Большой мальчик

У Хинаты косые руки, он сам весь непривычно кособокий и какой-то неправильный, что ли, совсем неладный — он дергано переступает с ноги на ногу, ходит вприпрыжку и излучает отвратительную, но мощную энергию, — жуткое, опошленное ребячество. Верхняя пуговица на его рубашке расстегнута, он по-дурацки высовывает язык и, подтягивая брюки, гордо шлепает по залу. Из-за музыки не слышно его бормотания. Глаза его пьяно поблескивают, хотя он успел шлепнуть один только жалкий стаканчик. Двигается он невероятно неловко, когда хватает огромный шар тяжелее, наверное, его самого. В боулинге ему, кажется, больше всего нравился сам момент отбрасывания от себя этого самого шара — он вставал в какую-то дурацкую позу, выгибаясь под совершенно неестественным углом. Никто из присутствующих этого не подметил, но Тобио успел поржать мысленно на нескольких тонах, прежде чем Хината наконец вернулся к столику, успешно выбив целую одну кеглю. Выглядел зато так, будто выбил стену одной левой. Страйков десять подряд. Кагеяма отвернулся от парня, когда тот сел рядом с ним на диванчик, приглаживая торчащие рыжие волосы. Они были в Токио уже около недели, и за это время Шое успел довести его до белого каления, но напряжение все равно чудом умудрялось растворяться в суете дней, только иногда яркими, но весьма болезненными вспышками озаряя их деловую поездку. Может быть, Тобио сейчас не дымился от злости только потому что временно лишился обязанности трещать с Хинатой, чтобы тому не стало вдруг скучно или типа того. Теперь того развлекал один из деловых партнеров отца. Он сидел напротив и что-то увлеченно рассказывал, постоянно поправляя очки. Шое слушал его, кивая и переводя взгляд с одного графика на другой — мужчина терпеливо тыкал в листок пальцем, демонстрируя документы. Хината, если быть честным, видеть их уже не мог, — тошно было, потому что отец ему все уши прожужжал про то, что и как нужно будет сделать. Тобио понятия не имел, что это за дело, но его выворачивало наизнанку от имени человека напротив, от каждого его слова, ибо была у них такая особенность — что бесило Хинату, то часто бесило и Кагеяму, потому что у Шое была дурацкая привычка промывать окружающим мозги, сетуя на то, что его раздражает. Именно этим он и занимался, пока они ехали в такси в это заведение. Кагеяма не знал, взорваться ему от негодования, провалиться в диван от смущения или же благодарно сплясать чечетку прямо на этом столе, когда Хината пихнул его в плечо и кивком указал на табло, отвлекая от монотонного «бу-бу-бу» мужчины напротив. Тобио уставился на статистику почти с жалостью. За все то время, что они тут просидели, этот их потенциальный партнер успел набрать в четыре раза больше очков, чем Шое. Рядом с именем его клиента светилась не самые замечательные цифры — ни одного страйка, да и выбивал он за раз вообще не больше трех кеглей. Будь у него такая статистика в этих всех бизнес-делах, то его отец лучше бы всем сказал, что сынишка умер при рождении, чем так терял деньги. Хотя, может, Кагеяма был слишком уж плохого мнения о Хинате старшем. Шое не выпендривался этими нулями. Он просто жестами указал Кагеяме поиграть немного за него, пока он тут прочтет какой-то супер важный абзац в этом супер важном договоре. Тобио не стал отнекиваться, потому что, черт возьми, это была не обычная дружеская просьба. Хината реально мог ему снизить зарплату за всякие там девчоночьи ломания, так что Кагеяма проглотил усталый вздох и поплелся к шарам, постаравшись на секунду забыть, что он не любитель подобных игр, да и вообще ничего в развлечениях такого плана не понимает, если дело не касается командных игр, — там он хотя бы немного разбирается в терминах, тактиках и прочей ерунде. К сожалению, сетовать на свою судьбинушку сейчас, значит терять деньги, просто потому что Шое вредный. А Тобио терять деньги тоже не очень любил. Пальцы его легко проскользнули в отверстия. Он поднял один из шаров и так же неторопливо двинулся к дорожке. Остановившись прямо перед ней, он вдруг понял, что вообще никогда в жизни не играл в этот чертов боулинг. Снизит ли ему Шое зарплату, если он вдруг пробьет пол этим шаром, не рассчитав угол? Кагеяма неловко переступил с ноги на ногу. На самом деле он чувствовал себя не совсем в своей тарелке, потому что понятия не имел, как применить имеющиеся у него навыки здесь. Он оглянулся по сторонам. Хорошо, что в зале они были не одни — какие-то совсем уж профессионалы который час катали тут шары, выбивая страйк за страйком. Тобио уставился на одного из парней, стараясь уловить каждое его движение. Тот вполне ожидаемо выбил страйк под одобрительные завывания друзей. Кагеяма не знал, насколько он был хорош в том, чтобы просто повторять чужие движения, но он готов был попробовать. У него часто не хватало воображения на оправдания, так что он обычно просто шел и делал то, что требуется. Как-то совсем уж коряво разбежавшись, он запустил шар прямо в кегли, стараясь рассчитать все, что он только мог вообще рассчитать. Он понятия не имел, за какими параметрами нужно следить — угол, сила, еще чего, поэтому просто пальнул наугад. И выбил страйк. От звука сбиваемых кеглей у него даже волосы на голове, кажется, дыбом встали. Брови Тобио поползли вверх, и сердце забилось быстро-быстро. Да, может быть, это просто очень легкая игра и все слишком сильно парятся, может быть, Хината просто неудачник, может у Тобио талант, а может ему просто повезло. В любом случае, Кагеяма почувствовал приятный колючий азарт, разливающийся в груди. В пальцах застучали нотки адреналина, колени дернулись. Он еще секунд пять пялился как истукан на сбитые кегли, после чего снова попер к шарам, вовсю пользуясь моментом. Для этого и нужны телохранители, верно? Верно ведь? Кагеяма в следующий раз не выбил все кегли сразу, заполучив еще один желанный страйк. На секунду ему показалось, что он перестал двигаться правильно, поддавшись щенячьему восторгу. Ему снова нужно было «слизать» движение другого человека, поэтому он принялся оглядываться по сторонам, чтобы хоть кто-нибудь напомнил ему, как вообще нужно стоять. Вместо мастер-класса какого-нибудь случайного профессионала, он наткнулся на взгляд Хинаты. Пока их потенциальный партнер сидел, уткнувшись носом в бумаги, и что-то там подписывал, Шое смотрел на Тобио. Не смотрел. Черт возьми, пялился. Кагеяма надеялся увидеть в этом взгляде раздражение. Или зависть. Хотя бы ненависть. Что-нибудь, но только не этот пьяный блеск. Его взъерошенные волосы и мокрый лоб как-то совсем неприятно поблескивали в полутьме. Он слегка наклонил голову, заинтересованно разглядывая Тобио. Тот вдруг понял, что своим ступором во всей красе продемонстрировал тот факт, что он заметил этот взгляд. Да, Хината знал это, но он не отворачивался. Музыка начала казаться отвратительно-тягучей, и сам Кагеяма двигался как в нелепом слоу-моушен. Следующий шар пролетел мимо всех этих чертовых кеглей. Тобио был бы рад, прилети он прямо в мордашку обнаглевшего Шое, но все же сумел вовремя взять себя в руки и скосить и без того неудачный угол броска так, чтобы не вышвырнуть шар на чужую дорожку. Сердце его заколотилось в бешеном темпе, норовясь пробить ребра, пульс бил грозное «бу-бум» в висках. Кагеяма поправил галстук и чудом нашел в себе силы снова глянуть на столик. Здесь точно какой-то воздух неправильный, возможно, он просто опьянел от собственной почти детской радости, а те шестеренки в его башке, которые должны отвечать за обычные человеческие эмоции, совсем уже заржавевшие, дернулись вдруг с места и разломались на части, вызвав мощнейшие жуткие галлюцинации. У Кагеямы просто не было никакого объяснения тому, что он увидел, когда обернулся. Хината довольно кивал головой, тыкая пальцем в свою папку. Он уверенно показывал какие-то графики, забросив ногу на ногу, и жестикулировал как-то в своем духе — активно, как и всегда. Тобио недоуменно пялился на клиента, пока вдруг не заметил взгляд их