За стенами "мира"

Погода разыгралась не на шутку. Молнии сверкали тут и там, иногда даже выворачивая камни мостовой и заставляя деревья, а вместе с ними и дома пылать. Пожарные бригады города сбились с ног - все не потушить. Буря поглотила всех и вся. В комнате в кромешной тьме их было двое. Один стоял, склонившись над кроватью, другой лежал, все больше и больше кутаясь в одеяло: то ли от холода, то ли от страха. - Они уже подступают? Они уничтожат меня? - шептал исступленно лежащий. - Брось, mon ami, брось... - стоящий только гладил заболевшего нынешней погодой, обеспокоенно клал большую руку на разгоряченный лоб, проводил по спутанным волосам, в блеске молний казавшимися слишком уж светлыми. - Все уже давно кончено. Дверь со скрипом распахнулась, впуская человека в мокром черном плаще. С сырой ткани длинными потоками струилась вода. С потемневших волос капало, по полу тут же застучали капли, едва дверь захлопнулась. Франциск обернулся к вошедшему и молча покачал головой. Тот отбросил в угол мокрый плащ и расстегнул измятый фрак. - Привет. Бонфуа отошел от больного и осторожно стянул с пришедшего промокшую насквозь верхнюю одежду. А потом, немного подумав, снял и рубашку. - Откуда ты у нас такой красивенький? - прошептал он с мягкой улыбкой. Брови Артура страдальчески изломились, на лбу мокро блеснули морщины усталости. - Я был у Чемберлена, - он жалко усмехнулся. - Не могу же я перед своим премьер-министром в моей обычной одежде ходить, вот и пришлось приодеться... Кто же знал, про дождь-то... Англичанин прошел мимо француза и опустился на свободную кровать, упершись локтями в колени и положив на нервно сжатые в замок пальцы светлую голову. Больной, будто почувствовав чье-то чужое присутствие, притих и будто бы даже дышать перестал. Под одеялом дрожали сведенные напряжением мышцы. Так они молчали еще некоторое время: Артур сидел в мрачном раздумьи, не поднимая лица, больной - стиснув зубы и боясь как-либо выдать свое присутствие, и Франциск, развешивая на железной ледяной спинке кровати мокрую одежду гостя. Вдруг высохнет. - Я принесу тебе полотенце, - тихо произнес француз, но его слова потонули в грохоте грома. Лежащего подбросило на кровати и вжало в стену. В нос ударил запах жженого мяса и поднятой сухой пыли, смешанной с кровью. Или это только кажется? - Зачем ты его взял? - не поднимая головы спросил Керкланд, когда шершавая ткань осторожно легла на мокрые волосы. Большие нежные ладони мягко массировали усталую голову, собирая капли. Грубая ткань спустилась на плечи, чуть царапая и раздражая кожу; вот только Артуру уж все равно - трудно оставаться брезгливым и разборчивым в разных бытовых мелочах, когда кризис подкашивает ноги. Бонфуа молчит. Зачем? Теперь Мишель сам себя презирает, за то, каким он стал. За то, что он точно знает, где лежит заряженное еще с того времени ружье. За то, что под сердцем вместо записной книжки с дорогими письмами и фотографиями носит пару патронов от того самого ружья. За то, что при любом шорохе готов броситься на мнимого врага, что при любом грохоте готов упасть на землю и закрыть голову руками. И за то, что теперь ненавидит грозу. И за то, что прошло так много времени. Так зачем же? - Я подумал, что оставлять его сейчас одного - не лучшая идея, - прошептал он, наклонившись, чтобы его тихий голос достиг Артура сквозь шум и грохот за окном, но не потревожил Мишеля. - Кто же знал... про грозу-то... Англичанин поднял голову и с нескрываемым больше сочувствием и грустью взглянул на противоположную кровать. Франциск уж отложил полотенце и присел на краешек у изголовья больного. - Ничего, mon cœur. Он вылечится, - он с мягкой улыбкой погладил слишком уж светлые волосы. Артур покачал головой: даже после стольких лет, наивно, как ребенок, он верит в это... - Кошмар кончился и никогда больше не повторится. - Я бы не был так уверен на твоем месте. Я бы не был так уверен, kiddy... - Ну и зачем мы здесь?! - тогда он был взбешен. - Зачем ты собрал нас, Людвиг?! Все было также, как четырнадцать лет назад. Тогда Артур не заметил странностей в поведении Германии; уже после, по