Десять дней после смерти Туза.
Люди всегда опаздывали. Проверка вторглась в мирную жизнь преступников только к утру. Стоун, закованный в наручники, смиренно брел по родным коридорам тюрьмы. Рядом уныло плелся начальник охраны, сжимавший дистанционный пульт управления устройством. Вместе они скрыли смерть настоящего Туза, чтобы успеть скрыть его преступления. Вместе они продолжали этот фарс. Электрические импульсы били по суставам, но Стоун терпел их, сжав зубы. Эта боль угнетала его. Подавляла всякую способность навредить делегации людей. Сдерживала талант. Его ярость. — За последние три недели было убито больше половины заключенных талантов, — восхитился кто-то за спиной. — Это поразительный результат работы. Бубновый Туз намеренно устроил бунт в тюрьме, чтобы уничтожить всех одним ударом. — Главное, чтобы это не просочилось в СМИ, — забеспокоился другой человек. — Не хватало, чтобы миротворцы снова набрали силу с поддержкой народа. Это была ложь. Бубновый Туз бы никогда не навредил Примавере. Стоун покосился на начальника охраны. Он вел себя подозрительно. Он буквально посерел от волнения и страха за свою шкуру, потому что долгое время был вынужден потакать прихотям Найса. Пока не удалось избавиться от последствий, начальник охраны был вынужден скрывать смерть Туза. Напряжение усиливалось с каждой секундой. Никто пока не заподозрил подмену. Может быть, кому-то из делегации тоже было выгодно скрыть правду. — Что это за место, талант? — пожилая женщина качнула головой, от чего поседевшая неокрашенная челка подпрыгнула. Её смелое декольте, украшенное крупным камнем, сиявшим на дряблой коже, отвращало. Морщинистые губы шамкали. Ровный ряд черного пушка под носом подчеркивался бордовой помадой. — Почему комнаты не оборудованы замками нового поколения? Замочные скважины давно изжили свое время. — Помещения внутри Примаверы оснащены лишь примитивными сигнализациями и страхом, — ответил Стоун и покосился на начальника охраны. Он решил взять всё в свои руки. Так бы поступил Найс, чтобы играючи подавить инициативу комиссии. — Какие комнаты мы должны предоставить для осмотра? — Все, даже личные камеры заключенных. Это интересно: благодаря миротворцам вы добились демонтажа камер. Неужели вам было что скрывать? — женщина неожиданно ухмыльнулась, словно заметила на мрачном лице Стоуна что-то увеселительное. Она отняла у начальника охраны пульт управления наручниками и с довольным видом повертела его перед глазами. Нажала на кнопку, заставив Стоуна прикусить язык от боли. Но он не потерял легендарного контроля. Он вообще редко срывался на публике. Женщина презрительно фыркнула и кивнула другим сопровождающим на простирающийся впереди коридор. — Займитесь выявлением нарушений, пока я разберусь с Тузом, — она медленным шагом поплыла в столовую, как вдруг остановилась. Обернулась на начальника охраны, немедленно последовавшего за ней. — Настоятельно советую вам остаться и присмотреть за моими людьми, иначе можете недосчитаться нескольких живых заключенных. Командир послушно остановился, прислушиваясь к тому, как коридоры эхом отражают цокот острых каблуков. Стоун нехотя вошел в открытое помещение столовой. Эта женщина без всякого удивления подошла к ближайшему столу и сдержанно опустилась на скамейку. Из сумки она достала бутылку воды и одним только взглядом велела принести стаканы. Стоун покачал головой, но послушно побрел к автоматической стойке раздачи и достал комплект одноразовой посуды. Нужна была пауза, чтобы взять себя в руки. В голову не приходила ни одна стоящая мысль. Что-то было не так. Чутье таланта подсказывало, что эта женщина видела его насквозь. Стоун не сдержался и гневно ударил по столу ладонью. Выдохнул сквозь зубы, когда заметил высокомерную улыбку на лице стервозной женщины. Он понял, кто с такой важностью восседал перед ним. Обычным людям была несвойственна гордыня такого размера. Глава Тотал Ликвидэйшен. Женщина кивнула сначала на бутыль, затем на пульт управления наручниками и пронзила Стоуна довольным взглядом. Они разгадали друг друга. Стоун послушно открутил крышку и разлил воду по стаканам. Многозначительно поднял один из них, но пить не стал. В этой ситуации Найс бы взял верх с первых секунд, но Стоун не знал, что должен был сказать. Примавере нужен был настоящий главарь. Этой встрече был нужен искрометный Найс. — Упокой Господь многострадальную душу Туза, — женщина торжествующим голосом произнесла тост, ударила стаканом по руке Стоуна и двумя глотками прикончила свою порцию. Она присвоила себе звание победителя. — Кто же ты такой, самозванец? И что вы сделали с Химерой? — Чудовище не вернулось на цепь? Мои ответные соболезнования, — хмыкнул Стоун, выдавив из себя лживую улыбку. Май не выжил, но он хотел уязвить эту женщину еще больнее. Хотя бы уколоть булавкой, если не мог проткнуть копьем. — Химера уже давно сбежал в компании Ноаха Шраги. Если он переметнулся на сторону талантов, он придет и за вами. — А ты не слишком умен, — спокойно подметила женщина и поставила на стол сумку. Вытащила из нее пачку тонких сигарет и протянула её Стоуну. Тот сглотнул, дорвавшись до дефицитного в Примавере курева, достал из кармана заедавшую зажигалку. Женщина выпустила несколько клубов дыма ему в лицо, потрясла рукой и снова хмыкнула. — Значит, Ноах Шрага был здесь. Легенда номер один. Наемник талантов. Умный и смелый ход для тех, кто еще вчера жил в землянках. Как быстро они поднялись. Чего пытались добиться таланты? — Захватить Примаверу и сделать её своей базой. Как видите, им не удалось, — прошипел Стоун. Безжизненное лицо Найса не выходило из его головы. Пена на его губах. Взбухшие по всему телу синие вены. Стоун посерьезнел: перед ним сидела заказчица смерти Найса, но он не мог её просто придушить. Это не входило в планы. — Я Стоун, новый