потенциального партнера. По его размякшему виду и нервному покачиванию ногой Хинаты, Кагеяма как-то допер до того, что они почти закончили со сделкой. Может быть, люди вокруг были абсолютными идиотами, а может это просто Кагеяма такой умный, что не ведется на какие-то странные, совсем уж гипнотические способности Шое, которыми удавалось очаровать даже самых упертых и злобных дяденек, отчего у Тобио внутри все даже как-то переворачивалось — он понятия не имел, как это работает. Парень просто надеялся на то, что это свое умение зубы заговаривать Шое не будет никогда на нем оттачивать. А пытался ли он вообще? Он лениво бросил еще несколько шаров — игра вдруг потеряла для него всю живость, потому что непонимание происходящего сыграло роль холодного душа — парень протрезвел, и за доли секунд его шестеренки, отвечающие за эмоции, снова заржавели. Лицо его никак не изменилось, когда Шое пожал руку их новому деловому партнеру, заключая тем самым их договор. Но лицо Кагеямы подернулось легким раздражением, когда этот оболтус, что с ними сегодня таскался, этот Тсукишима, подошел откуда-то сзади и похлопал Шое по спине. К слову, Кей был здесь, как и они, чисто по работе и, судя по лицу, до ужаса не хотел находиться в этом заведении. Его задача на данный момент заключалась в помощи их партнеру, — эта язвительная зараза ростом под потолок обитала в Токио и по легкому движению руки Хинаты старшего бежала прибирать к рукам новых бизнес-партнеров, чтобы с осторожностью, на которую был способен во всем Токийском отделении, вероятно, только он, перевести деловые отношения на новый уровень — показать офис, выдать обещанные льготы, словом, зарекомендовать компанию в чужом лице окончательно и бесповоротно. Только по одной мордашке Тсукишимы Кея, Тобио понял, что что-то пошло не так. Тот явно был просто в ярости, а один только взгляд, выпущенный стрелой в брюнета, стоящего неподалеку, говорил о том, что отойти ему лучше на пушечный выстрел и ближе не подбираться, какая бы опасность не грозила его клиенту. К счастью, только Кагеяме Тобио позволялась фамильярность по отношению к Хинате, — Кей мягко похлопал его по плечу, отводя в сторону, хотя явно хотел схватить за шкирку и швырнуть лицом в пол. Тобио не срывался с места, внимательно наблюдая за тем, что разворачивалось у него прямо перед носом. Под лопатками у него противно засосало, и внутри стало как-то уж совсем гадко, как если бы ругали кого-то совсем уж близкого в его присутствии. Хотя, по лицу было видно, — Тсукишима никого там не ругал. Хината упер руки в бока и, задрав голову, внимательно выслушивал все, что ему говорили. На самом деле Кагеяма тоже был совсем чуть-чуть упрямым бараном, поэтому он не остановился даже когда Кей в предупреждающем жесте вскинул руку, — вытащенный из его кармана телефон был как красная тряпка перед носом у быка. Брюнет выплыл к ним из темноты и, нахмурившись, встал рядом. — Какого черта ты приперся?! — тут же вспылил Хината, пихнув парня в бок. Такого выпада не ожидал даже Тсукишима. Блондин недоуменно вылупился на Шое. Тобио начал примерно догонять, почему тут искры жахали в воздухе, — рядом с замершим над экраном гаджета, а точнее, над кнопкой вызова абонента, четко и ясно светились контакты Хинаты старшего. Да, Кей никого тут не ругал, он просто нагло угрожал. — В чем дело, Тсукишима? — не обращая внимания на пылающие щеки парня слева, поинтересовался Тобио. — Проваливай отсюда. Я сам разберусь, — прокряхтел Хината. — Не разберешься. — Знаешь, я тебе очень не завидую, — одним легким жестом Кей поправил очки. — Я встречаюсь с ним от силы раз в два месяца, а ты видишь его каждый божий день. Гадость какая. — Что во мне такого плохого, скажи на милость? — процедил сквозь зубы Шое, скрестив руки на груди. Тсукишима хотел было что-то сказать на этот вопрос со столь очевидным ответом, да вот только так и замер с открытым ртом. Взгляд его как-то странно сверкнул за очками, и парень вдруг наклонился, внимательно разглядывая собеседника. Этот жест изначально был неловким, — тот недоуменно вскинул брови, гордо приподнимая подбородок. — Ты что, пьян? Пьяным лезешь заключать контракты? — он не стал даже выслушивать чужие возмущения, только вскинул руки, будто спрашивал у небес, за что на его плечи валится такое наказание. С губ его сорвался тяжелый вздох, он перестал разглядывать потолок и снова уставился на экран телефона. — Один бокал. Это все по моей тактике разноса выдержки партнера в щепки. Тебе жалко что ли? — Хватит с меня, я звоню твоему отцу. — Мне не пять лет, чтобы ты звонил моему отцу по поводу и без, — рявкнул Шое, хватаясь за чужие предплечья и заставляя опустить телефон. — Давай просто поговорим. Как нормальные люди поговорим. Не будем начинать, я прошу тебя. Все же нормально! По плану идет! — Нормально? Прошу прощения, по плану? — Тсукишима дернулся, сбрасывая с себя чужие руки. Как-то странно в нем гармонировало совершенно отстраненное выражение лица и по-холодному, что ли, агрессивный тон, из-за которого каждое слово было как удар ножом. — То есть, так и должно быть по-твоему? Ты только что запустил процесс незапланированных трат, они знаешь как вдарят потом в конце года? Тебе папочка совсем ничего не объяснял? — Он мне объяснил только то, что нам нужен этот контракт. Вот позарез нужен. Сдохни или заставь подписать. Ты моего отца знаешь. Что я сделал не так? — Все здорово, Хината, классно, но что за льготы? — Кей поджал губы, когда Шое нервно зашнырял пустым взглядом из стороны в сторону. — Это что за льготы, Хината?! Я тебе сейчас лицо оторву, ради бога, не пей никогда, выглядишь просто отвратительно, один бокал что сотня бочек. Ты ему что сейчас за надбавки вне контракта сделал, а? Хочешь совсем репутацию компании слить? — Все оформлено. И без тебя во всем разобрались, умник. Договор заключен, что не так? — Ты еще и оформил все? Надеюсь все, что потом пойдет по минусам, твой отец будет покрывать твоими карманными деньгами, а не зарплатой простых смертных, — Тсукишима вздохнул, скрестив руки на груди. — Ты же понимаешь, что я должен ему позвонить? — Я сам выплачу эти льготы, так что по его драгоценному бюджету это никоим образом не вдарит. По крайней мере, если и вдарит, то не напрямую, — Хината нахмурился. — Мне что нужно было сделать? Может быть, ты в следующий раз пойдешь контрактики заключать-то? Лично рекомендаций настрочу на твое повышение. Как я могу заставлять его подписать какой-то там херов документ, если он с половиной требований не согласен?! Кагеяма оглянулся по сторонам. К счастью, здесь была достаточно громкая музыка, да и их новый бизнес-партнер, а по совместительству, главный предмет спора на данный момент, был слишком занят подмигиванием официантке. Был, конечно, небольшой риск того, что их могут услышать, но Хината явно конфликта не хотел, — не позволял ему поднять голос еще чуть выше только угрожающе занесенный над кнопкой вызова палец. А у Тсукишимы просто не было привычки орать и захлебываться слюной перед оппонентом. — Договор был обговорен по телефону. Он и твой отец уже все решили. Все, что требовалось от тебя — это произвести хорошее впечатление и всучить ему контракт для подписи. Это все. Объясни мне, куда ты полез? Все было просто и ясно, легче легкого, задача для последнего идиота, и ты с ней не справился. — Не хотел он подписывать этот контракт, ты чем меня слушаешь?! Так бизнес и работает, я тут явно не путаю — нужно рассчитывать все и идти на риски, что-то терять и получать при этом в разы больше. — Не тебе меня этому учить, — вздохнул Тсукишима, устало потирая переносицу. — Ты облажался. По полной программе облажался. В том-то и дело, что тебе нужно было заболтать его, чтобы он про все свои претензии забыл. В этом твоя функция и заключается, на кой черт нужно играть в бизнесмена? Вообще, чем больше он шевелился, тем больше у Кагеямы руки чесались хоть что-нибудь сделать. Например, уйти восвояси. Он не считал себя трусом, но