прошествии трех мучительных лет он понял важность этих деталей. Перо ручки, чуть погнутое и испачканное чернилами с одной стороны - разве это похоже на аккуратного всегда Людвига? А едва заметная, явно замазанная отметина под глазом? Раньше ее не было. А когда он глядел мимо или в пол, стараясь не пересекаться взглядом ни с кем? А тот нервный поворот головы, когда взор его словно магнитом притягивала правая занавеска над темным закутком? Все это ДОЛЖНО было броситься в глаза. Но не бросилось... Француз опустился рядом. Он знал, о чем говорит Артур. Что-то, какая-то часть его сознания требовала, чтобы он сказал сейчас что-нибудь, какие-нибудь слова утешения... Но он молчал. Только дождь за окном стучался в стекла, тонкими нитями пронизывая колеблющуюся тьму. Все были точно так же, как четырнадцать лет назад. Франциск что-то бурно обсуждал с Альбером Либреном, своим президентом, Альфред, потрепанный, с огромными мешками под глазами и в заплатанной кое-где едва заметно одежде - кризис дурно сказался на его состоянии - стоял, опершись на дверной косяк, и, задумчиво нахмурившись, глядел в пол. Сейчас прошли выборы, и новый президент, практически парализованный, но с горящими умными глазами, молча и внимательно осматривал собрание. Джонс все еще не был в нем уверен. Немного обособившись от остальных сидел хмурый Италия. Дуче позволил себе не появляться здесь и оставить все на его, Феличиано, совести. Наверное, ему было страшно... Также особняком сидел и Кику. Опустив на колени книгу, он глядел куда-то мимо. По его лицу гуляли свободные задумчивые тени, в мыслях он был где-то далеко отсюда. Феликс нервно прикрывал тяжелую отметину на запястье рукавом - подарок от грозящего с востока Александра. - Нам нужно кое-что объявить. Во всеуслышание, - Людвиг повернулся к сидящему подле него незнакомому человеку. Керкланд уж хотел что-то сказать, как вдруг на его плечо опустилась рука. - Достаточно. - Господин Макдональд, сэр, - прошипел Артур сквозь зубы, резво разворачиваясь и жестом приглашая своего премьер-министра присесть. - Не стоит, - Джеймс кивнул англичанину. - Скоро будет начало, глупо было бы рассиживаться. - Как скажете. Сам Англия все же занял свое место, хмуро сверля взглядом Людвига. Тот сидел, упорно смотря в стол и возбужденно перебирая пальцами. Человек рядом с ним явно был недоволен таким поведением своего подопечного и тоже то и дело посматривал назад. От сидевшего в своем кресле подле Америки президента это не скрылось. Одним только легким поворотом головы он привлек внимание Альфреда. - Нормально ли, что этот человек так странно себя ведет? Джонс ради приличия обернулся на младшего Байльшмидта и мрачно пожал плечами. - Должно быть... Ему внезапно вспомнилась произошедшая недавно, - сколько, месяц тому назад? - встреча с Людвигом, когда тот приехал отчитываться о долгах. Его, стало быть, знатно тогда побили... И все же, он даже побитым не выглядел так жалко, как сейчас. Это настораживало... Но его размышления прервались легким эхом за дверьми. Сомнений не оставалось - сейчас придет последний гость сегодняшнего "концерта". Легким поклоном приветствуя всех, Индия обворожительно улыбнулся. На руках брякнули шумные браслеты. - Ты опоздал, - буркнул Англия, глядя на вошедшего через плечо. За много лет он успел измениться: раньше его одеяние казалось богаче, а поведение - не таким кротким. Хотя... все это - последствия воспитания. - Маф киджийе, - беззаботно пожал плечами индиец. - Will you be forgiving me? Керкланд поморщился. Акцент, грамматика... просто издевательство. - Yes, sit down. И Санджит, гремя своими побрякушками, проплыл по залу и уселся где-то в углу, планируя попутно, как бы так устроиться, чтобы его было поменьше видно: дорога заняла много времени и хотелось хоть немного расслабиться. - Как думаешь, долго еще осталось? - обреченно прошептал Артур, изможденно опуская голову на плечо Франциску. Тот машинально положил руку на светлую голову, глядя в пустоту впереди себя. - Не говори так, словно все для нас кончено, - произнес он тихо, мягко поглаживая мягкие волосы. - Все