Туз. Примавера вошла в новую эпоху, и мы снова приняли нейтральную сторону. План Найса должен был сработать. — А ты любитель бросать громкие слова на ветер, — женщина с безразличием махнула рукой, в которой держала сигарету. Пепел упал куда-то на пол. — Теперь я вижу, что настоящий Бубновый Туз действительно мертв. Будь он жив, он бы посмотрел мне в глаза, а не посылал бы своего задохлика. Значит, Химера смог найти и убить призрака. Потрясающей величины талант. Я найду его. Стоун смял в ладони пластиковый стакан, от чего вода выплеснулась ему на руку. Она ни на секунду не сомневалась в преданности своего наемника. Не сомневалась в преданности Химеры. — Я вижу в твоих глазах ненависть и уважение к Химере, — женщина провела пальцами по руке Стоуна, промокнув подушечки пролитой водой, и преподнесла их ко рту. Облизала, от чего темный пушок над морщинистой губой пришел в движение. Этим прикосновением позволила узнать температуру её тела. Она тоже была талантом. Талантом, который из-за сочувствия к людям решил погубить целый мир. — Я ни на секунду не сомневалась в Химере, потому что он никогда не был верен мне. Он всегда был верен только самому себе. И пока это будет так, я смогу рассчитывать на его помощь. — Не сомневались в Химере, значит, не нуждались и в доказательстве смерти Туза, — Стоун прищурился, догадавшись о подлинной цели этого визита. — Вы пришли за секретом происхождения талантов. — Он уже давно мне известен из записей миротворцев. Мы многие годы скрывали его от таких стервятников, как Бубновый Туз, — женщина с разочарованием покачала головой. Она с вульгарным видом откинулась на спину и положила ногу на ногу. Она ждала какой-то ответной реакции, но Стоун просто смотрел на неё в упор и молчал. Женщина потушила сигарету об его влажную кожу и невозмутимо отбросила бычок в сторону. — Люди. Таланты. Апокалипсис. Жалкая кучка недобитых миротворцев. Я хочу знать, куда движется мир и какое место в нем собирался занять Туз. Найс должен был остаться единственным лидером. Возглавить миротворцев и поставить мир на колени. Таков был их план. — Вы хотите знать, как Туз собирался использовать этот секрет, — в конечном итоге сообразил Стоун. — Я пришла убедиться, что он вообще не собирался его использовать, — промолвила женщина, сканируя его бездушным взглядом. — В этой войне нет места пятой силе. Я не потерплю вмешательства тюремных Тузов. Никто никогда не нарушит баланс войны. План Найса должен был сработать. — Мы сделали необходимый шаг назад, мы сдались, — произнес Стоун ровным голосом. Потому что это была правда. А правда не требовала лишних усилий. — Мы уничтожили все исследования. — Перед тем как взорвать главный штаб Тотал Ликвидэйшен, Картер Моррис похитил подробные записи миротворцев. Я хочу получить их назад, — женщина требовательно протянула руку вперед. — Отдайте мне эти исследования. Холодный пот пропитал майку Стоуна. Картер Моррис не передавал им эти записи. Это значило, что секрет происхождения талантов оказался еще в чьих-то руках. Люди или таланты. Картер не просто предал Найса, он предал его идеи, его мир, его суждения. Картер предал будущее этого мира. Каждое живое существо на Земле. Он позволил тайне открыться. — Картер Моррис был убит Тузом за предательство, он не передавал нам записи. Ищите зацепки в другом месте, — осторожно ответил Стоун, пытаясь даже не моргать. Дело приобретало совершенно другой оборот. — Картер обманывал все эти годы, — Стоун замолчал в сознании того, что совершал самую большую ошибку в своей жизни. — Как же вы допустили предательство своего создателя? Он ведь пытался вас уничтожить. — Даже самые сильные личности не застрахованы от заблуждений. Или от любви к человеческой самке, — женщина зажевала губу. Она о чем-то думала, и только сейчас Стоун почувствовал её волнение. Она взяла пачку сигарет и повертела её в пальцах. — Кем бы ни был новый владелец секрета, Химера отыщет его и убьет. Я больше не позволю этому миру страдать. Вернемся к нынешним проблемам. — Примавера не принесет миру страданий, — отчеканил Стоун. — Думаешь, все закончится твоей капитуляцией? Опыт прошлых лет не позволит мне допустить ошибку, — женщина с восхищением похлопала в ладони, потом резко метнулась вперед. Она буквально легла на стол, чтобы сблизиться со Стоуном лицом к лицу. — Я собираюсь взорвать Примаверу ко всем чертям. Стоун задержал дыхание и пронзил женщину резким уверенным взглядом. Потому что, в отличие от Найса, он умел не просто запугивать и давить, а договариваться. Первая леди миротворцев научила его вести деловые переговоры. Первая леди миротворцев учила его воевать, не проливая крови. Этот навык однажды должен был пригодиться, чтобы спасти Найса. Но на кону стояли жизни сотни талантов. Стоун медленно выдохнул. — Что у тебя в голове, умник? — женщина с любопытством и презрением склонила голову набок, заметив перемены на лице Стоуна. — Что ты задумал? План Найса не сработал. — Вы же видите, люди побеждают в войне. Старик, Эдвис Гуд, штампует партии элитных юнитов. Еще пару лет, и человечество переломит исход в свою пользу. Отдайте Примаверу Военному лагерю талантов. Уравняйте силы, как делали это долгие годы. — Так вот ты какой, Роберт Стоун Гуд. Всего лишь жалкий кровожадный талант, один из многих, — женщина с невозмутимостью одобрила его поведение. Она задумалась о чем-то ненадолго. Еще раз проследила череду предсказанных событий. Вдруг покачала головой. — Я же сказала, что не потерплю вмешательство Тузов в войну. А ты только что клялся мне в нейтралитете. Как только я подпалила тебе шкурку, ценность твоего слова упала. Я не доверю тебе Примаверу. — Тогда пусть таланты поставят во главу Примаверы своего лидера, это будет честным решением, — жестко ответил Стоун, почувствовав, как за шиворотом зашевелился настоящий ужас провала. — Я отдам трон Туза тому, кого пришлет Военный лагерь талантов. Мне хватит влияния, чтобы убедить людей поставить конкретного таланта на трон. Я дам нужную рекомендацию. Центр управления тюрьмами послушает меня. Не убивайте невинных заключенных. Ему ничего не ответили. Разговор начался ни с чего и закончился тем же. Только перешагнув порог столовой, Стоун понял, что проиграл свое первое сражение. Он прогнулся под Тотал Ликвидэйшен. Он втянул Примаверу в кровопролитную войну, дав всего одно обещание. Апокалипсис перестал быть ночной страшилкой. Конец света наступал.Одиннадцать дней после смерти Туза.
