Тюрьма. Смех параноика

Сорок дней после смерти Туза.

Лживая тишина. Непотребное забвение. Свобода. Стоун сидел в канаве, окунув отекшие ноги в холодную воду. Бристоль Грин находилась всего в нескольких десятках метров, но он не решался подняться на холм. Здесь, окруженный запахом размякшей земли и тины, он чувствовал себя умиротворенным. Собравшись с мыслями, он потер двухнедельную щетину и поднялся на ноги. Дорога заняла слишком много времени. Голод. Усталость. Страх быть раскрытым на территории людей. Стоун пополз вверх, пальцами вгрызаясь в режущую траву. Он едва вскарабкался к улице и перевернулся на спину, пытаясь отдышаться. Солнце стремилось к зениту. В нескольких шагах от его лежбища скрипнула дверь. Стоун замер, приподняв только голову: незнакомая девчушка едва его не обнаружила, когда подошла к ржавому пикапу. Стоун бессильно упал на траву, потому что теперь ему идти было некуда. Это был не тот дом. Последняя надежда на убежище утонула в рыжих волосах девушки. Дверь скрипнула еще раз, ударив по привыкшим к тишине ушам. Стоун резво перекатился под куст. Следом за незнакомкой спешно вышел мужчина: он бросил дорожную сумку на грузовую платформу пикапа и сел в автомобиль. Это был доктор Бейкер, и он почти не изменился за пять лет. Только наличие в его жизни человеческой самки изрядно обеспокоило Стоуна. С дребезжанием пикап отъехал назад и вырулил на растрескавшуюся дорогу. Стоун поднялся по крыльцу, помогая застывшим ногам руками, и спрятался за деревянной колонной. Постучал по стеклу — никто не отозвался. Оттолкнул дверь и вошел. На кухне царил запах застаревшего ананасового пирога. Жадность. Стоун оторвал половину и зажевал, смяв тесто грязными дрожащими пяльцами. Он пытался понять настроение современного доктора Бейкера, поселившего у себя настоящую живую женщину вместо очередного шкафа со склянками. Стоун вошел в ближайшую комнату и притих, увидев в гостиной человека, подключенного к капельнице. Он размеренно дышал, но его лицо было накрыто простыней. Он не отреагировал на вторжение. Еще одна покалеченная жертва войны. Возле кушетки стояли электрические обогреватели. Стало очень жарко, и Стоун быстро вспотел, даже для него температура превосходила комфортную. Он подошел к окну и передвинул тяжелую вазу в угол узкого подоконника, чтобы проветрить комнату. На другой стороне улицы стоял брошенный дом с пристроенным к нему гаражом. Стоун решил ждать Найса именно там, ведь людям было свойственно опаздывать на важные встречи. Интуиция нашептывала об опасности, но он не мог понять, что именно было не так с этим домом. Стоун обернулся на спящего человека. Он не двигался, он определенно был не в сознании, но было в этом что-то досаждающее. Что-то терялось в этой комнате, и Стоун вдруг осознал причину своих подозрений. Для человека такая близость к обогревателям была пыткой, на кушетке лежал раненый талант. Стоун подошел ближе и стянул пропитанную потом простыню: под ней оказалась старая кислородная маска, намертво привязанная к голове больного. От его рук шли трубки, подключенные к самодельному аппарату с насосами перекачки крови. Казалось, что устройство работало на очищение, вот только от камеры с сорбентом шли еще трубочки. В комнате почувствовался аромат смерти. Стоун поддел ногой полиэтиленовый таз под кушеткой: он был полон загустевшей крови. Доктор Бейкер опустошал своего больного, как бутыль дешевого пойла, и заменял его кровь чем-то другим. Стоун вздохнул, посочувствовав очередному эксперименту доктора Бейкера, но вдруг проследил за другой трубкой, подключенной к непрозрачному пакету капельницы. Он повернул матовый мешок с раствором другой стороной и сквозь прозрачную вставку увидел другую кровь. Один удар сердца. Второй. На третий оно забыло, что должно было биться. В этом мог быть единственный смысл: во втором пакете была регенерация. Химера. Стоун едва собрался силами и опустил взгляд на лицо бывшего мертвеца. Теперь он узнал эти черные брови с изломом, слипшиеся от гноя ресницы, мертвый оттенок кожи, узкую переносицу. По рукам Стоуна пошли мурашки: Химера снова пытался выжить вместо того, чтобы оставить и без того несчастный мир в покое. Чудовище, обрекшее Найса на мучительную борьбу за жизнь, не имело права на уютное спокойствие в этом доме. Чудовище, готовое