***
— Я пойду. Он отвечает, не понимая, почему вдруг расхотелось возвращаться в Институт. Почему хочет остаться с тем, кого знает от силы пару дней, почему его так тянит, манит так, что сопротивляться бесполезно. Себастьян — незнакомо-знакомый. Он как тайна, ключ к которой он вот-вот подберёт. Он кажется не-чужим, почти-что-родным. Себастьян касается его руки, и кожа покалывает там, где подушечки пальцев оставляют свой след. Себастьян кажется ему кем-то большим, чем просто знакомым. Себастьян…***
— Мы знакомы, мистер…? — Моргенштерн. Бросьте, мы с вами слишком молоды, мистер Эрондейл, чтобы ударяться в этот официоз. Зови меня Джонатан. — Рад встрече с тобой, Джонатан. — Взаимно, Джейс.***
— Он изменник, Джейс. Ты обязан выполнять приказы, — отрезает Виктор, а он понимает, что не сможет. Не сможет сделать это. В нём каждая клеточка абсурдно сопротивляется обыкновенному распоряжению. Сколько их было — тех, кто не в ладах с законом, сколько было тех, кто слышал выстрел за мгновение до, выполняемый им поразительно точно и хладнокровно. Он солдат. Он один из лучших. Он должен. Джонатан шепчет: — Давай. Он даже не боится. Почему он не боится? Он же вот-вот умрёт. От него исходит ненормальное спокойствие, клятое смирение, которое Джейс впитывает, как губка, в тщетных попытках унять дрожь. Джейс закрывает глаза, когда слышит его голос в своей голове. «Пусть лучше это будешь ты». Он проклинает суку-судьбу и спускает курок. Тик-так.***
— Джонатан… — выдыхает он, растерянно глядя на него. У Джейса во взгляде — океан жгучей вины и сожаления. У Джейса во взгляде — воспоминания о десятках жизней в прошлом с неизменным исходом. У Джейса во взгляде — ни грамма смирения. У Джейса во взгляде — чувства, стереть которые не под силу даже столетиям. И мысль, что нитью протягивается между ними. «Пусть этот миг не наступит как можно дольше».***
Клэри смотрит на меч, в котором уже заключён небесный огонь. Они обсуждали это не раз. Прогоняли план в деталях, и Клэри уверяла, что сделает так, что он поверит ей, она дождётся нужного момента и сделает это. Убьёт собственного брата, лишит мир угрозы, подарит всем мир. И они все смогут жить, не боясь. Его не станет — и воцарится покой. Его не станет — и Джейс вновь утонет в вине до следующей встречи, всё ещё не зная, как остановить злой рок, смеющийся над ними в каждой из жизней. Он отдавал себе отчёт уже тогда, когда она воодушевлённо рассказывала о своей идее, — он не позволит ей. Джонатан /всегда, в любом из миров его Джонатан/ улыбается, болтая с Клэри ни о чём, не разрушая её непоколебимую уверенность в том, что ему не известно о том, что у неё на уме. Отрывает взгляд от неё, переводит на него, и Джейса пробирает это дерьмовое ужасающее ощущение, выкручивающее его изнутри, заставляющее стыть кровь в жилах, а надежду умирать на изломе рёбер. Предвестник неминуемого исхода, настигающего их рано или поздно. А он… Он снова спокоен. Он беззаботен. Он знает, что случится. Он уже в ожидании новой встречи. — Прости меня, Клэри. Это «прости» — вовсе не для неё. Оно ему, для него. Тяжёлое, давящее, пригвождающее к земле, ничего не меняющее «прости».***
— Я плохой человек, и ты для меня слишком хорош. — Почему? В одном слове — горечи и безысходности через край. Почему мы? Почему вселенная столкнула нас, Джонатан? Почему мы обречены? — Видимо, «долго и счастливо» — не для нас. Он целует его, и Джейс наконец понимает, каково быть целым. Каково чувствовать кого-то как себя, каково быть безраздельно, без остатка, сердцем и душой его. — Я… — Просто целуй меня, я не намерен терять и секунды. «Даже если времени почти не осталось». * — Джейс, — пытается достучаться Клэри, испуганная столь внезапной переменой. Она ещё не понимает, каково это. Не догадывается даже, каково идти ведомым предзнаменованием, силами, играющими людьми, словно пешками. Она ещё не понимает, каково против воли подчиняться судьбе, потому что это всегда он. Потому что в их истории не будет «долго и счастливо». Потому что она слишком светлая, с верой в лучшее, а они начисто пропитаны тьмой. И будут выбирать её вновь. «Ну же», — его голос течёт по сосудам, мурашками по коже бежит. Часы стучат, молотом глухо ударяя по внутренностям. И руки противно дрожат. Тик-так. Каждый раз он думает, что не сможет. Каждый раз он сдаётся, безропотно следуя зову вселенной. — Прости, — произносит тихо-тихо и всаживает в него меч. Прежде чем жизнь покидает его, он выдыхает: — Люблю. На его губах замирает улыбка, когда слышит в ответ его сдавленное, мучительное: — Безмерно. Джейс надеется только, что его сейчас не разорвёт на куски, что не затопит к дьяволу боль, что разрушает, разъедает, не оставляя от него живого места. Кто знает, сколько времени пройдёт, пока у них снова не появится шанс. Впрочем, что-то всё же неизменно. И он обещает, зная, что сдержит слово. В любой из жизней, Джонатан. Я буду ждать. Я всегда буду тебя ждать.