Ничего особенного

Сознание вернулось резкой яркой вспышкой, словно в мозгу взорвалась сверхновая. Пришлось зажмуриться, чтобы не ослепнуть от этого света, будь он хоть трижды воображаемым. Серая липкая дремота сгорела, рассеялась, и память услужливо развернула последние запечатленные кадры: вот он входит на чужую территорию. Вот закрывается дверь. Вот он падает. Явик открыл глаза. Вокруг было темно и тихо. И довольно душно. Он слегка повернул голову, разглядев очертания стола с остатками какой-то еды и напитков. Под столом валялись бутылки. Судя по всему, он лежал на диване в просторном холле второго этажа. Кто-то нашел его и вынес из комнаты. Явик пошевелился, приподнявшись на локте, и неожиданно столкнулся взглядом с Шепард. В темноте глаза и шрамы на лице женщины тускло переливались алым. Она сидела на полу, рядом с диваном, привалившись к нему спиной. Судя по датападу в руках - коротала время за чтением. Судя по кружке с дымящимся кофе – намеревалась делать это еще неопределенно долго. - Рада, что ты пришел в себя, – голос коммандер был абсолютно безразличным. Явик попытался уловить хоть какие-то отголоски эмоций, но уперся в знакомую стену равнодушия. Висок кольнуло неприятной болью. - Как давно я здесь? – протеанин сел и покрутил головой, разминая затекшую шею. - Чуть более полутора часов, - Шепард взглянула на датапад. – Один час тридцать восемь минут. Если это важно, я обнаружила тебя минут через пятнадцать после того, как ты отключился, и почти сразу вытащила наружу с помощью биотики. - Коммандер, я... - Тебе не нужно ничего объяснять, - равнодушно отозвалась капитан. – Я знаю, почему ты оказался в моей комнате и почему потерял сознание. Первое, что я сделала, найдя тебя – прикоснулась, пытаясь привести в чувство. Увиденного оказалось достаточно. Ты все делал правильно, не твоя вина в том, что моя комната оказалась настолько… загаженной. Явик поморщился, вспоминая вспышки острой боли, заставшие его врасплох. Комната была не просто «загаженной». Она была смертельно ядовитой от выплеснутого негатива. Хуже, пожалуй, могло бы быть только в трюме «Нормандии», когда там обитала женщина-биотик по имени Джек. - Что с вами происходит, коммандер? Подобное сосредоточение на собственных переживаниях непременно скажется на боевых показателях. Для лидера это недопустимо. - О, любопытно, - Шепард сменила позу, сев так, чтобы быть к собеседнику лицом к лицу. - А что допустимо для лидера? Наверное, мне следует последовательно внушать уверенность в успехе миссии всем членам экипажа. Возможно, стоит соглашаться на мотивирующие интервью для экстранета. Может быть, сохранять ровный эмоциональный фон? Явик скорее догадался, чем на самом разглядел в темноте, как Шепард иронично приподняла бровь. Да, она все делала именно так. Делала то, что должна делать. То, чего от него ждали. То, что было прописано в рекомендациях по социальному взаимодействию для офицеров Альянса. С этой точки зрения даже протеанину было сложно всерьез до чего-то докопаться. Но, похоже, она действительно не понимала, в чем кроется проблема. Все еще. А, ведь, он уже пытался донести до нее прописные истины. - Вам следует помнить, что вы сражаетесь и за себя тоже. Глаза женщины сверкнули красным. - Ты сам говорил, что жизнь одного бойца ничего не стоит перед главной целью. - Только не в том случае, когда речь идет об Аватаре. - Что? – в ровные интонации голоса капитана вплелось недоверие. Явик сощурился, изучающе всматриваясь в ее глаза - два алых уголька во тьме. Нет, она действительно не понимает. - Вас это удивляет, коммандер? Вы стали олицетворением войны со Жнецами. Возможно, единственной надеждой вашего цикла. Вы понимаете, что в случае вашей смерти война будет проиграна? У вас нет права на терзания. - Ты лезешь не в свое дело, - медленно произнесла Шепард. Теперь в ее словах звучал металл - она начинала злиться. – Какая разница, что я чувствую? С чего тебя вдруг