Спустя два года
Кэтрин Купер двадцать три года. У неё есть дом и ребёнок. Осталось только дерево посадить и можно считать себя настоящим мужчиной. Но дерево откладывается на неопределённый срок, когда на телефон приходит смс о том, что пора бы выходить из декрета. По всей видимости, смирившись со своей участью и поговорив с сыном о том, что теперь он будет проводить время с бабушкой, Кейт выходит на работу. — Ну, поехали. — с этими словами она открывает дверь в любимую школу, где не так уж давно училась сама. По коридору бегают пятиклассники, колошматя друг друга портфелями. Вслед за ними несется миссис Фергюсон, наверняка, как всегда с больной головой и похмельем. Уже вся школа знает, что она пьет. Никакие духи не помогают скрыть ужасный перегар. Нет, ну, директриса, конечно, вошла в ее положение. Как-никак муж умер, сорок лет в браке, трое детей, она одна, ей тяжело… Но нельзя же учить детей, когда каждый вечер принимаешь на грудь. Впрочем, у учителей уже пару лет как ходит слушок, что ее скоро выгонят. Только как-то не выгоняют все. — Мисс Купер вернулась! Ура! Мисс Купер! — наперебой кричат подростки, выходя из-за поворота в столовую, спортзала, с лестниц. У них в руках хлопушки, красочные плакаты, мальчишки несутся с цветами, девушки лезут обниматься. И у Кейт, судорожно оглядывающейся по сторонам, сердце заходится в чечетке. На глаза как-то незаметно наворачиваются слезы, а сама она оказывается в центре групповых объятий. И ей так хорошо, как долго не было. Вокруг люди, пускай еще маленькие, но все же люди, которые, правда, скучали. Вполне возможно, что они просто рады, что заменяющая Кейт миссис Гарсиа, наконец, оставит их в покое и прекратит заставлять вызубривать глупейшие стишки, но хочется верить в то, что они правда скучали по ней, а не потому как она достаточно лояльно относится к перешептываниям на задних партах. — Мисс Купер, а Вы, правда, расстались с мистером Фоггом? — выкрикивает из толпы блондинка Нэнси из девятого. — Дура! Кто же о таком спрашивает? — отвешивает ей подзатыльник высокий худосочный юноша в подтяжках и очках. Несмотря на такой вид, занудой он не является. Донни вполне приятный и не сильно умный молодой человек. Но этот его недостаток компенсирует добродушие и стойкость характера. Например, будучи в седьмом классе, когда одну его знакомую пятиклассницу стали задирать из-за отсутствия волос (дети злые, и они ни за что не хотят понимать того, что им не интересно. А химиотерапия — слишком сложное для них слово), он сбрил свои шикарные длинные волосы, которые носил в хвосте, и стал ходить с ней за руку по всей школе. Девочка потом всем говорила, что обязательно вырастет красивой и умной и выйдет за него замуж. Совсем недавно, чуть больше полугода назад, она скончалась. Теперь прямо на месте главных школьных часов висит ее портрет и множество плакатов со стихами, фотографиями и другим. А рядом стоит стол, на котором все те ее обидчики разложили свои самые любимые игрушки из детства, сокровенные записки из дневников, словно бы говоря: «Смотри, мы все поняли, мы сожалеем, возьми, это для тебя». Кейт стискивает Нэнси и Донни в крепких объятиях и зарывается носом в его немного отросшие волосы. Эта школа — ее второй дом. А все ученики и учителя — вторая семья. И она чертовски счастлива, что в ее семье есть такие герои. — Ничего, Донни, все в порядке. Да, Нэнси, мы с мистером Фоггом больше не вместе. Но это не должно служить поводом для сплетен, хорошо? — Конечно! Кто вякнет — тут же язык в петлю смотаю! — она шутливо отдает честь и быстро убегает, прежде посмотрев на наручные часы. После еще нескольких минут радостных выкриков и поздравлений все расходятся, оставляя Кейт одну с букетами цветов и парой плакатов, перетянутых резинкой. Всегда хмурый охранник Боб предлагает ей помощь, но получает вежливый отказ, после чего Кэтрин спешит на свой первый урок после длительного перерыва.***
