Паранойя

часть последняя, ближе к концу которой автор все-таки вспоминает, что среди жанров в шапке значится "драма", так что, собственно, драма... **** Во втором сезоне мюзикла артисты, уже успевшие познать вкус успеха, чувствовали себя на сцене намного увереннее. Хотя, на твой взгляд, твои коллеги просто окончательно потеряли страх и совесть. Потому что иначе объяснить то, что они творили во время спектаклей, нельзя. Ямин своей импровизацией превращал чуть ли не каждую сцену Розенберг-Сальери в откровенный фарс, выдумывая все новые шутки и приколы. Зал его в этом активно поддерживал, а Дов решил не препятствовать, раз публике это так нравилось. Твоего мнения, конечно, никто не спросил. Изверги! Ну как можно стоять в тени с каменным лицом Сальери, когда так хочется заржать? Танцоры на Ле Бьяне тоже отрывались по полной, во всю лапая округлившуюся тушку Сальери. Нет, это, конечно, прописано в сценарии, но в первом сезоне они были более сдержанны, а теперь просто катались на тебе. Куда бы ни бежал Сальери в своих драматических метаниях, туда же следовали вцепившиеся в него мертвой хваткой полуголые демоны. Из зала это, наверное, смотрелось классно, но тебе не доставляло ни малейшего удовольствия, когда очередной демон запрокидывает тебе голову и выворачивает руки. А после того как Масс чуть не свернул тебе шею, пришлось напомнить им, что ты не декорация, черт возьми, а живой человек! Хорошо хоть Микеле вел себя нормально и не пытался на Вивре запрыгнуть к тебе на руки. А то с этого сумасшедшего итальянца станется. Не то, чтобы ты был сильно против – курс психотерапии прошел достаточно успешно, и теперь истории фанатов тебя не только не пугали, но даже веселили своей абсурдностью. Господи, каким же идиотом ты был, когда воспринимал эти творения больного мозга тинейджерок всерьез! Ну точно, перенервничал на работе. К счастью, теперь все в порядке, спасибо месье Жоффруа. Теперь ты даже специально можешь лишний раз обнять Микеле покрепче или бросаешь на итальянца на каком-нибудь интервью «такой взгляд», чтобы порадовать фанатов. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось, как говорит Клод. Пусть себе пишут эти свои дурацкие истории. Ты-то прекрасно знаешь, что тебе нравятся девушки, а не Локонте, и это самое главное. А кто нравится Микеле – это, правда, вопрос. Ты один раз попытался узнать об этом у Клода, но психотерапевт не стал отвечать, сославшись на неэтичность твоего вопроса и врачебную тайну. Хотя тут явно не все так чисто, раз Жоффруа ушел от прямого ответа. Да еще и осведомленность Мика по части фанатских историй…Впрочем, это личное дело Локонте, кто ему нравится и как. Тебя это не должно волновать. Вы просто коллеги по работе, у вас дружеские отношения, и пока он тебя на романтические свидания не приглашает, все нормально. А если, не дай Бог, пригласит – вот тогда ты и выскажешь ему свой протест. А против простого общения с Миком ты ничего не имеешь. Хотя слишком часто видеться с ним вне спектаклей все равно не стоит. Слишком уж не нравится тебе, как Мик, задумавшись, иногда на тебя смотрит… Мужики так на других мужиков смотреть не должны. Впрочем, Локонте, хоть и придурок, но адекватный…по большей части. А некоторые твои коллеги придурки по жизни, которые любят глупо пошутить. И это не зависит от сезона года и сезона мюзикла, это постоянно. Вот, например, Мерван. Не зря он играет Клоуна, ох не зря! Это все приколист-Рим виноват, что второй сезон мюзикла для тебя тоже не обошелся без казусов – и тебя угораздило влюбиться! Обычно ты приезжал позже всех, Сальери ведь все равно только во втором акте появляется, так к чему торопиться? Лучше лишние сорок минут понежиться дома, попивая сладкий чай с печеньем, или поспать перед вечерним спектаклем. В этот раз у тебя сломались