Возвращение от смерти

Душная и бессонная ночь плавно перетекла в раннее утро — Мадлен так и не смогла полностью забыться сном, периодически погружаясь и выходя из полудрёмы. С первым щебетанием утренних птиц она уже вылезла из постели, одеваясь и усаживаясь на подоконник. Руки предательски дрожали, а мысли в голове метались как загнанный хищник в клетке. Было критически необходимо успокоиться — в таком состоянии она даже выйти из комнаты не возбудив подозрений не может, не то что сбежать. Разумеется, жаловаться на то, что она не знает как ей выбраться было бы большим преувеличением. Проведя больше половины жизни в пансионе, Мадлен уже имела на примете несколько вариантов побега — не то что бы она постоянно хотела удрать, но такая мысль проскакивала у неё далеко не впервые: прорехи в системе охраны замечались ею практически неосознанно, а новые планы выхода составлялись с завидной регулярностью, особенно на эмоциях, когда отношения с одноклассницами или воспитателями шли наперекосяк. Бессонная ночь позволила ей хорошенько обдумать свои прежние идеи. К сожалению, некоторые планы на поверку оказались слишком наворочанными для порядочного исполнения, а другие не выдерживали никакой критики с точки зрения безопасности и скрытности — если в теории работали они безупречно, на практике риски были слишком велики. Идей, показавшихся после детального разбора более или менее исполнимыми, было несколько. Окно спальни Мадлен располагалось всего в паре метров над землёй — если делать всё правильно, прыжок вполне безопасный, она и после большей высоты оставалась невредимой. Решётки, слава Богу, на окна приделывать никто не додумывался — пожалуй, просто в голову не пришло, что благородные девицы могут пытаться воспользоваться этим отверстием как дверью — створки открывались достаточно легко, так как летними ночами зачастую было невыносимо душно, так что если скрип окна и разбудит одну из соседок Мадлен, легко будет списать всё на то, что ей хотелось подышать свежим воздухом — а затем дождаться, когда все снова уснут. Благо три её соседки непослушностью не отличались и после отбоя почти мгновенно засыпали — словно задув при кровати свечу они моментально отключали и сознание. Выбраться из комнаты через окно — а затем перелезть через ограду сада за розовыми кустами — в той её части, что не просматривается из окон самого здания и выходит на довольно пустую улицу. Однако этот вариант Мадлен пришлось вскоре отбросить — сторож по саду ночами шастал довольно активно, это она замечала давно, а его слух — кто знает сколько шуму она может наделать при падении — и скорость проверять как-то не хотелось. Второй рабочий вариант заключался собственно в том, чтобы тоже прыгать из окна, но уже другого — в коридоре недалеко от её спальни, том, через который они каждое утро шли в столовую на завтрак — это окно выходило сразу на городскую улицу и из него открывался вид на пристань. Сторона здания пансиона, в которой располагалось нужное окно, не была окружена садом, а значит проблема со сторожем разрешалась сама собой — один прыжок и свобода. Но всё же этот вариант Мадлен откинула в строну ещё быстрее, чем предыдущий. Коридор был местом слишком открытым — днём он доступен всем ученицам и предугадать, когда какая-нибудь абсолютно не нужная свидетельница появится из-за угла было невозможно — днём она могла быть слишком легко замечена — а ночью девочка просто не добралась бы до него: почти прямо напротив двери её спальни располагалась спальня одной из воспитательниц — рисковать разбудить её скрипом двери и быть пойманной в коридоре ночью после отбоя — не то что бы Мадлен так сильно боялась риска, но, по правде, она уже однажды пыталась бежать таким способом и была слишком быстра поймана. Пришлось оправдываться и признаваться в сомнамбулизме — второй раз тот же коридор и то же окно — могут больше и не поверить. Остановилась Мадлен, пожалуй, на самом простом способе. Идея была настолько же гениальна, насколько и банальна: сбежать во время ежедневной прогулки по берегу моря. Девочка частенько отставала от группы во время таких выходов на пляж — не всегда намеренно, просто витала в облаках — и никто этого не замечал, видимо, просто не видели злого умысла, значит, если постараться затеряться в толпе, когда они будут проходить через