Возвращение от смерти

На следующий день план поиска информации о способах разбить морские проклятья был уже готов — на самом деле, план в общем-то и составлять не нужно было: всё, что было у Мадлен под рукой — библиотека пансиона и секции о мифологии, если и там ничего не будет, то возможно, конечно, выбраться в городскую библиотеку, но проблематично. Расспрашивать кого-то было задачей еще более сложно выполнимой, поэтому, пока другие варианты не исчерпаны, оставалось только одно — читать, читать и еще раз читать. К счастью, следующий день выпал на воскресенье, а потому у девочки было полно свободного времени, чтобы практически прорыть дыру в подходящих секциях библиотеки — в женских пансионах набор литературы не цвёл разнообразием, но, по-видимому, кто-то посчитал, что глупенькая мифология и легенды занятие в целом не противоречащее укладу жизни юных девиц и поместил-таки несколько увесистых томов на полки рядом с географическими картами. К счастью, в выходные большинство воспитанниц гуляли или играли в саду, а значит, не было опасности, что кто-то заметит внезапно возросший интерес Мадлен к таким странным темам, как морские мифы и колдовство. Колдовство и легенды — увидел бы её сейчас прежний отец, точно сказал бы, что перегрелась на солнце. Но отец был далеко, а раз она хотела вернуть его, пришлось прибегнуть и к таким мерам. Это ещё цветочки. Девочка просидела в библиотеке до звонка на обед, но так и не нашла ничего, что подходило бы для снятия проклятья. Треугольник Дьявола — только его упоминания она смогла найти, да и то максимально размыто: проклятое место, корабли заходящие туда назад не возвращаются, обитают в нём то ли демоны, то ли призраки, то ли сирены. В общем, из области фантастики. Пожалуй, самое полезное, что удалось найти — карта, на которой обозначено более или менее точное расположение Треугольника. У Мадлен проскочила мысль о том, что, в крайнем случае, она сможет просто сбежать из пансиона и как-то своими силами добраться до Треугольника. Мысль абсолютно безумная. До такого дойти не должно. Но если там — отец… Она гнала эту мысль прочь, но появившись, идея плотно засела в подсознании. В конце концов, ничего более похожего на выход из проблемы она найти не смогла. Мадлен была крайне расстроена своей неудачей, но решила продолжить поиски всё в тех же книгах — должно же было быть хоть что-нибудь. После обеда и до самой вечерни девочка просидела в библиотеке, но ничего нового ей на глаза так и не попалось. На следующий день всё повторилось, а затем и в следующий. Три дня поисков ни к чему не привели. К концу подходил уже четвёртый. Идея бросить всё, каким-то немыслимым образом выбраться и добраться до клочка земли — скорее разбросанных в воде скал, чем на самом деле земли — надеясь, что где-то там есть призрак отца, загорелась новыми красками. С отблеском полного сумасшествия. В книгах, которые она просматривала, были истории об отдельных местах, попадались отрывки о проклятьях — но всё это не имело ни малейшего отношения к её случаю. По общей картине она поняла одно — и от этого Мадлен была ещё больше напугана: стоит её отцу выбраться из Треугольника и убить Джека Воробья, повинного в его проклятье, как единственная нить, всё ещё связывающая его с этим миром оборвётся, и он, команда, «Безмолвная Мария» — всё обернётся прахом, как и её надежды снова иметь жизнь. Ложась спать в эту ночь, девочка тихо плакала, уткнувшись носом в подушку. Поиски были безуспешны, те редкие упоминания Треугольника и проклятий, связанных с ним не давали ни утешения, ни уверенности, но самым печальным было то, что больше книг, имеющих хоть какой-то потенциал ей помочь она не нашла, а проситься теперь, после таких активных поисков, в городскую библиотеку было как минимум неблагоразумно — подозрения ей были ни к чему, особенно если она планировала в ближайшее время сойти с ума и сорваться неведомо куда — на поиски в морские просторы. Сердце Мадлен сжималось от грусти и тихого ужаса, пришедшего, когда девочка начала осознавать собственное бессилие: «Неужели всё так и кончится? Неужели нет ни одного способа помочь ему?» Она ещё раз всхлипнула — как назло в голову не приходило ни одной ободряющей мысли. Напротив, всё, о чём могла думать Мадлен, было связано с отцом, её мечты, планы, воспоминания… Девочка глубоко вздохнула, вспоминая, как счастлива она была в те времена, когда он мог быть рядом.