уничтожить мир, не имело права на жизнь. Чудовище должно было умереть самой страшной смертью, и Стоун знал, где её достать. Чувство сомнения засвербело в носу: Найс бы никогда его не простил. Но это чувство быстро испарилось в духоте комнаты. Эмоции переполняли: это было фанатичное стремление уберечь Найса от любой опасности. Лютая ярость. Неукротимая жажда причинить врагу боль. Остервенелое бешенство. Зверское ликование над ничтожной беспомощностью опасного таланта. Кровь бушевала. Стоун потянулся к стационарному телефону, заподозрив, что линии могли не уцелеть во время боевых действий, но сигнал пошел. Стоун сделал всего один вероломный звонок, пересилив взбудораженные инстинкты. Этот звонок должен был погрузить Химеру в сердце непроходимого ада. — Резиденция Эдвиса Гуда, секретарь приемной Сиерра, — монотонно отрапортовали на другом конце. — Я вас слушаю. Вы еще на связи? — У меня есть информация о беглом преступнике, враге мира, но я хочу выдать его людям, а не миротворцам, — через недолгую паузу проговорил Стоун, почувствовав гордость за найденное решение проблемы. — Речь идет о Химере. — Где вы находитесь? Кто вы? Вас плохо слышно. — Сегодня я выдам людям беглеца, — Стоун повесил трубку. Правда всегда давалась ему легко. Ложь ради будущего самого дорогого человека далась еще легче. Однажды Найс понял бы его поступок. Стоун потянулся к катетеру, воткнутому в широкую гематому, чтобы отсоединить Химеру от аппарата, но в его спину что-то уперлось заостренным концом. Стоун медленно поднял руки вверх, когда сквозняк принес запах человека. Доктор Бейкер вернулся буквально через тридцать минут, и сделал он это очень кстати. Помощь бы пригодилась. Стоун поморщился, когда кожу шеи обожгло прикосновением холодного стекла. Термометр три раза пиликнул, и за спиной раздался нервный вздох. Встрече с очередным талантом доктор Бейкер был совсем не рад. — Кем бы ты ни был, уходи, — нетерпеливо произнес доктор. — Тебе здесь не рады. — Я не причиню никому вреда, — немедленно отозвался Стоун. Стекающие с висков капли пота щекотали кожу лица. Мышцы рук заныли в неудобной позе, и он попытался их опустить, но оружие лишь сильнее прижалось к его спине. На мушке его держал гениальный экспериментатор, миротворец с великими достижениями, правая рука убитой Картером первой леди Элеонор. Стоун ухмыльнулся тому, как сильно война сближала людей. — Вы не стрелок, доктор Бейкер, а я не ваша мишень. Меня зовут Роберт Стоун Гуд. — Верно, ты тот никчемный щенок, вцепившийся в юбку Элеонор. Не смог доучиться в военном корпусе, заделался нянькой Эйсина, а потом и там все испортил, — доктор Бейкер постарался остаться невозмутимым, но дрожащий голос выдал его презрение. Человек на секунду отвел от спины оружие, затем ткнул им с новой силой. На линии фронта никто никому не доверял. Здесь не стоило доверять даже самому себе. Доктор Бейкер не дождался ответа и продолжил гневное приветствие. — Помню, ты просидел на скамье у входа в психиатрическую клинику едва ли не год. Ты так долго и верно ждал Эйсина, но из-за тебя он больше не вышел на свободу. Вернись в Примаверу и разлагайся там, где бросил его. — Эйсина больше нет, — процедил сквозь зубы Стоун. Доктор Бейкер выдержал долгую паузу, не сразу уловив смысл хлестких слов. — Эйсина нет, потому что ты уничтожил его. Он напал на ту несчастную женщину по твоей указке, он не выдержал твоего давления, — севшим голосом проговорил доктор Бейкер. Людям всегда легко давались выгодные для их понимания выводы. Богатое человеческое воображение позволяло им всегда считать себя жертвами. И в этот раз доктор Бейкер тяжело вздохнул. — Такой озлобленный талант не мог стать Эйсину хорошей опорой, но Элеонор этого не понимала. Тебе никогда не отмыть свое имя, Стоун, ты опроверг все, чему тебя учили люди. — Вы обвиняете меня в своих фантазиях, — спокойно проговорил Стоун. — Не я виноват в нервном срыве Эйсина. — А ты хорошо спишь по ночам? — доктор Бейкер еще раз ткнул оружием в спину Стоуна, но с меньшим усердием. — Как ты смотришь Эйсину в глаза? Ты всегда был рядом, но лучше бы никогда не появлялся. — Как не появлялись вы? Или Старик? — звучавшие обвинения показались Стоуну почти смешными. Почти, потому что в нем снова заискрилось негодование невиданных масштабов. В этом