Красные туфли

от автора: окончание без ХЭ, хотя - как сказать. тут даже ДЕЗ, на мой взгляд, не совсем дез. и есть надежда. даже дез какой-то у меня оптимистичный, сцуко, получился. да, предупреждение! Джаред плохой. вообще, я смотрю, у меня в этой истории предпочтение Рою отдается. *** Рою позвонили через двенадцать месяцев и три дня – мистер Винсенто, здесь ваш брат… Рой поехал. За тысячи миль – не в Техасе. Дженсен оказался еще дальше, в Мексике. В каком-то вонючем подвальном борделе, где валялись полуголые шлюхи, обколотые, некоторые сидели на цепи – как и его Дженсен. Его трахали стоя, сразу двое, в обе его прекрасные дырки, а он, бесчувственный, грязный, тощий, качался между ними, зажатый волосатыми загорелыми телами, и голова его болталась. Волосы слиплись грязными сосульками, и цепи уходили вверх – железные кольца обхватывали запястья, горло, тело сразу под грудью, еще железный пояс плотно стягивал талию, и видно было натертое красное мясо под ним. Пристрелить толстомордых латиносов, ебущих Дженсена – дело трех секунд, а вот дальше было не так быстро – снять Дженсена, где эти ебаные чертовы ключи?! Унести, уложить в машину, вернуться назад, и вырезать куски мяса из визжащего управляющего – или кто он там был – пока не узнал все, что хотел. Его интересовали несколько важных вещей, касающихся того, кто поспособствовал попасть Дженсену в этот гадюшник, но главное – Дженсен. Как, и что, и куда делся ебаный Джаред, от которого «тепло» он непременно разберется, но сейчас – Дженсен. Дженсен, Дженсен, Дженсен. Можно ли еще спасти его? На Дженсена страшно было дышать. Он никого не узнавал, он не мог есть. Его ломало, и смотреть на него, связанного, слабо стонущего, вырывающегося – страшно было. Его погрузили в искусственную кому, и стало еще хуже – Дженсен был похож на живой труп. Лучше бы подавал признаки жизни, хоть стоном. И параллельно он искал Джареда, и чуть не каждые пять минут созванивался с сыщиками. И постепенно, пока Дженсен был в коме, между жизнью и смертью, перед Роем открывалась невеселая правда. Этот солнечный Джаред был игроком. Завязавшим. Но в силу специфики своей работы Рой знал – бывших игроков, как и бывших нариков, бывших алкашей не бывает. Всегда можно подцепить рыбку на крючок. И кто-то положил глаз на Дженсена, зная его слабость, развел Джареда на игру. Джаред сорвался. Состоялась игра, на которой Джаред поставил Дженсена. И проиграл. Рой слишком хорошо знал Дженсена, и скрипнул зубами на этой части доклада сыскарей. Нужно было тогда позвонить ему! Но да, Рой слишком хорошо знал Дженсена. Дженсен не стал звонить Рою. Он отвернулся от Джареда – вычеркнул его. Он пошел за Барри – Рой знал его имя теперь – и все. Дальше Рой мог представить, и рассказывать не нужно. Барри ломал Дженсена, пока не заебался – и отдал профессионалам. Он решил, что в одном из его специфических борделей из Дженсена быстро сделают послушную шлюху. Но Дженсен проявил свое фирменное упрямство. Выл, катался в ломке, обещал, что отсосет, что все сделает, но получал дозу, и смеялся Барри в лицо. Его били, трахали, он не менялся. Говорили, его отыскал однажды высокий красивый гринго – но вышел из его каморки быстро, с опущенной головой, и больше не вернулся. Осталось найти этого долбанного Барри, отыскать Джареда – но это все потом, главное – Дженсен. Дженсен… Дженсен, наверное, был сделан из какого-то особого материала. Чем слабее была его оболочка, тем сильнее был его дух, он словно вырастал, выкристаллизовывался в страданиях, превращаясь в прекрасный, ослепляющий чистотой и блеском алмаз. Такое было ощущение у Роя, когда Дженсен через много-много часов открыл глаза и ясно посмотрел на него. Рой просто ослеп от этого взгляда. Дженсен узнавал Роя – и не сердился, он даже кажется, был… немного рад? Совсем немного. Рой молча смотрел на него, все эти дурацкие приветствия – здравствуй – ну здравствуй – как дела – какой там, дела, все эти слова не могли передать и малой толики его даже не радости – его, Роя, включения в жизнь. – Ты обещал вернуться, – напомнил Рой. Дженсен с трудом выпростал руку из-под одеяла, и потянулся к нему. Рой вцепился в руку, как утопающий за соломинку. – Я вернулся. – Нет. Ты не