Ощущение скорого провала сжимало его внутренности. Стоун не мог до конца понять, что именно он натворил. Впервые ему захотелось самоуничтожиться, сбежать, чтобы не чувствовать едких сомнений. Он обещал повести талантов на войну, которую они так жаждали. Впервые Стоун действительно не знал, правильно ли он поступил. Может, стоило просто позволить всем умереть. Лицо клоуна смеялось у него на руках. Маска пахла дешевым пластиком. Империя Туза провалилась, и апокалипсис казался вполне разумным выходом. Он лишал необходимости выбора. Наверное, именно в этом нуждался Химера. Стоун почувствовал влажную ладонь у себя на плече. Он положил маску на колени и прижался лицом к нежному запястью Микки. Вдохнул ложное спокойствие, которое от него исходило. Запах крови с молоком. Запах жажды зверских убийств, смешанный с верой в светлое будущее. И это будущее растворялось в безумном хаосе ошибок. — Ты бы и сам мог носить маску Туза, — тихо прошептал Микки и уперся коленом в кровать, продавив жесткие пружины. Нагнулся, прошелся горячим дыханием по шершавой от заживших шрамов щеке Стоуна. — Роберт, я больше не могу сдерживать гнев заключенных, — как-то слишком зловеще прошептал Микки. — Туз должен вернуться или уступить свое место другому. Найс был мертв. Он не мог вернуться. Стоун лишь вздохнул в ответ и повел плечом, сбросив навязчивое присутствие дамы. Микки опять лез со своими советами туда, где никто их не спрашивал. Мягкие ладони снова легли на шею Стоуна и массирующими движениями опустились чуть ниже, круговыми движениями проработали каждый шейный позвонок. Застывшие мышцы лениво взвыли под силой его пальцев. Каждый кусочек кожи горел. Ощущение страшной катастрофы подобралось слишком близко. Сомнения. Страх. Совесть. Примавера захлебнулась в капле пролитой крови. Эта капля крови принадлежала Тузу. Микки встал на кровать и широко раскрыл руки, словно падение несостоявшейся империи расправило ему крылья. Таланты почувствовали свободу. — Когда-нибудь мы наберем силу и покараем человечество за наше заточенье, — Микки спорхнул с кровати на пол. Прыжок мог оказаться громким, но бетон с жадностью поглощал шорохи тюрьмы. Микки с легкостью опустился на колени, стянул со Стоуна ботинки, затем носки и обнял ладонями его ступни. Его пальцы оказались удивительно сильными. Пальцы настоящего мастера. Пальцы убийцы. Микки несмело улыбнулся. — Роберт, что с тобой? Люди расстроили тебя во время проверки? Стоун вздрогнул. Сжал кулаки. Его расстроили далеко не люди. — Роберт, можно нам собраться и помолиться за павших товарищей? — прошептал Микки и мягко поднял голову Стоуна. С обезумевшим беспокойством заглянул ему в глаза. — Роберт, я обещал всем, что Туз будет молиться с нами. Иначе они поднимут бунт. Ему придется, Роберт. Стоун оттолкнул Микки и вскочил на ноги. Он мог бы схватиться за голову, но не перед этим щенком. Контроль. Несокрушимый контроль. Стоун пытался придумать для себя правдивую ложь. Маленькую отсрочку. Решение пришло очень быстро. Подозрительно легко. Раз Микки все еще мог сдерживать в заключенных талантах жажду войны, значит, время для паники еще не наступило. Будущее сосредоточилось в руках отъявленного убийцы. — Я поговорю с Тузом, и если он сочтет это приемлемым, он выйдет к группе избранных заключенных на время молитвы, — произнес Стоун, сглотнув застрявший в горле ком. — Микки, я не желаю слышать сомнение в твоем голосе. — Как и я в твоем, — тихо прошептал голос Микки. — Что ты сказал? — Стоун расправил плечи и медленно обернулся. — Микки, повтори. Микки виновато опустил глаза и с опаской отшатнулся. Он притих, но на его лице не было обычного раскаяния. Стоун схватил его за волосы и подтянул вверх. Приблизился лицом к его лицу. Ярость. Еще раз ярость. Ничего, кроме ярости. Микки зажмурился и весь сжался, ожидая наказания, но Стоун не торопился. Он хотел, чтобы его ложь раскусили. Чтобы все узнали о смерти Туза. — Микки, повтори, что ты сказал. Кто-то постучал в дверь. Тюрьма была закрыта на карантин. Режим повышенной строгости запрещал передвижения по коридорам всем, кроме Туза. Тройной стук еще раз повторился. Собрание Совета Примаверы. В глазах Микки засверкало любопытство, но он вовремя осекся и снова понурился. Наверное, подумал, что стучал Туз. Обнял себя за плечи. Занервничал. Стоун с подозрением прищурился и отпустил его волосы. Толкнул его на кровать, вытер влажные ладони о майку и направился к двери. Возле нее остановился и обернулся, о чем-то догадавшись. — Что с тобой творится, Микки? — Стоун решил дождаться ответа. — Я просто хотел быть уверенным, что ты никогда не предашь Туза, — тихо прошептал Микки, но его пальцы от напряжения впились в плечи. До красноты. До будущих кровоподтеков. Его щеки побледнели. — Я просто хотел быть уверенным, Роберт. Пожалуйста, прости меня. — Я никогда не предам Туза, — Стоун смягчился и усмехнулся, спиной вытолкнув дверь в коридор. — Никогда. Микки расслабился и даже попытался выдавить из себя ответный смешок. Но сквозь уменьшающуюся щелочку двери Стоун заметил, что что-то изменилось. Микки стоял на своем месте и смотрел в одну точку. Он улыбался, склонив голову набок. Улыбался и пытался смеяться. Ногтями