кончено, Франциск. Все кончено... Едва слышен всхлип с соседней кровати. Будто бы Париж слышал, и печально соглашался. - Господа! - Франциск подошел к столу. - Раз все в сборе, предлагаю начать. Главы держав, те, что были подле своих подопечных, переглянувшись со своими странами, похлопав по-дружески предостерегающе по плечу, пожелав удачи или просто молча - тут же покинули зал переговоров. Когда за последним крепко захлопнулась дверь, все снова выжидающе посмотрели на француза. - Возможно, мне тоже стоит уйти? - Альфред оскалился. - Я ведь не участвую в вашей галиматье, а дел у меня... - Я прошу, останься, - прошипел сквозь зубы Артур. - Если тебя позвали, значит, нужно. Когда ты думать научишься, идиот? - Ах ты... - Достаточно, - Кику с другого конца стола положил книгу и поднял уставшие глаза на ссорящихся. - Я думаю, для перепалок у вас будет время, а сейчас нам надо приступить к делу. - И правда, господин Англия-ахэн - с мягкой улыбкой произнес сидевший доселе тихо Китай. Артур брезгливо поморщился от такого обращения. - Возможно, нам, все-таки, стоит продолжить? Продолжайте, господин Бонфуа-ару. Тот благодарно кивнул им двоим и молча указал Джонсу место по левую руку от себя. - Итак, - он повернул голову к Германии и странному человеку, так вольготно расположившемуся рядом, - ты созвал нас, чтобы сделать какое-то объявление, да? Людвиг быстро закивал и порывался встать, но человек рядом с ним властным жестом остановил его. - Да, это так, - произнес он, подымаясь. - Что ж, тогда, позвольте, с кем имеем честь?... - Франциск положил сложенные в замок кисти на стол и вежливо наклонил голову. - Я - новый правитель Германии, Адольф Гитлер, - поклонился с учтивой улыбкой в ответ человек. - Что ж, господин Адольф, - продолжил Бонфуа, - о чем же вы хотели говорить с Лигой? - Дело в том, liebe Herren und Damen, что, согласно проведенному в нашей стране референдуму, - Гитлер оперся руками на стол, - большинство граждан находят невыгодным для страны вхождение ее в Лигу Наций. И засим, - он улыбнулся и победно обвел глазами всех присутствующих, - мы объявляем во всеуслышанье о немедленном и неотвратимом выходе Германии из... кхм... организации. В зале повисла тишина. Уругвай нервно поправил очки. Италия, вцепившись в крышку стола, чуть покачнулся на стуле и с внимательной улыбкой наклонился вперед. Япония оторвался от книги и едва заметно сощурился. Раскаты грома прокатились по крышам рядом стоящих домов. Крыши отвечали корявым нестройным грохотом, гремели стекла, а железо, кривясь под тяжестью водяных потоков, жалобно скрипело и стучало. Мишель заскулил и вжался в подушку. - Выход должен быть, дорогой. Выход всегда есть. Артур только всхлипнул тихо. - Какой? Даже королевская семья готовится к войне. Простые люди об этом на улицах говорят. А что мы будем делать, если она начнется вот... не сегодня, так завтра? - Бороться, только бо... Но англичанин горько усмехнулся. - Тебе легко говорить! У тебя есть эта... линия... как ее, черт... Да и то, не думаю, что она сможет достаточно защитить тебя от него. От огромного прожорливого зверя... - Позвольте, если я вас правильно понял... - Да, ты правильно все понял, Бонфуа, - прозвучал внезапно давно забытый хриповатый голос: из-за занавески вальяжно вышел старший Байльшмидт. - Мы выходим из этой забытой богом шараги! Людвиг поспешно освободил свое место и с жалкой улыбкой поприветствовал брата как старшего по званию. - Дорогой друг, будь помягче в выражениях, - новый правитель Германии улыбнулся и вздохнул так, что сразу стало ясно: он ждал этого момента с самого начала. Ждал выхода Третьего Рейха. Тот, как ни в чем не бывало, с улыбкой пожал руку Адольфу. - Гилберт?! - тут уж сам Артур вскочил с места. В зале прошелся испуганный шепоток. - И тебе привет, чаелюб, - хмыкнул немец, усаживаясь и вальяжно закидывая ноги на стол. Он обвел глазами всех, глядя на каждого так высокомерно, что один лишь взгляд заставлял кровь каждого вскипать от негодования и уязвленной гордости. - Какие-нибудь другие указы? - послышалось тихо над ухом - склонившийся светловолосый был готов внимать