтобы остальные были в курсе. Он не мог преодолеть какой-то барьер, ощущая, что просто не сможет нормально объяснить, если его спросят, что его связывает с Камиджо. Репетиции шли полным ходом, хотя и без Масаши, но Хизаки не счел это достаточным основанием для отдыха. Второй небольшой национальный тур в этом году они планировали на весну, и Зин исправно приходил раньше всех, словно что-то гнало его из уютной и роскошной квартиры. В то утро он приехал совсем рано, успел позавтракать и заскучать, когда неожиданно в голове забродили какие-то строчки. Взяв первый подвернувшийся под руку блокнот, Зин расположился на диване, подбирая рифму к словам. Странно было это все, ведь в данный момент он не чувствовал тяжести на душе, и у него в принципе не было особых проблем, по крайней мере таких, из-за которых пришлось бы сильно переживать. Но слова и строчки выходили тревожные, пусть и абстрактные, полные тоски и щемящей боли, но вместе с тем пронизанные спутанными чувствами, на первый план среди которых выходили страсть и ярость. Впрочем, учитывая события в личной жизни, может быть, Зину и не стоило удивляться. — О, привет, — прозвучало вдруг от двери, и он, вынырнув из своих размышлений, обернулся, увидев Теру. — Как-то ты совсем рано сегодня, — он привычно скинул куртку, размотал шарф и уселся в кресло напротив. — Добираться теперь дальше, лучше ехать с запасом, — неопределенно отмахнулся Зин, снова уткнувшись в строчки. После того памятного разговора в парке, когда Теру так удивил его своей реакцией, он чувствовал скованность в общении с другом наедине. Когда они были все вместе или работали — все было отлично. Но стоило вот так остаться вдвоем, и тут же возникала неловкость, причем Зин готов был поклясться, что Теру это тоже чувствовал. Тот сидел, низко склонившись над своей гитарой, что-то там подкручивал и проверял натяжение струн, что было обычным ритуалом. Зин невольно улыбнулся, глядя на серебристую макушку. И припомнил, как Юджи сказал ему однажды, что Теру никогда в жизни ни о чем не заговорит первым, его надо все время расспрашивать, вытаскивать на откровенность. Такой он человек. — Мне хреново, что мы перестали куда-то выбираться вместе, как раньше, — начал Зин, отложив блокнот. Руки Теру на миг замерли, но голову он не поднял. — Я думал, у тебя пропало желание, — наконец тихо ответил он, все так же продолжая заниматься своим делом. Его слова удивили Зина, и он машинально выпрямил спину. — Почему вдруг я должен был расхотеть общаться с тобой? Ты же мой друг. Теру все-таки оторвался от своей гитары и посмотрел на него сквозь челку. Обычно он смотрел открыто и доброжелательно, но теперь в темных глазах что-то притаилось. Что-то, похожее на недоверие. — Сейчас скажу странную вещь, но раз уж речь зашла… Юджи тоже тебе друг? В первое мгновение Зину показалось, что он сейчас просто не сдержится и рассмеется. Уж от кого угодно мог он ожидать подобного вопроса и взгляда исподлобья, но никак не от Теру, которого знал, казалось, как облупленного. — Что за глупости, а? Скажи еще, что заревновал, и… — Зин-кун, дело не в этом. Пол пересекал длинный солнечный луч, льющийся из окна, и Зин какое-то время следил за ним, просто чтобы сфокусироваться на чем-то. Теру прошелся туда-сюда, достал сигарету, но не прикурил, хотя порой, в отсутствие Хизаки, игнорировал правило не курить в репетиционном помещении. — Одного не могу понять, — Зин сам осознал, в какой момент не выдержал. — Почему все, кто узнает обо мне и Юджи, тут же делают страшное лицо и повторяют одно и то же, будто я неизвестно с кем связался. — В том-то и дело, что известно, — спокойно и даже миролюбиво произнес Теру, как показалось, даже излишне мягко и спокойно. — И ведь все действительно говорят одно и то же, правда? Что Камиджо — потрясающий артист, хороший друг, отличный коллега, но всегда есть какое-то «но»? Как ни странно, с Теру говорить об этом было намного легче, чем с Хизаки. То ли потому, что тот был лицом незаинтересованным, то ли, общаясь с ним на эту тему, Зин не чувствовал, что поступает откровенно плохо. Перед Хизаки он все время ощущал что-то похожее на вину и невольно принимался защищаться. — Я не буду говорить, что Юджи открывал мне душу и что мы с ним лучшие друзья. Он долгое время был моим коллегой и наставником, впрочем, как и остальные, — Теру едва заметно улыбнулся, тряхнув волосами. — Но кое-кто другой был мне близким другом, и поэтому я знаю, что бывает, когда чьи-то чувства выходят из-под контроля. Хотя в комнате было прохладно, Зина бросило в жар. Меньше всего он хотел сейчас снова услышать историю Камиджо и Хизаки, но неожиданно молнией в мозгу мелькнуло однозначное понимание — о ком речь. — Каким он был? Жасмин? — спросил Зин. Не то чтобы он сильно хотел это знать, но, глядя Теру в лицо, чувствовал, что должен спросить это. Так и не закурив, снова усевшись в кресло напротив, Теру тоже некоторое время с преувеличенным интересом разглядывал солнечное пятно на полу, медленно перебирая струны гитары. Сейчас он совершенно не выглядел на свой возраст, и Зину казалось, что Теру младше его самого как минимум лет на пять. — Ю был таким же, как Камиджо, — сказал он после затянувшейся паузы, будто подбирал наиболее точное определение. — Он так же ослеплял, и тоже относился ко всему так, словно страдания других людей из-за него его лично совсем не касаются. Он был таким же стервецом и брал от жизни по максимуму. Будто требовательно выставлял ей счет и, как ни странно, получал то, что хочет. Но вместе с тем это был удивительно добрый и мягкий человек, — Теру замолчал, обдумывая сказанное, и снова улыбнулся легко и открыто. — Знаешь, я его любил всем сердцем. Он был мне как старший брат, которым я не уставал восхищаться. — Надо полагать, хватало и тех, кого он раздражал, — Зину не хотелось быть резким, но он посчитал, что в таком разговоре есть смысл не утаивать правду. — Если, как ты говоришь, они с Камиджо были так похожи. — Мне кажется, после того, как Юичи умер, Камиджо стал походить на него куда сильнее, чем до этого, — задумчиво сказал Теру, запустив пальцы себе в волосы, взлохматив с одной стороны. — Он словно бы впитал в себя что-то от Ю, какие-то его черты, жесты, слова, отношение. Иногда я настолько сильно узнаю его в Юджи, что становится не по себе. Такого Зин откровенно не ожидал и даже не нашелся, что в первый момент ответить. Как такое вообще возможно, чтобы человек, которого ты никогда не знал лично, умудрялся влиять на твою жизнь с того света, причем в самой неожиданной форме. Зин никогда не был склонен к мистике, но сейчас ему казалось, что тень Жасмин Ю в последнее время маячит в его жизни