часы и стали безбожно спешить. И проснувшись после очередного дневного сна и обнаружив, что представление уже час как идет, ты сломя голову поехал на спектакль. Быстро переоделся, позволил гримерам тебя накрасить и поспешил на сцену. В коридоре ты столкнулся с Мерваном и спросил, не пропустил ли ты свой выход. И эта сволочь в пестром костюме, не моргнув глазом, соврал тебе, что ты едва успел и что Ямин уже обматерил тебя и собирается выходить один. Ты припустил по коридору и вылетел на темную сцену... Что за черт возьми? Какой шутник выключил свет? Ты не сразу понял, в чем дело, а потом увидел Микеле, с пафосом скидывающего свой красный камзол, раздались первые аккорды «Роз» и, чертыхнувшись и пообещав отомстить Риму, как только представится возможность, ты поспешно отступил в тень кулис. Но уходить не стал, завороженный тем, что происходило на сцене. Ты ведь, по сути, до сих пор не видел исполнение «Роз» на спектаклях. Как-то все время не до того было. Болван! Как же можно было пропустить такую красоту? Но теперь ты исправишь эту ошибку, о, непременно! Пусть придется приезжать раньше, пусть придется забыть о чае и бутербродах с шоколадной пастой, о сладком дневном сне, да о чем угодно! Преступление – пропускать такое дивное зрелище! Боже, столько чувств, сколько страсти и томления, какая мягкость и плавность, грация движений. Какая хрупкость и беззащитность, и в то же время – решимость и сила. Зачем слова, когда так ярко переданы все эмоции? Это же совершенство, чистое совершенство! Кажется, ты влюбился… Микеле… Не размахивай руками, придурок, весь вид загораживаешь! Она восхитительна! О, прекрасная Тамара! Ты всегда был стеснительным парнем. Ты думал, что успех на сцене и общение с безбашенным Локонте, который вообще никогда не комплексовал, сделали из тебя раскрепощенного и уверенного в себе человека, ан нет! Потому что даже окончательно поняв, что твоя симпатия к танцовщице переросла во влюбленность и рискует стать одержимостью, подойти к девушке и признаться в своих чувствах ты не осмеливался. Тебе было стыдно за свою нерешительность. Тебе ведь скоро стукнет тридцать лет, а ты ведешь себя как какой-то подросток. И все симптомы влюбленности налицо! Не пропускаешь ни одного выступления прекрасной танцовщицы, стоя в тени кулис и любуясь пластикой ее движений, идеальными изгибами восхитительного тела. Ревнуешь Тамару к Локонте, видя, как ее тонкие руки скользят по груди Мика, как она нежно прижимается к итальянцу всем телом, касается губами загорелой шеи. О, как ты мечтаешь в эти моменты оказаться на месте Моцарта! Локонте, похоже, слепой идиот или действительно по другую сторону баррикад, раз до сих пор не закрутил роман с этой шикарной девушкой! Впрочем, и отлично, что не закрутил! Теперь у тебя есть шанс! Вот только как сказать ей о своих чувствах? Вы давно знакомы, вы неплохо общаетесь, но раньше ты видел в ней просто девушку, да, красивую, да, талантливую. А теперь она стала твоей мечтой. Она снится тебе ночами в жарких снах, глядя на нее на спектакле, когда она грациозно движется по сцене в своем соблазнительном костюме, ты каждый раз представляешь, как было бы здорово подойти к ней, заключить в объятья и расцеловать всю от высоких скул до кончиков пальцев. И еще много чего сделать... И ты не можешь просто так с ней разговаривать. Ты смущаешься и в присутствии Тамары ведешь себя как идиот, говоришь какую-то несусветную чушь, на которую она отвечает вежливой улыбкой, двигаешься крайне неуклюже, не замечая ни людей, ни предметы, глядя только на нее. А после того, как ты натыкаешься на Мервана третий раз за день, изрядно оттоптав ему обе ноги, а в последнее столкновение даже облив Рима горячим кофе, Клоун придумывает тебе прозвище и начинает звать не иначе, как бегеМот. Ты уже всерьез