Вспоминая сгорать

Майкл тёплый. Он словно солнце освещает всё вокруг, ярко-ярко, и становится хорошо, спокойно, приятно. Уютно. Майкл жизнерадостный. Эта неуёмная жажда к жизни фонтанирует, бьёт в нём ключом, и кажется, стоит только к нему прикоснуться — как сам станешь таким же лучиком, сгустком живости, шебутным и чуточку сумасшедшим. Майкл чистый. Он напоминает Роберту ребёнка, который смотрит на мир открыто, с опаской и неугасающим восторгом. Он изучает звёздное небо по ночам, читает новые издания ветхих энциклопедий, зарывается в томики учебников в библиотеке. Не перестаёт узнавать, открывать, исследовать, не теряет интерес к чему-то новому, неизведанному, таинственному. Он гоняется за стрекозами по площади Аликанте лишь потому, что они очень красивы, и надо быть слепцом, чтобы этого не видеть. Роберт не видит. Но он видит Майкла, и этого ему вполне достаточно. Такому жёсткому скептику, как он, более чем хватает смотреть на мир через чужие прозрачные стёкла. Майкл нисколько не возражает. Майкл храбрый. У него, Роберта, без всякого преувеличения, порой этого мужества, отваги и данной охотникам по определению смелости, катастрофическая нехватка. Солнечный, лучистый Майк способен хладнокровно разделаться с тремя демонами, прийти на выручку, какой бы критичной ни была ситуация, а после нанести иратце, улыбнувшись смущённо, как умеет только он. Майкл нежный. Он касается Роба невесомо, будто хочет оставить фантомный след, чтобы тот потом думал, изводил себя, а было ли это на самом деле. Он ерошит ему волосы, когда они сидят в зале, пользуясь долгожданным перерывом, чтобы немного перевести дух. Его пальцы скользят медленно, осторожно и невыносимо ласково, заставляя Лайтвуда едва ли не мурчать. Он сдерживается, выдыхает несмело. Майкл преданный. Он занимает сторону Роберта, что бы ни случилось. Знает, что такой поддержки тот не получит нигде. Он слушает парабатая, который потерян, запутался и совершенно не представляет, что делать. И даже когда Роб причиняет ему боль, ранит сильнее, чем свежезаточенный клинок серафима, Майкл всё ещё остаётся с ним. Майкл отчаянный. Идёт по жизни уверенно, не боясь рисковать. Признаётся он так же: смотрит в синие глаза пристально, с наивной надеждой и несгибаемой верой в него. В лучшее, что есть в нём. Майкл ставит всё на кон, проигрывает, потому что Роберт отнюдь не такой. И стойко принимает удары судьбы. Майкл вплетается в него с корнями. Завоёвывает особое место в его сердце, и Роберт знает, что туда больше никому не подобраться. Потому что пока там Майкл, он чувствует себя целым. Нормальным. Правильным. Человечным. Майкл будет у него под кожей впаян, на сетчатке выжжен, меж рёбер всажен, пока он сам дышит. …и даже после. «Не плачь, ты только не плачь, Роб». «Майк, прости». «Тише, мы ведь снова вместе». Если подумать, он никуда не уходил. Тенью следовал за ним все эти годы, отзывался тупой болью в груди, напоминая о себе. Он же предан, по-прежнему ему предан. Майкл незаменим. Потому что Майкл — его лучшая часть. То самое светлое, доброе, что есть в нём. И возвращаться к нему — всё равно, что снова обрести дом.