Вспоминая сгорать

Себастьян знает демонов Джейса наперечёт. Тех, что змеями вьются в его чистой (уже давно замаранной, изъеденной тьмою) душонке. Тех, что лишь ненадолго прячут острые, как бритва, пасти, сворачиваются клубочком в ожидании подходящего момента и дарят ему спасительное чувство свободы. Они благосклонно мурлычут, позволяя ему думать, что он выиграл бой. Глупый мальчишка. Они оба — одной породы. Быть может, не родные совсем, но кровь — разная, ненормально-порченная — в кои-то веки не имеет значения. Они оба избиты и поломаны одинаково. Каждым выверенным, хлёстким ударом по едва зажившим рукам, плетью — по спине и ногам. Им всего-то и нужно было запомнить: не привязываться, не испытывать жалости, сострадания, любви не искать. Любовь — боль. Любовь — слабость. Любовь — не для них. Они оба — одной породы. И поэтому Себастьян его чертей совсем не боится. Тянет к ним руки, надрывно смеясь, с полубезумной улыбкой. Мягко постукивает пальцами по груди брата, показывая: ему не страшно, не страшно ничуть. Они заходятся воем и хрипом, лают, рычат, обнажают клыки. Вот и всё. На большее их просто не хватит. Запал исчез, иссяк, иссох, выдохся тут же. Трусливые твари. Себастьян демонам Джейса — не друг и не враг. И всё же он знает. Знает их от и до, знает, как усмирить, приручить и заставить умолкнуть. Они на его собственные совсем не похожи. Не лучше, не хуже, не проще — одним словом, другие. Щерятся тоскливо, всё выжидают, когда будет чем поживиться, когда его силы будут на исходе, когда позволит себе усомниться и невольно спустит их с цепи, позабыв о том, что нельзя, не должен, не может, если хочет остаться в живых. Джейс со смертью вечно играет в опасные игры. Всё время по грани, в миллиметре от краха, в паре шагов от обрыва, за которым лишь пустота. И за эту беспечность Себастьян его привычно и правильно, оправданно яростно ненавидит. А твари разражаются победным кличем, они в эйфории, они ликуют и капают ядом, они прожигают в нём дыры, ослабляют броню, что храбрый Джейс только-только успел нарастить. Его старания — все насмарку. Как жаль. Себастьян демонов Джейса изучил досконально. Всего-навсего стремился понять, разгадать, разобраться. Залезть под кожу, вскрыть плёнку, весь этот налёт, а за ним — грязь, и её в нём под завязку, а он, упрямый, всё отрицает. Всё хочет быть сильнее и лучше, потому что ему надо перебороть, превозмочь, пересилить. Даже если сил нет, Джейс не сдастся, даже если ему это не нужно. Даже если твари уже победили, он вздёрнет нос и будет сражаться — даром что бессмысленно, напрасно и бесполезно. Себастьян их видит не первый день. И давным-давно подобрал к ним ключ. Достиг совершенства, выдрессировал, заставил себе подчиняться. Одним касанием губ, жадным, неистовым — разжечь и погасить, свести с ума и успокоить. Чертям дурно, черти места себе не находят и в итоге преклоняют колени. А Джейс забывает, не думает, не загоняется. Шлёт всё в Эдом, всё, что зудит в голове, спать не даёт, точит, грызёт его день ото дня. Джейс себя отпускает. Демоны не уходят. Они затаились и ждут. Вечно начеку, настороже, своего не упустят. Себастьян почти слышит их позорный скулёж. Не сегодня. Сегодня демоны добровольно сложили клинки, захлопнули зубастые пасти. Поджали хвосты, склонили головы и дали глотнуть кислорода. Так-то. Джейс тянет губы в ухмылке, мол, неужто слабо? Наивный. Себастьян чертей Джейса совсем не боится. В конце концов, с его собственными им не тягаться.