чувствовал себя неуютно от одного только осознания того факта, что между ним и Хинатой однажды уже был нарушен серьезный договор, пускай и с добровольного согласия Шое — под всеми этими пометками мелким шрифтом стояла не только его закорючка, — подпись отца на её фоне выглядела грозно, как завершающий удар в стол, мол, как я сказал, так оно все и будет. Против такого железного мнения Тобио лезть не решался, даже если один раз у него хватило смелости потакать диковинной прихоти клиента, — лезть во что-то подобное он действительно не собирался. Он понятия не имел, зачем ближе подошел. Вообще, он даже старался обдумать все максимально рационально и встать на чью-нибудь сторону. Здесь у него всего лишь облажавшийся якобы «во благо» Хината, и Тсукишима, у которого ежедневник лопался — не обязательно даже и упоминать о финансах, если он расписывал каждый свой шаг наперед, и у которого, да, свои дедлайны, свои клиенты, свои заботы и распоряжения. И вот он здесь, меж двух огней, — просто Кагеяма Тобио. Болтающееся из стороны в сторону что-то там, абсолютно не имеющее голоса. Какие бы золотые идеи не лились с его уст, он все еще мельтешащая на фоне пустота, которая появляется в нужное время в нужном месте. Пушечное мясо. Мешок с песком для прикрытия. Живой щит. Вся его деятельность ограничивалась несколькими страницами текста, парочкой подписей и печатями. Кей был прав, когда посылал его куда подальше одним только взглядом — это не была территория Тобио, это не входило в его обязанности, более того, участие в подобных дискуссиях было четко и ясно прописано по договору как, вероятно, даже что-то запрещенное. Ну, если и не под угрозой расстрела запрещенное, то все равно что-то очень, очень нежелательное. Да, может быть, это не его проблема. Но это проблема Хинаты. Жаль лишь, работа Тобио Кагеямы заключалась в том, чтобы решать проблемы Шое. Пускай даже по длиннющему контракту ему разрешалось сейчас сделать шаг ближе только в том случае, если Кей ткнет стволом в пузо его клиента. — Знаешь, я устал. Пойми меня в данной ситуации, побудь человеком хоть раз, в конце концов, попробуй, — вздохнул блондин. — Я просто позвоню твоему отцу и все ему объясню. Дома все решите, где меня уже не будет. Ясно? — Мы уходим, — буркнул Тобио. Хината прикрыл рот и недоуменно вылупился на своего телохранителя. Раздалось противное жужжание от легкого нажатия на экран — Тсукишима сбросил звонок и, прищурившись, впер холодный взгляд прямо в потупившего глаза брюнета. Телефон при этом как-то уж совсем подозрительно затих в его руках. Кагеяма не знал, почему он вообще опустил подбородок. Теперь он чувствовал себя почти так же, как он мог себя ощущать, наезжай он сейчас не на главного торгового агента Карасуно в Токио, а, например, на самого Хинату старшего. Подняв голову, он кивнул в сторону диванчика. — Собирайся. Пиджак свой не забудь. — Кагеяма, ты же знаешь, что я понимаю, о чем говорю. — А ты прекрасно знаешь, что мне плевать. Стоило Тобио бросить предостерегающий взгляд Шое, как тот захлопнул варежку практически моментально. Возможно, это было действительно слишком агрессивно, ну прямо пылающий ад во плоти, раз повторять просьбу, больше походящую из-за тона на приказ, не пришлось. Тсукишима недоуменно уставился вслед уходящему Хинате. Телефон утонул где-то в кармане. — Не мне судить, но кажется, это все было неизбежно. Потенциальный партнер изначально вредный попался, и… — Ни слова больше, — цыкнул Кей. — Даже слушать тебя не хочу. — Где же твои язвительные шутки по типу «и куда ты теперь пойдешь работать?» или там «какого цвета гроб ты бы хотел?». А то прямых угроз от тебя ко мне обычно не дождешься. — Не провоцируй, — буркнул Тсукишима. — Жуть просто. — Что конкретно? — Да рожа его. Они вдвоем пронаблюдали за тем, как Хината, попрощавшись с их новым бизнес-партнером, потыкав при этом в наручные часы, чтобы объяснить причину своего ухода, стремительно проскочил мимо двоих высоченных парней и буквально врезался в дверь, с лету выходя из помещения. Кей покачал головой. — Тебе конец, Кагеяма. — Конечно, — Тобио вздохнул. — Я отсюда чувствую, как у него задница пригорает. Будет сейчас пилить за превышение должностных обязанностей. Но потом перебесится, так что... — Я вообще, знаешь… папаня его выдрессировать за столько лет так и не смог, а с тобой он прямо по струночке ходит. Покладистый такой, в рот прямо смотрит, меня аж тошнит, — Кей скривился, после чего задумчиво постучал пальцем по подбородку. — Я что-то плохо помню, у нас с тобой были конфликты? Есть ли, за что отомстить и все такое? — Есть, за что простить, — Кагеяма вяло пожал плечами. Он сам не понял, что сказал, потому что все мысли у него зацепились за слова Тсукишимы. Хотелось поставить весь мир на паузу и обдумать их как следует. — Да ладно. Тебе заплатить нужно, или как это у вас тут работает в здешнем районе? — Ты что, совсем охренел? — процедил сквозь зубы блондин. — Отпустишь так? — Если я не разберусь с этим, пеняйте на себя, — Кей ткнул пальцем в сторону повеселевшего от саке мужчины. — На вас сброшу, и делайте с ним, что хотите. — Чтобы ты и не разобрался-то? — Проваливай. Счет потом вышлю. Кагеяма не особо испугался, возможно, сам не понял толком, что произошло, — он чувствовал себя теперь просто отвратительно, — это гадкое холодное ощущение растеклось сначала по спине, мягко проехалось по пояснице, а потом ушло в самые пятки. Он не припоминал, чтобы Хината хоть когда-нибудь позволял ему делать нечто подобное. Сейчас вряд ли был именно тот случай, когда действительно стоило из кожи вон лезть, строить из себя героя и все такое прочее, потому что конфликт, возможно, был мизерный. Если так, то Тобио зря влез. Если не так, то тоже зря, потому что ему в какие-то там глобальные сделки даже носа совать не следовало. Он должен был стоять мрачной стеной где-то рядом, а не сидеть недалеко во время чертовых деловых переговоров. Это так, загоны Шое, который, судя по всему, не знал точно, какие именно функции у телохранителей, не знал ничего об их рабочем этикете. Или знал, но чисто из принципов делал по-своему. Если так подумать, он просто превращал Кагеяму в тряпку, вырабатывал в нем ненужные привычки и неправильный взгляд на клиента в целом. Что будет после него? Как Тобио будет потом с другими людьми работать? Что будет после Хинаты? Кагеяма замер около входа в заведение. Шое скучающе переминался с ноги на ногу, смотря куда-то то ли на вывески, то ли на влажный от недавно прошедшего дождя асфальт. Пальцы его нервно перебирали что-то в карманах пиджака. Он явно слышал, как захлопнулась дверь черного выхода, но даже не обернулся. У него не было привычки подолгу держать обиду, так что Кагеяма воспринимал всю эту его мрачную ауру как обычное ребячество. Вечер потихоньку становился холоднее, и парень уже пожалел, что не взял какую-нибудь верхнюю одежду. Он, поджав губы, спустился по ступенькам и встал рядом с Шое. — Я вызову такси. — Я уже вызвал. Тобио не знал, стоит ли ему что-нибудь говорить. Между ними застыла какая-то странная неловкость. Парень на самом деле не припомнил, чтобы хоть раз он чувствовал нечто подобное. Их отношения мутировали странным образом, достаточно стремительно и заметно, чтобы продолжать ничего с этим не делать, но Кагеяма все никак не мог понять, в ком из них конкретно дело. У Тсукишимы не было привычки ошибаться, но в этот раз его немного не туда понесло, когда он сказал о необычайном послушании Хинаты, если дело касалось его телохранителя, а не отца или кого-нибудь еще. Шое никогда не был послушным. Он — это сплошная энергия, блеск в глазах, воплощение азарта, истерики и взрыва. Иногда Кагеяма чувствовал себя стариком, хоть и был немногим старше своего клиента. Эта сплошная пылающая юношеская энергия будто проскальзывала между пальцев, и парень просто не мог за ней угнаться, поймать её и впитать. Все подобное в нем уже давно высосала сама жизнь, и, может быть, он даже немного завидовал