он со злостью елозил по коже предплечий. В его глазах плескалось отчаяние и странная боль. Микки истязал себя. Какой-то параноидальный бред терзал его голову. Микки не справлялся с возложенной на него ответственностью. Стоун уперся спиной в стену, прикрыл глаза и немного помечтал о бутылке хорошего пива. Встреча с Тотал Ликвидэйшен прошла, и теперь он мог сосредоточиться на спасении Найса. Именно поэтому Стоун пошел к тому, с кем мог хотя бы спокойно поговорить. Брэин. Он единственный еще не потерял рассудок в сложившейся суматохе. Найс разглядел в нем безумной величины потенциал, и этот потенциал пора было задействовать. Брэин сторожил покой Найса. — Если хочешь отдохнуть, я прикажу Сильверу подменить тебя, — Стоун нахмурился, когда понял, что бледное лицо Брэина было таким не из-за холодных ламп капсулы стазиса. Парень был истощен, поэтому Стоун кивком головы приказал ему встать и отложить последние лабораторные записи. — Я должен с тобой поговорить, пока кто-то другой этого не сделал. Спасибо, что не задавал лишних вопросов. — Я просто не мог выбрать, с чего начать, — на выдохе произнес Брэин. Он выглядел обеспокоенным и подавленным. Он был таким, каким пришел в Примаверу. Забитым жизнью пианистом, перебивающимся грошами. Талантом, чудом выжившим на территории озверевших людей. Он вдруг замотал головой, раздираемой внутренними конфликтами. — Найс сказал, что Туз убил моего брата. Но они — одно лицо. Дайте мне того, кого я могу ненавидеть. Стоун надеялся, что сожаление хорошо прочиталось на его лице. — Найс не убивал твоего брата, но винит Туза в своем лице, — Стоун не сдвинулся с места и кивком головы приказал Брэину успокоиться. — Всегда будет винить. Это невосполнимая потеря для общего дела. В тот день мы не разглядели предателя в своих рядах. Брэин с удивлением поднял взгляд, но ничего не сказал. — Нас было восемь, когда мы создали Совет Примаверы: я, твой брат, Найс, Монах, Сильвер, Толкер, Наби и Картер на воле. Мы хотели подчинить себе мир ради общего спасения, и нашим лидером стал шестнадцатилетний человеческий ребенок, — Стоун провел ладонью по колющему ежику волос, оценив бредовость своих слов. Но это было лучше, чем пустые догадки. Стоун немного задумался, силясь подобрать наиболее удобоваримый подход к ситуации. Но ничего, кроме бесконечных оправданий, он придумать не мог. — Знаешь, Найс многое испытал, но не все из этого пережил. Он был болен, Брэин. Я хочу, чтобы ты знал, что он был болен. Он был разрушен. Расколот надвое и редко вменяем. Но ты должен поверить в его дело, потому что семь сильнейших талантов Примаверы сделали это. Это должно было чего-то стоить. — И один из этих семи талантов убил моего брата, — вдруг прошептал Брэин, уткнувшись взглядом в пол. Это было обвинение. — За что? Брэина-старшего все любили. Любили, пока Наби не перешел на сторону талантов. Пока Наби не попытался склонить Брэина к предательству. Пока не попытался уничтожить лабораторию самостоятельно. Пока они не подрались и не произошел роковой несчастный случай. Брэина-старшего все любили. Но чтобы оставить Наби в живых и использовать его, историю пришлось переврать. Самого доброго и честного таланта на земле пришлось обвинить в предательстве на публику. Так Наби стал жертвой, а не преступником в глазах друзей. — Брэин, это война, она не терпит лицемерия. Ты можешь ненавидеть врага за убийство товарища, но не можешь обвинить его в стремлении победить, — Стоун кивнул и сунул руки в карманы. Он не знал, что должен был еще сказать. Не знал, потому что в нем не было необходимой человечности. Стоун мотнул головой в сторону двери. — Я отдам тебе преступника в обмен на твою безоговорочную преданность. Так бы поступил Найс. Так поступаю сейчас я. Ты нам нужен. Стоун пытался отгадать настроение Брэина: ожесточение, боль, немощность. Злость пробивалась через поры его кожи. В одну секунду он поверил в себя и стал прагматичным до мозга костей. Но окультуренная кровожадность превращала его в немощного слабака. Ведь Брэин еще не запачкал руки настоящей кровью. Стоун толкнул открытую дверь Наби и прошел вперед. Запах заживо разлагающегося тела. Запах дерьма и пропитанной мочой постели. Наби лежал на кровати весь в поту и глухо стонал сквозь покрытые высохшей кровью губы. Брэин замер, поджав губы. — Однажды в лаборатории миротворцев открыли секрет эволюции человека до таланта, — Стоун донес оглушительную новость, почти не нарушив тишины Примаверы. — Мы надеялись повторить успех миротворцев вслепую. Мы проводили эксперименты, чтобы проверить ряд теорий. Мы руководствовались обрывками фраз из памяти одного ребенка, сына первой леди. Мы хотели пойти до конца, наплевав на потери и последствия, но в последний момент Наби передумал. Три месяца назад, когда мы заканчивали работу, он перешел на сторону Военного лагеря талантов. Это было первое предательство в нашей истории, и Найс не был к нему готов. Наби решил уничтожить все, чего мы так долго добивались, а твой брат защитил лабораторию. Ценой своей жизни. — Так вы — новые миротворцы? Мой брат погиб, защищая мир? Найс не похож на миротворца, — Брэин пропустил мимо ушей все, кроме восхваления родной крови. Он медленно выдохнул и потер губы. Округлившиеся от ужаса глаза снова смотрели в пол. — Наби лишил меня семьи. Он сломал мне жизнь, чтобы навредить вам. Он хотел, чтобы таланты уничтожили всех людей на Земле. В голове Брэина поместилось столько мыслей, что он потерялся в них в одно мгновение. — Найс запретил нам убивать Наби, поэтому мы придумали историю «наоборот», в которой он остался героем, а твой брат предателем. Отец Наби в течение трех месяцев выплачивал выкуп. Нужны были большие деньги. Только благодаря пленению Наби мы утроили актив лаборатории и добрались до правды в короткие сроки. Война не терпит лицемерия, Брэин. В