слишком уж заметно. Но может, это произошло потому, что в последние месяцы он сблизился с Камиджо куда больше, чем за предыдущие полтора года, и стал лучше узнавать его? Вспомнились больно задевшие его слова Хизаки несколько дней назад, когда он сказал, что Зин совсем не знает Юджи как человека. Может быть, это и в самом деле было так. Теру тем временем плавно сполз с кресла, усевшись на корточки напротив Зина, и чуть сжал его плечо, крепко, но вместе с тем как-то тепло и уверенно, словно старался поддержать или ободрить. — Послушай, я правда не хочу, чтобы ты чувствовал себя неловко из-за твоих отношений с Камиджо. Я повел себя тогда, как идиот, просто не сумел взять себя в руки и нормально отреагировать. Хреновый из меня друг, — покивав сам себе, Теру усмехнулся. А Зин почувствовал волну тепла и дружеской признательности к этому человеку. — Вот еще, — мягко возразил он. — Что за бред. Ты мой друг и всегда им будешь. А друзья говорят друг другу правду, какая бы неприятная она ни была. — Ты просто видел бы себя, когда говоришь о нем. Зин-кун, даже без имен все становится ясно. Ты им болен, а я уже видел подобное у других людей, которые тоже были моими друзьями. И есть. Зин вдруг понял, что Хизаки придет с минуты на минуту. И хорошо бы им с Теру закончить этот разговор до прихода лидера, потому что дураком надо быть, чтобы не понять — лишнее напряжение в группе ни к чему. Особенно когда все завязано на личном. Но вместо того, чтобы свернуть разговор и закончить его на мирной ноте, Зин вдруг осознал, что не может скрывать от Теру то, что и так уже скоро все узнают. — Я сейчас живу у него, — тихо пробормотал он, нарочно не глядя гитаристу в лицо. — У Юджи. Но это не то, чем кажется на первый взгляд. Я сам не понял, как так вышло, и почему вдруг он предложил мне помощь. Теру молчал, все еще сидя на корточках, казалось, он чем-то глубоко озадачен. Хорошо было только то, что ему-то Зин мог ничего не объяснять — Теру был в курсе его проблем с жильем и сам неоднократно советовал озаботиться поисками более удобной квартиры. — Он просто меня выручил, — подытожил Зин, ожидая в свой адрес новых увещеваний. Но Теру только хмыкнул и медленно выпрямился, шагнув к кулеру с водой. Удивленным или шокированным, как недавно Хизаки, он не выглядел. — Юджи на самом деле тот еще победитель драконов, — с ухмылкой сказал он весьма странную вещь. — Не знаю, как еще это назвать, но ему свойственны вот такие внезапные порывы альтруизма, хотя на самом деле он законченный эгоист. Знаешь сколько раз он привозил мне лекарства и кучу всякой вкуснятины, когда мне случалось заболеть? И сам же всегда пинал меня к врачу. Его никогда не ломало откликнуться чуть ли не среди ночи и примчаться, если просили. А сколько раз он выручал Хизаки — я даже подсчитывать не буду. Не говоря уже о том, что пару раз Юджи даже вызывался отвезти кошака Масаши к ветеринару. Последнее откровенно развеселило, и Зин тихо усмехнулся, представив в красках такое действо. И в самом деле, теперь он и сам мог припомнить, что Камиджо всегда был легким на подъем, и для него не существовало каких-то преград, если его просили о помощи или содействии. — Потому я и думаю, что человеку вроде тебя просто нужен кто-то другой. Не такой, как Камиджо, — огорошил Теру, будто припечатал. И это был так странно, особенно после его предыдущих слов. — Ты чем-то похож на Хизаки, — продолжал Теру, рассеяно поглядывая в окно, — ни в тебе, ни в нем нет этой сложности, чрезмерности. А у Камиджо все всегда «слишком». Быть с таким человеком мучительно трудно. У Зина чуть было не вырвалось «а ты откуда знаешь?», но он не успел. Открылась дверь и в репетиционную зашел Хизаки, как всегда, попутно разговаривая по телефону. Махнув им с Теру рукой, он скинул куртку и тут же словно переменил атмосферу в комнате, сделав ее живой и очень деятельной. — Так, ну и какого мы прохлаждаемся? — отведя на миг мобильный от уха, сурово попенял лидер, кивнув на выключенные компьютеры и микшер-пульт. — Вот так я опоздаю один раз, а вы сами ничего и никуда… Теру только улыбнулся, тут же принимаясь за дело. Зин машинально потянулся за ним, но мыслями был далеко. Пожалуй, в последнее время на него сваливалось слишком много откровений и подобных разговоров, так можно было вообще лишиться сна. Хотя все сказанное Теру, без сомнения, стоило обдумать. Ему понадобилось некоторое время, чтобы почувствовать себя в доме Камиджо комфортно. Первые несколько дней его не покидало ощущение, что он ходит по музею, где ни к чему лишний раз нельзя прикасаться, и даже когда он выкладывал продукты из пакета в холодильник, было ощущение, что он совершает святотатство. Сам Камиджо звонил ему ежедневно, и Зин подробно отчитывался о том, как у него дела, едва ли не докладывая, когда он ушел и когда вернулся в квартиру. — Кайто, ну ты же не на допросе, — как-то раз рассмеялся в трубку Юджи. — Я просто интересуюсь, что у тебя нового, но теперь знаю даже, что ты ел на завтрак. До этого момента Зин не осознавал, что перегибает с деталями, и смутился. — Ты просто никогда раньше не звонил мне так часто… — начал было он, осекся и мысленно дал себе затрещину. Хорошо еще, что не успел закончить, и не ляпнул что-то в духе: «Я думал, ты беспокоишься о квартире». — Ну, а теперь звоню, — беззаботно отозвался Камиджо. — Кстати, забыл тебе сказать, если перегорят лампочки, запасные на верхней полке в гардеробной. Только если не знаешь, как снимать плафоны, лучше сам ничего не делай… — Разумеется, я смогу открыть плафоны, — возмутился Зин. — Это для тебя разумеется, — весело заявил Камиджо. — А у меня вечно не получается. Слушая его и понимая, что Юджи сейчас делится какими-то совершенно банальными подробностями из своей жизни, о тех же дурацких навороченных плафонах в ванной, которые он сперва сам выбрал, а теперь не мог самостоятельно поменять лампочки, Зин ловил себя на том, что улыбается, а сердце в его груди начинает биться чаще, отчего становится теплее на душе. Эти разговоры, постоянные и до банальности простые, беседы ни о чем, до боли напоминали необходимую часть самых обыкновенных близких отношений между двумя любящими людьми. Зин понимал, что радоваться тут нечему — пока что уж точно, ведь по большому счету, с Камиджо их ничего не связывало, он лишь временно жил в его квартире. Но против воли в сердце теплилась надежда, неопределенная и нечеткая, согревавшая его с каждым новым звонком. — Как поиски квартиры? — спросил его как-то раз Хизаки. В середине дня они сделали перерыв и уже вернулись с обеда, но к работе пока не приступили. — Квартиры? — переспросил Зин. — Ну да, — Хизаки нахмурился, явно удивившись его