каждому слову. Гилберт схватил его за ворот и резко притянул к себе, заставляя наклоняться ниже и едва слышно засопеть. - Ты мог бы и получше сыграть свою роль, Люци. Это было отвратительно, - стальным тоном сквощь зубы проговорил он и разжал пальцы. - Свободен. Люц - лже-Людвиг, актер сегодняшнего театра абсурда - только кивнул затравленно, непроизвольно касаясь запудренного шрама под глазом, и быстро исчез, лишь только хватка ослабла, размышляя дорогой, что значила эта ужасающая просьба "сыграть одну важную шишку". Куда делся этот самый Людвиг? - Скажи мне, - прошептал Франциск, мягко убирая светлые волосы с лица, - а Александр не подходил к тебе со своим планом?... - Глупости, - отмахнулся Артур. - Он с самого начала завел эту дурацкую шарманку, проклятый коммунист. Я не верю в эту "политику коллективной безопасности" или как ее там!... Бонфуа только улыбнулся. - Я не одобряю, что ты якшаешься с этим... Он тебе еще устроит, - закончил Керкланд и крепче уткнулся в грудь француза. - А с кем еще? Не думаю, что после всего Гилберт так легко пойдет на сговор... - Франциск, ты говорил, что он в тюрьме! - Артур сжал кулаки. - Так какого же черта?... - О, да, мой английский друг! - широко улыбнулся Гилберт, поворачиваясь к Керкланду. - Я побывал там, как видишь, - он, словно шутя, продемонстрировал всем следы от старых наручников. - Твой любимый позаботился обо мне, как надо, даже пнул на прощанье! - Гилберт Байльшмидт, - в голосе Франциска отчего-то чувствовалось волнение, - я сейчас же вызову охрану. - ...и будете в корне неправы. Все удивленно взглянули на Адольфа. Тот спокойно, будто старый друг и покровитель, положил ладонь на плечо немца. - Это новая и суверенная держава - Третий Рейх, и вы должны соблюдать его неприкосновенность. Которую, кстати говоря, вы неплохо некоторое время назад нарушили. Как-то это непохоже на помогающих и покровительствующих союзников, не находите? - Союзниками они никогда и не были, - широко улыбнулся Индия, не отрываясь от праздного созерцания нынешнего помещения. - Разве вы не знаете, что... - Прекрасно осведомлен, - грубовато перебил его Гитлер, блестя глазами. - Вам не стоит утруждать себя ненужными лекциями. Чоудари только пожал плечами, странно поглядев на человека. Какое-то пугающее, томительное предчувствие посетило тогда сердце страны сокровищ - но, однако, быстро и беспечно растаяло. Тем временем Гилберт уже в который раз обводил глазами всех присутствующих. Кого-то явно недоставало. Постепенно ветер стихал. Пожарные сирены на улицах звучали все тише и дальше, наступала стучащая дождем по крышам тишина. Гром где-то далеко все еще раскатывался, простирая властные руки над черными грозными тучами, а молнии короткими вспышками уходили все дальше и дальше. - Не... не пойдет... - тихо прозвучало с соседней кровати. Мишель, все еще слегка подрагивая, перевернулся на спину. Закрыв руками побледневшее лицо, он глубоко вдохнул. Выдохнул. Еще раз вдохнул. Все в прошлом... - Просто так... не пойдет, - сказал он уже чуть спокойнее, однако руки его дрожали. - Ему нужно что-то взамен. Иначе только меры Александра. - А разве Советы не должны быть тут? - произнес он будто между прочим. - Жаль. Действительно, ему казалось жалко, что он не увидит хотя бы здесь Александра. Сколько тот сделал для того, чтобы он, Гилберт, мог подняться на ноги! Солдаты тепло отзывались о своих советских училищах, тайные кружки по подготовке кадров в обход Версаля - все это сделал он, хмурый и ледяной, незнакомый Александр. Да он практически спас ему жизнь, развязал руки! И все же Байльшмидт так и не нашел способа с ним увидеться. Хотя нет, способ, конечно, был. Не было повода. Так, чтобы Александр не оттолкнул, холодно и презрительно сверкая алыми, точно как у него самого, глазами. Чтобы в них не отразилась мерзкая жалость, но уважение и - да, Гилберт нагло позволял себе допускать такую смелую мысль - что-то большее. - Но подумайте сами! - вдохнул Артур. - Они уже встречались! Франциск удивленно опустил голову. - Да-да! Они встречались недавно! - продолжал англичанин. - Вдвоем! Никого больше не