Хинате. Его пилить успевал только отец да работа, у него не было привычек загоняться по прошлому, потому что загоняться там и смысла никакого не было, — ни о каких черных пятнах в истории клиента парень не знал. Он считал, что достаточно мерзко заявлять о том, что его проблемы были куда серьезнее, чем у Шое, но он так действительно считал. Если не брать ситуацию в целом, то можно рассмотреть хотя бы психологическое состояние. С одной стороны, Хинату еще не сломали, но как будет больно трещать по швам. Кагеяма знает это, потому что каждый вечер касается собственных шрамов на сердце. — Если ты голоден, могу заказать пиццу прямо в номер, — вдруг буркнул он, сам от себя того не ожидая. Видимо, его мозги совсем распухли от тягучих размышлений. — Шикарно. Нет, знаешь, правда. На ресторан у меня теперь сил душевных не хватит, — Хината поджал губы. У Кагеямы как-то внутри все противно заныло, потому что он не видел лица Шое в этот момент. Явно на нем мелькнуло что-то чрезвычайно важное, что он уже упустил. — Я бы пошел куда-нибудь. Один, без тебя. — Без меня? Шое шмыгнул носом. Тобио до отвращения к самому себе хотел понять, что чувствовал сейчас Хината. Что он мог чувствовать? Ничего, вероятно, кроме обычной ребяческой обиды, потому что ему не дали что-то сделать самому. Может быть, у него был вообще какой-то связанный с этим комплекс, — настолько все плохо было. Кагеяма надеялся, что это лечится временем. В конце концов, даже такой идиот, как Шое, должен же был как-то набраться опыта по жизни и начать поступать рационально? С ним же не настолько все было не так. Выживают даже мудаки. — Без тебя. Кагеяма готов был развернуть Хинату к себе, чтобы фыркнуть ему прямо в лицо. Руки того замерли в карманах. Он в ступоре уставился на асфальт и повернул голову в сторону телохранителя, и тот примерз ногами к земле, сам весь замер нелепой молчаливой статуей, не решаясь шелохнуться, чтобы вдруг не спугнуть чужой взгляд. — Ты же знаешь, что я тебя не могу отпустить никуда одного, — Тобио почесал нос, резко дергаясь на месте. Он отвернулся куда-то в сторону, но от настойчивого разглядывания все равно не смог закрыться. — Не можешь или не хочешь? Мне просто интересно. Кагеяма похолодел, и руки у него поддались подозрительной судороге, так что пришлось сжать ткань пиджака в карманах, до противного упираясь в неё ногтями, лишь бы не чувствовать неловкое подергивание кончиков пальцев. Он был готов отплясывать чечетку от радости, пока не сдохнет, когда увидел наконец подъезжающее такси. Весь этот отрезок времени, начинающийся с вопроса Хинаты и заканчивающийся их посадкой в автомобиль, так и остался бесформенной субстанцией в памяти Тобио, — он понятия не имел, сколько точно минут прошло. В один момент ему казалось, что он и вдоха не успел сделать, а в другой все пульсировало маленькой непрекращающейся вечностью. Он уселся в такси, с привычным подозрением оглядывая водителя, после него в машину забрался Хината, на ходу называя адрес. Тобио потер переносицу под усиливающееся урчание двигателя. Он оставил Хинату без ответа, а тот любил иногда припоминать вопросы, оставленные без ответа. Мог всунуть потом это куда угодно и где угодно, и плевал он на то, что ставит другого человека в неловкое положение. Не может он или не хочет? Ой, хороший вопрос, вообще-то. Жаль лишь, что Тобио не знает, что на это сказать. Более того, знать совсем-совсем не хочет. Чего он хотел избегать сейчас по максимуму, так это самокопания. Жизнь становилась как-то проще, если он переставал вдруг анализировать каждое свое действие или мысль, но вместе с тем она оставалась такой сложной и дурацкой, что волком выть хотелось от самого себя, от своей работы, от всего и сразу махом, чтобы глотку сорвать. — Пристегнись. А то мало ли, так хоть по кускам тебя собирать не придется, — может быть, он вякнул это, чтобы просто что-нибудь вякнуть, попробовал, так сказать, вернуть былую атмосферу, только вот хмурый Хината в неё не вписывался. В смысле, действительно хмурый, до мозга костей. Кагеяма нахмурился, отрывая взгляд от вида за окном. Шое впервые пристегнулся, причем, без грубого напоминания телохранителя. Когда же оно прозвучало, хоть и довольно тихо, губы его растянулись в неискренней и холодной улыбке, а руки шустро дернули ремень. Он отстегнул его. И лучше бы уж он уставился потом куда-нибудь в пол, чем глянул на Тобио. Нагло и злобно. Этим взглядом того как ошпарило, он действительно подумал о том, что лучше бы его на три веселых буквы послали или пожелали сдохнуть, чем это. От Хинаты практически несло горелым, и рыжая макушка теперь будто была в огне, еще чуть-чуть, и она явно полыхнет прямо здесь, освещая заднее сиденье колючим и агрессивным теплом. Шое редко действительно злился. Обычно все его эмоции были наигранными, какими-то неестественными, и вся их громкая гиперактивная составляющая внутри оказывалась лишь вялым подобием на чувства вообще. Увидеть его более-менее настоящим удавалось редко — его нужно было либо напоить, либо ударить, либо запустить к отцу в кабинет на пару часов — это моментально выбивало его из образа. Теперь он был немного, самую малость пьян, выходка Тобио, судя по всему, отлично сыграла роль грубой пощечины, а угрозы звонками отцу добили паренька — вжали его в кресло, и нутро его, казалось, дергается в пламенных судорогах. Всю дорогу они ехали молча. В этой мертвой тишине, едва ли прерываемой глухой ретро-музыкой по радио, Кагеяма постарался утопить собственные мысли. Он вдруг очень захотел сдохнуть, потому что стоило ему перестать думать обо всем на свете, как в темноту его сознания с дальних полок выползали тараканы — воспоминания, которые он прятал от чужих глаз, от самого себя. Например, что-то там о той осени. Об их первой совместной осени. Хината в первую же неделю вытащил его на улицу. Заставил, точнее, выползти из теплого дома, чтобы смотреть на их собственные грустные моськи отражениями в лужах. Тобио тогда все еще жрал таблетки и снотворным закупался, как воздухом, а Шое все так же было абсолютно наплевать, кто ползет рядом с ним мрачной депрессивной тучей. Он пинал камни, какие-то бутылки, и каждый пинок в воспоминаниях отзывался теперь эхом в настоящее, как грубый толчок в спину. Когда Кагеяме было совсем уж гадко на душе, он всегда вспоминал неловкие попытки привыкнуть к чужому присутствию. Он понятия не имел, о чем был их первый разговор, из-за чего они в первый раз поспорили, как Хината получил свою первую затрещину, — эти моменты растворялись в его памяти, но один факт всегда оставался где-то там, будто буквы четким курсивом были выбиты на черепе, и жгло от них так, что отдавало в затылок. Хината всегда был около него. Но рядом его никогда не было. Все их отношения постепенно превращались в осеннюю мутную меланхолию, и даже если повода для конфликта не было, они все равно находили, из-за чего начать собачиться. В один день Тобио был слишком мрачным, а в другой Шое строил из себя черт знает кого, — они любили вместе раздувать из мухи слона. Кагеяма с большой натяжкой позволял себе использовать слово «отношения», — должна же быть у него хоть какая-то связь с Хинатой, раз уж тот ему практически в спину дышит двадцать четыре часа на семь. Но чего он хотел? Он друга собирался сделать из Шое? Смешно. Так смешно, что даже грустно. Он выполз из машины и пошел следом за Хинатой, когда таксист махнул рукой, высаживая их около отеля. А вообще, если так уж подумать, то, быть может, это просто у него работа такая, и он совсем рехнулся со своей депрессией или стрессом или чего еще там, во что сам особо не верил даже со справкой на носу. Может, у него юношеский максимализм в башке проснулся, и началось вот это все, и пошел он из крайности в крайность бросаться, из омута в омут, пока тошно не станет. Может, это действительно целое ничего, просто его работа, за которую ему платят, а он, дурак, напридумывал всякого, лишь бы себе голову забить да сердце. Будто каждый