недоумению. — Уже месяц прошел, как ты съехал со старой. Вот я и спрашиваю, удалось ли что-то подобрать. Справиться с лицом Зин не успел — хоть он и не видел себя со стороны, но не сомневался, что смущение было написано у него на лбу огромными буквами. «Месяц, — повторил про себя он. — Черт, действительно, целый месяц…» — Или ты решил стать постоянным квартирантом Камиджо? — подлил масла в огонь Хизаки, иронично подняв брови. В этот момент Зин не знал, кого ему хочется убить больше — себя или его. Сцена получилась откровенно глупая, а он выставил себя последним идиотом. Задавая себе вопрос, о чем он вообще думал, найти ответ он не мог. Разумеется, он не собирался злоупотреблять гостеприимством Камиджо, и ясное дело, помнил, что искать жилье надо. Периодически Зин заходил на сайты недвижимости, лениво листал странички с предложениями аренды и, думая о том, что спешить некуда, а квартиру мечты по приемлемой цене он пока не видит, закрывал их. Вот только почему-то он совершенно потерялся во времени и не заметил, что большая часть тура Камиджо уже промелькнула. Тот звонил ему каждый вечер, и Зин пускай и скучал, но все равно, живя в его квартире и регулярно слыша его голос, ощущал постоянное присутствие Юджи рядом. — Разумеется, я не собираюсь жить у него, — как можно более непринужденно ответил Зин, пока Хизаки рассматривал его как-то уж чересчур пристально. — Просто пока ничего не выбрал, хотя на осмотры квартир езжу каждую неделю по нескольку раз. По скептическому выражению в глазах лидера Зин понял, что тот не поверил. Быть может, отчасти потому, что большую часть дня они проводили вместе, и ездить куда-то просто не было времени. Буквально на следующий день, словно сговорившись с Хизаки, Теру задал ему тот же вопрос о квартире: — Как успехи, Зин-кун? Удалось что-то подобрать? — Да что вы прицепились! — мгновенно вышел из себя Зин. — Ищу я, ищу эту квартиру… Он мгновенно осекся, когда глаза Теру распахнулись в недоумении, и поспешил сгладить резкие слова: — Извини, — он поднял руки, демонстрируя ладони. — Извини, ладно? Я просто немного на взводе, постоянно кто-то спрашивает одно и то же, а у меня пока не слишком ладится, времени просто не хватает на поиски. И я понимаю, что пора что-то решать, да вот не получается. — Вообще-то я потому и спросил, — медленно произнес Теру, как будто не мог отойти от выпада в свой адрес. — У меня знакомые переезжают, как раз освобождается квартира, недалеко от меня. Я ее сам не видел, но по описанию тебе, может быть, подойдет. Хотел предложить посмотреть, если ты еще не нашел ничего. Зин почувствовал, как его изнутри подъедает чувство стыда. Друг хотел ему помочь, а он взял и сорвался. И параллельно с этим в голову вдруг пришла мысль, что если сейчас он найдет квартиру, готовую к сдаче, ему придется оставить дом Камиджо, даже не дождавшись его возвращения из тура — возвращения, о котором Зин постоянно думал. К тому же, наверное, когда временный квартирант покинет стены его квартиры, звонить Юджи перестанет… — Они не сейчас переезжают, только через два месяца, — вырвал из размышлений голос Теру. — То есть сразу переехать не получится. Но если ты готов ждать… Гитарист неопределенно повел плечами, и Зину показалось, что тот понимает все куда лучше, чем может показаться на первый взгляд. Теру был очень проницательным, Зин уже имел возможность в этом убедиться, и кто знает: может, он и правда понимал, о чем тот думал. — Я с удовольствием посмотрю квартиру твоих друзей, — вымучено улыбнулся он. — Два месяца — это не так уж страшно. Еще почти три недели оставалось до возвращения Камиджо, а потом можно было бы найти другое место для временного жилья. Так Зин успокаивал себя, и запрещал даже в уме проговаривать, где именно он хотел бы провести эти два месяца. В тот же день он позвонил по телефону, который дал ему Теру, а на следующей неделе посмотрел квартиру и подписал договор об аренде. Через два месяца он имел полное право въехать в новое жилище. Говорить об этом Хизаки он не стал. С одной стороны, ему даже хотелось бросить тому в лицо, что жилье себе он нашел, и намеки на его затянувшееся пребывание в доме Камиджо были обидными и неуместными. Но с другой стороны, Зин даже думать не хотел, как вытянется лицо лидера, когда он ответит на вопрос, когда именно переезжает. В том, что его об этом обязательно спросят, сомнений не было. — Я нашел себе квартиру, — в тот же вечер доложил он Камиджо в очередном телефонном разговоре. — Отличные новости, — ответил тот. — Что за квартира? — Мне Теру помог, это его знакомые сдают, — пояснил Зин и коротко рассказал, что и как. — Правда, въехать я смогу только через два месяца, но ты не подумай, что я буду напрашиваться в гости к тебе. Как только ты вернешься, я сразу съеду… — Разберемся, Кайто-кун, — перебил его Камиджо, и по голосу было слышно, что он улыбается. — Не стоит так волноваться. Зин надеялся на немного другой ответ, а тот, который он получил, был слишком неопределенным. Камиджо не попросил его убираться восвояси, но при этом и не предложил остаться. Спросить напрямую он не решился, но рассудил, что раз хозяин дома не требует собирать вещи, можно пока подождать и обсудить все после его возвращения. Если Юджи не пожелает, чтобы Зин задерживался под его крышей, тот всегда может обратиться к кому-то из знакомых за помощью. К тому же Хизаки — тот ведь сам предлагал переждать некоторое время у него. — Я буду только вечером, и тебе совершенно необязательно меня встречать, — сообщил Камиджо накануне своего возвращения. — Точнее, я ненадолго заеду днем, чтобы оставить вещи и принять душ, но тебя ведь не будет, так? От досады Зин поморщился: днем у них действительно была плановая репетиция, и откосить не было ни малейшей возможности, пускай и очень хотелось. Было что-то особенное в том, чтобы встретить Юджи в его же доме после долгого отсутствия. Вот только даже соври он что-нибудь Хизаки о плохом самочувствии или неожиданных семейных проблемах, тот мгновенно свяжет отлучку с приездом Камиджо. — Неужели после такого долгого перелета ты еще куда-то поедешь? — постарался как можно равнодушнее спросить Зин. — После долгого перелета и смены часовых поясов, — ехидно уточнил Юджи. — А что поделаешь? Встреча с менеджерами — дело святое. Она была запланирована намного раньше, да и нестрашно это. Вот выходить на сцену после перелета куда сложнее. Ему все равно было немного досадно, что их встреча откладывается, но сожалеть без толку смысла не имело, потому он лишь понадеялся, что вечером Камиджо вернется как можно раньше, в то время как сам Зин сразу после репетиции рванет домой. На этот вечер он возлагал большие надежды