Двадцать пять дней со дня смерти Туза.
Вентиляция гоняла скопившееся тепло из одного конца коридора в другой. Все уже спали, но Стоун был последним, кого можно было заподозрить в тактичности. Он открыл дверь и наткнулся на недоуменную физиономию Брэина: чувство удивления у парня еще не отсохло. Стоун с брезгливостью вытянул из его рук исписанный листок: ноты. В кромешной тьме Брэин умудрялся записывать что-то по памяти, пальцы пианиста тихо стучали по краю кровати, повторяя мелодию где-то глубоко в мыслях. Стоун демонстративно перевернул бумагу чистой стороной и кивнул Брэину. Он был далек от музыкальной романтики. Все они были далеки. — Мне нужно все, что интересовало Толкера в отчетах трехмесячной давности, — мрачно уточнил Стоун, оглянувшись на спящего Шаина. Лишние свидетели ему были не нужны. Особенно те, кому он не доверял. — За работу, быстро. — Найс убьет меня за то, что снова влез в ваши дела, — завораживающей плаксивостью пожаловался Брэин, но отказываться не стал. Таким людям льстило, когда в них нуждались. Брэин почти протрезвел после музыкального погружения в собственную память. Он попытался сосредоточиться или просто сделал вид. — Толкер много данных у меня брал. Может, тебе нужно что-то конкретное? Это бы облегчило задачу. — Я сейчас тебя облегчу, Брэин. Начни с предательства Наби и убийства твоего брата, — нехотя предположил Стоун, силясь не перейти на крик. Время было на исходе. Он понимал, что попал в ловушку и подарил врагам огромную фору. Нужно было действовать быстро и осторожно. — Давай, Брэин. Оправдай мое доверие. — Удивлюсь, если ты доверяешь хотя бы самому себе, — сквозь широкий зевок пробормотал Брэин. — Не подождешь немного снаружи? Если проснется Шаин, он расскажет обо всем Найсу, не хочу его снова разозлить. Стоун кивнул и вышел в коридор. Себе он доверял не больше, чем остальным, но и не меньше. Природная трезвость и рассудительность снова разогрели кровь. Он рысью промчался в начало общего коридора, вошел в комнату с панелью управления и заблокировал дверь зоны шестерок, чтобы никто не проник дальше общих коридоров. На лестнице Стоун замер, потому что понимал, что осмотр склада не имел смысла. Найс не любил шутить, когда дело касалось будущего мира, и уж точно не любил играть смертью друзей. Но Стоун хотел посмотреть лично на свой провал. Сканер сверил отпечатки пальцев и сетчатку с базой . Ранг — валет. Единственное, что никогда не менялось в мире. Стоун спустился в безлюдное помещение, сияющее белоснежной пустотой. Ни лаборатории, ни шума персонала, ни гордого собой Сильвера, ни приплясывающего в восторге Найса. Все было уничтожено. Стоун прошел мимо сгоревшего архива с документами и подошел к бетонной стене. Надавил пальцами на выемку, заставив проржавевший старинный механизм прийти в действие. Стена приподнялась на полметра, оторвавшись от пола, и Стоун перекатился под ней, не дождавшись полного открытия. Склад был объят непроходимой паутиной. Толкер действительно не был ни вором, ни предателем. Стоун почувствовал, как что-то в груди снова оборвалось. Эту историю он не был намерен растягивать на всю ночь. Он поднялся наверх, пробежался глазами по наспех вычерченным Брэином символам и ударил пальцем в нужную строчку. Все подозрения в его голове сошлись в одной точке: отрывок из лабораторного отчета Сильвера. Стоун не нашел паразита в комнате и рванул в туалет, заметив тень беглеца. Стоун умыл лицо, сморщившись от тухлого запаха из канализации. В кабинке за его спиной спустили воду и открыли защелку. Коротышка Сильвер, пританцовывая, подошел к раковине и протянул руки под капающий кран, будто от этого могла смыться осевшая на них грязь и уныние. — Не спится, валет? Пришел понюхать дерьмецо? — как бы между делом отшутился Сильвер, заметив на себе тяжелый взгляд. Он обернулся, убедившись, что все кабинки были открыты и свободны. Затем в мгновение ока стал серьезным. Ощетинился. Сильвер всегда был вспыльчивым талантом, и сейчас его несдержанность подпитывала власть короля. На стенах снова нарастал мох. Сильвер закрутил кран и сложил руки под грудью. — Я даже не стану слушать твой бред. Общее дело закрыто, а ты отстранен от власти в Примавере. Иди спать, Роберт, твоя работа закончена. Стоун хотел выразить свое сомнение в дерзком поведении Сильвера, но произнес нечто иное. — Сегодня я достал Наби из петли, — он аналогичным жестом сложил руки под грудью. — Живым или мертвым? — прищурился Сильвер, вспомнив о существовании старого предателя. Заложник стал лишним в Примавере. Не дождавшись ответа, Сильвер вздохнул и нервно покачал головой. С явным раздражением и нетерпением. — Впрочем, мне все равно. Я тебя не слушаю. — Наби залез в петлю и оттолкнул стул, — немедленно пояснил Стоун. Он ждал, что лаборант все-таки заинтересуется этим странным делом. — Объясни мне, с каких пор мы способны убить себя? — Сбой в программе вируса? — без интереса пожал плечами Сильвер. Но он не уходил из общего туалета. Может быть, он все-таки немного задумался, но от раздражения это его не избавило. Он поморщил нос, когда виток гуляющего воздуха принес запах из унитаза. Сильвер показал на дверь, предложив выйти. — Серьезно, что ты хочешь услышать посреди ночи? Научное объяснение? — Научное предположение, — Стоун не позволил ему уйти. Потому что в любом другом месте их могли услышать. — Наби — ментальный талант. Сильнейший ментальный талант. Сбой в программе его вируса мог произойти по вине другого ментального таланта? — Господи, Роберт, откуда мне знать? — Сильвер замахал руками, стараясь отогнать приставшего посреди ночи Стоуна. Но тот никак не уходил. Прибился мертвой хваткой. Сильвер сжал виски, попытавшись что-то сымпровизировать. — Хорошо, хорошо. Научное предположение. Ментальное вмешательство могло вызвать небольшое возмущение, но не сбой в программе сильнейшего вируса с прекрасной адаптационной способностью. Мне тоже очень интересно, как Наби смог залезть в петлю, но сейчас я иду спать. — Не уснешь. Толкер не был предателем, — Стоун покачал головой, не поднимая взгляда. — Никогда им не был. Вы жили в одной комнате, и ты прекрасно знал, что он не мог предать. Почему ты не остановил казнь? — А я все думал, когда же ты меня в чем-то обвинишь. Знаешь, в чем между нами разница, Стоун? Я король, а ты так и остался валетом. Знаешь, почему между нами существует эта разница? Будь Толкер даже жопастой телкой с отвисшими до колен сиськами, я бы не попытался оспорить приказ Найса, — Сильвер окончательно потерял надежду на сон. Он махнул Стоуну рукой, и все-таки они вышли из смердящего туалета. Когда они вошли в осиротевшую без Толкера комнату, Сильвер запрыгнул на кровать мертвеца вместе с обувью и закурил. — Я управляю Примаверой до становления нового Туза, но по старой дружбе сделаю вид, что мне интересны ваши проблемы. Почему ты не доверяешь Найсу и ставишь любое его слово под сомнение? Толкер был казнен, у Найса была причина для этого. — Я ставлю под сомнение свое слово. Это я убедил Найса казнить Толкера. У меня была причина, но теперь её не стало. Его подставили. Смотри, над чем он работал, — Стоун протянул несколько бумаг с расчерченными табличками. Короткие заметки заняли буквально полстраницы. — Смотри на баланс прививок. Это отчет из лаборатории трехмесячной давности. В нем могла быть ошибка? Ты мог ошибиться? Сильвер нехотя принял обрывок отчета. Любопытство брало свое, когда страдал эгоизм. — Три месяца назад семи членам Совета Примаверы было выдано семь шприцов с защитными сыворотками против ментальных талантов. Один шприц был отправлен Картеру на волю. Итого – восемь, — пробубнил Сильвер, вчитываясь в строчки и символы. — Стоун, я не занимался прививками. Кто-то из лаборантов их выдал и занес все в книгу учета. Мы бы спросили их, будь они живы, но ты их убил. И раз уж о покойниках плохо не говорят, предположу, что вряд ли они ошиблись, сосчитав до восьми. Роберт, говори прямо, что не так с этими цифрами? Что я должен увидеть? — Никто даже не подумал прочитать этот отчет. Восемь из восьми: Наби получал сыворотку. В тот день он предал нас, убил нашего друга, близкого друга, и Найс приказал Микки разрушить его рассудок. Потому что Наби был нужен живым. Но если все члены нашей команды были привиты против ментальных вмешательств, — голос Стоуна сошел на шепот, — то каким образом Микки смог выполнить этот приказ? Сильвер едва не выронил листок бумаги. До него дошел смысл высказанных подозрений. — В тот день я действительно не занимался сыворотками. Если Наби получил её на руки, почему не привился? Где она теперь? — пробубнил Сильвер, вчитываясь в потерявшие значения строчки. Ведь они оба поняли, к чему шел весь этот разговор. — Если ментальное воздействие другого таланта было не однократным, а продолжительным, например на протяжении этих трех месяцев, то сбой в программе вируса мог произойти. Накопительный эффект. Это бы объяснило самоубийство Наби сейчас. Стоун содрогнулся где-то глубоко внутри себя, но внешне он остался холоден и спокоен. Они поняли друг друга, но кто-то должен был озвучить причину их грандиозного провала. Ведь они все допустили непоправимую ошибку. Они так увлеклись спасением Картера и поиском Химеры, что пропустили настоящего врага у себя под носом. — Гипноз, — подытожил Стоун и сел рядом с Сильвером. Протянул руку и получил недокуренный огрызок сигареты. Он стал безразличен ко всему, кроме дыма. Он приятно жалил легкие. Стоун понимал, что то, что он скажет сейчас, окончательно разрушит бывших товарищей по игре. Он погладил гладкую обертку сигареты