Вспоминая сгорать

— Браво! Не думал, что знаком с виртуозом. — Да, верно, — Джейс отводит взгляд. Смущается? Да ну. Привести легендарного Эрондейла в смятение — кто бы мог подумать? Тем интереснее. — Это невероятно. Хотел бы и я играть так же. — Нужно ведь понемногу завоевывать расположение. Шаг за шагом. Без права на ошибку. — Кто научил тебя? — в вопросе сплошное притворство, искусная ложь. И любопытство. Поделится ли? Станет ли откровенничать? — Валентин. Если ты только можешь в это поверить. Себастьян не скажет, как сам ненавидел играть. Помнит ещё, как учил Валентин. Надеялся, что он достигнет такого же совершенства, как некий Джейс. Мальчик, без упоминания которого не обходился ни один день в его жизни. Сонаты играть он должен был сутки напролёт, подчиняясь родителю. На истории про иратце и сломанные пальцы он сочувственно улыбается. Надо же, Джейса тоже не щадили. Воспитывали не менее строго. Почему-то это утешает. Самую малость, но всё же. Себастьян не скажет, как сам ненавидел играть. Только заметит, что и среди злодеев есть ценители искусства. Ему ли не знать. — Удивлён, что ты играешь. Снова ложь. Его предположения насчёт Джейса подтверждаются одно за другим. Игра на рояле — символ единения с отцом, пусть и такой кощунственный. Пусть будит не самые приятные воспоминания. Даже несмотря на жестокость воспитания, полученного Джейсом, инструмент не вызывает у него сейчас отторжения. Напротив, игра помогает собраться с мыслями. Особенно когда осознает, что имеет право ошибаться. Ещё одно различие между ними. Это у Себастьяна пальцы на клавишах ассоциируются с нестерпимыми муками, болью — не физической, а скорее душевной, с бесконечными попытками заставить отца его полюбить. Отчаянными, по-детски наивными, но такими необходимыми. Тогда всё представлялось до ужаса простым. Стать лучше, доказать Валентину, что способен на большее. Будто идеал нельзя не любить. Понимание, что все усилия тщетны, придёт не сразу. А пока разговор медленно подбирается к самой сути. К тому, что волнует его больше всего. К тому, что он жаждет узнать с самого первого дня в Институте. На невинное замечание, касающееся Клэри, Джейс ощетинивается. Настораживается. Но ненадолго. Себастьяну достаточно сыграть на его эмоциях, надавить. Сказать невзначай, насколько она хороша. Намекнуть, что не стоит упускать шанс. Она же Джейсу не сестра. — Что сдерживает тебя? — вполне невинный вопрос. Лишь на первый взгляд. Разворошить то, что терзает Эрондейла. Что гложет день ото дня. Это своего рода игра. Потому что ответ лежит на поверхности. Не заметит только слепой. А Джейс даже не догадывается о его осведомлённости. Поглощённый своими чувствами к Фрэй, он не понимает, что невинные вопросы должны заставить его задуматься. Себастьян знает слишком много. Джейс не замечает. Говорит только, что они оба пошли дальше. И он, и Клэри. Всё уже в прошлом, заявляет Эрондейл, пытаясь убедить не его. А себя. Любопытно. Клэри прерывает их разговор, сообщая им, что Алек ждёт. Внимание Джейса рассеивается, но разговор оказался более чем полезным. Себастьян узнал о слабостях, подобрался ближе, затронул то, о чём Джейс предпочёл бы молчать. Слабость Джейса — в любви. Потому что любить значит уничтожать. А славный, храбрый, правильный Джейс для этого слишком хорош. Ему ли не знать.