и планы. Как минимум обсудить, как долго он может оставаться у Камиджо. Хоть в чем-то ему должно было повезти: в долгожданный день Хизаки сам предложил свернуть репетицию чуть раньше, потому что у него были какие-то дела. Зину стоило больших усилий не продемонстрировать чрезмерную радость. С низкого старта он рванул домой — к Юджи домой, и уже в пять был на месте. В коридоре у входа стоял дорожный чемодан с еще не сорванными наклейками аэропорта, а на вешалке он увидел знакомое дорогое пальто. Невольно Зин даже потянул носом воздух: казалось, что шлейф парфюма Камиджо все еще витает в воздухе. Чужое присутствие в квартире бросалось в глаза мелкими деталями. Флаконы с шампунями и мылом стояли в другом, непривычном порядке, на кухонном столе осталась чашка с остатками кофе, дверь в спальню была приоткрыта, и, заглянув туда одним глазом, Зин заметил оставленную на широкой постели одежду. Видимо, Камиджо собирался в спешке. Тишина вокруг была одновременно уютной и какой-то нагнетающей, звенящей от нетерпения. Включив погромче музыкальный центр в гостиной, он решил привести себя в порядок, принять душ, пока все равно ждет. Подобные действия были немного жеманными и казались Зину даже глупыми, но он не мог с собой ничего поделать. Хотелось появиться перед Камиджо в безукоризненном виде. Дверной замок щелкнул, когда Зин, свежий и уже одевшийся, но с еще влажными волосами, стоял в ванной перед зеркалом и придирчиво себя рассматривал. Он не ожидал, что Юджи придет так скоро, внутри что-то дрогнуло и затрепетало. На миг вцепившись пальцами в край умывальника, он окинул себя строгим внимательными взглядом. Ему даже почудилось, что он побледнел, но это было уже не столь важно. Решительно толкнув дверь и искренне улыбнувшись, он повернул в прихожую и уже открыл рот, чтобы выдать приветствие, как невольно замер на месте. — Ты?.. — только и смог протянуть Зин, не веря своим глазам. — Ты что тут делаешь? В холле, неторопливо разуваясь, топтался Меку. Появление Зина его ничуть не смутило, он лишь бросил на него взгляд исподлобья, чему-то усмехнулся и продолжил расшнуровывать свои чудовищного вида ботинки. — Могу задать тебе тот же вопрос, мальчик Хизаки, — равнодушно бросил он. В голове Зина мысли щелкали как пулеметная очередь. Меку, чертов Меку, гитарист и любовник Камиджо, заявился в его квартиру, открыл дверь своим ключом и теперь разоблачался в прихожей, будто так и должно быть. — Вообще-то я здесь живу, — если бы от холода в голосе Зина можно было замерзнуть, все вокруг покрылось бы инеем. — Понимаю, — кивнул Меку. — Я здесь тоже иногда живу. Правда, не в гостевой комнате. Снимать куртку он не стал, а сразу направился широкими шагами в комнату-студию. Пояснять Меку явно ничего не собирался, и Зин, помедлив минуту, припустил за ним следом. — Камиджо не говорил, то ты придешь, — бросил он в спину незваному гостю, который по-хозяйски один за другим выдвигал ящики в шкафах, явно пытаясь отыскать что-то. — Очевидно, ты забыл его предупредить, что он должен перед тобой отчитываться. Медленно закипая, Зин все же нашел в себе силы проигнорировать выпад. — И я не уверен, что имею право тебя сюда впускать, — твердо произнес он. — А ты и не впускал, — пожал плечами Меку. — Пускать или не пускать кого-то в дом Камиджо может только сам Камиджо. То, что искал Меку, наконец нашлось: вытащив очередную тонкую пластиковую папку, он мельком просмотрел ее содержимое, кивнул сам себе и направился вместе с ней к выходу так уверенно, как будто Зин не стоял на пороге, преграждая ему выход. По логике ему следовало отступить, но, стиснув зубы, он не сдвинулся с места, и Меку пришлось затормозить в полуметре от него. Говорить тот ничего не стал, просто застыл на месте, глядя на Зина, и лишь немного приподнял брови в немом вопросе: мол, и что дальше? Меку был примерно одного с ним роста, но сейчас казалось, что смотрит он равнодушно и спокойно сверху вниз, как на какое-то насекомое. Внутри все полыхало от гнева и самой настоящей ненависти, Зину делалось дурно от такого внезапного перепада настроения. А вот Меку был непоколебим, как скала — у камней не могло быть эмоций. Подобравшись внутренне, Зин приказал себе не пасовать и не нарушать молчание первым. Этот бессловесный поединок выглядел глупо, едва ли не по-детски, но он не мог просто так отступить в сторону, пока наглая сволочь, ввалившаяся без спроса в дом, пренебрежительно разглядывал его. Меку ничего такого себе не приказывал и заговорил первым: — Юджи меня ждет, но думаю, он простит задержку, когда я объясню, что мальчик Хизаки прихорошился к его приходу, а я не устоял и залюбовался. За секунду в воображении Зина промелькнула прекрасная картина: он протягивает вперед одну руку, хватает Меку за шиворот, а второй наотмашь бьет в челюсть, да так, что раздается хруст, а сам Меку падает к его ногам. Пальцы сжались в кулаки, ногти до боли впились в кожу. — Думаю, в драке я лучше тебя, — немного задумчиво проронил Меку, а у Зина мелькнула мысль, что все вокруг могут слышать, о чем он думает. — Хизаки расстроится, если его Барби сломают нос. У вас же концерты иногда бывают, так ведь? Осознать, что он творит, Зин не успел. Ему понадобилось мгновение, чтобы занести для удара руку, но Меку оказался быстрее. Его пальцы железной хваткой впились в запястье Зина, да так больно, что тот мгновенно протрезвел и дернул кистью назад. Только Меку держал крепко. — Кажется, я понял, что Юджи в тебе нашел, — снисходительно произнес тот, нарочито неторопливо разжимая пальцы, и Зин резко отступил назад, освобождая проход. На лице Меку промелькнуло некое подобие улыбки: уголки губ дрогнули, а глаза как напоминали две пустые дырки, так такими и остались. — Хотя нет. Показалось, — добавил он, пристально глядя на Зина, и с самым невозмутимым видом прошел в прихожую. Не двигаясь с места, Зин стоял и слушал, как тот обувается — зашнуровать такую обувь требовало немало времени, а Меку, очевидно, никуда не спешил. Потом хлопнула входная дверь, и в доме повисла гулкая тишина. Трек в музыкальном центре доиграл, а следующий почему-то не включился. Глубоко вдохнув и выдохнув, Зин устало привалился к стене плечом. Он не знал, кого в эту минуту ненавидел сильнее: себя за свое ребяческое поведение и детскую несдержанность, бессилие и прорвавшиеся эмоции; или подлого гада Меку, который чувствовал себя здесь как дома, а на Зина смотрел будто полноправная хозяйка замка на безродную приживалку. Прикрыв глаза, Зин мысленно обратился к Камиджо, прося его вернуться как можно скорее. Но к тому времени, как Юджи, наконец, появился, бушующие в душе эмоции, казалось, почти улеглись. Во всяком случае, Зин