было! Они действуют заодно! Мишель только сжал пальцы до белизны. - Артур, я не думаю... - А я думаю! - резко прервал его Керкланд, подняв глаза, полные решимости. - Ты знаешь же, что многие немецкие "туристы" настолько любили этот чертов Союз, что оставались там! Учиться! На летчиков и танкистов! Мы только, черт возьми, не отследили это вовремя! Артур рассерженно сбросил руку француза и отвернулся. - Как же вы все не понимаете, - прошипел он, - они действуют заодно! И вся эта "коллективная безопасность" - только чертово прикрытие для того, чтобы смести нас всех к чертям и сослать в Сибирь! Затолкать в подвалы и расстрелять, как они это делали во время революции, будь она проклята! Да и сейчас... Где-то далеко грохнуло. Мишель схватился за горло. Не выдохнуть! - Ми! - француз вскочил было, но Париж только мотнул головой - мол, сам я, не подходи - и затем осторожно оторвал руки от шеи. Делая над собой неимоверные усилия - пальцы дрожали и не слушались, а рот только неслышно открывался, безумно захватывая воздух - он вдохнул. Сначала немного. Потом еще... И, наконец, по комнате прокатился нехороший кашель. Прошло... - Да, - сипящим голосом проговорил Мишель. - Тогда... кх... на александрову программу... кха, черт... надеяться глупо... - Опасно, - кивнул настороженно Англия, неотрывно глядя на человека на противоположной кровати. Мишель под внимательными взглядами тихо приходил в себя. - Так что же, почему его здесь нет? Керкланд взглянул на него недобро. - Этот коммунист, - он выплюнул это слово, будто ругательство. - Чтоб ты знал - ноги здесь не будет этого революционера! Франциск только отвел глаза. Ну вообще-то... - Я приложу все усилия, - шикнул Артур, заметив сомнение на лице Бонфуа. - Жаль, жаль, конечно. Ну все, - Гилберт, задумавшись ненадолго, театрально зевнул и, спустив ноги на землю, встал. - Наше решение достигло ваших ушей, стало быть, нам больше здесь делать нечего. Мы удаляемся. И под аккомпанемент тихого шепота они медленно вышли из зала. Но до того, когда щелкнул замок, в уменьшающуюся щель было видно: Гилберта остановил какой-то офицер. Слова его улсышали ближайшие к дверям - Феличиано и Кику: - Кажется, мы нашли его. Он на прибывающем американском судне. Трое наших ребят уже отправились туда. - Сегодня же чтобы был у меня, - со зловещей улыбкой приказал Байльшмидт. - Выполняйте. В зале отчего-то прошел холодок. Джонс поежился, по спине Франциска прошла дрожь, Артур, хмурясь, только крепче оправил пиджак. Никто из них тогда не знал, что этим же вечером Людвиг останется лежать в темной комнатке с раствороженной и изрезанной в клочья кожей на спине. Не знают они об этом и сейчас, сидя в тихом неприметном отельчике, когда дождь, бушевавший всю ночь, постепенно уходил, все еще шумно топая по крышам и оставляя холодные мокрые следы. Не узнают никогда. - Я готов отдать все, что угодно, чтобы он не развязал войну. - Без войны не получится, mon ami, - вздохнул Франциск, поднявшись, присел к Мишелю и положил старому другу руку на лоб. - Ты как? - Потихоньку, - фыркнул Париж и сел на кровати. - Спасибо хоть, что не покалечился и не рухнул с кровати, как в прошлый раз. Англия порывисто вскочил. - Значит, нужно сделать так, чтобы он напал не на нас! Мы не выдержим второй войны! - он принялся вышагивать по комнате. - Я не совсем... - но Англия не слушал. Его каблуки выстукивали по полу так, что, кажется, было слышно даже внизу, на первом этаже. Французы смотрели на эту темную фигуру, метавшуюся от стены к стене подобно черному призраку, вестнику смерти, с удивлением. Внезапно он остановился прямо посреди комнаты и, глядя в потолок огромными глазами, дико улыбнулся. Паника, схлестнувшаяся на его лице с отчаянной надеждой, отражалась во всей его фигуре - выпрямленные пальцы подрагивали от напряжения, а по лицу проходили странные судороги. Сейчас казалось, будто странное состояние Мишеля перешло на него, оставив свою предыдущую жертву. - Я знаю! Я понял, что надо сделать! Франциск и Мишель с опаской переглянулись. Сейчас для Артура любая соломинка подойдет - он утопает в отчаянии. Впрочем, как и они