***

 — Эй, ты уже спишь? — Армандо заглядывает в комнату дочери сквозь приоткрытую дверь. Мадлен лежит на кровати, натянув одеяло до кончика носа. Лежит тихо, смирно, затаив дыхание. Девочка знает, если вести себя очень хорошо, папа расскажет ей историю на ночь, а слушать эти истории из его уст она обожала. Армандо входит в комнату и садится на край постели дочери. Он гладит её по голове, а затем наклоняется и осторожно целует её в кончик носа.  — Моя умница, — тихо произносит он. — Как же ты похожа на мать… — Салазар любуется дочерью, аккуратно проводя ладонью по её волосам. Девочка улыбается и немного ёрзает на кровати. Она любит, когда отец с ней, когда он сидит вот так близко и что-то рассказывает, или даже просто смотрит. В такие моменты девочка будто чувствует ту невидимую душевную нить, что связывает их сердца — отца и дочери. Армандо улыбается ей, глядя сверху вниз: — Ну, о чём сегодня желаешь послушать? О призраках? Или о волшебниках? — спрашивает капитан, поднимая с прикроватного столика книгу. Мадлен, конечно, сама умела читать, но слушать чтение отца — это было нечто особенное, их маленький вечерний ритуал, а потому она никогда не притрагивалась к той книге сама, всегда ждала, когда он придёт и почитает, хоть немного. Капитан Салазар открыл книгу и начал чтение, а маленькая Мадлен слушала отца с чуть прикрытыми глазами: она отчётливо помнит, в ту ночь история была о волшебниках древних времён, боровшихся с какой-то злой силой. Волшебники, правда, были совсем молодые, и многого не знали… Мадлен подскочила из полудрёмы, будто колокол пробил прямо над её постелью, сидящий перед ней отец с открытой книгой в руках растворился в воздухе как утренний туман. Ну, конечно! Как она могла не подумать об этом! В секции для старших учениц наверняка должны быть ещё подходящие книги! Мадлен радовалась, будто уже нашла ответы на все свои вопросы. Конечно, никакой уверенности нет, что пользы от той секции будет хоть сколько-нибудь больше, чем от книг, что она штудировала до этого, но одно то, что в секцию можно влезть и попытаться что-нибудь найти, ободряло — атмосфера безысходности была хотя бы немного разбавлена.  — Спасибо тебе, padre, — прошептала она, воспоминание об отце дало ей новую надежду, казалось, сама память о нём хочет, чтобы её затея увенчалась успехом.

***

На следующий день Мадлен снова пошла в библиотеку. Дождавшись, когда библиотекарь отойдёт на безопасное расстояние, девочка быстро прошмыгнула под цепь, отделявшую нужную секцию от свободной части библиотеки — она никогда не понимала этого запрета: что может быть такого в книгах, что разрешено читать девице на пару лет старше её, но категорически запрещено ей? Что такого должно с ней произойти за эти пару лет, чтобы внезапно те книги стали допустимыми? Спрятавшись за стеллажами, расположившись так, чтобы её никто не заметил, готовая в любую секунду шмыгнуть под стол, Мадлен начала делать то же, что и в предыдущие несколько дней: она просматривала книги одну за одной — все, что хотя бы отдалённо были похожи на то, что могло бы оказать помощь — в поисках подходящего заглавия, в поисках хоть какой-то зацепки. Наконец, когда казалось поиски и здесь будут безуспешны, взгляд девочки упал на строку: «собраны морские проклятья». Сердце Мадлен пропустило удар, она почти уже закрыла ту страницу. Глава рассказывала о «Трезубце Посейдона», спрятанном на дне моря — некое разочарованное подсознание упорно настаивало, что с таким названием ничем реалистичным это быть не может — но учитывая, что в поисках она исходила из убеждения, что её отец в данный момент пребывает в состоянии призрака… Выбирать особо не приходилось.  — Вот как… В трезубце собраны все проклятья, значит, если его как-то разобрать, или сломать, то проклятья тоже будут разбиты, — глаза Мадлен загорелись. Ох нельзя было строить планы, полагаясь на такие недостоверные источники — но что ещё остаётся? Девочка закрыла книгу и, спрятав её под юбками, незамеченной выскочила из библиотеки. Теперь, когда есть эта зацепка — маленький островок надежды — она уже не сможет отступиться. Ещё вчера она была почти готово буквально броситься в море, лишь бы найти отца. Сейчас появилась и обрисовывалась идея как его спасти — не совсем адекватная, но если в мире существуют призраки — а пусть матросы «Безмолвной Марии» и были отменными дисциплинированными солдатами, но даже они сумели привить девочке веру в легенды моря, существование сирен и «Летучего Голландца» она и не помышляла ставить под сомнение — то должен существовать и трезубец. Логика, возможно, не совсем правильная — такая индукция работает далеко не всегда — но Мадлен решилась. Сейчас или никогда. Бессмысленное существование здесь или шанс на что-то стоящее за этими опротивевшими стенами. Следующей же ночью она должна бежать — пока ещё не поздно, пока сумасшедшая надежда застилает разум и уверенность не даст споткнуться, пока она не успеет засомневаться — именно в такие моменты смелым и благоволит Фортуна. Пришла пора оставить пансион. Девочка не сомневалась, если постараться, она найдёт — не Трезубец, так Треугольник, это уж точно. Лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, на что так и не решился. Ложась спать в эту ночь, она молилась. Стоя на коленях на своей кровати и глядя на висящее над изголовьем распятие, Мадлен молилась, чтобы всё удалось:  — Я знаю, что делать, я смогу спасти его, только, пожалуйста, дай ему шанс. Дай нам шанс побыть вместе, дай шанс вернуть его назад — он этого заслуживает. Прошу, он заслужил жизнь, он должен снова быть живым… Католичкой она была с детства, сколько могла вспомнить — отец на веру особого упора не делал, но уж гувернантки точно не теряли времени. Мадлен была уверена, что на небе её услышат. Впервые за эти девять лет у неё есть настоящий шанс снова увидеть отца, и она его не упустит, что бы ни пришлось сделать…