так думал, с десяток раз проиграв момент возвращения Камиджо домой — тому определенно не стоило знать ни о какой стычке, и вообще грузить этим с порога он, Зин, не имел никакого желания. Он чувствовал себя муторно, последние часы в нем бродило и томилось щемяще-сладкое чувство, и даже визит Меку не мог его омрачить. По крайней мере, Зин очень хотел, чтобы это было так. Он молчал, глядя на Юджи, который, едва заметно улыбаясь, скидывал черную куртку с меховым воротником. Эта вещь была не совсем в его стиле, но неожиданно Зин поймал себя на мысли, что таким ему Камиджо нравится даже больше. Сердце колотилось почти что в горле, и он боялся что-то сказать, выдать себя севшим и сиплым от эмоций голосом. За прошедшие почти два месяца Юджи, конечно, особо не изменился, но каждый раз, глядя на него, Зин ощущал волну жара, окатывающую все тело. Это была какая-то магия, не иначе. И вот сейчас этот человек смотрел на него, подходил все ближе, таким простым и естественным жестом собирая пальцами упавшие на глаза пряди волос, чтобы убрать назад. Как завороженный Зин следил за этим движением и все-таки заговорил первым: — С возвращением, — тихо произнес он, сам не понимая, как и зачем шагнув к Юджи ближе. Тот помедлил, а потом плавно скользнул пальцами по его руке к ладони, осторожно взяв за запястье, и потянул к себе. — Здравствуй, Кай-кун, — с улыбкой выдохнув практически ему в губы сказал Камиджо, но как всегда ушел от поцелуя ровно за секунду до того, как тот случился. Зин ощутил горячий рывок под пупком, но сдержался. Юджи никогда еще не называл его вот так, таким странным сокращением имени, хотя даже то, что он упрямо звал его «Кайто», было огромной уступкой. — Ты все-таки меня дождался, — хитро улыбаясь, Камиджо плавно обошел его, сразу направившись на кухню. Он не обернулся, но Зин понял, что именно сейчас тот готов поддерживать разговор. — Я ведь говорил, что это совсем не обязательно, и я все равно буду поздно. — Разве уже поздно? — Зин автоматически глянул на часы и поразился — они показывали начало первого. Он и не заметил, сколько прошло времени. — Я нисколько не преувеличивал, когда говорил, что прихожу домой только ночевать, — усмехнулся Камиджо, привычным жестом, почти не глядя, достав из ящичка кофейные капсулы, загрузив их в кофемашину, и тут же включил ее, подставив первую попавшуюся чашку. Двигался он свободно, было видно, что все это он привык делать на автомате. Зин вдруг понял, что сейчас он впервые видит, какой Юджи дома. Какой он настоящий. Шагнув к холодильнику, Камиджо распахнул его и даже присвистнул, явно пораженный. — Быть такого не может — у меня завелась еда, — коротко рассмеявшись, он обернулся, ловя взгляд Зина. — Ты разве не видел днем, когда заезжал? — Никогда не ем дома. В этом не было ничего удивительного, но почему-то Зин улыбнулся. Камиджо иногда казался ему рациональным циником, но иной раз он осознавал, что на самом деле тот — совершенно небесное создание, витающее где-то в облаках, и вообще не от мира сего, пусть и успешно создавал видимость обратного. Придирчиво оглядев полки и вытащив веточку зелени, Юджи отправил ее в рот с несколько задумчивым видом. Зин почувствовал, что больше не выдержит, и тихо подошел к нему, пусть и ощущал, как слабеют колени. Чертовщина какая-то, он чувствовал себя подростком, хотя, по всем параметрам, уже давно пережил возраст безумных влюбленностей до искр в глазах и пламени до самых звезд. Он искренне считал, что после двадцати пяти влюбиться с такой силой уже нереально. Камиджо же одним своим существованием доказывал обратное. Подойдя к нему и плавно обняв со спины, скользнув руками по талии и крепко обвив ими, прижимая к себе, Зин уткнулся Юджи губами в шею сзади, закрыв глаза, чтобы не изменило мужество. Тот замер в его руках, но высвобождаться не спешил. Впрочем, как и отвечать. — Неужели ты так скучал? — спросил он, даже не делая попытки накрыть его ладони. У Зина кровь стучала в висках, и голова шла кругом — Юджи в его руках был таким теплым, таким податливым, таким настоящим. — Больше, чем ты можешь себе представить, — тихо ответил он. Горло будто что-то заткнуло. — Видимо, настолько нетерпеливо ты ждал меня, что чуть не побил моего гитариста, когда вместо меня явился он? — ехидно спросил Камиджо и только тут коснулся едва ощутимо пальцев Зина. Которого будто током шарахнуло от этих слов. Отпустив Юджи, позволив ему развернуться к себе лицом, он еле сдерживал поток гневных слов, которые весь вечер крутились в мыслях и на языке. Можно было не сомневался, что подонок Меку, конечно же, настучит, поделится в красках тем, что тут было пару часов назад. Зин сам не почувствовал, в какой момент его пальцы снова сами собой сжались в кулаки. И его прорвало. Ярость и ревность хлынули единым потоком, забивая к чертям здравый смысл. — Почему он? — резко и даже почти грубо бросил он Юджи в лицо. — Чем этом хам заслужил тебя, можешь сказать? Камиджо чуть откинул голову назад, его губы улыбались, но глаза оставались поразительно холодными. — Он прекрасный гитарист? — ответил он вопросом на вопрос. — И господи боже, Кайто, где ты нахватался таких формулировок? Что значит «заслужил меня»? — Не важно, как это звучит! Он приходит к тебе как к себе домой! — Он довольно часто остается здесь. — И не в гостевой комнате! Я знаю, он сам не поленился мне сказать! Все катастрофически летело к чертям. И вообще это было совсем не то, что Зин так предвкушал и планировал. Он вовсе не собирался устраивать Камиджо допрос и сцену ревности, но остановиться уже не мог. То ли ситуация с Меку стала последней каплей, то ли просто эмоции заглушили все на свете, но Зин продолжал напирать, как в прямом, так и в переносном смысле слова. Шагнув ближе к Камиджо, он вынудил его отступить назад и почти прижаться боком к длинной каменной столешнице. — Почему ему ты даешь все, мне же достаются только какие-то огрызки? — выпалил Зин. Прежде он считал, что никогда не сможет сказать это вслух. — Ты живешь в моем доме. Это — огрызки? — поднял брови Камиджо. Выглядел он, вопреки ситуации, явно заинтригованным, будто наблюдал крайне занимательное действо и боялся нарушить иллюзию. — И с чего ты взял, что Меку нужно от меня то же, что и тебе? — Плевать я хотел, что ему нужно. Я прекрасно вижу, что нужно тебе от него! Не выдержав, Зин резко стукнул кулаком по столешнице, да так, что звякнули какие-то декоративные подсвечники. В любое другое время он бы страшно смутился и тут же угомонился, а то и, поджав хвост, поплелся собирать свои вещи. Но сейчас злость бушевала в нем, как буран в пустыне, и он дал ей волю, чуть ли не с ненавистью глядя на Камиджо. — Ты