Вспоминая сгорать

Росчерки пламени и клубы дыма застилают небо, испещренное розовыми, оранжевыми и сиреневыми красками, так, что прежде красивый закат в Аликанте вмиг теряет своё очарование. Небосвод заходится тревожным криком, беспомощно принимая стремящиеся ввысь искры. — К чему это? — спрашивает Джейс отстранённо, равнодушно наблюдая за переполохом в здании Гарда. — Стоит немного потрепать нервы доблестным слугам Ангела, не находишь? — отмечает Джонатан — уже давным-давно не Себастьян, — выдыхая ему в затылок. — Не велика ли честь? — внутри ничего не отзывается, не откликается. Пусто, безлико — ему действительно всё равно. — Их попытки найти нас смехотворны, может, это их взбодрит. Они стоят неподалёку от главной площади. Рискованно, опасно, будоражаще. Голыми ступнями по ножам, неприкрытой правдой по искусно замаскированной лжи. — Уйдём отсюда, — предлагает Джейс, разворачиваясь к Моргенштерну. — Дай мне минутку, — тянет на себя. Кожа горит, и Джейс уверен, что причиной тому не раскалившийся до предела воздух. Пепел оседает на волосах, копоть прилипает к коже, но ему так плевать. Как плевать на тех, кто возможно оказался в заложниках в здании. Сейчас он честен и может это признать, не выдумывая оправдания, не стыдясь своих желаний. Ему небезразличен только тот, кто сейчас смотрит на него — их разделяет несколько дюймов. Сквозь дьявольскую улыбку пробивается то, что прежний Джейс Эрондейл осмелился бы назвать нежностью. Для его новой свободной версии прошлые избитые во многом понятия уже не актуальны. Он ухмыляется, и Джонатан ловит его ухмылку губами. Целует, зарываясь руками в коричневатые от сажи и трухи волосы. Сознание рассекает не просто мысль — данность: они оба сейчас пахнут разрушением. Сумасшествием, безумием, а больше всего — смертью. Делят всё на двоих, задыхаясь оттого, как неприкрыто наслаждаются ядовитым, дурманящим ароматом уничтожения, который будто инь-фень в вены — смертельная доза, введённая за один раз. И им обоим мало. Нужно больше, ярче, сильнее и ещё ненормальнее. До зашкаливающего пульса, до цветных пятен перед глазами и ничем не разбавленного кайфа. Они наркоманы. Зависимые от адреналина, опасности. И друг от друга — так, что не сравнить ни с чем. Они друг для друга — та самая порция яда, что подарит упоительное удовольствие перед тем, как убить. — Джонатан, — тянет хриплым-совсем-не-своим голосом, не помня себя, словно в бреду, и тот понимает без слов. «Прекрати. Прекрати, потому что я буду не в силах». Бегут на окраину города, откуда телепортироваться в их квартиру будет куда проще. Рука об руку, понимая не с полуслова — с полувздоха, чувствуя, ощущая друг друга как самих себя. Оставляют позади снесённый к Лилит центр города. И наряду с Аликанте тлеет последняя надежда нефилимов, что когда-нибудь им удастся поймать их. Потому что переплетены и пришиты друг к другу намертво — так, что бессильна магия, смерть и даже законы природы, которые они всегда готовы пошатнуть. Рука об руку. Деля помешательство, острую необходимость и жизни, зная, что любой конец, уготованный им, — всего лишь начало. Вместе.