и передал окурок назад. — Микки не отходил от Наби ни на шаг. Это была не доброта, это был гипноз. Наби не был предателем, это Микки управлял им целых три месяца. Стоун боялся остановиться и услышать тишину, поэтому чуть не перебил себя самого. — Только представь, какими идиотами мы были в глазах Ханни. — Шпион Тотал Ликвидэйшен не выдал Тузу шпиона Военного лагеря талантов. Интересная солидарность для тех, у кого была цель уничтожить Туза, — Сильвер сделал глубокую затяжку и затушил окурок о простыню. Он оказался подозрительно спокойным. Он всегда был недоверчивым к словам. — Но Микки сидел в тюрьме уже четыре года, за это время сменились две эпохи. Если ты прав в своих подозрениях, чего он выжидал? — Целью было не уничтожение Туза, а власть в Примавере. Эпохи сменились, а вера только укрепилась. Все это время Микки завоевывал доверие тюрьмы, а потом Военный лагерь талантов послал Ноаха Шрагу убить Туза и Микки принял сигнал к действию. Его время занять трон пришло, — хмыкнул Стоун, вдруг почувствовав странную гордость за сопляка. Странную гордость и привычное опасение. Ведь он лучше всех знал одержимость этого таланта. — Сильвер, будь уверен, Микки завершит миссию. Он — новый Туз Примаверы, за которым потянется вся семья, — Стоун тут же замолчал, проиграв эти слова у себя в голове. В них не было двусмысленности. Они не нуждались в уточнении. — Химера. Найс. Наби. Монах. Картер. Толкер. Мы с тобой. Все были его пешками. Пока мы бились друг с другом, Микки спокойно готовился к войне. Стоун не мог до конца поверить в свои слова. Эта неожиданная громкая новость казалась мелким камнем, брошенным в гладь воды. Рябь была едва заметна и вскоре стихла. Потому что дверь открылась нараспашку и в комнату ворвался Найс. Он был очень красивым. В момент неограниченных признаний Стоун смог себе позволить взглянуть на мальчишку другими глазами. Смог перестать врать самому себе. Найс был прекрасен. Настолько прекрасен, что даже Химера дрогнул под взглядом его безжалостных глаз. Губительный, но в то же время самый милостивый человек на земле. Свою доброту он омывал кровью, и очень часто — своей. Внутри этого лучезарного мальчика таилось кладбище. В восемнадцать лет он продолжил хоронить то, что делало его живым. Мечту о мире. Свое будущее. Свою любовь. В руке он держал маленькую серую мышку. Найс был похож на раненую гиену, пожирающую саму себя. Найс гладил мышь двумя пальцами по спинке и улыбался. Его каштановые волосы отсвечивали выбеленными прядями и спадали на глаза. Чуть заостренное к подбородку лицо было напряженным, и эта драматичность была для него естественной. Наверное, он мог бы светиться даже в темноте, обогревать застывший лед в глазах заключенных, но вместо этого мальчик сжигал все, к чему только прикасался. Стоун замялся и попытался отвести взгляд, но не смог. В этот момент Найс потерял наполнявшее его удовольствие и с подозрением прищурился. Мышка в его напряженной руке заверещала. Хруст косточек. Писк. Царапины коготков. Все стихло. Ладонь Найса разжалась, и переломанное задушенное тельце с глухим шлепком рухнуло на пол. Найс вытер руки о бедра и щелкнул пальцем в сторону двери. Сильвер послушно выглянул в коридор и закрыл за собой дверь, подергав за ручку. Никто не подумал спорить с тем, что настоящая власть принадлежала только человеку. — Что тут происходит? — Найс снова расплылся в ликующей улыбке. Он наклонился, поднял дохлую мышку и подбросил её в воздухе. Он смотрел Сильверу в глаза. Надменно. Очень привычно. Властно. Он смотрел и ехидно улыбался. Он говорил вкрадчиво, полушепотом, так, словно собирался спалить всех своим разочарованием. — Сукины дети, что вы творите за моей спиной? — Я просто рассказал Сильверу, что Толкер был невиновен, — Стоун с раздражением отвел взгляд. Ему как раз не хватало причины подорвать доверие к себе. В комнате раздались шаги. Стоун поднял голову, столкнувшись с яростным лицом безудержного мальчика. Оно было очень близко. Оно чего-то выжидало, потому что словесная истерика все не начиналась. Выжидал и Стоун, потому что Найс был насторожен или обеспокоен, что было ему несвойственно. Стоун попытался сгладить его расщепляющее недоверие. — Найс, клянусь тебе, речь шла только о невиновности Толкера. Они были товарищами, Сильвер должен был узнать правду. — Сильвер должен знать только то, что я счел нужным ему сказать, — медленно процедил Найс. Если это была игра, то она действительно пугала. Тот, кто отрекся от трона, даже не думал отказываться от власти. Найс сжал кулак и коротким ударом выбил у Стоуна дыхание. Он даже не допускал того, что ему могли ответить. Найс прижал к себе сложившегося пополам Стоуна, обнял его, надавил на затылок, положив его голову к себе на плечо. Погладил седой ершик жестких волос, едва не расцарапав кожу голову ногтями. — Кем бы ни был Толкер, что бы его смерть ни значила для нас, это не стоит жизни Сильвера. Как только новый Туз взойдет на трон, он перебьет верных мне людей. Никогда больше не подходи к Сильверу, никогда больше не компрометируй его, иначе я буду отрезать от тебя неповиновение по кусочкам. Поверь мне, это будет очень больно, — прошипел Найс и оттолкнул Стоуна от себя. Он снова вытер вспотевшие ладони о брюки и криво усмехнулся. Он был крайне напряжен, словно случилось что-то очень-очень безнадежное, с чем никто не мог бы ему помочь. Найс покачал головой, отмахнулся от двух обеспокоенных взглядов и вернулся к прежней теме. — Больше никакого общения. Даже не дышите в сторону друг друга без моего разрешения. Найс развернулся и пошел к выходу. У двери остановился. — Совсем забыл, зачем пришел, — Найс снова вернулся в комнату и запрыгнул ногами на кровать мертвого Толкера. Попробовал попрыгать на скрипучих пружинах, но едва не упал, потеряв равновесие. Он все еще был крайне слаб. Одному черту было известно, как его еще не сдуло вентиляцией. Два взрослых таланта смиренно ждали, когда мальчишка надурачится. Найс с присущей ему непоседливостью спрыгнул с кровати и недовольно поморщился, подвернув ногу. — Сильвер, мне нужны деньги с твоей карты. Много денег. Много и срочно. Очень срочно. — О какой сумме идет речь? — Сильвер заметно напрягся, когда речь зашла о его личных средствах. — Найс, назови сумму, иначе я не смогу тебе помочь. Сильвер явно хотел отказать, но не мог. Ведь перед ним стоял не кто-то, а бывший Туз. Бубновый Туз. Тот, кто едва не сжал весь мир в своих ладонях. Тот, кому не нужен был титул, чтобы быть главным. Сильвер и Стоун смотрели на дохлую мышку с вывернутыми суставами, когда Найс написал что-то на листочке и показал цифру. Сильвер сначала усмехнулся, потом поперхнулся, когда понял, что и на этот раз требование не было шуткой. Найс виновато пожал плечами. — И что может стоить таких денег? — Сильвер отошел от шока, но не торопился подтверждать перевод. — Найс, ты выбрал неудачное время для покупок. — Сколько метров кишок тебе выпустить, чтобы ты перестал задавать вопросы? — с реальным предупреждением переспросил Найс. Он кивнул на телефонную трубку и настойчиво кивнул, но Сильвер лишь мотнул головой. Найс с недовольством усмехнулся, когда ему отказали. Ему снова пришлось прогнуться под недружелюбный мир. Он подошел к Сильверу очень близко и прошептал причину очень громко, но достаточно сдержанно: — Его зовут Тао Хи. Я купил у него одну услугу, а приличные наемники нынче просят очень-очень дорого. Если я достаточно унижен тобой, Король, могу я идти к себе? Сильвер покраснел, казалось, он даже задержал дыхание. Получив ответ, он жалел, что вообще посмел задавать вопросы, потому что Найс оставил за своей спиной ощущение полного поражения. Стоун нахмурился ему вслед. Найс слишком сильно себя контролировал, слишком серьезно разговаривал, слишком степенно себя вел, но при этом его неистовый взгляд говорил о том, о чем стоило бы молчать. Найс и Туз сливались в одно, и это была самая отвратительная смесь его характера. Самая взрывоопасная и самая конструктивная, когда миром правили двое. Важность принимаемых Тузом решений предавалась сумасбродному исполнению маниакального Найса. Что-то определенно происходило. Что-то, что никому бы не понравилось, и Найс снова молчал, взяв тяжесть ситуации на себя. Этому было весомое доказательство: Найс ушел, ничего не спросив о расследовании. Словно предатель, которого они так долго искали, перестал его волновать. Словно он не собирался мстить за отнятую жизнь Толкера. А Найс никогда не прощал долгов. Должно быть, надвигалось что-то гораздо опаснее, чем его раненое самолюбие. — Он нанял Тао Хи, или мне послышалась эта глупость? — Сильвер позволил себе нервное удивление только тогда, когда скрипучие шаги Найса стихли вдалеке. В большей степени это было возмущением. Сильвер покачал головой так, словно вокруг него собрался целый сумасшедший дом. Он покачал пальцем, попросив Стоуна немного помолчать. Теперь он мог позволить себе такое. Король. Маленький грязный коротышка-король, которому только что прищемили властность. — Надеюсь, это не тот самый Тао Хи, о котором мы читали в газетах? — это был глупый вопрос. В голосе Сильвера поднималось смятение. Переполох. Что угодно, кроме степенности Короля. — Чем, черт возьми, Найс там занимается? Тао Хи — наемный убийца. Его имя вписывали в одну строчку с Химерой и Шрагой. Он опасен. — Этот талант опасен далеко не тем, что он убийца. Не понимаю, во что Найс снова ввязался, — хмуро процедил Стоун, снова оставшийся в неведении о планах Найса. Их недоверие друг к другу уже входило в привычку. Стоун снова взял себя в