трахаешься с ним, ты облизываешь его в своих интервью, ты позволяешь ему приходить к себе домой когда вздумается, он с тобой постоянно, каждую минуту. Знаешь, как я ненавижу его за это? Ни черта ты не знаешь! Мне приходится выпрашивать твое внимание, хоть один взгляд, один звонок, он же получает все от тебя в избытке, хотя ему это и не нужно. Может, ты уже просто закончишь свои чертовы игры, скажешь мне все как есть, и я отвалю? На волне своей злости Зин не сразу заметил, что с Камиджо что-то происходило. Его темные глаза словно перестали быть такими ледяными, теперь в них что-то полыхало, какой-то живой огонь, будто каждое брошенное ему слово только распаляло. Зин не понимал, в чем дело — он ведь откровенно хамил Юджи и предъявлял черт знает что. Но почему-то сейчас Камиджо смотрел на него так, как никогда еще не смотрел прежде. Разве что тогда, в полутемном коридоре посреди концерта, когда так беспардонно чуть ли не взял его. — Что я должен сказать, Кайто? — спокойно спросил Камиджо, но по голосу его было очень слышно, что он тоже с трудом себя контролирует. — Сам прекрасно знаешь, — подрагивая, Зин упрямо гнул свою линию, и дернул подбородком. — Скажи, что предпочитаешь его, и я… Охнув, он осекся, когда Камиджо вдруг неожиданно сильно схватил его за шею, сжав цепкими пальцами волосы сзади, и дернул к себе так близко, что не оставалось ни малейшей лазейки, ни одного шанса не понять, чего он хочет. На миг его пылающие глаза оказались совсем близко, а потом Зин будто ухнул в пропасть — Камиджо с жадностью целовал его, так яростно, что было даже больно. Его язык по-хозяйски исследовал рот Зина, и не было никакой возможности не ответить на такое — вся злость неожиданно трансформировалась в сильнейшее жгучее желание. Так его еще никто не целовал, и сам он никогда ни к кому вот так не прикасался. Это было похоже на жидкий огонь. — С ума можно сойти, — горячо выдохнул Камиджо, на миг разорвав затянувшийся поцелуй. Зин не сразу понял, что сам он тоже подрагивает, но когда скользнул ладонями по его бедрам и талии, то сразу же ощутил это. — Ревность, страсть… Вот почему я выбрал тебя. «Ты вовсе меня не выбирал!» — хотел было закричать ему в лицо Зин, но вместо этого он обеими руками крепко обхватил Камиджо за шею, позволив ему поменяться с собой местами. И спустя миг уже Юджи прижимал его к столешнице, заставляя отклоняться назад, вздрагивать и стонать прямо ему в губы от грубых и таких будоражащих прикосновений. Если бы Зин мог думать — он непременно задумался бы, что значила эта странная фраза, звучавшая как подстрочник. В мозгу мелькнула мысль, что это вообще какая-то цитата, и Камиджо, когда сильно взволнован, начинает думать строчками из книг. Но что-то скреблось, какое-то смутное ощущение, что это не все, что не может быть все так просто. Писк кофемашины они оба даже не услышали; Зин не помнил, как стащил с Камиджо кофту, опомнился только, когда тот зашипел от царапин, запрокинув голову назад. Это он, Зин, царапал его по спине ногтями, вкладывая в это всю силу своей злости и ревности. Сама невозможная мысль о том, что последние полтора месяца этот гад спал со своим Меку каждую ночь, заставляла Зина резко и агрессивно отвечать на ласки, которые тоже отнюдь не были нежными. По сравнению с этим то, что было тогда в декабре, являлось всего лишь детский забавой, и Камиджо тогда был сама деликатность. Сейчас же он как с цепи сорвался, и Зин в какой-то момент аж вскрикнул, когда его резко, сильно и больно укусили в шею, и член в штанах заныл до сладкой режущей боли. — Ты хочешь здесь?.. — Зин едва смог произнести это, урвав краткий миг между безумными поцелуями. Ему решительно не хватало воздуха, будто Камиджо пил его дыхание прямо из легких. — Если близость холодильника делает тебя таким, то почему бы и нет, — почти простонал Юджи ему на ухо, рывком расстегивая на нем джинсы. Сейчас он и правда ни капли себя не сдерживал и сразу сдернул его штаны вниз, будто злясь на эту неожиданную помеху. — Каким?.. — мучительно охнув, слыша и чувствуя, как на нем трещит по швам шелковая рубашка, Зин перехватил руки Камиджо и сильно сжал их, не давая окончательно себя раздеть. — Каким?! Скажи. Юджи вскинул голову и посмотрел на него так, что за один такой взгляд, наверное, можно было умереть. Он был дико возбужден, но из-за чего вдруг его так перемкнуло, Зин не мог понять. Хотя в своем нынешнем состоянии он вообще не понимал и не осознавал ничего, кроме желания немедленно скинуть с себя одежду и заняться сексом. — Тебе и правда надо сейчас это выяснить? Вместо того, чтобы… — голос Камиджо хрипло сорвался, он закрыл глаза, закусив губу — Зин нагло провел ладонями по его животу, а потом скользнул рукой между ног, царапая джинсовую ткань. Руки дрожали, когда он трогал и гладил Юджи, с трудом осознавая, что делал все это впервые. Впервые прикасался к его обнаженной гладкой коже, ласкал ладонями поясницу, расстегивал джинсы, чтобы забраться еще дальше. Внимательно следил за тем, как приоткрываются на выдохе губы Камиджо, когда ему было больно от все новых и новых царапин. Его собственные штаны уже сползли ниже некуда, расстегнутая рубашка болталась на локтях, когда Зин вдруг понял — он не дождется ответа. Не добьется от Юджи ничего, потому что тот не желает говорить. Сейчас он хочет совсем другого, но как так вышло, что послужило толчком — так и оставалось за гранью понимания. «Неужели только потому, что я впервые сорвался по-настоящему и приревновал тебя?», — мелькнуло в мыслях, но быстро испарилось. О чем можно было думать, когда человек, по которому ты сох два года, тащил тебя в спальню, на ходу сдирая одежду? Пару раз они во что-то врубились, кажется, даже снесли какие-то непонятные побрякушки с низкого чайного столика в центре гостиной, но это было сущей ерундой. Рубашка окончательно соскользнула с локтей где-то на пороге спальни, и Зин вздохнул полной грудью, снова обняв Юджи и тесно к нему прижавшись. Тело словно плавилось, он переставал быть собой. Сам опустился на край широченной кровати, сам быстрым движением скинул мешающиеся джинсы, сам призывно лег на спину, чтобы, приподняв бедра, безо всякой стыдливости стянуть уже не скрывавшие каменный стояк трусы. Оставшись совершенно голым, Зин приподнялся на локтях, часто дыша, и расставил ноги, цепляясь за взгляд Камиджо. Взгляд, которым тот поимел его в эту самую секунду сразу же и без церемоний. — Я знаю, что нравлюсь тебе. Хватит делать вид, что это не так, — облизнув пересохшие губы, сказал Зин, глядя на него. На плечах и груди Юджи горели ярко-розовые царапины, пожалуй, Зин не рассчитал силу, на шее виднелись начинающие темнеть засосы, которые