вернулся, это я тебя нашел. Мне позвонил один из бывших членов клуба, случайно оказавшийся в мексиканском борделе на краю света, он узнал тебя. Но ты бы не вернулся, упрямая сволочь. – Я хотел, – прошептал Дженсен, и закрыл глаза. – Нет. Ты не вернулся бы. Никогда. И я бы ждал тебя остаток жизни. – Ты тоже хотел посадить меня на цепь. Как и этот Барри. Как все другие. Рой хотел сказать, рвалось – зато я не проигрывал тебя в карты! Дженсен – он сжался весь, будто ждал этих обвиняющих слов, и Рой сказал совсем другое: – Я отпустил тебя давным-давно. Не искал. Не наводил справки. Отпустил. Дженсен недоверчиво распахнул глаза, чтобы убедиться – смотрел на Роя, и тот в ужасе читал на этом лице, в глазах – что? На самом деле? Вот черт. Накатывало жуткое понимание – Дженсен ведь не поверил! Он думал, он был уверен, что Рой следит за ним. И все знает, и нарочно оставил его в таком положении. В наказание… Теперь Рой закрыл глаза, даже рукой заслонился, так ему было нехорошо. И, главное, сам виноват. Почему Дженсен должен был думать иначе? Потому и не звал его, думал, Рой все знает. Рой почувствовал, что Дженсен пытается его погладить по руке, посмотрел на него снова. На растерянного, измученного, никому не верящего, больного. Едва-едва выжившего. Вздохнул, взял его ладонь обеими руками, лодочкой. – Ты уйдешь когда захочешь, Дженсен. Я не буду тебя держать, просто когда уедешь в очередной раз и тебе будет плохо – дай мне знать, и все. Все. А сейчас… поехали домой. Я вылечу тебя, обниму своим вниманием, ты будешь ходить по дому, шлепая босыми ногами, за тобой будет лететь по воздуху и виться между ног шелк пеньюара. Ты будешь улыбаться, расчесывать длинные волосы, мурлыкать под нос модный попсовый мотивчик, пить вино, отдыхать, ты можешь развлекаться каждый день в клубе. Я подарю тебе этот клуб, и делай с ним что хочешь, хоть бордель, хоть воскресную школу для девочек. Я подарю тебе весь город, просто живи. Живи. *** Дженсен запретил искать Джареда. Потребовал, едва смог говорить – ты не тронешь его. Рой медленно кивнул – ладно. Есть много способов убить – не отнимая жизни. Не марая рук, хотя челюсти сводило – так хотелось. Порвать его, зубами. Голыми руками. Можно сделать по-другому. Как Джаред проделал это с Дженсеном. Так и… Так даже лучше. Ладно. Барри оказался трусливой жирной свиньей, визжал, говном воняло на весь подвал, когда Рой выжигал на его пузе – свинья. Обосрался, гондон, когда его ебли паяльником. А Джареда ждала встреча с новым богом в его жарком, далеком Техасе. У бога была роскошная грудь, охуенные губы, рабочий член и отравленная болезнью кровь, от которой никак не могли найти лекарства. В общем-то, у гаденыша с солнечной улыбкой даже после встречи с его будущим палачом останется крошечный шанс до того времени, когда он станет немощным, умирающим инвалидом. Может случиться чудо, придумают панацею от страшной болезни нового бога, а вот у Роя даже надежды не было. Дженсен умирал, его прекрасный бог, не от болезни, не от старости, не от ран – от предательства. Он полюбил, единственный раз в жизни открылся весь, до конца – отдался, наверное, он был очень счастлив какое-то время. А теперь расплачивался за свое короткое счастье, и это было так несправедливо! Врачи разводили руками. Дженсен таял, как свечка. Рой без усилий носил его по дому на руках, завернув в плед, усаживал на террасе, молча сидел рядом – не мог позволить себе потерять даже минуты из оставшегося краткого времени. Рой даже переборол себя, и чего это ему стоило – никто не узнает. Он предложил привести Джареда. – Я не трону его, обещаю. Я буду с ним вежлив. Я даже смогу улыбаться ему, если тебе будет хорошо с ним. Если он тебе так нужен… Он будет с тобой, всегда. – Нет. Рой попробовал еще раз, на другой день, Дженсен покачал головой. – Нет, не нужно. Пусть живет как знает. Видеть его я не могу. Не хочу, нет. И все, тема была закрыта. Рой вынужден был наблюдать, как Дженсен тихо угасает. Они не разговаривали. О чем? Дженсен дремал, пригревшись под пледом, с трудом глотал жидкий бульон, принимал его только из рук Роя, и медленно неотвратимо угасал. В Техас уехал новый красивый бог, и Рой надеялся, наученный, он разобьет Джареду