раз, когда он замахивался пластмассовым ножом на тренировках, гибкое лезвие разрывало что-то в душе, легко отзываясь на теплые воспоминания о том, как точно такие же движения с невообразимой точностью выполнял его отец еще совсем недавно. Теплые искры в его глазах, когда он улыбался, чем-то были похожи на мягкие вспышки в случайных взглядах Шое. И Кагеяма все еще не грохнул Хинату какой-нибудь прекрасной ночью, только потому что тот идеально закрывал дыру в его сердце. Он низкий, мелкий, но все щели, на которые не хватало его тела, парень покрывал собственным эго. Может быть, жизнь была до одуряющего простой, и нечего было выдумывать ей смыслы и сложности, как он приплетал что-то глубокое и по-таинственному теплое в душе своего клиента. Все было гораздо проще и валялось бесформенной кучей на поверхности — маленькая и мерзкая суть, копошащаяся неясным блеском на дне его карих глаз. Кагеяма устал от отелей, он устал от Хинаты, он от самого себя так устал, что тошно становилось. Радовало только наличие идиотских навыков, которые выручили его в период жутчайшей апатии — пока та давила его ботинком к полу, он вызубренной комбинацией слов брал номер в отеле. Парень уверен, что был бы он совсем в хламину пьяным или на грани гибели, то все равно смог бы забронировать номер в отеле. Он закрыл дверь и с хрустом повернул замок. Хината стянул пиджак и бросил его куда-то на кровать, тут же заработав недовольный взгляд Тобио — он метнул его исподлобья, но тот никак на это не отреагировал, лишь уставился в ответ. Комнату освещала какая-то полумертвая напольная лампа, ляпавшая огромное желтое пятно на стену. В глазах Шое же блеском отражался экран мобильного телефона. Парень одернул галстук, делая слабую попытку развязать его одной рукой. Брюнет лежал, закинув руки за голову, прямо в своем костюме, — он провалился в необычную мягкость кровати. В какой-то момент он расслышал мягкие гудки телефона и тут же приоткрыл один глаз, уставившись на Хинату. Тот встал посреди комнаты, прижав гаджет к уху и подпрыгивая на одной ноге — пытался снять ботинки. Раздраженным он уже совсем не выглядел. К таким резким переменам настроения Тобио уже давно привык, но все равно смутился, задумавшись. Он вдруг подумал о том, что было бы неплохо уметь забираться к другим в мысли и видеть их, как на ладони. Сам Кагеяма, вероятно, сошел бы с ума, услышав всю ту грязь, которая бурлила в голове Хинаты, но жить стало бы легче, узнай, из какого дерьма весь этот мусор в чужой сущности сплетается, из чего он там заворачивается и сплетается внутри него тугими цепями. Тобио было наплевать на то, где они берут свои корни, потому что у него и своих проблем хватало, потому что, ну, не было у его привычки заботиться о тех, кому было стыдно перед самим собой других людей уважать. Просто самая малость, даже совсем ничтожная капля понимания разогнала бы мутный ил между ними. Их отношения уже гнили. Шое — пылающее дно ада, и если посмотреть в его глаза, то жутко становилось от того безумия, что кипело в огромных черных зрачках. Кагеяма не сразу понял, что, прищурившись, смотрел на Хинату. А тот смотрел на него в ответ. — Да? — пробормотал он в трубку. — Да, здравствуйте, я хочу воспользоваться вашими услугами… Тобио закатил глаза, стараясь максимально провалиться головой в подушку, чтобы вообще больше ничего не слышать. У него еще была работа, которую нужно было сделать перед тем, как отдать себя в руки Морфея, и от осознания этого хотелось удавиться. — Оно тебе надо? Хината закрыл телефон ладонью, отрываясь от разговора, и состроил невообразимо умное лицо, будто капля взрослости в его идиотской моське придаст больше смысла всему, что он говорит. — Заткнись. Кагеяма почему-то был уверен, что это — обычная будничная недоагрессия Шое, которой он швырялся по дурацкой привычке, рефлекторно отзываясь на каждое движение телохранителя. Это не было кипящей грозным вулканом реакцией на то, что произошло во время заключения договора. Кажется, парень успел выгореть дотла еще в такси. Это порадовало бы Тобио, не будь его главной страстью на ближайшие пару дней сон, похожий на забвение, на кому, на маленькую смерть, его пустошь, где никто не сможет потревожить с идиотскими требованиями и приказаниями. Больше он ничего не хотел. Но когда это его желания стоили чего-то рядом с громогласным «хочу» клиента?

***

Башка Шое — это кладезь бесполезной информации и идиотских историй, — в неё он литрами вкачивал мусор, генерируя какие-то необоснованные факты, теории, от которых так и несло неадекватом — замечательное хобби для кретина. Этим часто пестрили его пьяные разговоры, видимо, Тобио был послан на землю только за тем, чтобы выслушивать невменяемые монологи от Хинаты, причем, проклятием можно назвать и болтовню его клиента, и грозное, пускай и вялое «бу-бу» от отца этого самого клиента. На этот раз потопить его испанским стыдом вызвался сам Шое, — он сделал еще один неловкий глоток вина, чуть не разлив его на свою белоснежную рубашку от смеха. Он спрятал улыбку в красном полусухом и осторожненько чокнулся с девчушкой, рассевшейся на полу у кровати. Тобио постарался придушить себя подушкой, потому что он уже давно разобрался со стиркой, натянул на себя обычные спальные штаны и футболку, кроме этого успел даже подготовить сменную одежду для Хинаты на следующий день — с его обязанностями на сегодня было покончено. Рука дрожала в слепой судороге, — Кагеяма явно не прочь был пихнуть её как можно глубже под простыни и достать пистолет, чтобы пустить пулю себе промеж глаз. Вместо этого он уселся на кровати, сонно потирая лицо, и уставился на голубков, пьяненько воркующих около его ложе. Возможно, он не мог уснуть не только из-за их неразборчивых бормотаний, но и из-за необъяснимого чувства беспокойства. Оно возникало, будто хорошо отработанный рефлекс у старого сторожевого пса, и заставляло принюхиваться к каждому чужаку. Парень, повинуясь этому слепому чувству, сполз с кровати, чтобы повнимательнее оглядеть их гостью, но лицо у него при этом было такое недовольное, будто он одолжение кому-то делал. На полу валялся странный черный комок, и Тобио, сонно лицезрея мир, не сразу понял, что это вообще такое. Пихнув его ногой, он поежился от неприятного ощущения. Девчонка, судя по всему, сняла парик, совсем запарившись вливать в себя бокал за бокалом дорогущего вина. Не везде так угостят. Парень уставился на неё, внимательно изучая взглядом. Она снова что-то буркнула, и Хината резко взорвался пьяным хихиканьем, качнулся куда-то в сторону и приземлился лицом в мягкий ковер, плечи его подергивались от смеха, а напиток дрожал в руках, очень даже рискуя оказаться на полу. Все это зрелище было просто омерзительным. Шое, когда напивался, был похож на пьяную в хламину малолетку, и от одного только взгляда на него у Кагеямы внутри заворачивался гадкий комочек из горстки жалости к нему и желания треснуть клиента по лицу. — Чего-чего? — хихикнул Хината. — Врешь наверное. — А чего мне врать? — девчонка, в отличие от Шое, совсем не смеялась, но зато широко и ехидно ухмылялась. — Я тебе серьезно говорю. Он заставил надеть этот идиотский костюм, а потом крутиться перед зеркалом, будто у меня нарциссизм последней стадии. Я блестки из волос потом еще неделю выковыривала. — На следующую деловую встречу тоже приду, разодевшись, как феечка, может этот баран упрямый перестанет строить из себя святого и снизит цену на акции. Держит их на руках уже черт знает сколько, у него там чего со специалистами? Дураку понятно, что эта его компания прогорит года за два-три такими темпами, — вдруг забормотал Хината, приподнимаясь с пола. — А я знаю, кому впарить можно нормально, и пару лет эта акция еще проплавает спокойно. — Я в этом ничего не понимаю, — промямлила девчонка, на что Шое лишь махнул рукой. Выглядела она довольно поношенной и уставшей, хотя, может быть, дело было в алкоголе. Пришла она около получаса назад, встречать пришлось у входа. Хината