город, побег будет вполне себе возможен: достаточно зацепиться за какую-нибудь удобно проходящую группу людей или повозку, чтобы не попадаться в поле зрения воспитательницы — давно бы уже попробовала так сделать, да всё наглости не хватало, но теперь, когда желание сбежать поддерживалось благой целью, не попробовать было бы глупо. Самым прекрасным в том плане было, пожалуй, то, что при таком раскладе её отсутствие будет замечено не раньше, чем воспитанники вернутся обратно в пансион — их, конечно, пытались пересчитывать на пляже, но происходило это максимально редко, да и учителя не горели желанием так заморачиваться. Прогулка длится минимум час, а это давало ей приличную фору не только чтобы убраться подальше от пансиона, но в случае особой удачи и для того, чтобы подыскать себе какой-нибудь корабль и вовсе ускользнуть с острова — не корабль, так хотя бы кого-то, кто смог бы ей помочь. «Над способом больше не имеет смысла раздумывать, по крайней мере, пока не испробую этот ход. Главное как следует разобрать детали и не струсить в самый важный момент», — размышляла Мадлен, борясь с очередной ненавистной вышивкой с абсолютно невозмутимым выражением лица. Пока что основной появившейся на горизонте сложностью маячила проблема её одиночества в такой непростой авантюре — чтобы найти «сообщников» в городе, то есть тех, кто, к примеру, поможет ей подыскать корабль, или хотя бы окажет материальную помощь, придётся применить немало усилий, а в своих дипломатических способностях она сильно сомневалась. Разумеется, стащить у кого-нибудь кошелёк и использовать деньги как аргумент в любых разногласиях с зачастую несговорчивыми моряками было самым простым выходом из ситуации, но Мадлен решила, что всё же воровство — это та черта дозволенного, которую она пересекать не собирается: вытащить из закрытой секции книгу, чтобы прочитать спокойно в своей комнате это одно — на счет вещей на территории пансиона совесть вообще отзывалась по-другому — но нарушать закон там, в открытом мире, за стенами этого террариума было как-то… неспокойно. Да и отец бы явно не одобрил воровства дочери — какой бы благой не была цель, честных путей стоит держаться до последнего. Кроме сложности с поиском союзников, была ещё и проблема с внешним видом самой Мадлен. Дело в том, что у всех воспитанниц пансиона повседневная одежда была одинаковой — строгая форма и отличительные знаки, хоть это и школа, но слежение за ученицами было максимально серьёзное, сторожи и те напоминали тюремщиков; к тому же кто-то посчитал, что девочкам для пущей скромности и смирения в годы обучения не стоит друг от друга отличаться, дабы не возникало споров и гордыни на фоне «у кого богаче отец» — поэтому если даже Мадлен и удастся провернуть своё исчезновение, то в такой одежде не пройдёт и десяти минут, как её схватят и приведут обратно, в жарком городе в своей чёрное форме она будет слишком выделяться — а второго шанса на побег, если её поймают, может уже и не быть. Значит, нужно было срочно, до послеобеденного времени, раздобыть где-то платье на смену, в которое можно будет легко и быстро переодеться — это поможет ей смешаться с толпой и не вызывать подозрения, а воспитателям разительно затруднит поиски. Однако собственной сменной одежды у Мадлен не было, а хуже всего было то, что она совершенно не представляла, где её взять. Ложь. Конечно, она прекрасно знала одно довольно очевидное место, где можно было раздобыть какое-нибудь платье, но… «Я кажется, только недавно пообещала себе не заниматься воровством», — с досадой подумала девочка. «Кто не рискует — тот не пьёт шампанское. Не воруй, оставайся в пансионе, не увидишь отца, но тебе же это не важно…» — ехидно прошипело второе «я». «Стащу, не так уж это и сложно. Чьё бы платье я там не вытащила — я же не буду целиться на пышные наряды, никто даже и заметит пропажи. А если заметят — подумают, что прачка опять напутала. С неё станется», — решилась Мадлен. Она прекрасно знала, так же как и другие ученицы пансиона, что у экономки хранилась чистая одежда на выход — разнообразие цвета и никаких нашивок — девочки надевали те платья в том случае, если родственники вдруг хотели вывести их в город, ну или когда уезжали домой на каникулы и не хотели проводить поездку в не самых удобных пансионских юбках. Нужно было только