все. "Я выйду, успокоишь? Твое-то дело..." - читалось в глазах у Парижа. Франциск кивнул. За такое долгое время они неплохо научились понимать друг друга, даже без слов. Медленно поднявшись, юноша вышел из комнаты, оглядываясь на слишком уж веселого и возбужденного англичанина. - Ну, рассказывай. Ты меня заинтриговал, - улыбнулся Бонфуа, складывая руки в замок и наклоняясь. - Двух зайцев! Я знаю! - нервно сжав зубы, тараторил Артур. - Мы натравим их друг на друга! Коммунист и животное! Франциск с сомнением наклонил голову. - Как ты собираешься это сделать? Не думаю, что Байльшмидт так просто будет плясать под твою дудку. Но все-таки что-то в этом было... - Мы отдадим ему все, что он скажет, - продолжал Артур, запуская обе руки в волосы, - а сами будем действовать тихо через политиков... Он не тронет нас, если у него будет все, что он хочет! А если и тронет, то только этого сумасшедшего, у него больше территорий! - Арти... - Нам срочно надо это сделать! Что бы он ни попросил, мы отдадим ему... - Артур, - Франциск поднялся. - Даже если это противоречит соглашением, даже если... - Артур, - француз крепко обнял своего гостя и зарылся носом в мягкие светлые волосы. - Советы прикрывает твои колонии. Если Александр проиграет... Англичанин вдохнул и понурил голову. - А разве есть другой выход?... ...Мишель сидел под дверью, обхватив руками ноги и уткнувшись лицом в колени. Светлые волосы скрывали его лицо. Все это время он совсем не двигался и прислушивался к наступившей в комнате тишине. Колени все еще подрагивали, а сердце стучало, как бешенное. Чертова гроза... Именно, другого выхода не было. Рассуждения сумасшедшего англичанина, как ни странно, на этот раз были правдивы. Весь разговор вышел слишком напряженным, словно разговор двух преступников, за которыми вот-вот придет палач. Отчаявшиеся, безнадежные... Да он и сам не сильно отличался. Подавленный, разбитый. Хватается за Франциска, как дитя за мать, аж стыдно! Какой же он жалкий... Да, Англия был прав. Они отдадут все, что можно отдать. И тогда зверь смилуется и не тронет... Так, под аккомпанемент затихающего дождя в старом крохотном отеле где-то на краю бедного Лондона решались судьбы стран. Кому-то суждено было исчезнуть по велению этих тихих слов, погибнуть ужасающей смертью... Вот только об этом пока никто так и не догадывался... *** Шесть утра. Обычные люди в Советском Союзе в это время просыпаются и, быстро перекусив (и то, в зависимости от того, есть еда или нет), собираются на работу. Опоздание - тюрьма, едва не расстрел, прогул - тоже. Хмуро попрощавшись с семьей, строго наказав детям учиться сегодня хорошо и не болтать лишнего, отцы и матери уходили на заводы и фабрики, а возвращались лишь поздним вечером. Хмуро выкуривали сигарету перед сном, читали "Правду", из последних сил проверяли домашнее задание и, едва дотащившись до старенькой кровати или вовсе полуголого матраца, заваливались спать. Хмуро жили обычные люди. Да, вот только те, что обитали в этих стенах - вовсе не обычные. Им не нужно спешить на работу к шести, вставать по первому зову заводного гудка. Их задача - управлять. И остаться при этом в живых, да не намочивши головы. Столовая Дома на набережной была практически пуста в это время. Редкие работники сновали туда-сюда, кое-кто подозрительно оглядывался, словно выискивая кого-то, иногда спускались уборщицы, украдкой позевывая, и со скучающим видом искали того, с кем бы можно было поболтать в перерывах между квартирами. В дальнем углу собралась какая-то тихая кучка людей. Большей своей частью они молчали: тайна одиннадцатого подъезда мучила всех, а лишнее сказанное слово могло стоит здесь жизни. И все же, здесь безопаснее, чем... чем везде. Уши родных стен как-то ближе, хоть и подозрительнее. - Товарищи, может вы слышали, говорят, Италия вышла из Лиги наций... - будто между прочим сказал один из собравшихся, подкладывая в чашку второй кусочек сахара. - Скажите мне, товарищи, если я не прав: ведь до этого вышла еще и Япония? - Ага, и Парагвай, и Гватемала, и Коста-Рика... Все, что ли? - Нет, еще Гондурас, Никарагуа и