руки, потому что кто-то должен был соображать трезвой головой, но внутри него тоже нарастал страх. Стоун решил поделиться своим замешательством. Он хотел поделиться серьезностью их общего бедствия. — Тао Хи был тем, кто поддержал Найса, когда они были в клинике. Он убедил Найса, что одна личность не способна адекватно существовать в этом мире, что чем больше в нем будет разных людей, тем сложнее будет его победить. Но есть кое-что, что действительно странно. Если Ноах Шрага был для Химеры конкурентом, то с Тао Хи их связывала личная ненависть. Найс буквально вырос на историях об их вражде. Боюсь представить, зачем Найс нанял Тао Хи, врага Химеры. — Найс решил, что Химера выжил и решил его убить еще раз? — с подозрением прищурился Сильвер. — Это возможно? Найс хочет отдать все мои сбережения, чтобы найти сгнивший труп? Тао Хи будет охотиться за Химерой на мои деньги? — в голосе Сильвера возмущение сменялось искренним отрицанием происходящего. — Чушь. — Что я слышу? Кто-то пытается оспорить приказ Найса? Переведи деньги, если хочешь остаться Королем, сейчас у нас есть проблема серьёзнее, — Стоун с усталостью развел руками. Спор был бесполезным занятием, когда дело касалось нелогичных детских выходок Найса. — Нужно рассказать ему о Микки. Так, чтобы Найс не потерял голову. — Пока ты ведешь себя как курица-наседка, он никогда не повзрослеет, — сдался Сильвер, набрал чей-то телефонный номер и коротко подтвердил перевод денег. Его личная касса в этот момент опустела. Сильвер с недовольством остановил уходящего Стоуна. — Надеюсь, Тао Хи стоил всех моих денег. — Тао Хи не в своем уме, он не стоил ни цента, — Стоун с остервенением покачал головой. — Может быть, он единственный, кому в клинике поставили верный диагноз. У него раздвоение личности, и эти личности оказались крайне симпатичны Найсу. На этой ноте оба поняли, что мир постепенно тонул в причудах одного расстроенного ребенка.***
Стоило Стоуну выйти из комнаты и пройти несколько коридорных развилок, как он наткнулся на Микки. К его удивлению, даже сейчас ожидаемый страх его не настиг. Даже сейчас внутри него не разразилась буря. Все та же гладь воды и вычурное презрение, какое он никогда не испытывал к достойным врагам. Кем был этот робкий парень с бездонной болью в глазах? Микки был ничем для этого мира. И для Стоуна в одно мгновение он потерял любое значение. Они смотрели друг другу в глаза на расстоянии. Никто не отводил взгляда. Они изучали друг друга так, словно встретились в первый раз. Микки стоял посередине коридора, сжав побелевшими пальцами черный молитвенник. Он нацепил на себя тяжелый халат мертвого Монаха и перевязал его под поясом веревкой для трупов. Микки с присущей ему нерешительностью переминался с ноги на ногу, но не пытался подойти ближе. Все его лицо было залито неутолимыми переживаниями и болью. Единственное напряжение, которое Стоун чувствовал в этот момент, было связано со временем. Стоило выйти из комнаты на несколько секунд позже, он бы выдал Сильвера с потрохами. Микки действительно мог убить всех членов команды Найса. — Роберт, ты ненавидишь меня? — Микки весь сжался в ожидании ответа. — Я не хотел, чтобы кто-то умер. Я дал тебе ошибочного преступника, прости меня. Что красивого и прекрасного люди находят в ненависти? — Иди в комнату, у меня нет времени на твою паранойю, — отчеканил Стоун и подошел ближе. Теперь он почувствовал, что их связывало что-то чрезвычайное. Это было что-то новое, что едва зародилось и проклюнулось через бетонные стены тюрьмы. Пренебрежительное восхищение врагом. Стоун положил руку на голову Микки. Правда плескалась в его глубоких глазах, полных параноидальных предубеждений. Предубеждений насчет людей. Стоун еще мог заставить себя поверить в жалость хотя бы на миг. — Тебе не нужно корить себя. Смерть Толкера была моей ошибкой, я не должен был впутывать тебя в свои проблемы. Я не должен был доверять одному твоему слову. — Роберт, ты же не расскажешь Тузу о моей ошибке? — тихо прошептал Микки, так знакомо сжав его большие кулаки своими холодным ладонями. Цепкими. Жесткими. Властными. Нежными и просящими. Микки продолжал игру. Продолжал манипулировать ситуацией, чтобы выиграть для чего-то время. Для чего-то, что могло убить Найса. Микки смотрел круглыми просящими глазами. — Туз убьет нас обоих, если узнает о моей ошибке с Толкером. Мы оба будем в опасности, не дай ему себя ранить. Роберт, ты же не сказал ему, что казнил невиновного? Очень грубое исполнение навязчивой мольбы. Это была неосторожная угроза. — С каких пор ты даешь мне советы? Ты обычный неуравновешенный уродец, спящий на полу моей комнаты, — помрачнел Стоун, уточнив ценность их общей жизни. Правда всегда давалась легко. Он не мог простить предательства, но не мог ненавидеть этого сопляка. Потому что здесь, в погребенной под землей тюрьме, таланты нуждались в том, кто о них позаботится. И очевидным образом они нуждались не в Найсе. В жизни Примаверы наступил переломный момент, и Стоун вздохнул, сделав шаг назад. — Туз объявил администрации о своей отставке. Он назначил нового Короля, а меня и старую команду отстранил от власти. Скоро начнется кровавая буря. — Отставка? Роберт, какая еще отставка? — с возмущением прошептал Микки, остановив Стоуна за рукав. Он выдавал себя с потрохами. Несвойственная ему дерзость поджигала его бешеный взгляд. Но голос его остался тихим и приглушенным. Микки резко взял себя в руки, но его игра рассыпалась при первом же непонимании ситуации, когда его марионетки сделали непредвиденный ход. — Туз хотел бороться за свою власть. Он заново собрал инквизиторов, издал много новых указов. Он не мог бросить трон, он бы никогда так не поступил. Роберт, Туз обманул тебя. Что он задумал на самом деле? Стоун вдруг просиял где-то глубоко внутри себя. Найс потянул Примаверу на себя, а потом просто отпустил её. Микки так долго готовился воевать за трон, что просто не знал, что делать, когда власть досталась ему без битвы. Все синие конверты с приказами были лишь бутафорией власти. Найс имел жуткий талант: ломать мечты и рушить амбиции врагов, оставаясь при этом живым. Стоун хрустнул пальцами, подавив напыщенность. Он мог убить Микки прямо сейчас, но что-то ему подсказывало, что этот вопрос нужно было обсудить с Найсом. Он что-то замышлял. Что-то, что никому бы не понравилось. — Микки, Бубновый Туз сказал мне правду. Наша карьера в этой тюрьме окончена, скоро люди назначат нового главаря, постарайся занять место под новым солнцем, — усмехнулся Стоун тому, как спокойно они говорили, обнаружив друг в друге непримиримых врагов. Вся эта околесица начинила забавлять. Стоун вдруг почувствовал сладкую эйфорию и потрепал Микки за волосы, ведь они еще могли позволить себе эти минуты. Или не могли. Он даже не знал, стоили ли эти мгновения хоть каплю его выдержки. Стоун нахмурился, очень сильно, даже драматично. — Знаешь, трон никому не позволит остаться с чистыми руками. Власть — это страдания. Врагу бы не пожелал оказаться на месте Туза, — Стоун кивнул и пошел прочь. Микки был счастлив страдать, но сейчас он запаниковал. — Роберт, теперь ты больше не служишь старому Тузу? — Микки даже обернулся, чтобы бросить вопрос вдогонку. — Больше ты не на его стороне? Теперь ты будешь верен только талантам и их мечтам? Я просто хотел быть уверенным, что ты никогда не предашь Туза. — Я дал клятву, что всегда буду рядом с ним, — жестко отрезал Стоун. — Новому солнцу придется меня сжечь. В глазах Микки отразился крах мечтаний, но он послушно кивнул. Стоун ушел, не сдержав ликующей улыбки на лице и гордости за Найса. Какими бы сумасшедшими его решения ни были, они всегда были эффективными. Микки хотел, чтобы Найса убили не за принадлежность к отсталому виду. Микки знал, кто занимал трон Туза. Знал, что Ноах Шрага его убил. Он знал, что наемник облажался, и начал действовать.Двадцать шесть дней со дня смерти Туза.
Оставшийся вечер Найс был занят инквизиторами. Ближе к ночи он совсем потерялся в делах. Стоун резко проснулся, вскочив на кровати. Микки на полу недовольно заворочался, но не открыл глаза. Стоун чувствовал, как его сердце билось от ужаса. Он не помнил, что ему приснилось, но этот сон дал ему необходимый ответ. Теперь Стоун понял, почему Найс не спрашивал о предателе. Стоун постучал в нужную дверь, но вошел, так и не дождавшись ответа. Он прошел тихо-тихо и сел на кровать, посетовав на то, как скрипнули её пружины. Этот разговор должен был состояться немедленно. На столе лежала освежеванная мышь. По стенам комнаты были размазаны напечатанные иконы. Лампа моргала из-за скачков напряжения. Найс танцевал. Тени мягко обнимали его плечи и обрисовывали острые черты лица. В наушниках гремело так, что было слышно даже в паре метров от мальчишки. Найс любил жизнь. Только тот, кто умирал каждый день, мог знать ценность каждому глотку воздуха. Найс нашептывал слова песни одними губами. Его вера в неотразимость была неуязвима. Стоун поймал его за ладонь, но Найс мгновенно вывернул его руку и уткнул в пыльную подушку лицом. Это была средняя реакция. Стоун смиренно ждал, когда его отпустят. — Никогда так больше не делай, — прошипел Найс. — Ты знал, что я вошел, — Стоун с удивлением помассировал хрустнувший локтевой сустав. — Я знал, что не разрешал тебе входить, — процедил Найс, вытащив из уха наушник. — Я могу войти без спроса куда угодно, кроме комнаты истинного Туза, — резонно подметил Стоун. Найс был очень милым, когда злился и пытался угрожать, не имея за собой никакого преимущества. Стоун похлопал ладонью по кровати, пригласив