мире не осталось никого с прозрачной совестью. Ты должен знать, что Найс тоже жертвовал многими, он причинил посторонним много боли, гораздо больше, чем ты можешь представить, — Стоун одарил скулящего на кровати Наби презрительным взглядом. Он рассказывал историю. Никто не знал о ней, никто даже не догадывался, что в подвалах забытой Богом тюрьмы несколько талантов едва не переломили исход двухвековой войны. Стоун горько усмехнулся. История покрылась прахом. — Мы ставили опыты на живых людях и талантах. На товарищах. На незнакомцах. На случайных трупах или заказывали конкретное тело. Мы ставили опыты даже на теле твоего погибшего брата. Мы переступили каждую черту, что отделяла нас от подлых убийц. В конечном счете, Найс ставил опыты даже на себе. — И оно того стоило? — прошептал Брэин. — Стоун, правда стоила тех усилий? Секрет происхождения талантов остановит войну? — Как оказалось, нет. Секрет происхождения талантов только усугубит ситуацию, — Стоун с безразличием пожал плечами. — Секрет состоял в том, что у талантов не было права рождаться в этом мире. Человечество не собиралось эволюционировать, — спокойно добавил он. Стоун сел на кровать Наби, почувствовав тепло умирающего тела. Он хотел донести до этого предателя, что он разрушил. Против чего пошел. Чтобы Наби узнал страшный секрет. Стоун поднял лежащую на полу тряпку и протер лицо Наби. Он надеялся, что в разрушенном сознании все еще была капля разума. Капля чистоты. Капля запятнанной совести. — Талант — это болезнь, передающаяся от матери к ребенку. Талант — это вирус, превосходно адаптирующийся к внешним воздействиям. Наше тело борется с ним каждую секунду, поэтому температура тела всегда выше, чем у обычных людей. Уже с рождения у зараженного появляются отклонения. Температура воздействует на центральную нервную систему, повышается вязкость крови и нарушается кровообращение, нас мучают головные боли и мигрени, у нас очень слабые органы дыхания. Вирус контролирует жизнь зараженного человека с момента его зачатия. Наш инстинкт выживания — это программа вируса. Мы даже не способны на суицид без посторонней помощи, потому что болезнь не хочет умирать. Наша фантастическая сила — это гарантия вируса. Он живет, пока живем мы. Но у таланта есть одна слабость. Всего одна слабость. Он может существовать только в четвертой группе крови с отрицательным резусом. Единственный общий признак болезни. Все, что объединяет талантов. Кем бы ни был отец, от зараженной матери получится зараженный ребенок. Ни одна здоровая женщина не может выносить семя зараженного мужчины, потому что плод убивает её во время беременности. Таланты и люди несовместимы. Все женщины нашего вида — рассадники болезни. Вот почему в мире не родился ни один ребенок-«полукровка». Нельзя быть больным наполовину. Либо ты здоров, либо болен, либо мертв. У зараженного появляются панические атаки, повышенная агрессия, расстройства личности, маниакальные состояния, навязчивые страхи и истерии. И вместе с тем полное физическое и ментальное превосходство над человечеством. Дай изувеченному психопату нож, и он непременно им воспользуется. Особенно когда видит в глазах врага страх. Наши враги — люди. И они, поверь мне, боятся нас. — Таланты рождены, чтобы убивать, — прошептал Брэин заученную с детства истину. — Все это время люди лишь защищали то, что принадлежало им по праву? — Не было никакой эволюции. Не было другого биологического вида, — проговорил Стоун то, что даже ему до сих пор не удалось переварить. — Люди на протяжении двухсот лет вели бессмысленную войну с другими людьми. Люди на протяжении двухсот лет зверски убивали больных инвалидов, нуждающихся в понимании и лечении. — Вы должны открыть этот секрет, — с настойчивостью зашептал Брэин. Он считал, что его возмущение чего-то стоило. — Это же остановит войну. — Это могло остановить войну двести лет назад, но не сейчас, — одернул его Стоун, едва не заскрежетав зубами от досады. — Мы не знаем, откуда взялся вирус. Мы не знаем, как произошло заражение первых людей. Мы лишь можем предполагать и бездействовать. Потому что войну это не остановит. Сейчас таланты считаются эволюцией, превосходящим видом, другой разумной жизнью. Война идет на равных условиях. Представляешь, что начнется, когда люди узнают правду? Раскол. Одни из них ощутят страшную боль за отнятые невинные человеческие жизни, другие превратят стремление выжить в кровавую агрессию против зараженных. Раскол ослабит людей, и тогда озверевшие таланты победят. Вирус захватит территорию Земли. — Талантов можно вылечить? — Брэин и сам не поверил в свой вопрос. — Вы хотите найти лекарство? В этом был план Найса? — Найс был сумасшедшим реалистом, а не мечтателем-интеллектуалом. Брэин, если бы лечение существовало, ты бы на него согласился? — Стоун дал прямой ответ. Честность в эти секунды приобрела иные оттенки. — Ни один талант не отказался бы от своей силы. Ни один талант не согласился бы стать человеком. Прошло больше двухсот лет. Все человеческое, что когда-то в нас преобладало, было давно забыто, мы привыкли к себе настоящим. На предложение людей о лечении таланты ответили бы двойной агрессией. — Ты сказал «когда люди узнают». Однажды секрет всплывет, и хаос начнется, вирус в талантах непременно победит, — прошептал Брэин. — Вот почему существуют Тотал Ликвидэйшен. Пока оба вида могут воевать, вся разумная жизнь этой планеты будет жить. Бесконечная война. Люди и таланты будут тонуть в крови друг друга, пока кто-то не раскроет секрет. И тогда случится апокалипсис. Стоун, неужели за десять лет существования они не придумали ничего лучше конца света? — Тотал Ликвидэйшен имеют огромную власть и средства, они могут остановить войну за несколько дней. Для этого всего лишь нужно применить биологическое оружие и убить все живое