Звонок застигает Кейт врасплох. Наверное, это из-за того, что она ещё не успела привыкнуть. Первый урок прошел не плохо, по крайней мере, из уважения к ней, дети даже не смеялись, когда она роняла мел из-за дрожи в пальцах. Это можно считать маленькой победой. — До завтра, мисс Купер! — Хорошего Вам дня! — Хотите конфет? У Брайана вчера был день рождения, и у меня осталось несколько. — Спасибо, Лили. — Кейт берет пару штук и кладёт в карман. — Не волнуйтесь, мисс Купер, все было здорово. — говорит девушка, быстро складывая учебники в рюкзак. Кейт улыбается и отворачивается, чтобы смыть мел с доски. Через пять минут балкон полностью пуст. Пятнадцать парт ровненько стоят, ожидая новую порцию детей с шаловливыми руками, которые то ножом узор накарябают, то шалевой ручкой пошлые анекдоты напишут. В общем, в каждом классе находится вандал, портящий школьное имущество. Кейт вспоминает, что следующий ее урок только через два часа, когда концерт для учеников закончится. Значит, пора наведаться в учительскую на собрание. Закрывая дверь на ключ, Кейт вдруг задается вопросом: «А если он все еще…» И тут же сама на него отвечает: «Мистер постоянство. Конечно, он все еще здесь». Она идет по коридору, потом по лестнице, вдоль стены просачиваясь через толпу, торопящуюся в актовый зал. Потом спускается на второй этаж и замирает перед широкой коричневой дверью с золотыми буквами. Набирает побольше воздуха и входит внутрь. В неё тут же впивается более двадцати пяти пар глаз. Вот миссис Никсон машет ей зеленой папкой, вот мистер Кастер протирает свои очки, будто не веря, что действительно видит Кейт, а вот миссис Ейс предлагает ей сесть рядом с собой. Кэтрин уже делает шаг в ее сторону, когда замечает мужчину с краю стола, похожего на бильярдный. Это помещение вообще похоже на помещение для бильярда. Возможно, причиной этого является пристрастие завуча к этой игре, но об этом говорить не принято. Мужчина, не кто иной, как Джек Фогг, неотрывно смотрит на Кейт. Смотрит, широко открыв глаза, отодвинув очки на кончик носа и приоткрыв рот. И это лучшая реакция, которою хотела бы увидеть Кэтрин. Она его впечатлила. Он наверняка и не думал, что она вернется к своей работе. А она вернулась. И теперь не уйдёт. Не раньше, чем он. — Мы рады, что Вы снова с нами, Кэтрин! — радостно сообщает Мэри, приобнимая ее за плечи. — Всем коллективом мы хотим поздравить Вас с рождением ребёнка! Мистер Лоуренс написал для вас стих! Норман, зачтите его нам, пожалуйста. А Вы садитесь, дорогая, садитесь…***
Концерт окончен, как и собрание. Кэтрин поздравили со всем, с чем можно было, подарили цветы, торт, а Норман отдал ей своё стихотворение в красивой открытке с воздушными шариками на обложке. Она почти уже забыла о неприятной встрече с бывшим, но он не мог бы не напомнить о себе. — Кейт! Кейт, подожди! — Чего тебе? — она разворачивается, ждет, когда он подойдет достаточно близко и сильнее сжимает сумку. — Я просто хотел сказать, что ты… ты очень хорошо выглядишь. И я… мне жаль, ты знаешь. Я был глупцом, и ты не простишь меня. Я бы и сам не простил. Просто… — он мнётся, не зная, как построить дальнейшее предложение. — Могу я попросить тебя об услуге? — Да! То есть…все что угодно, да. — Ты мог бы просто больше не говорить со мной? Никогда. Мог бы? — у нее трясутся губы. Чуть-чуть, так, что и не видно, если не присматриваться. Джек всегда присматривается. — Извини. — бурчит он себе под нос и в спешке уходит. Уходит в другую сторону от своего кабинета, лишь бы не досаждать Кэтрин. И это единственное, за что она готова его поблагодарить. За то, что он чертов интеллигент. Зажмуриваясь буквально на пару секунд, Кейт делает вдох и идет к лестнице с мыслью, что все могло пройти гораздо хуже. Например, стих мистера Лоуренса мог оказаться слезливой балладой, какие он любит, а не забавной историей о любви комара и пчелы.