негодовании затесалась какая-то тщедушная человеческая обида. — Вы бросили восьмилетнего травмированного ребенка тлеть в одиночестве после смерти мамы, а мальчик едва не сгорел за несколько лет. Да, я ждал Эйсина, когда Старик спрятал его в клинике. Сосчитать жизни не хватит, сколько раз я вставал с той скамьи, чтобы уйти. Но я остался с ним ради памяти о леди Элеонор, и я сделал все для защиты ее наследия. Из клиники вышел не Эйсин, а Найс. Когда он придет сюда, я смогу смотреть ему в глаза. — Да как вы вообще оказались на свободе? — за спиной послышался вздох удивления. Стоун медленно обернулся и увидел, что в него упирался кончик старинного зонта, на спицах которого вообще не было ткани. Он вдруг усмехнулся, когда не смог припомнить, в какой момент он стал таким трусом. Наверное, выражение его лица было отменным, потому что доктор Бейкер отшатнулся в сторону и со вздохом опустил руку. Стоун забрал зонт и со злостью отшвырнул его. Ему потребовалось самообладание, чтобы не убить человека в эту же секунду. Он пришел сюда в поиске союзника, но не увидел его в лице доктора. Стоун сел, сложив ногу на ногу, и с требовательным видом кивнул на спящего Химеру. — Что он здесь делает? — Этот талант болен, — уклончиво пояснил доктор Бейкер. — Я лечу его, я же врач. — Этот талант — Химера, и благодаря вашим стараниям, он будет лечить себя сам, — Стоун отбросил ненужные игры. Доктор Бейкер был не из тех людей, кто не владел информацией о состоянии мира и его губительных личностях. Стоун почесал колючую щетину над губой и с уверенностью добавил: — Мне плевать на ваши эксперименты. Химера сегодня же умрет. — Не в моем доме, — уверил его доктор Бейкер, перегородив собой подход к кушетке. — Не в вашем, — с этим Стоун не мог не согласиться. — Здесь Химера лишний. — Это с какой стороны посмотреть, — доктор Бейкер недвусмысленно указал Стоуну на дверь. — Я всегда смотрю только со стороны безопасности Найса, — Стоун забарабанил пальцами по костлявому колену. Уходить он не собирался. Химеру нужно было передать людям немедленно, пока не появился Найс. Стоун задумчиво откинулся на жесткую спинку дивана. — Вы бодаетесь со мной из-за убийцы. Между прочим, Химера едва не прикончил Найса. — Для Химеры не бывает «едва», — сердито отозвался доктор Бейкер. Он развернулся и положил руку на лоб Химере. Тот вздрогнул, отреагировав на прикосновение, но не проснулся. — Когда Химера встанет на ноги, я непременно отпущу его. Этим я искуплю вину леди Элеонор, и она упокоится с миром. — Вы не в своем уме? — прищурился Стоун, даже не поинтересовавшись, о какой вине шла речь. — Вы отказываетесь от Найса ради Химеры? — Я просто хочу дожить свою жизнь с чистой совестью, — непреклонно ответил доктор Бейкер, но тут же нахмурился. Он быстрым шагом подошел к окну, когда со стороны улицы донесся резкий визг тормозов, и задернул синие занавески. Он кивнул Стоуну в сторону межкомнатной двери и прошел на кухню. Он в полном молчании поставил кофеварку на плиту и с нетерпением на лице наблюдал за шипящей пеной. Через некоторое время он нашел в себе силы расставить другие приоритеты в разговоре: — Где сейчас Эйсин? Ему потребуется помощь, чтобы добраться до моего дома. Нужно выслать к нему сопровождение. — Найс прекрасно сопроводит себя сам, — с какой-то отцовской гордостью хмыкнул Стоун. — Так Эйсин все еще отрицает себя? — доктор Бейкер тут же нахмурился. — Он никогда не отрицал себя. Это вы вычеркнули его из своей жизни. Он был сыном одной из самых влиятельных семей, неужели не нашлось выхода лучше, чем клиника исследования психических заболеваний талантов? — Стоун развел руками по воздуху, припомнив еще одну ошибку этих людей. — Теперь мальчика зовут Найс. И в отличие от старой версии себя, он умеет наказывать за предательство. — Не рассказывай, я наслышан о его зверствах в клинике, — в ответ вздохнул доктор Бейкер. Было видно, что он устал от своей жизни. Все знания о лабораториях старых миротворцев легли на его плечи. Все воспоминания. Все грехи. Скелеты. Доктор Бейкер снова вздохнул. — Стоун, этот мальчик выкопал человеческий труп и надругался над ним. Это жутко, это страшно, но он болен. Я знаю, ты веришь в него, но взгляни правде в глаза, он нуждается в серьезном лечении. Я свяжусь со Стариком и верну Эйсина в