мальчика присесть рядом, но тот лишь фыркнул в ответ. Стоун с пониманием вздохнул. — Нам все-таки нужно поговорить о предателе, я узнал его личность. Сейчас я тебе нужен больше, чем ты можешь себе представить. — Но меньше, чем ты надеешься услышать, — с бешенством в голосе отбился Найс. Он пытался прощупать почву, на которой выросла смелость раболепного валета. Найс даже склонил немного голову. Он не сводил со Стоуна взгляда. Привыкший к безотказному подчинению, Найс был недоволен, но осторожен. Найс умел выглядеть удивительно ошеломленным, это была его особенная привлекательность. — Я больше не верю в существование предателей. Роберт, зачем ты пытаешься вывести меня из себя? — Потому что я тебя люблю, — вздохнул Стоун. Он никогда не был романтиком, поэтому просто произнес признание. Вот так сразу и напрямую. Это совершенно отличалось от того, что показывали в фильмах. Это отличалось от любви на экранах, когда двое жертвовали жизнями друг для друга. Потому что здесь жертвы не были в почете. Здесь требовалось выживать любой ценой. Стоун сглотнул, устав слушать молчание под холодным взглядом мальчика. — Неужели тебе нечего сказать? Поразительно, всезнающий Найс удивлен. — Не думал, что однажды ты решишься загадить наши отношения этой мерзостью. Подойди ко мне, — процедил Найс, едва сдержав любовь к отрезанию чужих конечностей. Стоун встал и подошел ближе, теперь это было больше похоже на игру в подчинение. К его горлу приставили нож. Найс усмехнулся тому, как под чужой кожей зашевелился кадык. Найс был готов воспламениться, потому что никогда не позволял себя так унижать. Он выдохнул сквозь зубы, покачал головой так, словно сейчас перед ним стояла самая страшная болезнь этого мира, вздернул подбородок вверх, очень гордо. Упрямство в его глазах никогда не исчезало. Найс всегда надевал корону победителя, даже если с треском проигрывал. — А теперь повтори свои слова, если осмелишься, — прошипел Найс, сильнее вдавив лезвие ножа к горлу. — Ты самый дорогой мне человек, — немедленно проговорил Стоун. — Я люблю тебя. Всегда любил. И всегда буду любить. Найс замахнулся ножом и вонзил его в тело дохлой мыши. Новый хруст свел спазмом челюсть, но Стоун не мог отвести взгляда от лица мальчика. Стоун почувствовал пронзительную боль, словно ударили его самого. Это было предсказуемо. Найс бы никогда не нашел ответных слов. Он мечтал созидать, но был соткан из всего, что могло нести только разрушения. Стоун медленно кивнул, приняв ожидаемое молчание за ответ. — Я бы убил тебя, если бы поверил хоть одному твоему слову. Чувства юмора у тебя нет, — вполне дружелюбно проговорил Найс, похлопав Стоуна по плечу. Его слова многострадальным эхом отражались в головах обоих. Его слова прозвучали так естественно, что даже не верилось, что они были брошены всерьез. Найс улыбнулся, заметив на себе недоверчивый взгляд. Он притянул Стоуна к себе поближе и играючи обнял его. Очень крепко. Так, словно в этом мире не существовало ничего важного, кроме их выматывающей дружбы. — Терпеть не могу всю эту сопливую ересь, скажи, я достаточно потешил твое самолюбие? — Найс попытался отодвинуться. Стоун прижал его голову обратно к своей груди и вдохнул запах его волос. Это была не игра. Это был жасмин. В мире действительно существовали вещи, которые никто не был в силах изменить. Неисчерпаемая тоска по детству этого мальчика. Эйсин Гуд, он превратился в затягивающую пустоту, когда отец отказался от сына. Он умер, вычеркнув из жизни самого себя. Ему было тринадцать, когда он превратился в чудовище. Ему исполнилось четырнадцать, когда он запер этого монстра в темной клинике и осознал себя другим человеком. Разложив приоритеты по полкам, Найс сделал себя чужим самому себя. Два человека в одном лице. Два разных характера в одном сердце. Одно упрямство на двоих. — Роберт, — натянуто одернул его Найс. — Ты обещал, что больше никогда не станешь общаться с Тао Хи. Ты же обещал мне, — прошептал Стоун, перебирая мягкие волнистые волосы в пальцах. Этот человек был у него вместо легких. Самый нужный и родной. Дороже семьи. Дороже жизни. Дороже целого мира. Стоун не мог выпустить его из объятий. — Тао Хи нам не нужен. Никто не нужен. — Роберт, задница Микки — рассадник паранойи? Или это передается по воздуху? — проурчал Найс, мягко отстранившись от Стоуна. Он потянулся вверх и прищурился. Найс все понимал. Понимал, как было тяжело его потерять. Он видел, как без его контроля рушилось будущее, и не мог позволить себе стать обычным счастливым ребенком. Найс резко выдохнул, утолив жажду свежего воздуха. — Ладно, без шуток. Что с тобой творится в последнее время? — Давай уедем на нейтральную территорию, — Стоун предложил то, за что еще пару дней назад нож из тела мыши мог оказаться прямо в его сердце. Но времена менялись. Честность стала нужнее бездумной преданности. Стоун не мог оторваться от непонимающего лица Найса. — Я больше не могу думать о тебе. Бояться за тебя. Ты чуть не умер, Найс, это не было шуткой или игрой. Ты не контролировал ситуацию. Я устал держать обещание, данное твоей матери. — Тогда держи обещание, данное мне, — невозмутимо предложил Найс. — За что ты заплатил Тао Хи? — Стоун развел руками в воздухе. — Отвечай, восьмерка. Слепой верности был предел. — Ты действительно не понял, что стоило таких денег? — Найс с любопытством склонил голову набок. Вопросы о собственной гениальности он любил больше всего. Он подошел к окну и наглухо задернул занавески. Одним рывком. Он обернулся с величественной осанкой и уверенностью в себе. Это был тот самый Найс, который вел их к победе уже два чертовых года. Тот самый Найс, который в шестнадцать лет занял пост Короля Примаверы. Тот самый Найс, который к семнадцати годам отправил истинного Туза в отставку и заставил его служить себе. — Свобода, Стоун. Я заплатил за твою свободу. Сегодня в истории Примаверы случится самый вероломный побег, какой только мог произойти. Тао Хи проломит путь наверх. — Ты говорил, что я могу остаться, — усомнился Стоун. — А теперь говорю, что не можешь, — отмахнулся Найс, поковырявшись в старой телефонной трубке. Он внимательно вчитывался в пришедшее сообщение и снова посерьезнел. Он постучал ногтями по столу, затем вытащил застрявший в столе нож. На нем осталась кровь пронзенной мыши. Найс поднес лезвие к носу и с неимоверным удовольствием вдохнул её запах. Когда он открыл глаза, в них снова плескалась неодолимые амбиции. Уверенность в личной правоте. Найс убрал телефон и твердо кивнул. — Сегодня ночью ты уйдешь из Примаверы. Это приказ восьмерки валету, раз уж ты любишь формальности. — Хотя бы ради приличия поинтересуйся предателем, — Стоун не был глупцом. Они бежали не из тюрьмы. Они бежали от кого-то, кто был в тюрьме. — Тебе даже не интересно, кто он? Ты не будешь мстить? — Что ты несешь, Роберт? Предатели в твоей голове еще не закончились? — Найс с недовольством уперся кулаками в бока. Потом покачал головой, догадавшись, о чем они говорили. Эта мысль принесла его виду безудержное веселье, поэтому Найс облизнул губы. Он не нервничал, просто он не хотел заставлять нервничать своего валета. Найс попытался быть деликатным, а людям никогда не удавалась эта мерзостная уловка. — Предателем ты называешь нового Туза? Я бы именовал его успешным шпионом. Или спасителем угнетенных. Ты сам подарил ему мою власть, и это ты по ошибке казнил Толкера. Не вешай грехи на других. — Как долго ты знаешь, что новый Туз — это Микки? — Стоун сложил руки под грудью. — Теперь разговор приобрел ясность, — Найс игриво прищурился. — Как долго, Найс? — Стоун с удовольствием повторил вопрос, убедившись в своей правоте. Он раскусил причину молчания. Раскусил причину побега. — И как долго ты собирался скрывать это от меня? — Ты предположил, что мы с Микки очень похожи. Я долго искал хоть одну общую черту и не нашел ровным счетом ничего, — улыбнулся Найс. Он вел себя так, будто его не задевала скверная ситуация. Будто его не ранила необходимость побега от сопляка-гипнотизера. Найс заметил, что его объяснение не было достаточным, он сел за стол, чиркнул зажигалкой и поджег один из старых отчетов. Уничтожал память о себе. Когда бумага загорелась, языки пламени отразились в дьявольских глазах мальчика. — Роберт, я и Микки слишком разные для попыток нас приравнять. Мне не нужна власть, а вот Микки достаточно сумасшедший, чтобы мечтать о троне. — Я должен был послушать тебя год назад и казнить Микки вместе с другими сектантами, — Стоун сел за стол и уперся локтем в его поверхность. Тоже поджег одну из папок. Пепел взметнулся вверх, когда Найс резко подул на пламя и засмеялся от детской шалости. Стоун с грустью улыбнулся. На его руках осели пылинки сгоревшей бумаги: так тлели их грандиозные планы. Стоун стряхнул их с руки и помрачнел. — Я был бы рад услышать какой-то гениальный план. Если Наби все это время находился под гипнозом, то в смерти старшего брата Брэина виноват был Микки. Он убийца. Но теперь Наби никогда не расскажет нам о произошедшем. Ты лишил его сначала рассудка, а потом языка. — Не скули, Роберт, тебе не идет. Если бы я узнал правду чуть раньше, я бы отрезал Наби не только язык, но и то, чем он думал, когда выдал нас, — беззлобно одернул его Найс и потер руки, растирая бумажный пепел в ладонях. Он был Тузом. Даже воспаленная жестокость инквизитора не могла победить в нем расчетливого Туза. — Какие у тебя доказательства, чтобы обвинить Микки в шпионаже? Никаких. Роберт, ты снова пришел ко мне с пустыми подозрениями. За то время, пока ты потрахивал сочный задок ублюдка, я