Сальвадор, - отозвался еще один, рассматривая блюда на столе. - Спасибо, уважаемый. И что мы видим, мой уважаемый детектив? Что бы это могло означать? - пожал плечами второй, откидываясь на спинку стула и раскрывая газету. - Вы, дорогой мой, печетесь не о тех вещах. - Позвольте, но это очень важно! Ведь если так, то война... - А, товарищ, передайте-ка вон то блюдо, пожалуйста, - тут же прервал его третий, бросая предостерегающие взгляды. - А то, знаете ли, конфеток захотелось что-то рано поутру... - Не наедайтесь, это ужасно вредно, - хмыкнул второй, не отрываясь от газеты. - И, раз уж мы о конфетках, я тут статейку нашел... Из-за газетных листов высунулся его горбатый нос. Трудно сказать, как с такими-то чертами лица он еще жив остался, да и добрался до сюда... Они в нерешительности замолчали. Один из официантов, ловкими кошачьими шагами, быстро пробирался к ним через столы, держа в руках утренний омлет. Молчание нужно было как-то сгладить. Избавление пришло откуда не ждали - снося все на своем пути, в дверь ввалился какой-то человек. Баян в руках (как только цел остался?) жалобно рычал и поскрипывал, а по залу тут же распространился едкий запах табачного дыма и выпитого алкоголя. Резкие когда-то красивые, а сейчас опухшие и располневшие черты лица, простецкая шапка набекрень и распахнутая жилетка дополняли образ этого пьянчуги. Работники слегка растерялись от такого появления: уборщицы тут же убрались по лестницам куда подальше, кто-то спешил за подмогой. - Пожалуй, нам следует уйти... - после продолжительного молчания прошептал первый. Но было поздно. Пошатнувшись, вошедший произнес многозначительное "О!" и, качаясь будто от сильного ветра, потопал к маленькой сидевшей группке, потряхивая своим извечным другом - баяном. - Здарова! Как вы тут поживаете, соседушки? - тут же начал он, заваливаясь на один из стульев и кладя свой инструмент на пол. - Алексей Григорьевич... - второй осторожно отложил газету. - Оп-па, газетки почитываем? Что это? "Правда"? - пьянчужка тут же схватил бумагу и принялся ее мять в огромных рабочих руках, пытаясь разглядеть то, что написано. - Не верь, дружище! Все врут! - Алексей Григорьевич! - первый нахмурился. - Вам не пристало такое говорить! - Не пристало, да? - хмыкнул Алексей Григорьевич и вдруг резко дернулся вперед, грозно глядя в глаза опешившего собеседника. - Да что ты знаешь, уважаемый? Знаешь, как меня мать назвала, когда я только вылез? Андреем! Я Андрюха! - он откинулся на спинку стула и с отвращением отбросил от себя измятую газетку. - А теперь что? Одна ошибка какой-то там плешивой журналистской собаки - и все! Андрюхи Стаханова как не бывало! Леха теперь я, Леха, да? Дочь родная папку-то... папку родного Алексеем зовет, эх! Паспорт выдали, в Москву увезли, черти! И хлопнув по столу огромной рабочей ладонью, он вскочил на нетвердых ногах. - А зачем? Зачем? - голос его дребезжал, то ли от выпитого алкоголя, то ли от громких ночных песен. - Я - рабочий человек! Я родился и жил в деревне! Я всю жизнь свою руками работал, и во те на - Москва! Да лучше б я этот план!... Да я эту Москву... да черт ее... Он подхватил баян и, что-то тихо напевая себе под нос, поплелся прочь. На выходе его уже встретил кто-то из персонала и Алексей Григорьевич устало повис на нем. Некоторое время было тихо. - Ну что ж... - тихо произнес третий. - Ничего не будет. Никакой войны. Здесь не написано, значит не будет, - второй поднял измятую газету и развернул ее. - Больше эту тему не поднимаем. Первый только кивнул, помешивая чай. Каждый из них знал, что все это было ложью. Они словно слышали мысли в головах друг у друга. Однако сказать это вслух никто бы из них так и не посмел... Тем же вечером к дому подъехала черная машина. Имена троих с этого момента были забыты навсегда, лица стерты из истории, будто их и не бывало. *** - Теперь, когда все в сборе, думаю, мы можем начать. Франция медленно опустился на свое кресло. Кажется, пальцы его слегка дрожали, а все мышцы были напряжены до предела, однако никто этого так и не заметил - не до того. Длинный стол черного дерева, картины и оружие на стенах - все это стало таким привычным в последнее время, аж тошнит. Процесс длился уже очень, ужасно долго. Все началось с Судетской области, а закончилось... - Так что же, господа, - Адольф ближе придвинулся к столу, - Это мое последнее территориальное требование к остальной Европе, - Гилберт прыснул в кулак, но быстро собрался и под осуждающие взгляды сторон серьезно нахмурился, хоть уголки его тонких губ все еще слегка подрагивали. - Как вы понимаете, вопрос серьезный. Нужно разобраться с этими остатками Чехии. Я предлагаю... - Позвольте, - прервал его чей-то бойкий голос. - Раз уж зашла речь об остальных территориях, то я требую возвратить нашей стороне Тешинскую область! По залу прошелся тихий шепоток. - Была бы здесь Чехословакия, такого бы он наслушался! "Возвратить", ишь как запел! - прошептал на ухо Феличиано Гилберт и усмехнулся. Тот неловко улыбнулся в ответ, будто не зная, что на это ответить. - Я полагаю, этот вопрос вы будете решать с правительством Чехословакии, господин Лукашевич, - холодно заметил Адольф. - Правда? - хмыкнул поляк. - А мне казалось, что моя просьба сродни вашей, так почему же здесь нет представителей Чехосло... - Достаточно, Феликс! - нервно перебил его Артур, быстро переглянувшись с Франциском. - Мы пришли сюда не этот вопрос обсуждать. На каком основании, господин Адольф, вы хотите присоединить эти территории к Третьему Рейху? - А разве об основаниях не было сказано ранее? - вступил в разговор Бенито Муссолини, сидевший тут же. Его низкий голос заставил всех вздрогнуть, а Италия тихо улыбнулся. - На этой территории происходят беспорядки и люди недовольны пражским правительством. - Позвольте заметить, недовольны только словацкие националисты! - вцепившись в крышку стола, произнес Чемберлен. - А словацкие националисты - не народ Чехословакии? - невзначай поинтересовался Гилберт. - И все-таки... - это поднялся Артур. Франциск не слушал, что будет дальше. Результат этой встречи заранее обговорен и предопределен, не в их силах теперь что-либо решать. Их соглашение придется нарушить. - Трудно мне привыкнуть, что вы теперь свободны, - фыркнул Франциск. Он взглянул на нее с потаенной радостью - она улыбнулась ему в ответ и крепко взяла за руку. - Нам тоже трудно привыкнуть, - Чехия бойко взглянула ему в глаза. - Поэтому мы и приехали к тебе! Они стояли на пороге просторной кухни. В окно светило яркое зимнее солнце, а на улице шел мягкий и редкий снежок. Франциск осторожно откинулся на спинку стула и жестом пригласил гостей присесть. Отложенная тарелка и вилка с остывающим завтраком одиноко стояла на краю стола. - Даже не представляю, что могло привести вас сюда... - Понимаешь ли, - Словакия отодвинул стул для Хедвики, - в наши непростые времена трудно жить странам, которые только-только начали осваиваться как отдельные государства. И, да, я понимаю, возможно, мы просим совсем невозможного, но... - Будь гарантом наших границ! - радостно закончила за него Чехия. Франциск удивленно изогнул бровь. - Но разве вам недостаточно того, что вы находитесь под защитой Лиги наций и Малой Антанты? - Нет, - Лукаш лучезарно улыбнулся. - Видишь ли, в любом случае надо подстраховаться. Просто так мы свою свободу теперь не отдадим! - Для нас это очень важно, господин Бонфуа, - поддержала его Хедвика. - Что же, хорошо, - француз хлопнул в ладоши. - Тогда высылайте дипломатов, числа эдак... двадцать пятого, и будем подписывать документ. Тогда защита такого крошечного клочка земли, даже в условиях кризиса, не казалась чем-то страшным. Зато страшно было теперь. На кон поставлено их существование. - Подпиши, Франциск, - Артур протянул ему чернильницу и бумагу. - Подпиши и все. Рука с пером замерла на полпути. В памяти что-то больно резануло. - Ты ведь клянешься, что не позволишь нарушить наши границы? Клянешься, что заступишься за нашу свободу? Из темноты на него смотрели две пары глаз - зеленые и голубые. - Клянешься, что нас никто не тронет? Что мы снова не окажемся в плену? - Клянусь... На бумаге стояла размашистая закорючка, нарисованная нетвердой сомневающейся рукой. Обещание жестоко нарушено.