Вспоминая сгорать

Джейс ненавидит Джонатана. Так сильно, что всё чаще ловит себя на мысли, что послал бы в преисподнюю правильность, задавил бы в себе человечность и замарал руки в крови по самые локти. Эта ненависть горит в нём, раскаляя его до предела, и Эрондейл боится, что не столь устойчив, что лопнет как стекло, не в силах справиться с ней. Джейс ненавидит его. Ненавидит настолько, что хочется причинить боль, хочется поиздеваться, хочется гирлянду из его внутренностей сделать и наслаждаться его слабостью. Уязвимостью, которую Моргенштерн не позволит ему увидеть никогда. Джейс захлёбывается этой ненавистью. И не предпринимает абсолютно ничего. Не делает никаких попыток напасть, ранить, ударить. Решительность и дерзость, граничащая с отсутствием инстинкта самосохранения, затаились глубоко в душе, и как их достать, он не знает. «Ты никогда не сможешь меня убить». После этих слов, в которых ехидства столько, что оно едва не разъедает, рука так и тянется к клинку. Клеймо Лилит. Он поэтому и медлит, втайне надеясь, что сможет реабилитироваться, когда связь разорвут. «Проще оправдывать всё меткой, милый Джейс». Этот ублюдок чертовски прав. Клэри пронзает его мечом, уверенная в том, что он выживет после небесного огня. Но Джейс знает, что она справилась бы, даже если бы он не выдержал испытания. Сильная, храбрая девочка. Она убеждена в том, что спасает его от больной зависимости и привязанности. А сознание услужливо подкидывает ему образы, вытравить которые он не сможет никогда. Эта нездоровая потребность всё ещё с ним, никуда не делась, и ему остаётся усмехнуться вполне оправданной самоуверенности Моргенштерна. «Тёмная связь лишь усиливает чувства, существующие между участниками ритуала». Джейс уверяет себя, что ненавидит. Это действительно так. Но он думает, думает постоянно, прокручивая в голове события последних месяцев. Всё возвращается на круги своя. А после Клэри спрашивает о поцелуе. Она не может выкинуть его из головы. И он её более чем понимает. Потому что он до сих пор помнит губы, коснувшиеся его щеки, и окровавленную руку, которой Джонатан обвивал его шею. Он хотел бы забыть. Потому что так было бы в разы легче. Джейс ненавидит. В нём столько омерзения, грязного, пятнающего всё вокруг отвращения, что просыпается отчаянье, а храбрость следует за ним по пятам, обещая появиться в нужный момент. И он наступает. Клэри просит его подыграть. Это ведь не сложнее, чем заключить небесный огонь в клинок. Она играет свою роль куда убедительнее, готова убить собственного брата, когда придёт время. Джейса трясёт. Он пытается думать о том, что ей труднее, что он не имеет права её подвести. И вспоминает. Так некстати, так не вовремя. «Есть часть в тебе, которая любит меня». «Ни в одной клеточке из миллиардов таковых в моём организме нет той, в которой будет хоть немного этого чувства к тебе». «Врёшь всё убедительнее с каждым днём. Ты любишь меня». «Ты понятия не имеешь, что такое любовь». «Возможно, но от этого ничего не меняется. Не отрицай ты это столь яростно, я ещё мог бы поверить, что ты говоришь правду». «Я ненавижу тебя». «Ненависть — слишком мощное чувство для того, кто стремится выглядеть равнодушным». «Как же я ненавижу тебя». «Я согласен и на это, братец». Он выходит из транса, когда Клэри мастерски убеждает Джонатана в своей преданности. Три. Дыши, Джейс, дыши. Два. Звук лезвия, вынимаемого из ножен. Один. Хрип. А в нём самом что-то издаёт агонический вопль. Мучительный, рвущий барабанные перепонки, сердце перетирающий в пыль. Джейс ненавидит не Джонатана, а самого себя. Потому что рад тому, что Клэри исполнила то, на что у него самого не хватило бы смелости. Она убила того, к кому он слишком привязан. Удивительно, но он не чувствует облегчения. Джонатан (теперь это и правда он, не Себастьян) зовёт его, рассказывая Клэри, как уничтожить Чашу. — Мне нужен Джейс. Выстрелом в грудь. До истончившихся сосудов и кровоточащей души. — Зачем? — недоумение в её голосе несколько комично. — Он знает меня. Джейс в самом деле знает. Знает чересчур хорошо. Он действует на автопилоте, не в состоянии думать и осознавать. Выполняет то, о чём Джонатан его просит. У него не просто руки, а всё тело ходуном. Он должен чувствовать облегчение. Но оно не приходит. Перед смертью его глаза становятся зелёными, и он говорит о том, что ему никогда не было так легко, а он сам был лишь тенью того, кем мог бы быть. Джейс ненавидит себя. И признаёт наконец, что был привязан именно к тени. К сломанному мальчишке, едва не уничтожившему мир. Он не испытывает облегчения. Потому что с чёрными глазами, что умерли всего пару минут назад, в нём самом что-то погибло. И ни одна руна на свете не cпособна это исправить. «Моя смерть ничего не решит». «Почему же?» «Потому что то, что связывает нас, не исчезает так просто». Как и смерть — не всегда избавление.