устроил в твоей комнате шмон, но ты даже не заметил этого. Ты отвечал за нашу безопасность, Роберт. Я нашел в твоей комнате пустой шприц с нашей прививкой, вот так я доказал шпионаж Микки. Я сделал за тебя твою работу в течение двух чертовых часов, а ты безрезультатно копошился целый месяц. А теперь скажи, почему я вообще заподозрил Микки? Почему обыскал твою комнату? Стоун отрицательно мотнул головой, но замер весь во внимании. — Я подумал головой, а не тем, чем привыкли думать в моей команде. Я предположил, что ты был прав, что Ноах Шрага действовал не в одиночку, что в Примавере давно существовал «предатель», жаждущий мой трон. Я всегда верил твоему слову, — Найс хлопнул в ладони и принялся наматывать круги по комнате. — Ноах Шрага не мог убить Туза долгое время, потому что не мог найти. Если твой предатель существовал, он мог бы помочь Шраге, но не помог. Почему? Потому что тоже не знал мою личность. Почему он не знал? Если Наби был предателем, почему не раскрыл мою личность? Потому что не собирался предавать, но Туз сразу же приказал уничтожить ему рассудок, не дав объясниться, — Найс отвесил глубокий поклон в ожидании аплодисментов. — В любом случае никто так и не узнал имени Туза. — Микки корил себя за твой приказ, — Стоуну не понравилось упоминание о рассудке Наби. — Микки корил себя за то, что не успел порыться в голове Наби, пока не свел его с ума под моим чутким руководством, — отмахнулся Найс. — Прошло три месяца, сроки поджимали, но поиски были безнадежными. И тут я вспомнил о Ханни, который знал и имя Туза, и имя предателя. Но Тотал Ликвидэйшен считали нейтралитет тюрем необходимостью, Ханни не помог шпионам убить Туза и не помог Тузу убить шпиона. Он не вмешивался, он просто наблюдал за стабильностью внутри тюрьмы. И тут всем, особенно мне, улыбнулась удача: взбалмошный новичок. Химера, мое дивное чудище, плевавшее на жесткие правила игры, перевернул привычный мир вверх ногами. Его планом было заставить меня зашевелиться, раз за разом сотрясая порядок внутри тюрьмы. Но вместо этого он заставил зашевелиться всех моих врагов, о которых даже не подозревал. Все вы сплошная шушера в одном только сравнении с Химерой. Из-за него Картер пошел на открытый бунт. Из-за бунта ты совершил хорошую глупость: вколол Наби сыворотку правды, и мы узнали о моей смерти. Утечка информации: имя станет известно всем. Мы искали эту чертову утечку: Картер, Ханни, любой другой ублюдок Примаверы. Но нам нельзя было знать будущее, я всегда был против использования ментальных талантов. Потому что в итоге утечка информации произошла от меня, Роберт. Я сам открылся Маю. Он бы никогда не выдал мой секрет тем, кого презирал, а презирал он всех, кроме себя и меня. Я верил ему. — Теперь это тоже просто догадки, — Роберт почувствовал смятение. — Он мог выдать твое имя. — Я верил его слову не меньше, чем твоему. И тогда я подошел к финалу догадок, — Найс вздохнул, устав от хвалебной речи о Химере. — Я умер, но твой предатель не торопился сесть на трон, словно чувствовал подвох. Какой подвох? Обычный. Ты убедил всех, что Найс жив. Жив Найс — жив Туз. Вот какую логику преследовал твой предатель. Остался один вопрос, как он узнал, что я и Туз — одно лицо, если никто ему не говорил? В какой момент он догадался? Ответишь — я сделаю тебя самым величественным Королем, и мы отвоюем Примаверу. Захочешь — я даже сделаю наколку с твоей глупой мордой, просто подумай хоть раз головой, Роберт. Вспомни, что мы упустили. Главную улику против Микки. — Тебе всегда нужно все опошлить, — нахмурился Стоун. — Май был единственным, кто мог выдать мое имя, и он был единственным, кому пытки не были страшны. Но он был уязвим против ментальных вмешательств. У меня остался последний вопрос — кто посмел? И тут я вдруг вспомнил одну прекрасную сцену в вагоне, о которой мы очень быстро забыли. В вагоне на пути сюда Микки коснулся Мая и случайно использовал гипноз. Каков был результат того случайного прикосновения? Нас едва не отравили газом, я еле отбился от конвоя. А вот Микки понял, что его гипноз безопасен для Мая. Более того, Микки узнал правду о Химере раньше всех. Микки никогда не дружил с Маем, каждым прикосновением он лез Химере в голову и считывал доступную информацию, весь его мыслительный процесс. В конечном итоге я открылся Маю, а Микки просто сложил два плюс два, когда Наби показал всем желтый ромб. Ханни надрессировал Наби, чтобы тот выдал мое имя кому-то особенному. И Наби выдал меня, но не для того, чтобы меня убили. Наби выдал мое имя Химере, потому что знал, что не ему суждено убить меня. Он пытался нарушить ход истории. Тогда я подумал, если шпионом был Микки, почему не сработала сыворотка правды? Ответ был простым: Микки отнял прививку у Наби и использовал её на себе. И я снова поблагодарить себя за жестокость: если бы я не велел уничтожить рассудок Наби в ту же минуту, Микки бы узнал мое имя еще три месяца назад. — Наби сказал тебе, от чьей руки ты умрешь? — хмуро переспросил Стоун, снова заподозрив самого себя. — Опасность все еще существует? — Как бы я ни ценил Наби, он нарушил протокол безопасности, когда вынес прививку из лаборатории, — Найс резко сменил тему. — Он обнаружил лабораторию в глазах Микки. Нам повезло, что мы продержались несколько месяцев. Пусть плен будет для него уроком, — жестко проговорил Найс. Он оглядел поросшую грязью комнату и о чем-то вздохнул. Папки догорели. Найс потянулся, чтобы стряхнуть пепел со стола, но его руку перехватили. Его снова посмели остановить. В глазах Найса снова светилась надменная ярость. — Никогда больше не смей до меня дотрагиваться. Стоун сжал зубы. — Хорошо, хорошо, я заставлю Микки отпустить Наби, — под вопрошающим взглядом Стоуна Найс вздохнул и поднял руки вверх. Сдался чужой требовательности. Сдался тому, кому до этого момента принадлежала безопасность всей тюрьмы. — Твое благородство заразно, так что даже у Микки должен быть кодекс чести. Он пойдет мне навстречу. Вот увидишь, передача власти пройдет гладко. Мы сможем договориться, если ты не влезешь в наши дела. В этот момент разговор потерял честность. Найс лгал. — Кодекс Микки — ненависть к людям, о каких переговорах ты говоришь? — с большим нежеланием запротестовал Стоун. — Господи, да ты же сам вцепишься ему в горло, стоит ему появиться. Когда мы уходим из тюрьмы? — Ты уходишь сегодня ночью, — с умилительным снисхождением улыбнулся Найс. Незаметный подвох гордостью отразился в лукавом взгляде серых глаз. — Даже не думай об этом, — прошептал Стоун, каким-то образом перекричав море негодования внутри себя. — Ты сошел с ума, если подумал, что я брошу тебя. Я лучше убью Микки, — Стоун резко вскочил и направился к выходу. — Я убью его немедленно. — Не убьешь, и только посмей ослушаться моего слова, — прошипел голос из самой преисподней. Найс перестал улыбаться, он жалил нависшую над ними мрачную тишину. Он медленно встал, опираясь ладонью о столешницу. — Микки нужен мне живым. Ты даже не представляешь, какое будущее его ждет. Он не просто завоюет Примаверу, однажды он возглавит весь Военный лагерь талантов. Я не буду давить клопа, когда могу претендовать на дракона. — Этот клоп уже сейчас гораздо сильнее тебя, — Стоун перегородил Найсу дорогу. Найс мотнул головой, приказав Стоуну отойти от двери. — Найс, мы должны избавиться от Микки, — покачал головой Стоун и врос ногами в пол. — Он поведет заключенных на войну. Люди будут сажать в Примаверу самых опасных и сильных талантов, а Микки будет превращать их в своих бойцов. Всех, кто бежал от войны на территорию людей, снова ждет кровопролитие. Мы не можем всех бросить здесь. — Еще как можем, — с воодушевлением прошипел Найс и похлопал обеими ладонями по худым предплечьям Стоуна. — Очнись, Роберт, открой глаза и оглянись. Они хотят присоединиться к военному лагерю. Они жаждут убивать людей. Они дома, и они счастливы, — Найс взял Стоуна за руку. Их силы были неравны. Любовь и преданность не имели друг с другом ничего общего. Может быть, это были даже противоборствующие стихии, потому что сейчас Стоун мог пойти на любое безумие, чтобы доказать дружбу, поэтому Найс его держал. — Ты уйдешь сегодня же. Через пару дней Тао Хи вытащит меня на медицинское освидетельствование в клинику, и я тоже покину Примаверу. Встретимся через две недели в Сан-Антонио на Бристоль Грин. Центральная часть поделенного Техаса, там живет доктор Бейкер. Он был близким другом мамы, мы можем ему доверять. Стоун вздохнул, узнав, какой фатальный план засел в голове мальчика. Вздохнул и не ответил. — Роберт, посмотри на меня, — Найс похлопал его по щекам. Он терял драгоценное терпение, но только не уверенность в себе. Он прищурился, немного со злостью. Когда он открыл рот, его лицо выдало страх перед собственной беспомощностью. Найс прекрасно понимал, что потерял все, и бессильность приказов добивала его разрушенную самооценку. Но решительный взгляд не позволял усомниться в том, что в конечном итоге мир превратится в выгодный этюд. Чего бы миру это ни стоило. Найс был готов пожертвовать всеми ради победы. Когда он свирепо покачал головой и решил заговорить, мелодичный тенор превратился в режущее рычание. — Роберт, ты нужен мне по другую сторону от стены. Мне нужен преданный раб, готовый ради меня на все. Не хочешь быть им — я куплю себе другого. — Ты снял бриллианты матери, — Стоун никак не отреагировал на прозвучавшее тщедушное оскорбление или величественный комплимент. — Хочешь преданности, то будь честен со мной. — В каком месте я был похож на миротворца? — Найс с раздражением крутанулся вокруг себя. Он был похож на миротворца в их общих мечтах, но Стоун не произнес этого, потому что в дверь громко ударили и прошли мимо. Сильный голос Сильвера прокатился по коридору. — Внимание, общий сбор в столовой через десять минут! Наступило время завтрака. Сильвер собирался объявить об отставке Туза. Найс и Стоун замерли, одновременно сглотнув неожиданное напряжение. Складывалось ощущение, что кто-то вырвал кровоточащее сердце, бросил его на пол и раздавил его в густую саднящую боль. Такую смехотворную и бездушную. Они нуждались в чуде, но чудеса не происходили. Четыре года, проведенные в Примавере, закончились. Последние крупицы власти растаяли в голосе Сильвера. Стены отражали его призыв. Стены, впитавшие крики предателей. Стены, в которых таланты научились жить с человеком. Найс указал Стоуну на дверь, решив отметить последние минуты своей значимости для истории Примаверы в высокомерном одиночестве. Стоун с обреченностью кивнул, потому что спор с Найсом не имел никакого итога. Оставалось лишь надеяться, что у них все еще было будущее, пусть и беспросветное.***
