Вспоминая сгорать

Знаешь, это так страшно — болеть недугом, от которого нет лекарства. Не придумали, не изобрели, ни охотники, ни примитивные. Мы всесильны, скажешь? Глупость какая. Болеть чем-то смертельным, неизлечимым, хуже всего. Потому что спасенья не будет. Знаешь, это так страшно — падать всё глубже, кубарем вниз, срываясь на крик, и не иметь возможности что-нибудь сделать. Просыпаться каждое утро с чёртовым осознаньем: я по уши, по самые кончики волос, миллиардами клеток и тысячей жил — в тебе. И выхода нет, понимаешь, Джонатан, выхода нет и не будет. Знаешь, это так страшно — перестать себя узнавать. Терять себя постепенно, по капле, чтобы в какой-то миг ничего не осталось. Превратиться в тень, в фантом, в истончившийся призрак. Смотреть в зеркало и видеть кого-то чужого. Кого-то, кто совсем на меня не похож. У него мои глаза, мои губы, и улыбка вроде бы та же. Но это фальшивка, это вовсе не я. Знаешь, это так страшно — вопреки всему тебя не ненавидеть. Напоминать себе каждую секунду, что большего ты не заслуживаешь. Не заслуживаешь, Джонатан, и всё-таки получаешь. Знаешь, это так страшно — проснуться однажды и осознать, что кроме тебя ничего и не нужно. Знаешь, это так страшно — тебе подчиняться. Позволять отравлять мою кровь, путать нервы, сосуды сплетать. Ты не заслуживаешь, а я всё так же тебе разрешаю. Знаешь, это так страшно — смотреть на тебя и видеть своё отраженье. И падать, снова падать, не слыша себя. Знаешь, это так страшно — проснуться однажды. Наконец, признать, что я болен. Болен тобой. И спасенья не будет.