Вспоминая сгорать

— Здравствуй и прощай, — раздаётся по залу Института негромким гулом. Все охотники как один отдают дань тому, кто навсегда их покинул. Макс молчит, сцепив зубы. Отец сжимает его плечо, и он не возражает. Максвеллу нужен кто-то, кто удержит его от неконтролируемой истерики, рвущейся наружу. Но он молчит. Видит, как Алек лихорадочно шепчет последние слова, не имеющие теперь никакого значения, снова и снова, а с рук Магнуса слетают снопы серебристых искр. Такого цвета он прежде не видел. Что это? Отчаяние? Смирение? Скорбь? Церемония тянется невыносимо долго, и он выдыхает с облегчением, когда наконец все расходятся, без лишней суеты и спешки. Привычное дело для нефилимов. Жизнь у всех продолжается. От его собственной остались одни руины. Три слова на плите в семейном склепе. И целый ворох воспоминаний, которые когда-нибудь всё же поблекнут. Заходить в их квартиру — пытке подобно. Потому что он словно не уходил никуда: всё тот же торшер, нелепо стоящий прямо посреди прихожей («Макс, это функционально, что бы ты в этом понимал!»), клинки серафима, лежащие на подставке для обуви на всякий случай («То, что ты маг, ничего не меняет»), новые издания справочников и пособий, которые можно найти в любой комнате, потому что от книг его оттащить невозможно. Было невозможно. Щелчок пальцев — и в руках алкоголь. Рафаэлю не нравилось, когда он напивался. Какая теперь уж разница? Выпивка, будто назло, не спасает. Она будит то, что он давил в себе всю церемонию. На протяжении долгого, полного неуместного пафоса дня. Горькую, неразбавленную тоску. Убивающее его отчаяние. И желание переломать себе кости и не исцелять магией. Быть может, физическая боль отвлечёт от бури внутри. От рвущей сосуды привязанности, которая после его смерти только окрепла. От любви, дробящей его сердце на сотни осколков, крошащей кровоточащий орган в труху. Он лишь пыль без срока годности. Оставшийся наедине со своим бессмертием. Никому нахер не нужным бессмертием. И магией, которая не вернёт ему главного. Стоит закрыть глаза — под веками он. Радостный, улыбчивый, слегка смущённый. Красивый. Живой. И почти верит, что образ, оставшийся в памяти, реален. Что сейчас подойдёт, обнимет и убедит в том, что они навсегда. Скажет, как любит. Что не оставит его. Алкоголь не помогает. И его топит такое убийственное отчаяние, что он не замечает, как фиолетовое пламя срывается с пальцев, сжигая то, что теперь стало частью истории.

***

Ему понадобится немного природного обаяния, чтобы убедить домовладельцев, что всё дело в неисправности проводки. Два незамысловатых пасса, чтобы сбежать из душащих его стен, что раньше служили надёжным пристанищем и защищали от всех бед и напастей. И целая вечность, чтобы понять, что никогда не сможет отпустить.