К невозможному сожалению, Примавера с готовностью приняла отставку Туза, а ближе к обеду уже обратилась к стоящему перед ним Королю с единственным вопросом. Кто занял трон? Сильвер стушевался под охотными до власти взглядами заключенных и что-то промямлил. Он блистал гениальностью и смелостью только на глазах тех, кто мог решить за него все проблемы. Но сейчас коротышка переминался с ноги на ногу под насмешливым взглядом Найса. Микки сидел рядом со Стоуном, вцепившись в его плечо одной рукой и перелистывая страницы молитвенника другой. Стоун мягким движением разжал его пальцы и погладил раскрывшуюся ладонь. Она была теплой. Ценность этой теплоты возрастала с каждой секундой, потому что у него еще был выбор. Стоун еще мог уйти от Найса к тому, кто жаждал его присутствия не в качестве раба. Найс не сводил с них глаз. Он смотрел с высокомерным вызовом, хотя не имел никаких оснований для подобных безмолвных заявлений. Он не скрывал того, что ему стала известна правда. Он наблюдал за каждым вздрагиванием светлых ресниц Микки. Он иногда хищно облизывал губы, а иногда жевал сигарету, для которой не нашлось огонька. Микки с усилием воли водил глазами по строчкам молитвенника, но один раз все-таки поднял взгляд. Наверное, он хотел подглядеть за лицом бывшего Туза, но не ожидал, что за ним тоже наблюдали. Найс и Микки. Они встретились взглядами и задержались друг на друге. Этим они признались друг другу во всем. Стоун чувствовал, как сердце гулко забило по ребрам. Найс медленным движением вытянул сигарету изо рта и с интересом вернулся к неинтересной речи короля Сильвера. Больше он не смотрел на Микки, словно только что произошла чудовищная ошибка. Словно только что он не признался в своем преступлении против Примаверы. Словно только что Микки не выдал свое предательство. Найс играл, выворачивая его рассудок. Он умел тасовать чужие мысли и переживания. Умел задевать то, что другой бы никогда не позволил себе задеть. Микки снова напрягся и опустил взгляд на молитвенник. — Пойдем со мной, — Стоун наклонился к Микки очень близко, коснувшись носом молодой кожи. Парень не отстранился от него, лишь замер, перестав дышать. Он пах ничем. Наверное, это был аромат грядущего кровопролития, которое уничтожило бы всех людей. Пока Туз не занял трон, этот аромат был ничем. Будущего можно было избежать. Стоун еще раз посмотрел на напрягшееся лицо Найса и сжал ладонь Микки в своей руке. — Я хочу поговорить с тобой. Найс прищурился и с угрозой покачал головой. Стоун не отреагировал на его гневный выпад и увел Микки из столовой. Он не мог заставить себя отпустить его руку, потому что знал, что никогда не сможет снова её коснуться. В своей комнате он развалился на огромной кровати и открыл одну банку пива, украденную из склада. Он сунул руку в карман и пересчитал таблетки с ядом, которые Химера бросил на месте преступления. — Подай мне полотенце, — скомандовал Стоун, и когда Микки отвернулся, он просунул таблетки через жестяное горлышко. Этот яд был лекарством для мира. Лекарством против бойни. Так должно было случиться. Стоун улыбнулся. — Пей. Докажем, что мы мужчины, а не мокрощелки королевских кровей. С юмором у него всегда было туго. Микки послушно взял банку. Сжал её в руках очень трепетно. Конечно, тому, кто играл Примаверой много лет, было известно о существовании яда. Микки прекрасно понимал, что неожиданная щедрость Стоуна только что приговорила его к смерти. И Микки должен был знать, что это решение не имело ничего общего с Найсом. Небывалый интерес разрастался в глазах Микки. Он еще не решил, стоило продолжить этот нелепый фарс или говорить начистоту. Он и не должен был ничего решать. Сейчас он был обычной вещью своего мужчины. — Что ты так смотришь? — Стоун с несвойственной ему насмешкой пожал плечами, отхлебнув пива из новой бутылки. — До следующего собрания несколько часов. Мне даже интересно, какой приказ будет первым у нового Туза. — Он прикажет казнить старую команду администрации, — тихо прошептал Микки. — Прозвучало скверно для меня, — как бы между делом вздохнул Стоун и сделал хороший глоток. — Бедняге не повезло со зрелищностью, остальные уже давно мертвы. Все, кроме Наби. Как думаешь, он кайфует, когда мучает инвалидов? — Стоун с удовольствием отметил, что Микки вздрогнул, будто ему дали хлесткую пощечину. — Хотел бы я убить Туза первым. — Вряд ли новый Туз позволит тебе, — вдруг улыбнулся Микки, поставив отравленную банку на пол. Теперь он точно знал, что его раскрыли. Знал, но не торопился уничтожать последние секунды старой жизни. Он должен был показать, что стал мужчиной. Не таким, каким его представляли. — Ты же знаешь, новый Туз не хочет твоей крови, — Микки замялся, потерявшись в мыслях, — ведь ты был справедливостью в этих стенах. Для тебя бы нашлось место под солнцем. Все, что ты когда-либо делал, предназначалось для защиты Примаверы. — Тогда ты понимаешь, почему я отравил твое пиво? — Стоун встал с кровати и подошел к Микки. — А ты понимаешь, почему я не сделал ни глотка? — Микки коснулся его щеки рукой. Стоун кивнул. То, что он собирался сделать, не имело смысла. Нечаянная нежность проливалась кровью в его сердце. Отчаянное доверие грозило смертью. То, что он сделал, было нечестным по отношению к ним обоим. Это был один невинный поцелуй в висок, хотя принес он целую бурю лихорадочных желаний. Таланты не сопротивлялись инстинктам, таланты пришли, чтобы подчинить этим инстинктам остальных. И Стоун был одним из них. Кончик носа проскользил по лицу, пока губы не нашли приоткрытый рот Микки. Новое прикосновение потеряло чистоту, уступив животному влечению. Поцелуй утолял их жажду свободы. Они нашли её друг в друге. Стоун с сожалением отодвинулся и погладил светлые волосы Микки. Время медленно уничтожало себя вместе с отчаянной близостью. Конец дня грозил обрушиться на них с варварской жестокостью. Стоун посмотрел на часы. Каждый раз, когда он хотел поставить на проблемах жирный крест, случалось что-то непостижимое. Микки накрыл циферблат рукой. До его официального вступления в должность Туза оставались считанные часы. Микки молчал. Наверное, сейчас это молчание стоило ему многого. И Стоун был благодарен за него, потому был не в силах сопротивляться словам. Он хотел остаться, хотел присоединиться к Военному лагерю. Кровопролитной войне нужен был победитель. Эволюция указала в сторону талантов. А потом однажды мы встретимся на линии фронта. По разные стороны. Микки непослушными от волнения пальцами ослабил тугую веревку под поясом, и она мягко соскользнула с робы. Стоун покачал головой и сделал шаг назад, но Микки поймал его за край промокшей от пота майки. В груди все похолодело от одного только умоляющего взгляда. Микки не переставал бояться, но теперь он испытывал страх перед собственными желаниями. Он провел ладонью по напряженному животу Стоуна и зацепился за край его брюк. Рука поползла ниже, раздевая его. Вдруг Микки поднял взгляд и вздрогнул. Стоун рывком развернул и прижал спиной к своей груди. Он держал Микки за горло, не позволяя пошевелиться. По обмякшему телу парня шла трепетная дрожь. Стоун распахнул его огромную мешковатую робу и провел другой ладонью по выступающим ребрам, упругим соскам, острым ключицам. Микки едва дышал в его руках. Он охнул, когда Стоун повалил его на кровать и подмял под себя. Детское время закончилось. Игры больше не волновали его. Стоун максимально раздвинул половинки ягодиц, чтобы видеть, как член проник в сжавшееся отверстие. При каждом толчке Микки елозил грудью по постели, под кожей спины перекатывались мышцы, высоко задранная задница и раздвинутые бедра были стиснуты в руках Стоуна. Смазки под рукой не оказалось, и приходилось сплевывать на ладонь. Член с болью протискивался через тесные мышцы и при следующем толчке проваливался глубоко внутрь. Нежность сгорела в его желании причинить боль хрупкому паразиту. Микки глухо стонал, зажав рот рукой, иногда даже подавался навстречу. Почти неуловимо. Почти не выдавая нахлынувшей похоти. Член входил туго, но явно без лишней боли. А она никогда не была лишней в этих стенах. На последнем толчке Стоун прижался к его бедрам сильнее и упал на влажную спину Микки. Оба тяжело дышали. Стоун перевернулся и пошарил рукой по подушке в поисках сигареты. Микки прильнул к его боку, весь сжался и спрятал замерзшие ладони между ног. Кровать немного тряслась под его тихие стоны. Стоун не нашел сигарету, поэтому он недовольно хмыкнул и шлепнул ладонью по голому бедру Микки. Он решил для себя, что однажды попробует задницу будущего дракона. Когда-нибудь, когда они станут настоящими врагами.***