еще долго крутился около ресепшена, обо всем договариваясь. Кагеяма точно видел, как мелькнула стопка денег, прежде чем их наконец пустили в номер вместе с гостьей. Та сначала чувствовала себя довольно неловко, потому что явно не ожидала увидеть двух парней, — о том, что будет еще кто-то угрюмый и жуткий, Шое по телефону не удосужился сообщить. Увидев замешательство на её лице, он угостил её вином, и уже через несколько минут они свалились на пол, увлекшись разговором. Кагеяма не знал, что не так с Хинатой, у которого, кажется, развивалась жутко бесящая привычка вызывать проституток, а потом болтать с ними часами. Лучше бы уж они тихо мирно развалились на его кровати и занимались всякими там делами, чем шушукались черт знает о чем и хохотали. Невероятное очарование Шое действовало на всех этих дамочек чрезвычайно удивительным образом — недовольные лица озарялись мягкой и уставшей улыбкой, и в комнате они через некоторое время чувствовали себя, как дома, Хинату вообще воспринимали, как какую-то подружку, которой можно душу излить. Кагеяма во время таких разговоров обычно заваливался в душ или бездумно листал каналы, забираясь с телевизором подальше от бесящего пьяного голоса. За столько лет он почти успел привыкнуть ко всем идиотским загонам своего клиента, но не к нему самому. Единственное, о чем бесполезно было разговаривать с этими девчонками — это бизнес. Мало того, что они абсолютно ничего в этом не понимали, так еще и информация могла уйти куда-то не туда. Хината иногда срывался, но его желание слышать хоть что-то кроме «я ничего в этом не понимаю», побеждало, так что он быстро перескакивал на другую тему. Излить душу отцу он, кстати, тоже не мог, на самой площадке партнеров никому не доверял, поэтому страдал обычно Тобио, часами выслушивая тонную бесполезнейших капризов и жалоб. Он очень долго не хотел признаваться себе, что Шое был всего лишь его, можно сказать, коллегой, так что делиться личными проблемами он не находил нужным, вечно умудряясь замять все под тонной работы. При этом живут они, как давно женатая пара — вечно рядом и постоянно ругаясь. Диссонанс в дистанции между ними и их отношениями как таковыми заставлял Тобио чувствовать себя некомфортно двадцать четыре на семь. Да, может, неформальные разговоры и были чем-то обыденным для них, но при этом неприемлемым для других, хорошего в этом было мало, когда дело доходило до банальной человечности и сопереживания, потому что отказ от строгих правил общения был принят лишь для того, чтобы гавкать друг на друга в повышенных тонах — Хината, видимо, был либо мазохистом, либо ему просто хотелось, чтобы привязанная к нему домашняя скотинка умела хотя бы разговаривать и имела собственное независимое мнение. До личных разговоров у них редко когда доходило дело, и как оно могло дойти до этого, если избегал этих тем и Шое, и сам Тобио? Да, они могли поговорить о всяком из ряда вон, но копаться в душах друг-друга — это как табу. Неписанное «нельзя», которому Кагеяма молча следовал, не оказывая ни малейшего сопротивления. Хината запирался на семь замков и прятал себя куда-то на дно моря одиноким сундучком с сокровищами, зато вот, да, перед всякими левыми особами раскрывался по полной программе, начиная вдруг плакаться в чужое плечо. Поступал он при этом довольно умно — напивался не только сам, но и спаивал мадаму, чтобы она потом все благополучно забыла и в душе уже не того самое, кто такой Шое и что там у его отца за бизнес и идиотская привычка кромсать стол кулачищем при разговоре. — А чего он там уселся? — вдруг буркнула девушка. Тобио постарался не вздрогнуть, когда почувствовал, как она показывала на него пальцем с ярко крашенными ноготками. Именно почувствовал — спиной к ней сидел, но все равно ощутил подозрительный взгляд, ударивший прямо в затылок. Он не обернулся, только поудобнее расположился на диване, уставившись в телевизор. — Уселся и уселся, — только и фыркнул Хината. Он явно не хотел, чтобы Кагеяма присоединялся к их разговору, видимо, считал его не совсем достойным своих тараканов в башке, которыми сейчас расшвыривался направо и налево. — Ему подслушивать легче, чем смотреть мне в глаза. — Может мне вообще выйти? — Тобио обернулся, метнув грозный взгляд сначала на хохотавшую девчонку по вызову, а потом на Шое. Тот лишь пожал плечами, растянувшись в широченной улыбке. — Ну хорошо. А потом я буду тебя с пола соскабливать. Или мозги твои со стеночки отдирать. Ты хоть знаешь, кого в номер привел, умник? — Чего это он? — смех оборвался нервным иканием, но Хината только похлопал собеседницу по плечу. — Не переживай, у него свое «ку-ку». — Идиот. Тобио закатил глаза и поднялся со скрипучего, неприятного на ощупь дивана. Грозной тенью он промелькнул мимо единственной включенной напольной лампы и, захлопнув дверь в ванной, уперся руками в раковину. Он уставился на себя в зеркало и под звонкий хохот за стеной включил воду. Может быть, года брали свое, а может быть, стресс. Мешки под глазами уже, казалось, никогда не пройдут, — они вбирали в себя новые оттенки, как если бы коллекционировали цвета боли за каждый день, по каплям складывали в стопочку все часы, которые он должен был потратить на сон, но не потратил, — время по легкому взмахи руки Хинаты уходило на совершенно идиотские занятия. Даже то, что ему платили за это деньги, не спасало. Его не спасали деньги, подумать только. Его вообще уже ничего из глубокой душевной ямы не вытаскивало. Последний раз он был в отпуске около года назад, и его скромную персону вполне удачно заменил телохранитель Хинаты старшего — какое-то время сын и отец делили одного тучного громилу на двоих. Кагеяма редко когда с ним самим сталкивался, все никак не мог запомнить, как его зовут, даже внешность в голове плохо держалась, — это было для него неким идеалом телохранителя. Незаметная, неуловимая, и при этом незаменимая. Тень. Никакой тенью Тобио не был и светился порой похлеще самого Хинаты — у того была мерзотная привычка хвастаться его личным персоналом, как какой-то новомодной игрушкой последней модели, потому что Кагеяма действительно был новым поколением, уникальным экземпляром, весь потенциал которого, как говорили в их кругах, растрачивался впустую. До него легко доходили слухи, так что не только он называл себя обычным дворецким. Он устал пахать и копить на лучшую жизнь, которой у него никогда не будет. Кагеяма чувствовал себя убитым, потому что у него не было привычки винить других в собственных ошибках. В конце концов, никто его за руку не держал, когда он подписывал контракт. Шое тут ни при чем, он просто такой, своеобразный, и ему нужен какой-нибудь другой типаж. Он пользовался Тобио, как пользовался новым дорогим телефоном или любым другим гаджетом — игрался с ним и хвастался, при этом будто игнорируя основные функции. А о новых гаджетах в конце концов забывают. Он не знал, почему приписывал к себе подобные метафоры, и что его подсознание пыталось ему сказать, вбрасывая такие мысли в голову, но, если быть совсем честным, он и не хотел знать Совсем-совсем. Компенсировать свою злость к этому идиоту Кагеяма старался, проникаясь его проблемами. Он находил утешение в них, потому что своей личной жизни у него отныне не было, и парень полностью погружался в мир Шое, как он когда-то прятался в мир отца со всеми его миссиями, заданиями, эхо которых мелькало в доме громкими выстрелами пушек из тира и тенями огромных боксерских груш, которых шугался Тобио, когда был еще совсем ребенком. К сожалению, весь мир его последнего оставшегося родственника потонул вместе с ним, распух от воды и слёз Кагеямы, стал обычным теплым воспоминанием, которое ничем от других имевшихся не отличалось — тоже блекло и размывалось со временем, тускнея. У Тобио, к сожалению, не было ничего такого, чем он смог бы вернуть им цвет. Когда он умылся и выключил воду, то услышал подозрительную тишину. Что-то неприятно кольнуло у него внутри, и парень дернулся с