это стало беспокоить? - Меня беспокоит только эффективность каждого из членов экипажа, - холодно отрезал Явик. – И ваша – в первую очередь, потому что от того, насколько адекватно вы воспринимаете реальность, зависит и вся остальная команда, и сама цель миссии. - Я уже приняла меры, - сквозь зубы процедила женщина. – И лучше бы тебе не знать, чего мне это стоило. - Отчего же, коммандер? – Явик насмешливо оскалился. – Покажите. Он протянул руку. Это была провокация, совершенно неприкрытая, явная. Если бы Шепард не злилась сейчас, то ни за что бы не согласилась на обмен. Но ему удалось застать ее врасплох - сначала удивить, а потом уязвить. Хорошая комбинация. Безразличие пошатнулось, гнев перехлестнул через край. Человеческие пальцы обхватили запястье протеанина, ногтями впившись в кожу. «Думаешь, я не знаю, что должна делать? Считаешь, что можно просто так взять и выкинуть из головы последние несколько лет? Я сделала все, чтобы соблюсти баланс. Чтобы выглядеть достаточно живой, но чтобы никто не лез мне в душу. Слава фармацевтике – современные анксиолитики творят чудеса, но знаешь, какова цена этих чудес?» Шепард вдруг пустила его дальше в сознание, за иллюзию равнодушия, поддерживаемую лекарствами, и почти сразу разорвала контакт. Явик открыл глаза, мрачным взглядом встречаясь с огненными зрачками капитана. Там, за маской отсутствия эмоций, была только тьма. Холодная, завораживающая, пугающая, словно открытый космос. Бесконечное умирание. Именно та смерть, которую уже довелось ощутить в реальности, но растянутая по времени, непроходящая, без возможности куда-то деться от нее - сбежать или, уж, умереть, наконец. Издевательство не только над психикой, но и над самой жизнью. - Вы сошли с ума, коммандер, если полагаете, что это – оптимальный выход, - Явик отвел взгляд и сложил руки на груди, стараясь не выдать, что увиденное оказалось неприятным даже для него. Хотелось просто взять и продавить все барьеры этой глупой человеческой женщины, чтобы дать ей понять глубину пропасти, в которую она добровольно срывается. - По-твоему, лучше – выжигать себя каленым железом? – лицо Шепард снова исказила злость. - Да, коммандер! Боль можно пережить. Когда она достигает пика – приходит облегчение. Боль можно превратить в оружие. Она никогда не длится вечно. В отличие от… этого. - Да что ты знаешь о боли! – женщина вскочила, опрокинув журнальный столик и, кажется, разбив пару тарелок. Руки ее немедленно окутались биотическим туманом. В темноте это было по-своему красивое зрелище – алые росчерки шрамов, глаза как горящие угольки и голубоватое свечение на коже. Явик встал. Ему смертельно надоело объяснять элементарные вещи той, которая не хотела их слушать, хотя являлась единственной, кто мог бы их понять. Единственной, кому они на самом деле требовались. Единственной, кому он сам по-настоящему хотел донести свою точку зрения. Даже если придется идти на крайние меры. Явик не стал занимать защитную стойку и поднимать щит. Он предпочитал атаковать, а не защищаться, поэтому просто отшвырнул Шепард ударом биотики, одним прыжком проследовав за траекторией полета тела. Не давая упасть, схватил за руки чуть выше локтей, и прижал к стене, пресекая возможность нанести ответный удар деформацией или сингулярностью. «Ты охренел?!» - она сориентировалась мгновенно, попытавшись поставить блок, но протеанин сломал его, не задумываясь. «Вы правда полагаете, что я ничего не знаю о боли, коммандер?» «Явик, отпусти меня немедленно. Это приказ». Надо отдать ей должное – способность сохранить сухой официальный тон в такой ситуации много говорила о выдержке и силе воли. «Я прекрасно помню, как в начале вечера было велено наплевать на субординацию». «Я тебя в шлюз выброшу» - Шепард попыталась вырваться из захвата и наугад пнула протеанина ногой, но промахнулась и зашипела от злости. «Это будет весьма поучительное зрелище». «Явик, пожалуйста…» «Коммандер, я просто хочу