Стоун открыл глаза и первым делом заметил подозрительное отсутствие Микки. Время предупреждений подошло к концу. Стоун прошел в душевые, в которых снова стоял пар. В просторной раздевалке курил Шаин, а из кабинок доносилось биение воды и насвистывание веселой мелодии. Стоун вошел внутрь и тут же поморщился. На полу лежало тело Толкера с выдавленными глазами. Это было мерзко даже для такого чудовищного ребенка, как Найс. Стоун вернулся в раздевалку, вырвал из рук Шаина полотенце и накрыл тело. Найсу нужна была серьезная трепка, и Стоун едва сдерживал себя, чтобы не ударить насмехающееся лицо мальчишки. — Натрахался? — вдруг поинтересовался Найс. Он покачал головой, отогнав Шаина на несколько шагов назад одним только взглядом. Он перестал намыливать голову и сделал шаг назад под струи воды. Зажмурился, когда вспененные ручьи потекли по его лицу. Найс покачал головой и с остервенением потер глаза. — Я уважаю физические потребности. Я даже понимаю твою патологическую привязанность к плаксивым ублюдкам, но ты был нужен мне. — Ты тоже хорошо провел время, — глухим голосом ответил Стоун, кивнув на изуродованный труп Толкера. — Микки не было в комнате. Наверное, он вступил во власть. Надеюсь, Сильвер приживется в новой эпохе, ты бросил его в пасть будущего дракона. — Осуждаешь, — с вызовом ответил Найс и сделал несколько шагов вперед. — Кто я такой, чтобы осуждать тебя? — Стоун не отступил, оставшись стоять на своем месте. — Какой хороший раб, — улыбнулся Найс и пальцами ног подцепил полотенце с головы трупа. Он вытер им лицо, размазав по детскому лицу кровяную кашу. — А теперь осуждаешь? — Погибнет много людей наверху, если ты не откажешься от моего побега, — зачем-то сказал Стоун и вздохнул. Пробиться в тюрьму извне было просто невозможно без кровопролития. И пока никому не удавалось приблизиться даже к перрону. — Даже ты погибнешь, если я уйду. Почему ты хочешь остаться в тюрьме? — Я не сумасшедший, чтобы хотеть здесь остаться. Мне придется дождаться официального перевода в клинику, — с недовольством отчеканил Найс, покосившись на Шаина. Не доверял. Это было самым прекрасным, что могло случиться в такую беспредельную ночь. Найс проявил рассудительность. Он поманил Стоуна пальцем и снизил громкость голоса. — Если я сбегу из Примаверы, завтра благодаря отцу мое лицо появится во всех газетах в разделе «розыск». Микки поймет мое настоящее имя, а потом сделает все, чтобы и остальной мир узнал правду. Сын лучшего защитника человечества ставил опыты в подвалах Примаверы. Я не дам отцу новую причину стыдиться меня. — Но ты остаешься здесь один, — нахмурился Стоун, устав оспаривать весомые аргументы. — Мертвецу не нужна задушевная компания, — хмыкнул в ответ Найс, бросив скомканное полотенце на пол. Он голышом подошел к кроссовкам и вытряхнул один из них на ладонь. Желтые ромбики засияли в клубах пара. Найс протянул их Стоуну и сжал его руки в кулаки. Он кивнул Шаину, приказав выйти из комнаты. — Роберт, как только выберешься на свободу, расскажи всем, что меня свергли. Примавера нарушила нейтралитет. Пока другие тюрьмы будут сопротивляться Военному лагерю талантов, у нас будет время встать на ноги. — Если мы выживем, — Стоун нахмурился. — А у нас нет другого выбора, если хотим спасти мир. Отдай мне оставшийся яд, — Найс как-то неправдоподобно ухмыльнулся. Наверное, потому что веселого здесь было мало. Стоун отрицательно мотнул головой, даже сделал шаг назад. Найс рассмеялся в ответ. — Роберт, я самый неправдоподобный самоубийца, которого ты встречал в своей жизни, — Найс требовательно протянул руку вперед и посмотрел на пустую ладонь. — Моя сыворотка против ментальности была уничтожена. Прививки больше нет. Перед Микки я буду беззащитен, а он не побрезгует использовать гипноз на человеке. Мне нужен этот яд для спокойствия. — Для спокойствия? Микки будет тебя пытать! — Стоун увидел тяжесть всей картины только в эту секунду. Он почувствовал раскаленную боль, что могла вылиться на Найса. В этот момент Стоун был готов попросить прощение у смятой иконы и молиться всем Богам мира, чтобы этот несносный ребенок услышал его. — Найс, ты не переживешь даже ближайшую ночь. Бежим вместе. — Я пережил все ночи своей жизни, вопрос в том, сколько из них сможет выдержать Микки, — рассмеялся Найс, затем посерьезнел. — Наби сопротивлялся гипнозу даже без сыворотки, даже без рассудка он нашел в себе силы быть верным. Но если что-то пойдет не так, мне нужен запасной план. Стоун положил горстку таблеток на протянутую вперед ладонь. Мечты о спокойствии растаяли в этом движении. — И что мне передать Тао Хи? — Стоун попытался сменить тему. — Свою благодарность, — улыбнулся Найс и протянул трубку от телефона. Это была его последняя связь с внешним миром. Он оставался со своим прекрасным адом против мучительной бездны Микки. Найс пожал плечами и бросил трубку в карман Стоуна. — Я встречусь с Тао Хи в клинике, днем он там работает. Он поможет мне сбежать без лишнего внимания. Это единственный мой путь на волю. Дождись меня в условленном месте. — Тао Хи там лечится, — напомнил Стоун. — Ночью. А днем — работает, — Найс замер и загадочно улыбнулся. Затем понял, почему у них возникла проблема с пониманием, и улыбнулся еще шире. — Когда я говорил, что у него раздвоение личности, я не упоминал о том, что у него два лица? Стоун едва не застонал от переполнившего его разочарования. — Ребята, у нас проблемы, — Шаин постучал по двери и спиной вперед вошел в душевые. Он не был напуган, скорее заинтригован. — Ой-ой-ой, что сейчас будет. Надеюсь, все готовы. На пороге раздевалки замер Микки. Он был совершенно один, и это был глупый и самонадеянный шаг. Найс поднял мокрое полотенце и обернул его вокруг бедер. Ни одно его движение не казалось излишне тягучим или суетливым. Он вел себя так, словно ничего опасного не происходило. Словно Стоун и Шаин были лишними в комнате, где самый преданный миру человек встретился с самым верным войне талантом. — Микки, — нахмурился Стоун. — Что ты здесь делаешь? Найс поднял руку вверх, остановив праведный гнев валета, и махнул рукой. Махнул, поприветствовав Микки, пригласив войти внутрь, выразив честь, которую никогда бы не оказал недостойному. Потому что ответ уже не требовался. Перед ним стоял новый властелин Примаверы. Стоун почти загородил Найса своим телом, но мальчик мягко надавил на его плечо и попросил отойти в сторону. Это был не его разговор. Это была порядочная встреча двух отменных убийц. — На Примаверу напали, кто-то пытается пробиться в сектор охраны, — прошептал Микки, вдруг развернувшись лицом к Стоуну, словно Найса здесь не существовало. — Новый начальник тюрьмы поставил меня в известность. Я должен остановить вас, — Микки мягко обнимал себя за плечи и покачивался из стороны в сторону. Он робко и виновато улыбался, но продолжал говорить. Потому что молчание уже не имело смысла. — Роберт, человек пытался бежать? Нельзя. Мне очень жаль, но нельзя. Он должен стать жертвой в истории Примаверы. Он первый, кого мы убьем, почтив талантов. Роберт, ты же не станешь меня ненавидеть из-за одного человека? Стоун не мог его ненавидеть. Только восхищаться и презирать до невозможности. — Ты эту речь репетировал? — вдруг хмыкнул Найс, не выдержав неприметной несущественности самого себя. Под пренебрежительным взглядом Микки он тут же зажал рот обеими ладонями и рассмеялся. Покачал головой и снова прыснул смехом. Это был его праздник, его падение, и никто не смел его игнорировать. Найс присел в реверансе. — Боже мой, ты не шутил, да? Ты говорил серьезно, от чистого сердца. Роберт, ты знал, что Микки умеет занудничать? — Найс захлопал в ладони и замер, оставив сложенные в молитвенном жесте руки возле рта. Он улыбался и наглым образом рассматривал Микки. Всю его ничтожную силу. — Ох, девочка, я уже думал, что у меня крыша окончательно съехала, а ты оказался занятным человеком, — Найс нарочно сделал акцент на последнем слове. — Хочу послушать, как ты будешь скулить подо мной, Микки. Я умею быть очень-очень нежным. Впрочем, ты и сам знаешь это. — Что это значит? — одернул его Стоун. Вдруг странная ревность пронзила его гордость. — Что у тебя было с Микки? — Стоун тут же удрученно покачал головой. Микки потемнел лицом и сморщился, словно всплыло что-то очень постыдное из его жизни. Стоун едва сдерживался, чтобы не разорвать обоих. Здесь, когда прошлое и будущее мира воевали за настоящее, они выясняли верность одной религиозной задницы. Это была восхитительная провокация и встряска. Стоун не выдержал и сделал несколько грозных шагов к Микки. — Что у тебя было с этим человеком? Отвечай сейчас же. Его, самого могущественного таланта в Примавере, променяли на какого-то человека. Стоун вздрогнул, поймав себя на диких мыслях. — Ничего, — как ужаленный прошипел Микки. — Ничего у меня с ним не было. — Вообще-то, я говорил о том, что Микки ковырялся в голове Мая, — с удивлением протараторил Найс. Он тут же поднял руки вверх и рассмеялся под гневными взглядами Стоуна и Микки. Он все превращал в цирк. Он прекрасно манипулировал всеми, изменяя настроение встречи. Найс пожал плечами. — Да не смотрите на меня так. Я не умею красиво говорить, мне надо заранее готовиться. Текст написать, роли распределить, прорепетировать. Найс никогда не говорил ничего, не взвесив ценность слов. Микки подошел к Найсу. Ох, теперь он обратил свое королевское величие на надменного