на земле талантов одним ударом. Уничтожить большую часть населения, сжечь дотла их территорию, истребить флору, фауну, разрушить экологию в глобальных масштабах. Но ради чего? Никто не даст гарантии, что на очищенной территории не произойдет повторного заражения. Никто не даст гарантии, что человечество не вымрет из-за голода или новых катаклизмов. Сейчас война сдерживает вирус, не дает ему развиваться. Как только она будет окончена, болезнь начнет мутировать и менять мир под себя. Она возьмет планету под свой контроль, и в итоге не останется ни талантов, ни людей, — кивнул Стоун, подытожив сказанное. — Тотал Ликвидэйшен решили что, если возникнет хоть малейшая угроза победы вируса, они запустят конец света. Не выживет никто. И на это они дают гарантию. — По крайней мере, у Тотал Ликвидэйшен есть план, — невесело задумался Брэин, оценивая что-то у себя в голове. — Но что собирался сделать Найс? — Рискнуть, — вздохнул Стоун, поднявшись на ноги. На столе, загаженном крошками иссохшей еды, лежали рисунки. Попытки Наби вспомнить и собрать себя по кусочкам. Вирус в этом таланте сопротивлялся вмешательству. Вирус пытался выжить и поставить своего человека на ноги. — Мы надеялись, что секрет сможет остановить войну. Только что мы поняли, что это невозможно, но был и запасной план. Пожертвовать четвертью населения. Найс хотел создать нечто, что лишит часть земного населения самоконтроля. Он хотел создать усиленную версию «таланта». Сильного, мощного, бесстрашного, безжалостного ко всему живому. Найс решил создать нового врага. Враг, который объединит два разумных вида против себя. Это элементарная схема. Миру не нужна правда, миру нужна уверенность, что таланты и люди могут жить под одной крышей и делить общий стол. Примавера это доказала. Осталось рассказать это остальному миру. Тогда оставшиеся три четверти населения смогут жить с уверенностью, что они два самостоятельных биологических вида разумной жизни. Когда перемирие будет достигнуто, таланты и люди смогут решить проблему вируса вместе. — Неудивительно, что Тотал Ликвидэйшен отправили Химеру убить Найса, — вдруг прошептал Брэин, уничтожив ликование в голосе Стоуна. — Вы хотите построить империю на чужих костях. Эта авантюра не сработает. Что, если созданные вами монстры победят? Чем они будут лучше обычных талантов и вируса? Стоун с досадой ударил кулаком по стене, но ничего не сказал. Найс запретил убеждать, потому что ни одно убеждение не могло сработать на таланте. То человеческое, что было забыто, должно было проснуться и принять необходимое решение. Брэин сел рядом с Наби. Наби, который сделал свой выбор в пользу победы талантов. Оба молчали. Стоун почувствовал головокружение и нехватку кислорода. Все это стало выше его сил. Каждая смерть таланта отрывала от его сердца кусочек спокойствия и заставляла рану бесконечно кровоточить. Последние удары человеческого сердца застыли во времени, оставив Стоуна в одиночестве. Он медленно побрел в подсобку инквизиторов, понадеявшись, что сможет отвлечься от едких мыслей. Он захлопнул за собой дверь. Повернул ключ в замке. Дернул за ручку, убедившись, что никто не сможет последовать за ним. Стоун был в ярости, и он прекрасно понимал, что причиной тому был его страх. Эти бесконечные сомнения и опасения. Еще один зараженный человек узнал тайну происхождения талантов. Его реакция была непредсказуемой. От Брэина зависело будущее. Остаться наедине с собой не удалось. В подсобке инквизиторов сидел Толкер. Он приложил палец к губам и безынициативно соглашался с тем, что ему говорили по телефону. Получалось коряво, и с каждой секундой лицо Толкера мрачнело. Стоун почувствовал, как что-то сжало его внутренности и он почти перестал дышать. Что-то снова случилось. Что-то снова случилось, чтобы добить Примаверу, и во всех этих бедах был виноват Найс. Тот, кто обещал миру великое будущее, но дорого поплатился за необузданное желание играть в игры чужими жизнями. Толкер закончил разговор и положил черную разбитую трубку кнопками вниз. — Начальника охраны только что освободили от должности, — коротко ответил Толкер, утолив устремленное на него жадное любопытство. — Причина не разглашается. Нужно в срочном порядке вывезти остатки оборудования из Примаверы. — Это оборудование поддерживает жизнь Найса, — угрюмо напомнил Стоун, остановившись прямо напротив Толкера. — Я обещал отдать Примаверу Военному лагерю талантов. Конечно, сменят не только начальника, но и всю лояльную нам охрану, но нам нужно как-то выкрутиться. Иначе придется признать Найса мертвым. Толкер промолчал, будто ситуация его не касалась, и продолжил писать отчет на бумаге. — Не спросишь, как все прошло с Брэином? Я рассказал ему нашу историю, — Стоун чувствовал, что беды плясали на его голове дьявольские танцы. — Что у тебя случилось, Толкер? Я же вижу, что ты злишься. Говори, нам не нужны секреты друг от друга. — Со мной связался Крестовый Туз из Инверно, до него дошли слухи, что Бубновый Туз был убит. Он выразил соболезнования, — Толкер приблизил бумагу с пометками ближе к лицу и прищурился, вчитываясь в собственные записи. Годы в подземелье посадили его зрение. — Стоун, это значит, что Ноах Шрага уже доложил своим нанимателям о нашей беззащитности. Теперь Военный лагерь талантов сделает все, чтобы занять освободившийся трон. Но мы не можем этому сопротивляться. Потому что ты дал невыполнимое обещание. Найс сделал все, чтобы уберечь Примаверу от войны, а ты все разрушил. Это был худший день для всех. Толкер превзошел себя, прочитав утомительную лекцию о нормах власти. Вот только у власти не было никаких норм. И пора было прекратить эти игры. — Крестовый Туз выразил нам соболезнования? — Стоун решил не реагировать на нелестную критику. — Удивительная доброжелательность. Чего он хотел на самом деле? — Узнать