показать, что никакое горе не является поводом сдаться». Явик сосредоточился, разворачивая собственную память. Он знал, что на Иден Прайм коммандер уловила лишь смутные образы, без особых подробностей. Все-таки, это было случайное и недолгое касание. Теперь же протеанин вложил в воспоминания все краски, на которые был способен. Весь ужас умирающей расы, вся безысходность от того, что исправить ошибки уже никак нельзя. Что там смерть члена экипажа или потеря нескольких планет? Явик носил в себе память о смерти целой расы, целого цикла, целого мира. Хаски, атакующие последний оплот цивилизации. Одурманенные с лицами ближайших друзей. И много, слишком много всепоглощающего одиночества. В этом цикле у Явика не было ничего, кроме памяти о миллионах смертей. И еще - тот кристалл, в каюте, но там крылось что-то еще более острое, сводящее с ума. Что-то, что он предпочел помнить только очень смутно, потому что "подобное сосредоточение на собственных переживаниях непременно скажется на боевых показателях". В конце концов, он тоже был Аватаром. Шепард молчала. Она не расспрашивала, не требовала больше ее отпустить. Она впитывала эту давно минувшую войну, цепко хватаясь за образы, будто искала ответ на какой-то собственный невысказанный вопрос. Слишком поздно Явик понял, что увлекся, поддался азарту. Вспоминать все это было невыносимо больно, но необходимо, и чем дальше - тем сложнее становилось балансировать между тем, что он хотел показать и тем, что он хотел вновь увидеть сам. К страшным образам примешалась его собственная горечь и ненависть – то, что не должно было выплеснуться наружу. Он попытался разорвать контакт, отстраняясь и отпуская, наконец, Шепард, но она подалась вперед, и тонкие человеческие пальцы вдруг сами сжались на его руках. «Нет. Продолжай. Пожалуйста». Явик распахнул глаза, неверящим взглядом уставившись на женщину, которая все еще жмурилась, мысленно листая образы чужой, давно проигранной, войны. Ей должно было быть так же трудно, как и ему. В этом смысл обмена воспоминаниями – обе стороны чувствуют все одинаково остро. Она болезненно морщилась, из-под сомкнутых ресниц текли слезы, но Шепард продолжала всматриваться в гибель древней Империи. Она понимала. Он не смог отказать. Если ей и правда нужна эта боль, вынутая из его памяти - что ж, пусть так. Понять бы еще - зачем. Это было странно. Почти невозможно. Когда Явик, все-таки, вынырнул из образов давно минувшего прошлого, он ощутил то, с чем пока еще не сталкивался в этом цикле. Сопереживание. Шепард не сочувствовала и не пыталась приободрить – этого и не требовалось, подобные эмоции вызвали бы у протеанина лишь презрение. Но она разделила с ним самые черные страницы памяти, почти прожила их. И это, неожиданно, принесло облегчение. Явику, а не Шепард. Он хотел показать ей как сильна может быть боль. Она показала ему, как важно простое участие. А потом, вдруг, осторожно предложила собственную память. Получалось не слишком умело, но протеанин смог уловить достаточно подробностей. Он смотрел, как падает на песок надежный соратник – старый кроган, застреленный недрогнувшей рукой. Как приходится жертвовать одним членом экипажа ради другого. Смотрел, как отвратительное безумное создание – наполовину турианец, наполовину машина – раскидывает в стороны Лиару и Гарруса, чтобы добраться до Шепард, смять, уничтожить ее. Смотрел, как пылает первая «Нормандия», и как смерть смыкает пальцы на горле. Смотрел как Миранда показывает на экране датапада непозволительно длинный список всех имплантов, что отныне поддерживают жизнь в теле Шепард. Он. Ее. Понимал. Да, боль коммандер не была столь тотальной и непоправимой, как его, но оказалась намного более личной. Если подумать, то до последнего момента, до отключки в стазис-капсуле, Явик так или иначе делил свои потери с кем-то. Шепард же изначально запирала все внутри себя. После того, как «Цербер» дал ей новую жизнь, она выстроила