подумываешь, а не обратиться ли к месье Жоффруа, чтобы он помог тебе завязать отношения с Тамарой, но потом понимаешь, что это слишком глупо. Ну в самом деле! Как будто ты никогда раньше с девушками не встречался. Встречался ведь! Правда, это они всегда были инициаторами отношений, а не ты. Прекрасные барышни признавались тебе в любви первыми, а ты уже дальше решал, ответить взаимностью или сказать «Прости, дорогая, но ты не в моем вкусе. Давай будем друзьями». А сейчас, с Тамарой, все по-другому. Первый шаг должен сделать ты. Но как, черт возьми? Подумав, ты решаешь спросить совета у друзей. Локонте сразу отпадает, у него идеи дурацкие. Еще предложит какую-нибудь гадость. У Рима идеи получше, и он-то как раз мог бы тебе помочь, но ты на него зол и еще не простил Клоуну «бегеМота». Остается Солаль. Самый адекватный человек во всей труппе. И пусть Со немного старомоден и консервативен, но ты можешь быть уверен, что он отнесется к твоей проблеме с пониманием и даст дельный совет. Ты решаешь не откладывать дело в долгий ящик и во время антракта на очередном спектакле идешь на поиски Со. Пока Микеле с Мерваном в коридоре играют в игру «У кого октава выше», причем Локонте, кретин, откровенно старается (ну да, «Розы» спел, теперь герой, а то, что ему еще на Вивре ноты тянуть, и если он сейчас сорвет голос, будет хреново, это ничего!), ты заходишь в комнату отдыха и, любезно протянув сидящему на диване Солалю кофе, издалека начинаешь: - Слушай, Со… А вот если бы ты влюбился в девушку и тебе нужно было бы привлечь ее внимание, то что бы ты сделал? - Подошел бы и сказал, что она мне нравится, - хмуро говорит Солаль, отхлебывая горький напиток. Кажется, Моцарт-старший сегодня не в настроении, но такой ответ тебя не устраивает. - Ну а если бы ты не мог сказать? Можно как-нибудь по-другому выразить свои чувства? - Подари ей цветы! – неожиданно резко отвечает Лоран и со стуком ставит пластиковый стаканчик на стол. – И скажи, наконец, этим придуркам, чтобы заткнулись! У меня сейчас мозг взорвется от их ультразвука! Хотя, нет, лучше я сам им скажу! Бессовестные, никакого отдыха с ними! – Со поднимается с дивана и с грозным лицом идет разбираться с Римом и Локонте. Ты провожаешь его удивленным взглядом. Бедный Со… Впрочем, ладно. Ты от него получил, что хотел. Цветы! Ну, конечно! Как же ты сам не додумался! Все женщины любят цветы! Впрочем, вот так спонтанно притащить букет было бы как-то неловко. Тамара же пока еще не твоя девушка, она только должна ею стать. Поэтому тебе нужен повод, чтобы подарить ей цветы в первый раз. Когда у нее День Рожденья, ты не знаешь, дарить букет на День Стоматолога как-то глупо, хотя… Скоро же День Всех Влюбленных! Кажется, второй сезон мюзикла с этими бесконечными поездками из города в город так тебя уморил, что ты чуть не забыл про такой праздник! 14 февраля ты являешься на спектакль с огромным букетом красных роз. В букет вложена открытка с подписью, и ты собираешься вручить свой подарок лично Тамаре, сразу же после первого акта. Но в коридоре – вот незадача! – натыкаешься на Дова. Продюсер удивленно смотрит на тебя, потом на цветы, потом снова на тебя. Потом месье Аттиа хмурится, и ты понимаешь, что сейчас он начнет задавать вопросы. «Что-кому-почему- какого-черта-что-я-говорил-про-личные-отношения-на-работе?» моментально проносится у тебя в голове еще до того, как Дов успеет открыть рот, поэтому ты, опережая продюсера, широко улыбаешься и говоришь: - А давайте поздравим наших фанатов с Днем Святого Валентина? Дов с минуту просто молча смотрит на тебя, а потом лицо продюсера расплывается в счастливой улыбке: - Отличная идея, Фло! Ты просто гений! Горжусь, мой мальчик! – и Аттиа отбирает у тебя цветы, а ты едва успеваешь выхватить из букета поздравительную