символ и код нашего следующего Туза. Обычная формальность, — ленивый хриплый голос растягивал плохие новости, случившиеся всего за одну ночь. — Стоун, из-за твоей ошибки внешний мир уже похоронил Найса. Теперь у нас просто нет выбора. Ради стабильности кто-то должен занять трон. Мы или Военный лагерь талантов? Решать тебе, раз ты взял власть в свои руки. Стоун прикусил губу, но ничего не ответил. Стоун, так ты хочешь сам пойти на встречу с Тотал Ликвидэйшен? Переговоры — моя работа. Найс не назначал тебя Королем. Несмотря на более высокий ранг, чем у нас, у тебя нет полномочий для приказов от имени Туза. — Роберт, ты допустил чудовищную ошибку. На карту было поставлено наше будущее, но ты провалил переговоры с Тотал Ликвидэйшен. Гордость не позволила тебе отступить, а ведь у меня было больше опыта в подобных делах, — хрипло продолжил Толкер. Он делал вид, будто их разговор носил сугубо деловой характер. — Ты не можешь принимать взвешенные решения. На сегодняшнем собрании Совета ты должен подать в отставку. Я, Сильвер и Брэин будем решать судьбу Примаверы. И первым делом мы отключим Найса от аппарата и вывезем оборудование. Стоун не поверил тому, что услышал. — Я знаю, о чем ты подумал, но мне не нужен этот трон, — в ответ спокойно кивнул Толкер и немного замялся под раздраженным взглядом Стоуна. — Найс был лучшим из людей, которых я встречал. Но по твоей вине у нас больше нет времени спасать его жизнь. Я говорю это лично тебе, без свидетелей. Стоун вскочил, словно его ошпарили кипятком. Он сделал несколько угрожающих шагов к невозмутимому Толкеру, но не нашелся, что сказать. Все это было ночным кошмаром. Словно он тонул в безграничном море предательства. Найс заслуживал большего, чем кучки нагадивших в штаны талантов. Никто, кроме него, не мог отстранить таланта от Совета Примавера. Стоун хлопнул дверью, когда нырнул из душной комнаты в прохладный коридор. Толкер, почувствовав неладное, пустился следом. Победа. Инквизиторы. Комната Найса. — Давай спросим у Найса его мнение по поводу моей отставки, — Стоун ударил кулаком по окну, разбив стекло, и просунул руку за раму. Сенсоры отозвались привычным теплом, немного остудив его пыл. Когда стена с натугой отъехала в сторону, Стоун прошел в маленькое помещение. Здесь покоился живой мертвец. Мальчик с отнятым у него настоящим, но богатым прошлым и будущим. Стоун просто открыл крышку холодильника и перевернул инсулиновый шприц иголкой вверх. Поднес зажигалку так, чтобы пластик не расплавился. Регенерация ожила, почувствовав тепло огня. Кровь Химеры забурлила. Стоун улыбнулся ей. — Мы все облажались, и кто-то должен прибраться за нами. С этими словами он ударил по красной кнопке, отчего клапан позади холодильника выдавил остатки воздуха из трубного пространства. Гелевая масса поползла к спускникам, опорожняя гигантский стакан. Безжизненное тело человека поползло на пол, на приоткрытых губах зашипела пена. Стоун зажмурил глаза и сосредоточил силы на толстом стекле. Оно мгновенно дало трещины под давлением воздуха. Найс уже почти лежал на полу в скрюченном состоянии. Бледный. Мертвый. Может быть, немного жалкий. Стоун вздрогнул, когда услышал хлопок внешней двери за стеной. Кто-то вошел в комнату. В этот момент стакан взорвался и осколки стекла взметнулись вверх и накрыли всех с головой. Стоун убрал руку от лица и встретился глазами с ошарашенным Сильвером. За его спиной стояли двое: Брэин и Шаин. Предатели. Они пришли, чтобы добить Найса. Они пришли занять его трон. Стоун оттолкнул их тяжелой массой воздуха, сбив с ног. Он сцепил руки в замок и потянул тяжелую бетонную дверь воздухом. Они не имели права отнимать у законного Туза шанс на жизнь. Они не имели права отнимать у Найса его последний вздох. Они не имели права рушить его мечты. Стоун смахнул с рукавов кусочки стекла и поднял с пола упавший шприц с кровью Химеры. Жирная капля соскользнула с иглы и упала, окропив бетон прекрасными искрами жизни. Регенерация была прекрасна. Она переливалась всеми оттенками красного. В руке Стоуна застыл единственный образец. Этот шприц мог принести миру революцию. Новый уровень жизни. Совершенно иные возможности. Всего пара миллилитров крови. Стоун обернулся на свое имя и потряс головой. Датчики тревожно верещали. Толкер откапывал размякшее тело Найса из-под обломков стекла. Его истончившаяся кожа была испещрена порезами. Сквозь оставленную щель в бетоне доносились проклятия Сильвера. Они пытались открыть удерживаемую Стоуном дверь и проникнуть внутрь, пока Найса не успели спасти. Сенсоры покрылись искрами. Шаин пытался вывести механизм из строя. Это была борьба за будущее. Толкер склонился на коленях и давил Найсу на сердце, уговаривая его биться. Стоун сжал в руке шприц. Лекарство от любой болезни. На одной чаше весов застыли миллиарды жизней, на другой — одна человеческая душа. Выбор был очевиден. Стоун шагнул вперед и взял руку Найса, неумело нащупывая крупную вену. Регенерация должна была спасти его. Даже Химера не имел права убивать одного человека дважды. Стоун никогда не видел Толкера таким взвинченным. Время пришло. Он прижал иглу к коже и воткнул её, несмело надавил на поршень. Регенерация должна была оказаться спасением. — Она убивает его, — неожиданно сдержанно прошептал Толкер. — Она не посмеет, — прошипел Стоун, сильнее надавив на поршень. — Она убивает его, — Толкер повысил голос, едва ли не закричав, когда по телу Найса пошли неконтролируемые судороги. — Стоун, остановись! — Толкер оттолкнул его от Найса и сел на мертвеца сверху. Выдернутый шприц остался в руке Стоуна. Люди умирали в агонии, когда мы вливали в них чистую кровь талантов. Сигнал на панели вторил сердечному ритму и разрывал перепонки частотой ударов. Ни Стоун, ни Толкер не знали, что должны были делать. В горле и носу Найса шипел