барьер между собой и остальными. Почти такой же прочный, как та стена, которой сам Явик старательно отгораживался от нынешнего цикла. Только им двигало презрение и нежелание иметь что-то общее с расами, ныне правящими галактикой, а причиной самоизоляции Шепард оказалась… ответственность? Она приносила себя в жертву, играла роль, делала то, что должна делать. И только умирающий дрелл, сам слишком близко знакомый со смертью, смог разглядеть немного человечности за этой броней и дать коммандер почувствовать себя живой хотя бы отчасти. Не одинокой. «У нас немного больше общего, чем хотелось бы» «Больше, чем следует» - согласилась Шепард, а в следующее мгновение Явик вдруг почувствовал ее дыхание на своем лице. «Коммандер, что вы…» «Еще одно слово – и я тебе шею сверну, клянусь» Явик промолчал. Поцелуй не был ни мягким, ни нежным. Это было безумием, манией, продолжением исступленного обмена горечью. Шепард не стала закрывать память – ее язык скользил по губам протеанина, проникал в рот, касался клыков, а в голове вспыхивали воспоминания обо всех кошмарах, с которыми ей довелось столкнуться. Это была исповедь, и никто, абсолютно никто другой во всей галактике не был способен на подобное. Жертвенность делала ее особенной. Презрение к собственной сущности, которую сама Шепард считала мертвой, оставшейся где-то на безлюдной планете, вместе с обломками первой «Нормандии». Она все и всегда делала в интересах кого угодно, но только не себя. Обнаружив, что даже следы ее истерики могут вывести из строя одного-единственного члена экипажа, она тут же вернулась к приему лекарств, невзирая на весь тот ужас, который испытывала от этого. Пальцы Явика зарылись в мягкие темные волосы на затылке Шепард. Происходящее было диким и невозможным, но он больше не думал об этом. Вообще не думал ни о чем, продолжая погружаться в чужие воспоминания, глядя, как гигантский астероид летит в сторону ретранслятора, как гаснет на голокарте целая планетарная система, уничтоженная чудовищным взрывом, а потом коммандер в своей каюте до крови разбивает костяшки пальцев о стену. Шепард отстранилась. Она прерывисто дышала, и Явик чувствовал, как колотится под тонкой и мягкой кожей ниточка пульса. Его собственное сердце билось в унисон. Он никогда не видел так близко глаза, светящиеся красным из-под ореховой радужки, почти невидимой сейчас. Протеанин дотронулся до лица женщины, стерев слезы и очертив шрамы. Щеки Шепард пылали. - Явик, я… «…пожалеете об этом» - согласился протеанин, вновь приникая к ее губам. Пальцы скользнули вдоль позвоночника, и женщина невольно вздрогнула, выгнув спину. – «Как и я». Им не требовалось ничего объяснять друг другу – мысли были общими на двоих. Шепард аккуратно оттеснила Явика к противоположной стене и втолкнула в комнату. В свою комнату. «Здесь должно было стать получше» - сбивчиво объяснила она, все еще не пользуясь голосом. Тонкие, но сильные пальцы провели по шее протеанина, заставив того резко выдохнуть. – «Полный цикл очистки, потом проветрила комнату, перенастроила климатические установки на интенсивное увлажнение и мойку воздуха, включила озонатор. Выкинула подушку в мусоропровод…» «Просто помолчите, коммандер». В конце концов, слова – не самая важная часть общения. И не только для протеан. *** Ее снова окружал туманный лес. Шепард огляделась. Двигаться было сложно, будто бы вокруг был не воздух, а вода. Из-за дерева выскочил мальчишка в серой толстовке, оглянулся и помчался прочь. Старый кошмар повторялся. Шепард знала, что это просто сон, но ничего не могла с собой поделать - ноги сами несли ее вдогонку за убегающим ребенком. Лес становился гуще, из-за каждого дерева выплывали тени, шепча на разные голоса что-то неразборчивое, обвиняющее. Сегодня их было больше, чем обычно. Намного больше. Шепард остановилась. Этот сон всегда навевал страх и всегда кончался одинаково. Менялось только количество теней, но с чем это было связано - коммандер не понимала. До этого момента. Мертвецы, которых она помнит - вот что такое эти тени. Отголоски потерянных душ. Но почему их стало настолько больше? Шепард вновь осмотрелась по сторонам. Призраки клубились черными полупрозрачным сгустками в белесом тумане, протягивали руки в ее сторону. Шептали, шептали, шептали. Но не все. Те, чьих голосов она никогда не слышала - молчали. Женщина глубоко вздохнула, понимая, что к чему. Погибшие протеане из воспоминаний Явика - вот кто добавился в ее кошмары. Слишком острым, слишком тесным вышел обмен - она действительно их запомнила. И они пришли. Безымянные, безголосые, безликие. Просто часть немого укора. Шепард сделала шаг, тени расступились, пропуская ее туда, где прятался в куче опавшей листвы мальчишка. Который вновь и вновь заживо сгорал в этом сне, превращаясь в пепел. * * * Она проснулась и, открыв глаза, тупо уставилась в потолок. Обычно капитан сразу вскакивала с постели, но сегодня нужно было уложить в голове все, что произошло накануне, прежде чем мириться с неизбежной реальностью. Шепард повернула голову. Рядом никого не было, но сбитая, измятая простынь достаточно красноречиво напоминала о произошедшем. - Итак, я переспала с протеанином, - женщина негромко сообщила это самой себе, садясь в кровати и взлохмачивая волосы. - Интересно, как скоро начну об этом жалеть?.. Она осмотрела синяки в районе локтей и задумчиво добавила: - Ну, в принципе, можно начинать... На теле осталось немало ссадин и даже, кажется, несколько укусов - они неприятно заныли, стоило встать под прохладный душ. Шепард задумчиво рассматривала, как свежие воспаленные царапины соседствуют со старыми безжизненными шрамами. В этом было что-то непривычное. Новое. Живое. Боевые ранения так не воспринимались. После душа, обрабатывая поврежденную кожу, она намеренно оставила несколько саднящих следов, словно сувенир. Коммандер догадывалась, что никогда не будет обсуждать с Явиком произошедшее, но ей хотелось подольше об этом помнить. Если бы она умела - вообще не дала бы отметинам затянуться, но признаваться в подобном не хотелось даже самой себе: что за глупая сентиментальность, черт возьми. Хотя, в глубине души она, конечно, понимала. Не в сентиментальности дело и уж точно не в романтике. Чуть саднящие следы от укусов стали физическим напоминанием, что она может быть понятой. Что она имеет право на собственное "я". Натянув форму, Шепард по привычке сунула руку в карман и достала блистер с таблетками. Задумчиво покрутила его в пальцах. Принять решение было сложно, потому что правильного выхода не существовало - либо тошнотворный холод, либо непредсказуемые вспышки. Коммандер вздохнула, припоминая, как вытянулось лицо Лиары накануне. Азари была взволнована, заметив, что в настроении подруги что-то изменилось, но, вместе с тем, в этом была какая-то... надежда? Блистер полетел в мусорное ведро. Нужно хотя бы попробовать действовать иначе. Этот чертов невыносимый протеанин, который далеко не все понимает в нынешнем цикле и даже не пытается особо разобраться, он имеет все шансы снова оказаться правым в отношении самой Шепард. Коммандер провела пальцами по лицу. В ближайшее время у нее не будет возможности заморачиваться с подналадкой имплантов. Возможно, этого времени не будет вообще больше никогда. Отпуск окончен, ночью СУЗИ наметила маршрут до логова "Цербера". Если эта вылазка пройдет успешно, то сразу же нужно будет двигаться к Земле, к Горну. Вести флот в решающий бой, вероятно. Значит, шрамы тоже остаются. Тем приятнее будет убивать Призрака - пусть видит, какого монстра он сотворил. Женщина одернула китель, усмехнулась и вышла из комнаты. Нужно было убедиться, что команда нормально пережила вечеринку и не натворила ничего такого, о чем могла бы пожалеть потом. Как капитан, например? Шепард мимолетно коснулась ключицы, где осталась одна из отметин от острых протеанских клыков. Нет. Она ни о чем не жалела.