сердце, прежде чем разрушит его тело. Если у говнюка есть сердце. Рой перестал предпринимать попытки остановить угасание неделю назад, ему все время казалось, он просто мучает Дженсена, не дает спокойно уйти. Выгнал всех врачей, сиделок, и в дом пришла тишина. Начало осени, тишина… спокойствие обреченности. Что будет потом, после – Рой не думал, его это не интересовало, он не собирался задерживаться. Просто сидел и ждал. Почти перед самым концом Дженсен выпал из дремы, и долго смотрел, тихонько улыбаясь, как на ограждении террасы, уцепившись крошечными лапками, трепещет крыльями невесть откуда залетевшая последняя осенняя бабочка. Когда бабочку сорвало порывом ветра, Дженсен с трудом повернул голову к Рою. Рой испугался, что Дженсен сейчас начнет говорить что-то вроде – прости меня за все, или – я прощаю тебя, что-нибудь прощальное и невыносимое до воя. Но Дженсен спросил: – Помнишь ту девушку из Родды? Рой удивился – девушка? Девушки в жизни Дженсена закончились на Джулии, но, серьезно – девушка? Из Родды, соседнего городишки… Стоп. Не ту ли шлюху он имеет в виду, к которой сбежал, а Рой спятил от ревности, и тем положил начало всего дальнейшего сумасшествия, жизни, которая могла потечь совсем по другому руслу. Не будь той ужасной вечеринки. – Я вижу, вспомнил. Найди ее. Она… Он недоговорил, и умер на полуслове. Но Рой ждал еще какое-то время, не веря, не понимая, недоумевая и сердясь – в последние свои часы Дженсен думает о какой-то шлюшке! Потом, когда увидел, как синеют губы Дженсена, закаменел, стукнуло в сердце – все. А потом он выл, кричал, звал Дженсена, тряс его, говорил миллион глупых запоздавших слов, из которых главное и безнадежное, сильнее смерти было – люблю. Он не помнил, что делал потом, большой кусок времени оказался милосердно вырван из памяти, очнулся через много часов – один, в спальне Дженсена, он сидел на краю кровати и смотрел на ворох красных, алых, бордовых обрывков, устилавших весь пол спальни. Раззявленное нутро шкафа чернело пустотой, такой же, какая царила в его голове, в сердце. Рой медленно поднялся и, пошатываясь, двинулся в кабинет, где давно в потайном шкафчике ждало его освобождение. На самом деле – Рой умер сразу за ним, своим Дженсеном. Осталось только избавиться – не только от красных платьев. От своего костюмчика тоже. Он вспомнил про роддскую шлюху, уже засунув ствол в рот. Помедлил, с сожалением убрал оружие. Придется немного задержаться. Что хотел сказать ему напоследок Дженсен? Эпилог Он увидел ее издалека. Маленькая девочка сидела на крыльце задрипанного дорожного мотеля, белая макушка светилась на солнце. По его сведениям, Дана Харрис частенько принимала тут своих клиентов, та самая «девушка» из Родды, которую Рой должен был найти, прежде чем уйти вслед за своим богом. Рой подошел поближе и мельком взглянул на ребенка. Белобрысая девчонка посмотрела исподлобья на Роя глазами бога, и Рой почувствовал, как земля ушла из под ног. Он стремительно провалился в прошлое, дико перемешанное с настоящим. Он видел Дженсена, примерно в возрасте этой девчонки, выряженного в красное платьице, и какой-то мужик похабно улыбаясь, запускал руку ему под подол. И одновременно он видел эту девочку, она сидела на кровати, испуганная, плачущая, а рыжая шлюха уводила из детской своего не в меру любопытного приятеля, на лице которого застыло тупое вожделение. Рано или поздно мудак доберется до маленькой Дженнифер. Добрался бы, но… Что-то грохнуло наверху, или может, в голове Роя. Будто встряхнули гигантский, вне времени и пространства калейдоскоп. Все перемешалось, Дженсен, девочка, отец Дженсена, Рой и тот клиент шлюхи, кто-то снова потряс огромную колбу с ними со всеми, еще больше все перепутывая и высыпал вниз, на грешную прекрасную землю, на крыльцо замызганного придорожного мотеля. Наверное, это был настоящий милостивый отец бога, или его милосердная сестра, давшая им всем – новый шанс. Потому что новый калейдоскоп сложился просто – они двое. Маленький Дженсен, в крошечном тельце, обещавшем во взрослой версии настоящую грудь, и он, Рой, потрясенный, напуганный и бесконечно благодарный за новый шанс. За возможность прожить жизнь сначала – не совершая прежних ошибок. За Дженсена.