расплавленный гель. Мертвец не дышал. Или пытался дышать, но не мог. Стоун в растерянности смотрел, как от нескольких капель инородной крови тело друга сотрясала боль. Регенерация была ядом. Она не лечила людей. Все были правы. Стоун схватился за голову и засмеялся. Это горе изрядно его повеселило. Он буквально глотал бестолковые слезы. Невообразимая бессмысленность. Собственными руками он добил то, ради чего был готов пожертвовать всем миром. Дверь за его спиной заскрежетала, поддавшись натиску Сильвера, Шаина и Брэина. Дело было сделано. Не было нужды убивать Найса, потому что его пульс затихал. Взбухшие вены едва не взрывались под кожей. Посиневшие губы даже не успели привыкнуть к теплу Примаверы. Смерть неудавшегося героя произошла здесь, в тайной комнате таинственного Туза. Смех навзрыд снова сотряс комнату, когда последняя неуловимая судорога заставила Найса разжать пальцы. Напряжение исчезло. Боль ничего не оставила. Мальчик больше не дергался, лишь его распахнутые серые глаза молчаливым взглядом смотрели вверх. Но там не было неба. Не было места, куда человеческая душа могла бы уйти. Найс снова был мертв. Он был мертв в очередной раз. Стоун попытался улыбнуться и дотронуться до его руки. Стоун попытался собраться, но жалость к себе побеждала его гордость. Он клялся отомстить. Клялся, что этот мир рухнет, потому что отказался от своего спасителя. Стоун последний раз надавил на поршень шприца, направив иглу вверх. Бесполезная кровь поползла по игле вниз. Уничтожь кровь. Правильно и хорошо имеют разные границы. Никто больше не имел права на спасение. Ни одна живая тварь. Апокалипсис стал единственным ответом на все его вопросы. Толчок в спину. Удивленный взгляд Толкера. Испуганный вздох Брэина. Всплеск рук обалдевшего Шаина, узнавшего в Тузе своего заклятого врага. Рассудительная злость на лице Сильвера. Он подобрал оброненный шприц без иглы. Перевернул мертвое тело на бок, от чего застоявшаяся жижа вытекла из губ. Прочистил ротовую полость. Сильвер снова положил Найса на спину и воткнул шприц в рот так, что тот, возможно, достал до самых гланд. Сильвер выдавил остатки крови Химеры в горло Найса. Рефлекторные спазмы заставили сглотнуть лекарство. — Даже знать не хочу, что здесь происходит, — Толкер развел руками в воздухе и с усталостью отполз от безжизненного тела Найса. — Однажды я случайно укусил Химеру, а потом Найс обвинил меня, что я отсиделся во время бунта, — хмыкнул Шаин, с любопытством разглядывая Найса. — Вы смеялись надо мной, потому что на мне не было царапин. Меня, Шаина, короля кулачных боев, обвинили в трусости. Свою часть сделки я выполнил. Я рассказал то, что Май утаил о своей регенерации. Верните мне мой ранг. Сильвер покачал головой, посоветовав всем игнорировать невозможные требования Шаина. Потому что ничего хорошего еще не происходило. — Наверное, Химера не рождался с двумя талантами. Он просто украл регенерацию, убив её истинного владельца, — сосредоточенно пояснил Сильвер, едва сдерживая восторг от сомнительного эксперимента. Азарт исследователя. Опыт над телом великого Туза. Все это добавляло пикантности ситуации, потому что Найс бы не простил издевательств над собственным трупом. Сильвер вдруг нахмурился. — Черт возьми, Найс мертв. Как долго он мертв? Никакая регенерация не воскрешает трупы! — Несколько минут, — вздохнул Толкер и попытался привести в чувство размазанного по полу Стоуна. Стоун лежал на полу, скрючившись, и перебирал осколки стекла в пальцах. Он просто смотрел куда-то сквозь происходящее, словно у него не хватало сил остановить творившийся кошмар. Они не давали Найсу умереть. Они отнимали у него заслуженный покой. Они не могли поступать так с этим ребенком. С самым добрым мальчиком на земле. — Жаль, но в Примавере не случаются чудеса, — Сильвер не сводил взгляда с распахнутых глаз Найса, словно пытался отыскать в них какой-то ответ. То, что мальчик унес с собой. Человеческую душу, которой никогда не обладали таланты. — Стоун, ты уничтожил последнее медицинское оборудование. Почему ты ничего не можешь сделать по-человечески? Как мне реанимировать? Пора звать Микки и молиться Богу. Стоун снова засмеялся, не сдержав икоты. Он действительно никогда не мог поступать по-человечески. Эта тюрьма существовала без Найса уже две минуты, а её стены еще не обвалились на их головы. Мир не погряз в апокалипсисе. Никто не горевал. Брэин молчал, оставшись в проходе. Шаин продолжал озираться по сторонам, накапливая в себе вопросы. Тайная комната сводила его с ума. Наверное, теперь он понимал, кому умудрился угрожать расправой. Настоящему Тузу. Шаин присел рядом с Сильвером и коснулся пальцем груди Найса. Стоун пообещал себе, что оторвет этот палец и скормит его ублюдку, как только боль утраты немного стихнет. Все промолчали. Сильвер вдруг улыбнулся, заметив искрящуюся кожу Шаина, и кивнул. Наверное, нашел в этом какой-то маниакальный смысл. Тело Найса содрогнулось, пронзенное электрическим ударом. Еще раз. И еще. С какой-то нелепой попытки прилипший к груди датчик тихо запищал. Сильвер отошел от тела Найса и встряхнул Стоуна за плечи. Чудо произошло. Оно было совершенно неправильным, но произошло. — Не дай ему задохнуться, — с убеждением прошипел Сильвер. Стоун растерянно кивнул и направил поток воздуха в приоткрытые губы оживающего мертвеца. Шаин и Толкер под бдительным взглядом всезнающего Сильвера перенесли Найса на кровать и закрыли тайную дверь. Брэин накрыл мальчика одеялом и взял его за руку, отслеживая размеренность сердечных ударов. Толкер принес тряпку, смоченную холодной водой, и обтер ею горящее лицо Найса. Стоун помогал ему дышать, пока регенерация утихомиривала разбушевавшуюся сыворотку против ментальности. Регенерация могла лечить людей, и для этого не требовались лаборатории. Только одна капля живой крови.