мальчишку. Вся его таинственная унылость и воздушная грусть исчезла. Осталось лишь отвращение и ожесточение. Шаин сделал маленький шажок вперед, и в его руках засверкали искры. Найс мотнул головой, остановив его. Этой встрече не нужна была лишняя кровь. Все знали, кто должен был пасть в этой битве. Найс был готов к этому исходу и с гордостью тонул в ошибках своего правления. — Помнишь, — Найс постепенно прятал улыбку за коварную ухмылку, — ты боялся даже смотреть мне в глаза? — Как и ты мне, — почти беззвучно прошептал Микки. — Ты начинаешь мне нравиться, — с удовольствием ответил Найс. Ему было плевать на содержание беседы. Сам факт этого разговора обесценивал победу Микки. Найс отвлекся на пиликание телефона в кармане Стоуна. Он поднял руку в сторону двери, отдав последний приказ своему валету. — Тао Хи добрался до комнаты охраны. Роберт, тебе придется нас покинуть. Сейчас. Микки сжал руку Найса, он собирался воспользоваться гипнозом. Наверное, почувствовал, что человек стал уязвимым перед его талантом. Найс даже не шелохнулся, он просто кивнул Стоуну, в молчании повторив свой приказ. Стоун не мог отвести взгляда от руки Микки. Он помнил боль Наби. Помнил его отчаянные попытки отстраниться от гипноза. Его стоны и плач. Его беззащитность. В этих стенах был только один Туз, и это был не Найс. Сейчас Стоун подчинялся лишь одному приказу, приказу первой леди миротворцев. Всегда быть рядом. Всегда оберегать рискованного мальчишку. — Я не уйду без тебя, Найс, — процедил Стоун, взбудоражив на ладонях воздушные воронки. Найс с разочарованием покачал головой. Микки неловко оглядел Стоуна, Шаина и Найса. — Так это был твой побег, Роберт? Тогда от имени главы Военного лагеря талантов я отпускаю тебя, — прошептал Микки. Он робко улыбнулся и потянулся к лицу Стоуна, с грустью погладил его по щеке. В нем не было притворства. Он всегда был тем, кем являлся. Микки пах кровью и безоружной чуткостью. Его пряные параноидальные наклонности стали его известной тайной. Микки хранил свои каверзные планы у всех на виду. Он опустил руку, не дождавшись теплого взгляда, и вздохнул. — Я был готов отдать власть тебе, но ты отказался. Теперь я дарю тебе шанс начать новую жизнь на нейтральной территории. Для тебя война закончена навсегда. Что бы ты ни задумал, человек не вернется к тебе живым. — Ты не посмеешь, — грозно прошептал Стоун. Микки с пониманием кивнул. Он кивнул Шаину, попросив открыть дверь, и тот подчинился. Может быть, потому что захотел, может быть, потому что выбора у него особого не было. За стеной стоял слепой Наби. Он медленным шагом прошел в комнату, ощупывая пространство обеими руками. В этом мире происходили невероятные вещи. Ладонь, которую он поймал, была протянута не случайно. Найс помог бедному Наби найти себя. Сейчас лицо мальчика выражало ужас. Он нервно вздохнул и отвел глаза от слепого пристального взгляда. Найс не мог смотреть на произведение своего садизма. Наби протяжно скулил, ощупывая знакомые пальцы. Он скулил, но не понимал, что происходило. Микки коснулся его плеча, и лицо Наби исказилось от душераздирающей боли. Он был свободен. Он был свободен от гипнотического плена, с которым так отважно сражался. Наби сделал все, чтобы Микки не узнал от него тайну имени Туза. Наби сопротивлялся гипнозу, защищая Найса. Наби упал на колени и зарыдал, обняв ноги Найса. Его рассудок напоминал раздробленные кости. Найс молчал, сжав зубы, его глаза налились человеческой мстительностью, а рядом с ней меркли все злодеяния. Найс шмыгнул носом и прикусил губу, он не мог вечно прятаться под непробиваемой броней. Он глубоко вдохнул и выдохнул, но не торопился говорить. Он едва находил в себе силы, чтобы стоять прямо. Он с напряжением гладил Наби по голове, стараясь успокоить все его страдания. Впитать в себя чужую горечь. Рыдания и стенания мужчины казались неистощимыми. Микки подписывал себе смертный приговор. Он даже не представлял, какую черту пересек. — Я не враг талантам. Я был послан оберегать Наби Абу Дахиля, и в нужный момент я должен был посадить его на трон Туза, — вдруг заговорил Микки, увидев безысходность на лице Стоуна. — Когда я увидел в его руках шприц с кровью, я понял, что опоздал. Наби соблазнился планами человека. Клянусь, я не хотел никому навредить, но когда я попытался проникнуть в ваши лаборатории и отговорить Наби, ваш Брэин напал на меня. Роберт, мне пришлось воспользоваться гипнозом и убить Брэина руками Наби, — прошептал Микки, опустив взгляд на искалеченного таланта. — Я лишь хотел показать ему, что он выбрал не ту сторону. Военный лагерь жесток к предателям. Я хотел спасти этого таланта. — Сколько же лет ты лгал мне, — севшим голосом процедил Стоун. — Роберт, мне очень жаль, что моя ложь принесла столько жертв, но в любой войне жизни гибнут, — покачал головой Микки, кивнув на окровавленный труп Толкера. — Туз ошибся, выступив против всего мира. Туз подвергал талантов опасности. Даже Май поверил его лживым намерениям. Прикосновение за прикосновением я считывал его мысли. Я видел такое, что тебе никогда не приснится, Роберт. Для него я убью Туза. Я сделаю то, на что Май так и не решился до конца. Микки раскинул руки, почувствовав энергию власти, и рассмеялся. Это был смех сошедшего с ума параноика. Того, кого однажды Найс приказал казнить. Микки с безумием сжимал свои плечи и рыскал ошалевшими глазами по комнате, наслаждаясь не своей победой, а проигрышем врагов. И Стоун в очередной раз пожалел, что отговорил Найса от той казни. Вся доброта и справедливость принесли только разрушения. Все его стремления сделать тюрьму безопасной привели к ожесточенной войне. — Май никогда не был твоим другом, — с детским уязвлением прошептал Найс. — Май никогда не был тебе близким. Не говори, что понимал его. Даже имени его не произноси. — Уведите его на допрос, — Микки прервал эту ревность и кивнул Шаину. — Узнаем, кто он и что задумал на самом деле. А потом я подарю его смерть всем талантам этой тюрьмы. Работайте. — Сколько напускной драмы, — с вымученной насмешкой воскликнул Найс, когда его несмело схватили за руку. Он одобрительно кивнул Шаину. Время лишних жертв ушло. Когда улыбчивое лицо Найса исчезло за дверью, его голос, полный радости и бесстрашия, отразился во всех стенах коридора. В каждой камере. В голове любого заключенного. — И если по собственной вере я истину в мир приведу, намыслю веселых материй, веселья замыслю в беду! — Мне очень жаль, — еще раз шепнул Микки, опустив взгляд, и последовал за своим пленником.Средь жизней лишь та и продлится, Какую из мрака изнес. Красуются в нашей петлице Бутоны несорванных роз. И если все сущее лживо, То значит, все сущее — ложь. Ничто ничему не пожива, Ничто ни к чему не вернешь.
Голос Найса несколько раз обрывался, пока не перешел на хрип, а потом и вовсе смолк. Это была одна из молитв. Микки отложил её на случай собственной смерти, но Найс каким-то образом узнал о ней. Наверное, когда обыскивал комнату. Ему хватило дня, чтобы продумать финальный плевок в лицо Микки. Найс всегда был вооружен тем, что не боялся причинять другим боль. Микки бы никогда не простил ему этой выходки. — Наби, — Стоун сжал плечи рыдающего на полу таланта и встряхнул его. — Твое предсказание о смерти Найса, оно было правдивым? Найс умрет сегодня? Прошу тебя, скажи мне. Наби замотал головой, закрыв уши. Телефон снова надрывно запиликал, но Стоун решил нарочно сделал круг, остановился возле подсобки инквизиторов и толкнул пальцем дверь. Она никогда не скрипела, ведь Найс любил порядок во всех окружавших его вещах. Стоун смотрел сквозь тонкую щелочку, как лампа била в искаженное болью лицо Найса. Микки держал его за руку, ломая сопротивление гипнозу. Найс не произносил ни звука, просто улыбался кровавой улыбкой. Это была кровь Толкера, того, кто смог подумать головой и раскрыть предателя. Стоун кивнул заметившему его Шаину и приложил к губам палец. Шаин показал искрящиеся ладони и с вопросом указал на Микки. Стоун покачал головой, запретив ему убивать нового Туза. Он не мог нарушить последний приказ Бубнового Туза. Микки должен был выжить и подарить талантам шанс. Стоун поклонился Найсу и ушел прочь. Выражение уважения среди людей. Уважение к героям, которые никогда не выживали. Телефон бесконечно надрывался, время побега подходило к концу. В последнем коридоре Стоун сменил шаг на бег, приложил руки к сенсору возле лестницы. Ранг — валет. Дверь на волю открылась. Тао Хи смог переделать защитную систему. Свет. Сканеры. Пищащие сенсоры. Вся Примавера работала на вероломный побег заключенного. Сорок пять ступеней наверх, пятьдесят вдохов по прямой, два резких поворота направо, целый коридор до последней лестницы. Яркий свет и сквозняк. Тихий гул сработавших механизмов. Стоун поднялся до полуразрушенной хижины, пробежал трусцой вдоль покосившегося забора и вышел на открытую площадку перрона. Его устилали человеческие трупы, а бесконечный вой громких сирен подбирался все ближе и ближе. Из рубки охранника спрыгнул человек и плавно приземлился. Тао Хи казался невесомым. Стоун кивнул ему и посмотрел вверх, взглянув на звезды. Запах свободы. Той, ради которой сражалось каждое живое существо на Земле. Её глоток обернулся сухостью в горле. Мотоцикл подъехал бесшумно, словно в нем вообще не было мотора. Новейшие военные разработки. Стоун чувствовал близкое присутствие таланта кожей, интуиция никогда не подводила его. Он ничего не сказал, просто сел на сиденье и прижался к спине спасительного убийцы. Стоун сбежал, бросив своего человека среди озлобленных талантов.