открытку. Похоже, признание Тамаре откладывается до лучших времен. **** О том, что Фло притащился с букетом, Мику сообщил Мерван. - Похоже, наш Сальери все-таки нашел себе девушку! – весело сказал Рим, встречая Локонте за кулисами после первого акта. – Я его сейчас видел с огромным букетом роз! Интересно, кому это он такой подарок приволок… Микеле тоже было интересно. Он уже давно заметил у Флорана все симптомы любовной лихорадки, но продолжал гнать от себя неприятную мысль, что Мот действительно нашел себе подружку. Нет, ну, мало ли… Это же Фло, может, он снова по какой-нибудь голливудской актрисе или английской певице сохнет. Не хотел Микеле верить, что Мот влюбился в реально существующую девушку, которая могла бы ответить французу взаимностью, и тогда… Тогда Локонте бы точно потерял всякую надежду… - Да с чего ты так уверен, что он влюбился? – недовольно спросил Мик у шагающего рядом и негромко напевающего марш Мендельсона Мервана. - Да это же очевидно! Только слепой этого не заметит! – тут же отозвался Рим. - Мои оттоптанные ноги и кофейное пятно на рубашке тому свидетели. Наш месье бегеМот влюблен! - Ты обещал прекратить его так называть, - поморщился Микеле, которому было обидно за Фло. - Ну, раз я обещал, то ладно, - ухмыльнулся Клоун. – Хотя зря ты так, это прозвище ему вполне подходит. Слон-ери звучит не так круто… - Мерван! – зло воскликнул Микеле. - Все-все, больше не буду! – замахал руками Клоун. – Но мне все-таки жутко интересно, кому он притащил цветы! Однозначно кому-то из нашей труппы. - Ну, уж точно не тебе! – усмехнулся Микеле. - И не тебе! - заржал в ответ Рим, пихнув Мика под ребра. Улыбка Моцарта стала несколько натянутой. Потому что на самом деле, Локонте был бы совсем не против, если бы Фло действительно подарил цветы ему. Эх, мечты-мечты… - Ставлю на Мелиссу! – предположил Рим. - Ну, это вряд ли, - сказал Мик. - Почему? Она, конечно, зануда и эгоистка, но она же красивая… - Она не в его вкусе… - Да ладно? – удивился Мерван. – А в первом сезоне мюзикла она ему очень даже нравилась… - Это он тебе сказал? - Нет, она… - И кого ты слушаешь? – хихикнул Локонте. – Мел уверена, что вся труппа от нее без ума. Но все знают, что это на самом деле не так… - Да, ты прав, - отвечает Рим. Друзья, наконец, подходят к комнате отдыха, в которой обычно собираются все артисты во время антракта. Мерван подмигивает Локонте, берется за ручку двери и говорит: – Ну, ничего, сейчас мы узнаем, что объект обожания Флорана Мота… Дверь распахивается. - ДОВ?! – в унисон выдыхают пораженные Мерв и Микеле, глядя на стоящего в центре комнаты с большим букетом продюсера. - Что? – удивленно поворачивается к ним месье Аттиа. – Что вы на меня так уставились, как два барана на новые ворота? Заходите быстрее, мы только вас ждем. Переглянувшись, Микеле и Мерван заходят в комнату и занимают единственные свободные места – на шатких стульях у стены. На диване сидят девушки, в креслах расположились Солаль и Флоран, причем Мот выглядит недовольным. Неужели Дову подарок не понравился, думает Мик, а Мерван тихо ржет в кулак, очевидно, подумав о том же. Впрочем, когда продюсер делится с ними своим замыслом насчет сегодняшнего спектакля, все становится на свои места. В честь праздника единогласно (в лице Дова) принято решение, что последней песней сегодня будут «Розы». И чтобы поздравить фанатов, артисты возьмут каждый по одному цветку и на поклоне бросят его в зал. Ход весьма оригинальный, это несомненно. Правда Микеле такая перспектива не слишком радует. Во-первых, он не уверен, что после Вивра сможет еще раз вытянуть «Розы». А во-вторых, неизвестно, было ли это все спланировано заранее и Флоран притащил букет исключительно для поздравления фанатов, или Аттиа просто застукал Мота в коридоре с цветами и решил повернуть