пробраться в комнату экономки, удостоверившись, что её там нет, и тихонько стащить один из нарядов — сообщники, конечно, не помешали бы в таком деле, кто-нибудь, кто отвлёк бы учителей случись что, или увёл экономку подальше, возвратись она раньше времени, но вовлекать кого-то из учениц было чревато раскрытием всей затеи, так что пришлось обходиться собственными силами. Перерыв между завтраком и первым уроком был достаточно длинным — с расчётом на то, что девочкам нужно умыться и захватить какие-нибудь вещи из спален — это работало девочке на руку. Наскоро перекусив и убедившись, что экономка всё ещё на своём месте за столом учителей, она выскочила из столовой и быстрым шагом, переходящим на бег, направилась к воспитательским комнатам. Зная привычки учителей, Мадлен могла рассчитывать на то, что у неё есть хотя бы минут пять в запасе прежде чем хозяйка комнаты успеет вернуться. Девочка, опасливо оглядевшись по сторонам, толкнула дверь в комнату — благо запираться здесь было не принято — та с тихим скрипом открылась. Не медля ни секунды, Мадлен прошмыгнула внутрь и закрыла за собой. Действовать нужно максимально быстро и осторожно — чтобы следы её присутствия не обнаружились позднее. Развернувшись, Мадлен оглядела помещение, в котором оказалась: глазам девочки открылась небольшая бедно обставленная комната, у стены — простая деревянная кровать с тумбочкой, к окну придвинут письменный стол со стулом, у стены — высокий, но довольно узкий шкаф того же дерева, что остальная мебель, рядом со шкафом была еще одна дверь — поменьше, чем входная — она была приоткрыта и вела в миниатюрную кладовку, куда Мадлен, собственно и нужно было забраться. Войдя внутрь, девочка принялась тщательно осматривать содержимое полок. Пошарив по паре секций, Мадлен очень быстро обнаружила нужную ей одежду — почти на самом верху стопками были сложены разнообразные платья, булавками к ним были приколоты имена — по-видимому, ученицы, которым одежда принадлежала. Из всей стопки ей подходило только одно простое тёмно-синее платье: одежда должна была быть впору, материя была достаточно плотной, чтобы выдержать предстоящие приключения, при этом в такой ткани Мадлен не будет жарко, а цвет платья не будет выделять её в толпе. Девочка постаралась сложить обратно вещи так, как они лежали прежде, запрятав булавку с клочком бумаги от её нового платья в складках одного из остававшихся нарядов — так постороннего вторжения не должны были заметить. Вернув дверь кладовки в прежнее положение, она собиралась уже уходить, когда дверь в комнату внезапно открылась. На пороге стояла экономка. Увидев Мадлен, женщина на секунду опешила, девочке показалось, та даже шарахнулась от неожиданности, в то время как сама беглянка замерла как кролик перед удавом.  — Мадлен, что ты здесь делаешь? — вопрос был задан тихо, она пока не собиралась поднимать шум среди учителей, об этом свидетельствовало и то, что женщина позволила двери за своей спиной тихо закрыться. Девочка не на шутку запаниковала — нужно было думать как выкрутиться и думать быстро, пока ещё не совсем поздно, но как назло ни одной вменяемой отговорки не находилось — в особенности картину портило наличие платья в её руках. Все планы могли скатиться коту под хвост. Если сеньора Фериа поймёт, зачем ей чужая одежда… Ладно бы бедной девочке хотелось выйти в город к родственникам, но в её случае было ясно как день, что в городе никто не будет ждать её появления. Если заподозрят в попытке побега — о плане можно забыть как минимум на пару месяцев.  — Я-я… только зашла… я думала Вы здесь… — попыталась оправдаться Мадлен. Получалось откровенно плохо. Думала Вы здесь? А что дальше? Зачем она тебе была нужна? А платье откуда появилось — из воздуха что ли?  — Не лги мне, девочка, я же вижу, у тебя в руках платье. Зачем тебе оно? — строго спросила экономка, выхватывая вещь из рук Мадлен. — Это ведь даже не твоё, тебе нельзя брать отсюда вещи, без… А не того ли ты, собственно, хотела? Конечно, городская одежда на выход. Уж не хочет ли кто-то тихонько улизнуть? Мадлен опустила голову. Врать больше не было смысла — смысл-то может и был, но особой предрасположенности ко лжи у неё никогда не было, так что сейчас ложью она только глубже себя закопает. Потом даже оправдаться не получится.  — Да, сеньора Фериа, я хотела сбежать из пансиона, — она подняла взгляд, уверенно глядя на взрослую женщину. Хоть достоинство сохранить и не заскулить перед ней в раскаянии.  — Зачем тебе это, милая, разве здесь так плохо? Здесь твой дом, в пансионе, о тебе заботятся… Ты ведь прекрасно знаешь, просто выйти отсюда не получится, когда там, снаружи, тебя никто не ждёт. Рискуешь потеряться насовсем — мало ли противных людей готовых устроить тебе неприятности, — экономка говорила тихо и достаточно спокойно, но подобное чтение нравоучений, словно Мадлен было лет пять, на некоторое время сбило девочку с толку.  — Послушайте, сеньора Фериа, Вы ведь знаете, кто мой отец…? — неожиданно для самой себя спросила Мадлен.  — Н-нет, ты же… мне казалось, ты сирота? — осторожно ответила экономка.  — До шести лет я не была ею. Моя мать умерла, когда мне было всего полгода. А отец пропал прежде, чем мне исполнилось семь, — ответила Мадлен.  — Пропал, значит? — ох этот печально-снисходительный тон, с какой силой она успела его возненавидеть за эти годы.  — Моя фамилия Салазар, — Мадлен продолжила серьёзно, делая вид, что не заметила реплики женщины. — А мой отец — капитан Армандо Салазар. Вы когда-нибудь слышали о таком?  — Да, кажется… О нём ходили толки. Говорили что… Он особо отчаянно на пиратов охотился. Я помню, его корабль заходил на пристань — величавей галеонов здесь ещё не видели, то ещё было зрелище. Так говоришь, он твой отец?  — Именно. Он пропал. А сейчас я узнала больше о его исчезновении, и… послушайте, я знаю, это может звучать странно после стольких лет, но у меня есть шанс найти его. Понимаете? У меня есть шанс снова его увидеть… — голос Мадлен невольно дрогнул, по щеке скатилась одинокая слеза. «С таким подходом этому уж точно не бывать!» — закончила она про себя.  — Ну, тише-тише, дитя моё, — выражение лица экономки смягчилось. — Ты действительно думаешь, что найдёшь его? Ты уверена, что не бросаешься на собственную гибель?  — Я уверена в этом! — ответила Мадлен, пока не понимая, что означает перемена настроения сеньоры Фериа. Экономка осторожно вложила платье в руки девочки:  — В таком случае, я надеюсь, у тебя всё получится. Не заставляй меня жалеть о том, что я тебе потакаю, — произнесла она почти шёпотом, подмигивая девочке.  — К-как? Что?! Вы меня отпустите? И никому не скажете? — чего-чего, а такого поворота события Мадлен никак не ожидала.  — Знаешь, милая, я ведь тоже росла без семьи — вовсе в приюте для сирот, там было даже похуже, чем здесь. Я мечтала, что когда-нибудь обязательно найду родственников — родителей, хоть кого-нибудь моей крови. И если ты действительно сможешь найти своего отца… сама я не встретила подобного счастья, но ты можешь попытаться.  — Спасибо Вам, — только и смогла сказать Мадлен, она была искренне благодарна. О такой неслыханной щедрости девочка и мечтать не могла. Экономка на мгновенье заключила её в объятья, а затем, быстро отстранившись, словно надевая маску учительской пристойности и равнодушие, произнесла:  — А теперь уходи. Тебя не должны здесь видеть. Ещё раз поблагодарив сеньору Фериа, Мадлен вылетела из её комнаты, словно опасаясь, что та передумает, и не теряя ни минуты направилась к себе. Надёжно спрятав платье под матрасом своей постели, она побежала на урок — сегодня нужно побыть прилежной ученицей. До времени прогулки оставалось всего три часа… два… час… Мадлен знала, обедать стоит основательно, так как неизвестно, где и когда она сумеет раздобыть себе еды — судя по отсутствию у неё денег, питаться ей в ближайшее время придётся достаточно скудно. Однако, ко времени обеда её волнение достигло своего пика, дрожь в руках едва удавалось унять, и даже чтобы запихнуть в себя половину обычной порции ей потребовались немалые усилия. От нервов её мутило, спасибо, что хотя бы голова не кружилась. Поняв, что более никакое насилие над собой ей не поможет, Мадлен оставила обед и пошла в свою комнату — последние приготовления всё равно стоило делать без свидетелей. Припрятанное платье она вытащила из-под матраса, каким-то чудом спрятав его под юбками; затем, прислушавшись и убедившись, что в коридоре нет шагов и никто не застанет её за сомнительным занятием, она аккуратно поддела шаткую половицу, приподнимая её вверх и вытаскивая из-под пола давно запрятанное там сокровище — орудие по длине скорее напоминало кинжал, чем клинок, но было довольно узким и удобным для манипуляции — при её росте сошло бы за короткую шпагу — отец нехотя разрешал ребёнку баловаться с оружием, позволив Лесаро обучить её простым приёмам боя, раз уж ей так нестерпимо этого хотелось. Скрыв клинок под подолом платья, девочка бросила прощальный взгляд на крест, висевший у изголовья её кровати.  — Помоги мне, прошу… пусть всё получится, — прошептала Мадлен. — Я очень постараюсь. Помедлив ещё минуту, она вышла из комнаты, надеясь не столкнуться в коридоре с соседками или учителями и направилась в общий холл, где собиралась группка её ровесниц перед прогулкой — там воспитательница считала их по головам, прежде чем выйти за пределы пансиона — правило, конечно, для защиты самих девочек от похищения, но чувство постоянного слежения не уходило. Сердце девочки билось с такой силой, что ей казалось, сейчас все услышат этот бешеный стук и раскроют её замыслы. Ничего такого не произошло. Воспитательница пересчитала учениц, убедилась, что все на месте, и воспитанницы пансиона стайкой высыпали за пределы так чутко охранявшей их ограды. Мадлен плелась в самом конце. притворяясь как и обычно быть занятой своими мыслями, постепенно отставая на шаг, на два — так, что, когда они попали на людную улицу, девочка, подметив удачно двигавшуюся поперёк улицы повозку, резко развернулась, скрываясь за её бортом из поля видимости учительницы на случай, если бы той вдруг вздумалось обернуться, выполнив такой манёвр, она оказалась уже не на дороге, что вела прямо к набережной, а на параллельной людной улочке, где вскоре затерялась среди горожан, погружённых в свои дела и не замечающих необычно одетой девчонки. Она твёрдо шагала по улице, стараясь внешне казаться спокойной, хотя её спина была настолько напряжена, что, казалось, она чувствует буквально каждую мышцу. Первые пару минут все её чувства были напряжены, девочка в любую секунду ожидала услышать окрик… которого не последовало. До Мадлен не сразу дошло осознание произошедшего. Она сбежала. Ушла из пансиона. Стены его где-то там, позади, их уже даже не видно. Воспитательницы ещё долго не заметят её отсутствия, а она — здесь. На улице. Одна. Вольна идти куда захочет, без надзора и контроля. Радость свою пришлось быстро сострунить, когда девочка осознала, что на ней всё ещё тёмное пансионское платье. Проскользнув в закуток между домами и убедившись, что с улицы её не видно за удачно сваленными в кучу бочками, Мадлен стянула ненавистное чёрное платье и переоделась в новое, которое, вопреки опасениям девочки, оказалось ей впору. Смотав старую одежду в клубок и не глядя отбросив её в сторону, она выскользнула из закоулка и зашагала по улице уже более уверенным шагом. Казалось, даже дышать стало легче — теперь, одетая как обычная городская девушка и идущая по улице, куда глаза глядят, Мадлен чувствовала необычайный эмоциональный подъём — в кои-то веки вместо серой пансионской безысходности будущее заиграло более яркими и неожиданными красками. Сбежать ей удалось — но на этом её детально проработанный план обрывался, теперь нужно было приступать к гораздо более сложной части — поиску возможных союзников. Моряков, скорее всего — но как найти кого-то, кто поверит в её цель? Ладно бы с целью, но кого-то, кто возьмёт её на борт и сможет вывезти с острова? Не обязательно говорить, кого конкретно она собирается спасать, но вот о трезубце расспросить всё же придётся, информацию нужно собирать, а лучше источника морских легенд, чем моряк, как известно, не найти. С моряками она, правда, уже давно не общалась — с тех пор как корабль перевёз её из родных испанских колоний в пансион на Сент-Мартин (австрийская сторона семьи, имевшая над её жизнью больше власти по какой-то причине, настаивала на помещении именно в это — наиболее приличной и безопасное, по их мнению, заведение на Карибах). Тем не менее, несмотря на недостаток практики, она прекрасно знала, подходить к этим людям надо уверенно, а искать нужно с умом и осторожно — последнее дело сейчас попасть в руки пиратам. «Найду, после того, как столько сделано, обязательно найду того, кто поможет. Я сделаю всё, padre, чтобы спасти тебя…» — думала Мадлен, лавируя между прохожими. Она и не подозревала, сколько встреч ждали её в этот день…