места, резко распахивая дверь. На него уставился Хината, осторожно при этом поглаживая девчонку по плечу — она одной рукой закрывала лицо, бесшумно плача, а другой держала пустой бокал. Видимо, он оказался настолько отвратительным собеседником, что даже проститутку довел до слез. Тобио устало вздохнул, чуть ли не падая рядом с ними. — Ты совсем дурак что ли? — только и спросил он, устало оглядывая парочку. — Я честно не знаю, как так получилось, — Хината прикусил губу, виновато поглаживая девчушку по голове. Пальцы у него путались в электризующихся волосах, и вообще выглядел он до смехотворного неловко. — Все нормально, честно, — всхлипнув, пробубнила гостья. Кагеяма точно видел, как блеснули слезы на румяных щеках, которые она упрямо утерла кулачком. — Просто вино и обстановка для вызова весьма необычная, я не такого ожидала, и… — Ты всегда проституток до слез доводишь? — будто бы невзначай поинтересовался Тобио, на что Хината уставился на него так, словно попытался перегрызть ему горло одним только взглядом. — Что? Я серьезно. Предыдущая тоже с глазами на мокром месте ушла. Ну, она, конечно, от смеха слезу пустила. — А часто вы так развлекаетесь? В смысле, вызываете проституток для того, чтобы поговорить по душам, — девушка, кажется, перестала плакать, осторожно приобняла колени и прижалась спиной к кровати, неловко ерзая при этом на месте. — Кагеяма? — Какого ты на меня вылупился? Я такими вещами не занимаюсь, — Тобио поежился. — Это к тебе, Казанова. — Чего ты начинаешь? Я при тебе не так много уж проституток вызвал. Штук десять-одиннадцать за три года максимум. — И ни одной не трахнул. — Заткнись, — Хината вдруг качнулся в сторону, потянувшись за бокалом. Сделав несколько мощных глотков вина, он вдруг вздохнул. — Раньше было гораздо хуже. — Куда уж хуже? — Тебе рассказать? — Шое вскинул брови, будто бросал вызов. С таким лицом обычно сжимают кулаки и лезут в драку, но видеть нечто подобное Тобио было уже привычно. Он только вяло пожал плечами. — Вот как ты познавал жизнь? В смысле, как становился взрослым? — Работал? — Ты знаешь, о чем я. Просто первую сигарету, бутылку и шлюху я получил от отца. На секунду воцарилась тишина. Девушка недоуменно моргнула, размазывая тушь под глазами большим пальцем. Кагеяма даже не знал, как реагировать на это откровение, — он бы не сказал, что это все его особо удивило. Он вполне ожидал услышать что-то подобное, потому что каждый раз, когда тон Хинаты достигает таких высот под аккомпанемент именно этого тембра, у него вдруг появляется второе дыхание, чтобы швырять агрессивные искры туда-сюда, — можно хоть на деньги ставки делать — разговор пойдет об его отце. Да и так уж получилось, таким уж был Хината старший, что без него этап в жизни Шое, казалось, пройти может только чудом. — Я выкурил какую-то дерьмовую сигаретку из его дорогущей пачки, пока он смотрел на меня во все глаза. Он стоял рядом со мной, пока я заблевывал унитаз после первой выпитой бутылки. Я бы не сказал, что это плохо. В смысле, лучше так, чем по-другому, — Шое пожал плечами. — Честно говоря, понятия не имею, как вообще могло быть по-другому. Но со шлюхой явно был перебор. — Он разве не хранил твою девственность для продажи? — Ты омерзителен, Кагеяма, — ткнув пальцем в телохранителя, буркнул Хината. Чего он точно не ожидал, так это приглушенного хихиканья девчонки рядом. — Нет. Он просто выбрал элитную особу из своих кругов, в смысле, проверенную, без всяких там закидонов и болезней. И закинул её ко мне в постель. Думал, что мне в срочном порядке нужно сбросить стресс и стать хоть чуть-чуть взрослее. — Она случайно не мертва? А то мало ли, начнет трещать направо и налево, что у сыночка богатенького бизнес-папика не встал, может её это… Ну, того самое, — Тобио провел ребром ладони под горлом. — Откуда же мне знать? — Шое пожал плечами, игнорируя подкол Кагеямы. — Я чуть не помер от волнения. У меня было такое ощущение, что он в дверь стоит дышит. А когда она вышла чуть ли не при параде, вся разодетая и даже не покрасневшая, знаешь, что сделал мой отец? — не дождавшись ни ответа, ни шутки, парень вдруг с умным видом вскинул палец куда-то в потолок. — Выводы. Он вдруг усмехнулся себе под нос и схватился за бутылку. Хината протянул снова наполненный бокал Тобио, и тот принял его как-то нехотя, кривя лицо и сжимая губы. У него, на самом деле, сил даже не было никаких на выпивку смотреть, от сладковатого запаха одного и то чуть ли не наизнанку выворачивало. Шое запустил руку в рыжее гнездо на голове и, глубоко вздохнув, уставился в светлое пятно на стене. Девушка рядом с ним неловко шевелила пальцами на ногах, задумчиво разглядывая цветные носки в полосочку. Она нервно постукивала по стеклянному бокалу ногтями. Глянув на неё, Кагеяма предположил, что ей тоже есть, что сказать, вот только она бьется в сомнениях, стоит ли. Алкоголь явно брал свое — поблескивал в глазах как-то странно, так, что она даже двигала челюстью, будто сдерживаясь от пламенной душещипательной речи. — Он сделал выводы, да, — наконец выдавил из себя Хината. — А потом привел ко мне парня. — Да ладно? — Лучше не стало, поверь мне. Иногда мне кажется, что я — еще один крупный бизнес-проект у него в списке дел, в который он вкачивает деньги, силы и время, а в итоге получает какую-то хрень. И бесится. Сильно бесится. Наверное, скоро он поймет, что во мне, судя по всему, чего-то не хватает, чего он там хочет. Меня во мне все устраивает, это для него я будто чертов утешительный приз. Бракованная безделушка. Шое шумно выпустил воздух сквозь крепко стиснутые зубы, после чего пожал плечами. Он как-то печально улыбнулся и перевел взгляд на их гостью. От чего-то он не нашел в себе смелости глянуть на Кагеяму, посмотреть ему в глаза. — Твой отец, значит, тоже мудак? — вдруг выпалила девчонка. Взгляд Хинаты сверкнул в полутьме, и Тобио подумал, что тот сейчас поднимет крик. Он слишком хорошо знал Шое, чтобы с большой точностью предположить, какой на это может быть ответ. — Он это не со зла, я понимаю, — вздохнул Хината. — Я не ненавижу его, но ненавижу то, что он делает. Он не мудак. Он классный, правда. Мне нравится с ним разговаривать о всяком. О рынках, о торговле. Интересно его послушать, но иногда он несет полную чушь. И творит всякую чушь. И ко мне относится так, будто мне лет десять. — Поверь мне, такое отношение к тебе обосновано вполне вескими причинами, — вдруг влез Кагеяма. — Ты тоже ко мне так относишься, — Хината фыркнул. — Я стараюсь к тебе так не относится, — поправил вдруг брюнет. — Я знаю, что это тебе не нравится. Просто иногда ты не оставляешь выбора. Ну, не иногда. Часто. Я бы сказал, очень часто. — Ты точно не пил сегодня? Меня пугает такая откровенность. — Вообще, что значит «тоже»? — вдруг спросил Тобио. Он напрягся, заметив недоуменные взгляды собеседников. — Ты сказала «тоже мудак». Что-то не так с твоим отцом? — А можно я ограничусь только тем фактом, что именно из-за него я и работаю проституткой? — у девчушки как-то подозрительно дрогнули губы, из-за чего Кагеяма и Хината переглянулись. Шое вдруг выдернул бокал из рук брюнета и пихнул его гостье. Та вцепилась в него мертвой хваткой и перевела дыхание. — У меня выбора не было. Он не дал мне закончить учебу. Совсем из ума выжил. Я и в полицию пыталась обращаться. Он мать сначала до депрессии довел, а потом и до суицида. Знает, где я работаю, снимает моих подруг, отбирает у меня выручку. Его при мне избивали до полусмерти, все равно живой остался. У него знакомые где-то там сверху, его трогать вообще опасно. На работу, как на каторгу, домой, как на эшафот. Я почти не прихожу туда. Пару недель назад этот ублюдок приперся в бордель, и из всех девчонок выбрал меня. Сначала читал лекции о том, как правильно жить надо, какая я помойная грязь, а потом… Она утопила конец предложения в бокале. У Кагеямы в горле какой-то комок застрял, и он все пытался его проглотить. Шое вообще весь покраснел до ушей и отвел взгляд в