ситуацию в свою пользу. Но судя по убитому выражению лица Флорана, все-таки второе. И это плохо. Похоже, Мот действительно влюбился в кого-то из труппы и не хочет, чтобы Дов, ярый противник служебных романов, об этом узнал… А выяснить, кто же эта знакомая незнакомка, покорившая сердце француза, теперь не представляется возможным. Потому что Мот отдалился от Мика в последние месяцы. Они неплохо общаются на спектаклях, на интервью, но вне работы Флоран избегает всяческих контактов с Локонте. Мик уже не раз пробовал вытащить француза то в кино, то в театр, то просто посидеть в кафе и поговорить о жизни, приглашал к себе в гости, но каждый раз получал вежливый отказ. И, в конце концов, устал от бесконечных «Ох, прости, Микеле, я обещал соседу приехать пораньше…», «Я очень хочу пойти, но ко мне тут школьный друг пообещался…», «Давай в другой раз, мне машину из автосервиса надо забрать…», «Извини, что-то нет настроения…». И Микеле оставил глупые попытки. Раз Флоран не хочет его видеть, ну и пожалуйста! Оптимист-Локонте, конечно, пытался себя убедить, что все на самом деле не так плохо, что француз действительно очень устает и ему хватает общения с шумным Микеле на спектаклях, но подсознательно итальянец прекрасно понимал, что это начало конца. Что он теряет Мота, черт возьми! Навсегда. Теряет даже ту дружескую привязанность, которая их связывала, не говоря уже о возможности какого-то развития отношений… На поклоне, на спектакле 14 февраля, они все-таки поют «Розы». Фанаты плачут от счастья, труппа радостно улыбается своим поклонникам и дружно бросает в зал красные цветы. Впереди еще полгода выступлений, и поэтому никто из них еще не знает, что сегодня, по сути, состоялась первая репетиция их последнего спектакля. Никто пока не догадывается, что это повторится еще раз, в Берси, чтобы потом навсегда закончиться. **** Последний спектакль отыгран, занавес падает, и целая глава жизни под названием Моцарт Рок Опера закончена. Лучшая глава, по крайней мере, для Микеле. Друзья, с которыми он два года провел вместе, которые стали для него почти семьей – уже завтра будут просто бывшими коллегами по работе. Мик уходит со сцены первым. Потому что это слишком больно – видеть, как ребята обнимаются, шутят, договариваются о новых встречах, стоя на заваленной алыми бумажными лепестками сцене, скрытые от расходящейся по домам публики бархатом кулис. Но особенно невыносимо – видеть, как смущенно улыбающийся Фло подходит к раскрасневшейся Тамаре и что-то говорит танцовщице, с обожанием глядя в лицо девушки. Гримерка встречает Локонте приятной тишиной и прохладой. Итальянец заходит в маленькую комнатку, устало садится перед зеркалом и долго смотрит в грустные глаза своего отражения. Все кончено. И это он сейчас совсем не о мюзикле… Микеле успевает полностью переодеться и снова садится перед зеркалом, чтобы поправить макияж, когда в гримерку, наконец, врывается Фло. - О, вот ты где! – восклицает француз, и Микеле чувствует болезненный укол ревности – так радостно звучит голос Мота. – А мы тебя обыскались! Ты почему сбежал? - Устал, - просто говорит Мик, нанося толстый слой тональника на щеки. - Ясно, - произносит француз и начинает переодеваться. Несколько долгих минут тишину в комнате нарушает лишь шуршание одежды и позвякивание металлической пряжки ремня Мота. - Я пригласил Тамару поужинать со мной, - вдруг как бы невзначай говорит Фло, наклонившись за упавшей на пол рубашкой. Он не видит, как Микеле вздрагивает после его слов и неосторожно попадает острым карандашом прямо в недокрашенный левый глаз. Итальянец морщится от боли и крепче зажмуривает глаза, чтобы не дать так некстати появившимся слезам испортить идеальный макияж. Голос Мика звучит удивительно бодро, когда он воодушевленно интересуется: - И? Что она