не скрывали даже падающие на шею волосы. Но все это удивительным образом Камиджо шло. Не сняв до конца джинсы, он тяжело склонился над Зином, нарочно с силой вжимая его в постель, больно ухватив за руки и не давая трепыхнуться. Искусав шею, он скользнул губами ниже, по очереди сжав зубами и без того твердые соски — Зин вскрикивал каждый раз, когда чувствовал очередной укус — далее болезненные поцелуи коснулись живота, и наконец Камиджо достиг того, чего, видимо, так хотел. Устроившись между ног Зина, он подхватил его под бедра, с жадным вздохом принимаясь осыпать поцелуями внутреннюю сторону бедер, где пылающая кожа самая нежная и самая тонкая, где любая боль воспринимается куда сильнее, чем есть на самом деле. Руки его Юджи опустил, и Зин орал в голос, прижимая к губам запястье, каждый раз, когда чувствовал болезненный яркий укус. Член стоял так, что он боялся его нечаянно коснуться — казалось, сейчас оргазм может случиться от самой малости. — Хватит… Прекрати… — тяжело простонал Зин, вскидываясь и прогибая спину, чувствуя себя бабочкой, которую насаживают на иглу. Это была восхитительная агония. Камиджо отпустил его бедра, подался ближе и склонился, упираясь ладонями по обе стороны от его головы. — Ты не хочешь, чтобы я прекращал, — тяжело, с оттяжкой в хрип, выдохнул он, резко подавшись ближе и снова накрыв его губы глубоким поцелуем. В эту секунду Зин осознал, что с разговорами пора завязывать — терпеть дальше не было никакой возможности, хаотичные мысли не собирались в слова, но даже если бы он и хотел сказать что-то, с губ срывались лишь рваные выдохи. Юджи уже не целовал его, но Зин, плавившийся в ощущениях и собственных эмоциях, не сразу осознал это, а когда понял, распахнул глаза. Оседлав его бедра, Камиджо, несильно откинувшись назад, смотрел на него или, скорее, рассматривал, и от выражения, застывшего в его глазах, прошел разряд тока по позвоночнику. Улыбка Юджи была будто снисходительной, но Зин готов был поспорить на миллион японских йен, что за маской привычной покровительственной терпеливости скрывалось что-то намного большее, темное и страстное. — Давай же… — сдавленно пробормотал Зин, зажмурившись и непроизвольно попытавшись шире развести ноги, которые Камиджо удерживал своим весом. Собственный голос был хриплым и незнакомым. Юджи не заставил его ждать, хотя Зин не удивился бы, если б тот продолжил сладкую пытку, одними лишь поцелуями и прикосновениями доводя его до разрядки. Камиджо потребовалось несколько секунд, чтобы выскользнуть, наконец, из своих джинсов. Отбросив их на край постели, он коленом медленно развел ноги Зина, устраиваясь между ними, и склонился ниже, прижавшись к нему всем телом — такой горячий, что бросило в жар. — Ты всегда слишком спешишь. В его голосе тоже слышались незнакомые нотки, но Зин не успел дать определение тому, что именно ему почудилось, когда пальцы Камиджо коснулись его между ягодиц — без нажима и ласково поглаживая. Запрокинув голову, Зин сжал зубы, пытаясь удержать рвущийся стон, но все равно не смог. Все тело словно превратилось в оголенный нерв, который безжалостно дергали. Пальцы его скользили по гладкой простыне, сжать ткань в руках не получалось, пускай Зин сейчас с удовольствием вцепился бы во что-нибудь. От осознания того, что Юджи, совершенно обнаженный, прикасается к нему, кожа к коже, кружилась голова. Раньше Зин этого не замечал, но теперь ему казалось, что объятия — это самая ошеломительная близость на свете, и даже секс не сможет сравниться с тем наслаждением, которое Камиджо дарил ему сейчас, просто вдавливая в матрас, стискивая в своих руках так крепко, что трудно было дышать. — Мне нравится, когда ты пытаешься сдерживаться… — свои слова Юджи перемежал короткими поцелуями — плечо, шея, подбородок, снова шея. Легкие касания на пылающей коже казались Зину болезненно-сладкими, колкими, пробирающими до кончиков пальцев. — И когда у тебя ничего не получается… Впившись ногтями в спину Камиджо, Зин с силой царапнул его опять, оставляя новые следы. Сейчас он с радостью ответил бы, что у Юджи самого плохо с выдержкой, что его голос подрагивает, и что стояк, который Зин чувствует своим бедром, красноречиво свидетельствует, что не он один здесь на пределе. Но говорить он уже не мог, вместо этого сильно сжимая бедра Камиджо своими, за что наконец получил в награду сдавленный стон. Как сквозь туман он услышал, что Юджи дернул ящик прикроватный тумбочки, выругался сквозь зубы, когда не нашел то, что искал, и открыл следующий. Чтобы проделать эти простые манипуляции, ему пришлось приподняться на локте, и Зин, воспользовавшись этим, провел раскрытой ладонью по его животу, от солнечного сплетения к паху, сжимая член у основания. — Похоже, ты тоже скучал по мне, — выдохнул он Камиджо куда-то в изгиб между шеей и плечом, уткнувшись в это горячее сладкое местечко, медленно ведя пальцами по горячему стволу к влажной головке. В иной ситуации у него язык не повернулся бы сказать подобное, но сейчас не осталось ни рамок, ни границ, и Камиджо в его объятиях, обнаженный и совершенно беззащитный в своем желании, был досягаемым и понятным, обыкновенным человеком, а не далекой мечтой, каким привык считать его Зин. Отвечать Камиджо не стал, но по его губам скользнула слабая тень улыбки, когда он, выпрямившись, смотрел на Зина сверху вниз, размазывая смазку по собственному члену. Мелькнула мысль, как было бы неплохо сейчас включить свет, чтобы видеть каждую мелочь, каждую черточку лица. Но она тут же забылась, когда Юджи одним властным движением притянул Зина за бедра ближе к себе. Он с трудом припомнил, когда в последний раз у него было вот так — кажется, прошла целая вечность, хотя на деле всего несколько месяцев — и потому первым, что почувствовал, была ощутимая боль. Сдавленно зашипев, он откинул голову назад, приподнимаясь на локтях и сильнее сгибая ноги в коленях. Так было даже лучше — до этого Зину казалось, что он рискует кончить от первого прикосновения, тогда как физический дискомфорт немного отрезвил его. — Ты просто чудо… — горячее дыхание Камиджо коснулось его уха, шепот был оглушающим. — Зачем мы тянули так долго?.. Юджи определенно умел выбирать моменты для признаний: чуть раньше или, наоборот, позже Зин веско ответил бы ему, кто здесь тянул. А теперь было не до этого, он весь зациклился на ощущениях, одновременно и желая, чтобы скорее наступила разрядка, и чтобы близость не закачивалась никогда. Неприятные ощущения быстро притупились, привычно сменяясь тянущим возбуждением. С ума сводило восхитительное чувство заполненности, жар тела Камиджо, запах его кожи и волос, пока тот едва касался губами мочки его уха, чуть