сторону, прикрывая лицо рукой. — Коплю деньги на то, чтобы свалить отсюда. Подрабатываю, где могу. А тут вот вроде и люди приятные бывают. Может это и мерзко, но меня все устраивает. У девчонок других немного иначе, но мне чаще всего самые противные и грубые придурки среди богатеньких попадаются. Пихают свои руки везде, будто думают, что весь мир им чего-то должен. Будто у нас теперь бабки — самое главное в жизни. Я не спорю, может это так и есть. За все нужно платить. За еду — плати, за жилье — плати, но… Настоящее счастье купить нельзя. В этом его ценность. Банально звучит, что аж коробит, да? Но чем старше становишься, тем ближе к сердцу все эти банальности и тысячи раз повторенная дурь. Не мне вам это объяснять, правильно? Она сделала еще один неуверенный глоток. — Я не могу деньгами вернуть мою мать к жизни. Но могу вернуть нормальную жизнь себе. Забавно. Тобио нервно постучал пальцами по коленкам, даже не заметив, как сильно сжал ими ткань спальных штанов минуту назад. У него больше не подрагивали руки, но в целом он себя чувствовал так, будто его окатили ледяной водой из бочки, потому что чего он точно не ожидал, так это таких откровений. У него было даже немного паршиво на душе, потому что он понятия не имел, как на это реагировать. Более того, у парня даже возникло небольшое ощущение, словно он без разрешения подслушал чей-то очень-очень личный разговор. Немного подумав в образовавшейся тишине, он все же решил, что, возможно, ей просто нужно было выговориться, а тут и алкоголь, и компания не очень-то уж и придирчивая. Ноль агрессии, язык развязан, — вот и пошло, поехало. Случается. Он попробовал натянуть успокаивающую улыбку и ответить что-нибудь на эту историю, но когда поднял взгляд, с большим трудом, кстати, отодрав его от пола, то сразу же встретился с парой любопытных, пьяненьких глаз. — Что? — А ты что расскажешь? — поинтересовалась девчонка. Она как раз не выглядела так, будто за раз вывалила на собеседников всю грязь её личной жизни. — Что-нибудь такое. — У меня нет ничего такого, — парень пожал плечами, мягко проводя ладонью по шее сзади. Он отчаянно пытался расслабиться. — Мать я не знал никогда, умерла после родов. Обычная неполная семья. — Если у тебя обычная семья, дорогой мой друг, тогда Тсукишима Кей наверняка не последний мудак этой планеты, — с умным видом возразил Шое. — Если не хочешь, то тебя никто не заставляет. Просто не надо врать. — А я не вру. — А я читал твое досье, — парень поболтал вино в бокале, растягиваясь в коварной ухмылке. У Кагеямы будто на зубах песок скрипел — настолько сильно он их сжимал, у него почти сводило челюсть. Каждый раз Хината притворялся всезнайкой, причем, только потому что он читал какое-то там досье. Проблема была лишь в том, что Тобио понятия не имел ничего о его содержимом. Собиралось оно долго и кропотливо, абсолютно без его участия. Хотя даже его отец приложил руку к тому, чтобы предоставить тонну информации для рабочего портфолио сына. Кагеяма не знал, чем отбиваться, потому что ни грамм не имел представления о фактах, которыми его шантажируют. Тобио заставил себя пожать плечами, но выглядело это не как естественная реакция на открытую провокацию, а как предсмертные судороги. Хината лишь хохотнул, все еще в наглую не отводя от него прямой, колючий взгляд. Где-то на дне его глаз блестели искры азарта, и именно они жахали по терпению Кагеямы больше всего — у того практически руки чесались отодрать это коварство с чужого лица. — У вас весьма интересные отношения для телохранителя и клиента, — вдруг буркнула девчонка, прищурившись. — Я бы не сказала, что часто такое встречала. А бегаю я по большей части именно по вашим кругам. — Деловые отношения. Мы партнеры, — вздохнул Хината, чудом удерживая на себе пристальный взгляд брюнета. — Не по бизнесу, я в смысле… Парень задумался и нахмурился, почесывая затылок, будто в момент забыл все, что говорил несколько секунд назад. Потерял он мысль или просто она у него была изначально такая корявенькая и незавершенная — было сейчас не так важно, потому что гостья уже внимательно разглядывала его, будто силилась самостоятельно поймать чужие слова в воздухе. — Есть грань, — холодно процедил Тобио, сразу же приковывая к себе внимание. — Мы не переступаем через неё, а в остальном просто не запариваемся. — Думаю, я поняла, о чем ты. — Как ты могла понять, если даже я не понял? — Хината обиженно надулся после нескольких секунд игнорирования, повисшего в тишине. Кагеяма не обратил на немой вопрос в чужом взгляде абсолютного никакого внимания. Где-то брюнет слышал, что молчание бывает приятным, если оно в правильной компании. Проблема лишь в том, что зазнавшегося идиота и проститутку, пускай хоть и элитную, токийскую такую профессионалку специально для бизнесменов, он не мог назвать отличными собеседниками для немого разговора. Один все еще продолжал задумчиво почесывать рыжую голову, превращая то гнездо, которое творилось на самой макушке, в полное безобразие, об которое будет потом сломана не одна расческа. Другая же скучающе допивала бутылку — Хинате этот напиток чрезвычайно быстро наскучивал, особенно если привкус был сладковатым, так что он легко оторвался от вина. Кагеяма поднял голову и уставился на потолок. Взгляд его хаотично вырисовывал фигуры прямо на ровной горизонтальной поверхности, — совсем скоро глаза заныли, требуя прекратить изнуряющую разминку. Парень потер их руками. Мысли с какой-то противной настойчивостью и чисто бараньим упрямством лезли в башку так, что тошно становилось. И все об одном. Все какие-то старые, блеклые, хромающие воспоминания. Ему было как-то гадко находить сходства между ним и Шое, но что-то такое все равно всплывало. Они оба не слушались своих отцов. Оба занимались тем, чем они говорили им не заниматься. Оба ненавидели не самого своего строго попечителя, а то, что те делали. Что иногда говорили. Что часто просили делать. Или не делать. Кагеяме Тобио здесь не место, но Шое этого не знает. Или знает, но знать не хочет. Сам Хината подал признаки жизни через несколько сладких минут, походивших больше на терпкую нугу в шоколадной глазури, на мед, — противно становилось на языке от легкого привкуса дремоты, но брюнет проглотил её с тяжелым комом в горле. Шое же всю тишину схватил своими погаными ручонками и вдребезги разбил об чертовый пол под их ногами — он снова захихикал, и Кагеяма приоткрыл глаза, чувствуя, как покалывает в затекшей шее — парень опять поймал этих двоих на подозрительных перешептываниях. Взгляд его мягко скользнул по тонким пальцам, оттягивающим тугой галстук. Хината расстегнул верхние пуговицы рубашки, а рукава засучил, пускай неумело и небрежно. Шое действовал будто наугад. Он с легкостью наклонял голову, опирался на одну руку, приглаживал рыжие путаные волосы назад, растягивал губы в аккуратной ухмылочке. С людьми у него дела шли совсем как в бизнесе. По крайней мере, с большей частью людей, с теми, у кого было время уловить в воздухе нотки его природного обаяния. Как эта же эфемерная неосязаемая ерунда помогала ему попадать в яблочко при расчетах и прочей подобной штуке, которой его заставлял заниматься отец — неизвестно. Тобио подумал, что он, должно быть, опьянел от одного запаха вина в воздухе. Парень жадно впитывал каждое случайное движение, впивался взглядом в угловатые линии чужого тела. На секунду ему показалось, что он подавится собственной внимательностью. Кагеяма пытался найти это что-то в Хинате. Это что-то теплое, маленькое и почти неуловимое где-то на дне его души. Знал ли Шое о существовании этого чего-то? Может быть, все эти его хаотичные попадания — это всего лишь хорошо продуманная игра? Может быть, есть смысл придумывать сложности и глубокие ямы там, где их, вроде как, нет? Есть, что искать на дне его улыбки, или Тобио от скуки и большой черной дыры в сердце просто раз. И рехнулся? …на кой черт нужно играть в бизнесмена?.. На кой черт вообще играть в жизнь, Хината Шое?