сказала? - Она согласилась! – радостно восклицает Фло, и хотя Микеле не видит его лица, осторожно промокая слезящиеся глаза салфеткой, не стоит труда догадаться, что Мот сияет от счастья, улыбаясь во все тридцать два зуба. У него такая красивая улыбка, такая искренняя… Микеле крепче стискивает зубы, комкая в руках испачканную тушью салфетку, а когда он поворачивается к Фло, то снова улыбается – своей знаменитой лучезарной моцартовской улыбкой, такой доброй, что никто до сих пор не заметил, насколько она фальшива. И вместо грубого, отчаянного «Ну и катитесь вы оба к черту с твоей Тамарой!», Локонте весело говорит: - Ты счастливчик, Фло! Вы будете прекрасной парой! - Ты действительно так считаешь? – спрашивает француз, проникновенно заглядывая Мику в глаза. Это больно: смотреть на него, такого прекрасного, такого счастливого – и навсегда потерянного, чужого – поэтому улыбка Локонте становится еще шире, и он озорно подмигивает «другу». - Конечно! Она замечательная девушка! Я очень рад за вас… - Спасибо, друг, - Фло крепко жмет итальянцу руку, и Микеле стоит большого труда сдержать глупый порыв и не вцепиться в мягкие, теплые пальцы Мота, чтобы не дать ему прервать рукопожатие. - Знаешь, Микеле, несмотря на все казусы, которые с нами приключились, должен сказать, что я был рад с тобой работать, - говорит Фло, а Мик только недоуменно смотрит ему в глаза. Мот что, прощается? - Я тоже… друг. - Ладно, мне пора. Не забудь, завтра всей труппой встречаемся в ресторане, отмечаем окончание мюзикла. И только попробуй не явиться! – Фло шутливо грозит Локонте кулаком, хватает свою сумку и уверенной походкой выходит из гримерки. Металлическая дверь громко хлопает, а Мик стоит один посреди опустевшей комнаты, продолжая глупо улыбаться. Он понимает, что только что Флоран Мот навсегда ушел из его жизни. Он понимает, что хоть они и сохранили эту призрачную «дружбу», они больше не будут видеться. Моту это не нужно, а Микеле каждая встреча с Фло будет причинять боль. Да, это будет очень больно – видеть, как Флоран счастлив с другой, знать, что ему плевать на Микеле, ведь для Мота Мик всегда был и будет просто коллегой и другом. И незачем портить счастье француза и открывать ему горькую правду о подлинных чувствах Моцарта к своему Сальери. Фло нашел свою любовь, и Микеле не должен вмешиваться. Боже, но как же это несправедливо! Как он не хочет терять Фло! Как он будет жить без этого скромного, наивного дитя, который читает перед сном Гарри Поттера и трескает пироги и сладости, сушит носки на люстре и придумывает имена окружающим его предметам быта? Как он будет жить без теплых карих глаз и милой улыбки? Микеле крепче стискивает зубы. Будет, еще как будет. Он справится. Хочется шибануть кулаком о стекло, чтобы зеркало разлетелось на осколки, а из пораненной руки хлынула кровь, отрезвляя, возвращая в суровую реальность, но Мик не делает этого. Он просто достает телефон и набирает номер месье Жоффруа. - Здравствуй, Клод, - голос звучит удивительно ровно. – Запиши меня на прием. На завтра. А лучше на сегодня. И давай без всяких «я тебя предупреждал!», пожалуйста… _______________________________________________ Это официальный конец этого фанфика. Изначально все задумывалось именно так, никаких хэппи эндов, никакого слэша в итоге. Но после того, как коварный замысел автора пропалили в первом же комментарии, останавливаться на первоначальной идее было уже неинтересно. Масло в огонь подлили фото и видео со встречи с журналистами в Киеве. И после долгого внутреннего диалога «Мозг, что ты делаешь.. Мозг, прекрати! Мозг, хватит, это не то, чем кажется… *фото с розой* Ах вы ж, охальники, вы что творите?! Ну, сами напросились!», родилось продолжение. Так что всем любителям слэша, романтики и ХЭ – велкам ту следующая часть.