***
То, что на улице во всю светило январское, холодное солнце, никак не умаляло желания прилечь; предрассветный патруль был недолгим и, пожалуй, даже приятным, не выматывающим, все же оставил на общем состоянии отпечаток. Хотелось просто поваляться часик на диване, может, вздремнуть, а затем с новыми силами заниматься своими делами. Поэтому Дэмиен занял место в маленькой гостиной, подальше от часов, поближе к виду на сад и, включив музыку, расслабился. Перемотав две или три композиции и прослушав штук шестнадцать, в комнату зашел Джейсон (тут же запахло сигаретами, но придираться Робин не нашел сил). Он пару минут пялился на Дэмиена, затем переступил с ноги на ногу и, наконец, на всякий случай, тихо позвал юношу по имени. Огрызаться Робин не решился. Голос Тодда был уставшим и изнеможенным; видимо, тоже вымотанный патрулем, он не мог найти себе пристанища. Видимо, желание отца и Грэйсона вернуть парня в семью и его собственное — Джейсоновское — желание уйти подальше от неловких встреч его в конец ослабило. Юноша знал, что такое несбыточные желания со стороны, а потому очень сочувствовал Тодду. Дэмиен как-то пропустил момент, когда Джейсон лег рядом и стиснул его в объятиях; крепких и теплых, похожих на захват доброжелательного медведя (интересно, обрадуется ли такой метафоре Колпак?), пропахших ментолом и улицей. Не заметил грустного полувздоха, а затем тихого смешка в макушку, когда Тодд вытащил из волос Дэмиена белое перышко. Заметил только, что Джейсон нашел его плеер и заботливо убавил музыку, видимо считая, что Робин спит. Действие, почему-то, показалось таким же теплым, как летний день. От майки Джейсона пахло сигаретами, но это, почему-то, странно успокаивало.***
На часах давным-давно ночь и прохлада, на часах — четыре ночи (потому что в январе до девяти темно, поэтому привычные «утра» превратились в «ночь»), за соседней стеной неизменный перестук клавиш и жевательные звуки ксерокса. За стеной все еще раздраженно-усталый, прерываемый зевотой «Жуй давай» и снова мерное жужжание печатной машинки. Дэмиен больше знал, чем слышал — как обычно — но знал досконально, до каждой напечатанной буквы. Грэйсон как-то раз пошутил, что пока Тим не ляжет, ночь не прекратится. Робин готов был отдать все свое наследие за то, что так и есть. Стрелка часов медленно переползла на половину пятого, а Тим за стеной, кажется, не собирался сворачиваться. Его компьютер шумел натужно, устало, пыхтел и вздыхал, как живой, но послушно запоминал новые коды и прокладывал маршруты. В коридоре, знал Дэмиен, сильно пахнет кофе. Часы уже с некоторой долей сочувствия — на которое вообще они были способны — показывали пять часов и сорок пять минут, когда жужжание устройства за стеной прекратилось. Тим — Дэмиен осязал — ходил по комнате туда-сюда, что-то перекладывал и, в итоге, сел. Робин знал, что тот сидел прижав ладони к лицу, усталый, изнеможенный, измотанный. Но все еще не считавший свою работу полноценной, хотя никто не выполнял свою работу так, как Тим Дрейк. Возможно, поэтому он не боялся смерти, подумал Дэмиен, улавливая чужие шаги, потому что она была бы его освобождением. Робин прекрасно знал, куда направляется Тим, поэтому прикрыл глаза и расслабился, зная, что Дрейка провести немного сложнее. Тиму, кажется, было все равно. Он не был так осторожен, как его предшественники; может, усталость так измучила его; может, он думал, что Дэмиен спал крепко: он с шорохами и шебуршанием пробрался в чужую комнату и, на удивление неощутимо приземлившись на чужую кровать, лег и сгреб Робина в действительно отчаянные объятия. Может, ему было нужно что-то, кто-то живой, способный показать, что все хорошо. Дэмиен пообещал себе поговорить об этом с Диком — Джейсон и так был в курсе — но сейчас неловко спрятался в плечо и вздохнул. Когда Дрейк, наконец, уснул, улицу заполнили предрассветные сумерки.***
— Вы со мной как с плюшевым мишкой обнимаетесь, — заявил Дэмиен, заходя в комнату и складывая на груди руки. Реакция, которую он ожидал, не заставила себя долго ждать. Дрейк подавился кофе, едва не выплеснув его попутно на себя и на ноутбук; Тодд выронил пульт, который он до этого сосредоточенно крутил в руках, а Грэйсон, качающий пресс тут же («Выпендрежник!») со всего маха приложился макушкой об пол. Наступило всеобщее молчание. Дэмиен обвел братьев взглядом и, довольный произведенным эффектом, усмехнулся, отстраняясь от косяка и опуская руки. — Зато теперь я точно знаю, что дарить вам на праздники, — и, фыркнув, вышел из комнаты. Через пару мгновений тишины, правда, послышался хор голосов, единый в своем решении: — Не думай, что мы от тебя отстанем! На этот ответ Дэмиен, впрочем, и рассчитывал.