щекоча. Сумасшедший контраст невесомых ласк и грубого проникновения был похож на противоречивость всех их отношений, поведения Камиджо все то время, что Зин знал его. — Я хочу… давай… — потребовал он, когда понял, что готов, и прозвучало это так жалко и просительно, но Зину было все равно. От первого же резкого движения он сорвался на короткий вскрик и прижал тыльную сторону ладони к губам. Подсознательно он ждал от Камиджо очередных дразнящих ласк, больше напоминавших издевательство. Но даже представить не мог, что тот так сорвется — будто сам терпел из последних сил, давая любовнику возможность привыкнуть. Юджи будто сходил с ума и хотел так сильно, что темнело перед глазами. Зин даже не понял, сам ли он закинул ноги на плечи Камиджо, или тот помог ему. В такой позе каждый толчок ощущался особенно глубоко, остро, и Юджи не жалел его, вколачиваясь грубо и сильно. От этого перебивало дыхание, сладостно дергало, окатывая нервы все новой и новой дозой удовольствия. Уже даже не пытаясь себя контролировать, Зин выгибался и стонал в голос, то царапая ногтями постельное белье, то цепляясь за плечи Камиджо, и снова отпуская. Другой рукой он сильно сжимал свой член и быстро двигал по нему сжатым кулаком, стараясь делать это в одном темпе с толчками. — Сильнее… — хрипел он, весь дрожа, не видя ничего и никого. — Еще, сильнее… Сам не сдержав полный наслаждения стон, Камиджо так рьяно исполнил его просьбу, засадив несколько раз резко и болезненно, но именно так, как было нужно, что Зин сорвался на откровенный вскрик, чувствуя, как его окатило жаркой волной. Легкие не справлялись — воздуха катастрофически не хватало. Зин захлебнулся стоном, почувствовав, как сокрушительный оргазм накрывает его, как он невольно сжимает член Юджи в себе, в момент, когда тот кончает, и от этого ему становится почти больно. Перед глазами плыло, но все же на долю секунды он увидел лицо Камиджо с абсолютно расфокусированным шальным взглядом и закушенной губой. Зин знал, что запомнит это выражение, и еще не один раз его воображение нарисует Юджи именно таким, настоящим, не похожим на себя привычного, когда он будет вспоминать эту безумную ночь. Зин не мог сказать точно, чьи стоны слышал в эту минуту, свои или его. Казалось, что он чувствует эмоции Юджи, что не только их тела переплетаются, сливаясь в единое целое, но что эта связь имеет куда более глубокие корни. Когда Камиджо резко опустился на него, рухнув обессилено, вновь придавливая к постели, Зин все еще чувствовал его внутри, и меньше всего желал, чтобы все закончилось. Автоматически подняв руку, он опустил ладонь ему на затылок: волосы были влажными, липли к коже, а сам Камиджо тяжело дышал, как после долгого забега. Минуты тянулись нескончаемо долго, время будто загустело. Постепенно отдышавшись, Зин коротко поцеловал Камиджо в висок и нехотя позволил ему приподняться — Юджи был очень аккуратен и отстранился почти неощутимо, а после лег рядом на спину. — Я ведь первым поцеловал тебя. Помнишь? — слегка повернув голову, удобнее устроив ее на подушке, неожиданно даже для себя спросил Зин, разглядывая профиль Юджи. Тот будто бы дремал, но почему-то не было сомнений, что это поза хищника, скрытое наблюдение. — Когда? — низко хрипло мурлыкнув и, кажется, тихо кашлянув, Камиджо забросил руку назад за голову, даже не открывая глаза. — Когда мы впервые встретились. Прозвучало это совсем не так, как хотелось, и Зин даже приподнялся на локте, собираясь торопливо сказать, что имел ввиду тот стрим с ними обоими и Хизаки, но Камиджо все же соизволил на него посмотреть. Взгляд у него был томный, смешливый и абсолютно довольный. А еще Юджи был весь пятнистый, как леопард, его шея пестрела крупными темными засосами, в которых Зин опознал свою собственность. Но, кажется, Юджи это совсем не беспокоило. — А когда мы впервые встретились? — наконец спросил он, все так же пристально глядя. Это было уже слишком. Особенно после такой ночи. Хотя вряд ли последние сорок минут можно было назвать «ночью». — Не бери в голову, — отмахнувшись, Зин улегся обратно, уставившись в потолок. Что ж, Камиджо действительно мог и забыть, что тогда они встретились впервые. Подушки и одеяла рядом зашуршали, Камиджо устроился удобнее, лежа на локте и небрежно перекинул через голые бедра одеяло. Зин скорее почувствовал, чем увидел, как тот придвинулся ближе — от него одуряюще тянуло теплом и сексом. — Серьезно, разве в тот раз, когда Хизаки позвал меня поучаствовать — это была наша первая встреча? Я думал, что на концерте у Соно и ребят… — Это было за пару недель, мы тогда только поздороваться успели. Ты ушел очень быстро и меня даже не запомнил. — Я запомнил. Наклонившись еще ниже, Камиджо неторопливо прихватил приоткрытые губы Зина своими, томно и медленно скользнув языком ему в рот, но делал это так по-особенному бесстыже, что немедленно захотелось ответить. Сжав одной рукой плечо Камиджо, другой Зин крепко ухватил его за взлохмаченные вихры. От этого глубокого поцелуя опять горячо и тяжело потянуло внизу живота, и он хотел было свести ноги, но Камиджо его опередил, ловко устроив бедро между ними. Эмоции еще не улеглись после их первого раза несколько минут назад, а Зин уже чувствовал, что еще немного — и у него встанет опять. Это было похоже на торопливое жадное насыщение после долгого голода. Или после мучительной жажды. Ему было так мало Юджи, что он не выдержал, поймал его руку и заставил опустить ее ниже. Глаза Камиджо чуть сузились и заблестели, он покорно провел ладонью по вновь твердеющему члену Зина, но гладил будто нарочно слишком дразняще, чтобы помочь по-настоящему. — Тише. Не шевелись, — попросил он, пристально наблюдая за лицом Зина. К щекам прилила кровь, и тот почувствовал, как тяжело забухало в ушах — от одного взгляда Юджи учащался пульс. — Я и так не шевелюсь, — он прерывисто вздохнул, чуть прикрыв глаза и наслаждаясь прикосновениями. — Что ты делаешь?.. Камиджо улыбнулся, водя, едва касаясь, кончиками пальцев по самому низу его живота, ловя дрожь. — Я наслаждаюсь, Кайто, — тихо хрипло выдохнул он. Как тогда, в декабре. Зин смотрел ему в лицо, стараясь запомнить каждую его черточку в этот миг, и осознал, что никогда еще не был настолько счастлив. Это счастье было таким безграничным, что оглушало и ослепляло, лишало сил и мыслей, потому что когда ты так счастлив — слух, зрение и разум тебе не нужны. «Я люблю его», — ошеломленно понял Зин, одной рукой обнимая Камиджо за шею, заставляя наклониться к себе ближе, уткнувшись в уголок его губ. До этого мгновения Зин ни разу не позволял себе думать, что то, что он испытывает к Юджи — любовь. Не влюбленность, не страсть, не желание.