клинику, пока он не ранил кого-то. — Вы готовы снова уничтожить его, только чтобы он не навредил каким-то там чужим людям? Найс сумасшедший не больше, чем мы с вами, — Стоун жестко подавлял в себе ярость, чтобы не спугнуть в себе человека. Последнее время его кровь полыхала, а здесь, среди жары, голова просто переставала работать. Животные инстинкты снова били по вискам. Стоун хотел выйти на улицу, но разговор должен был продолжиться здесь и сейчас. — Плевал я на все эти разговоры. Я уже связался со Стариком, скоро он заберет Химеру, а вы ему не помешаете. — Каким образом Эйсин мог вырасти достойным человеком, если единственный, на кого он равнялся, без раздумий приговорил лежачего больного к страшной смерти в руках заклятого врага, — с ужасом прорычал доктор Бейкер, но тут же сбавил громкость голоса. — Ты хоть представляешь, сколько преступлений на этом таланте? Сколько юнитов Старика были уничтожены за два года бегства Химеры? Сколько людей среди власти было убито? Неужели смертей недостаточно? Роберт, талантов от людей всегда отличала только жестокость и агрессия. Подлость – это твоя личная болезнь. Не представляю, где ты ею заразился. — Подлость, — задумчиво повторил Стоун и тут же с интересом замолчал, придумав новые детали к плану по избавлению от Химеры. Он вернулся в гостиную, где спал Химера, и взял со стеллажа электронный фотоальбом, в котором то и дело мелькали изображения рыжеволосой пигалицы. Он вернулся на кухню и ткнул в фотографию пальцем. — Так эта женщина вам дорога? — Это моя дочь Онора, — доктор Бейкер вырвал рамку из его рук и отложил за свою спину. — Этот дом записан на мое имя. Старик обвинит нас в укрывательстве преступника. — Так не укрывайте преступника, — с убеждением посоветовал Стоун, повысив громкость голоса так, чтобы его стало слышно даже в соседней комнате. Он тут же выдохнул и прижал палец к ладони. Пульс был учащен, и это не предвещало ничего хорошего для слабых людей. — Отдайте Химеру Старику, и никакой операции по захвату не состоится. Все пройдет гладко. Подумайте, два важных для нас человека будут в безопасности, когда он умрет. Онора и Найс стоят дороже беглого преступника. Химера не был достоин милосердия. — Нет, — с присущим людям драматизмом и отрешенностью произнес доктор Бейкер. — Нет? — с нереальным удивлением переспросил Стоун. — Онора сейчас в госпитале, и она в полной безопасности, — доктор Бейкер наплевал на остывающий кофе. В такой духоте и жаре белые клубы пара едва виднелись в воздухе. Бейкер отодвинул чашку вглубь стола и вытер ладонью пот со лба. — Я знаю Химеру дольше, чем его знали другие. Я видел, как Химеру создали люди. Он — выращенный нами наемник. Его цель — не убийство, его цель — то, что происходит после него, он никогда не боялся смерти. Его сила в безупречности работы, а не в жажде крови. Если Химера был в Примавере и пытался убить Эйсина, то он просто выполнял чей-то заказ. Кому потребовалось нанимать легендарного убийцу для маленького сумасшедшего мальчика? — Найс был Тузом Примаверы, — Стоун умыл лицо сухими ладонями. Кожа тут же увлажнилась потом с лица. Контакт с человеком медленно налаживался, оставалось только выкорчевать из него весь пагубный героизм. Герои не выживали в войне. Стоун искренне желал не облажаться в этих переговорах. — Найс сильно изменился. За один только год он открыл существование вируса, повторив успех мамы, и с этим же успехом Найс решил хранить тайну. Он связался с миротворцами, они обещали ему поддержку, но предали его. Все друзья из Примаверы, кому он верил, мертвы или покалечены. Сейчас он нуждается в вас, доктор Бейкер. Пожалуйста, помогите мне его защитить. — Эйсин стал лидером тюрьмы? Создал лабораторию и открыл вирус? Да я и слову не поверю. Откуда ты узнал, что талант — это болезнь? — казалось бы, доктор Бейкер стал относиться к ситуации более вдумчиво, услышав о невообразимых достижениях того, кого считал ребенком с серьезными отклонениями. Он вдруг задумался и поверил Стоуну, когда понял, что о вирусе они могли узнать только одним способом. Открыть его заново. — Как же мне надоела эта неудержимая семейка. — Химера был наемником Тотал Ликвидейшен, — произнес Стоун едва слышно, но эти два слова громыхали в любых условиях. — Тотал Ликвидейшен реальны, и я даже говорил с ними. Эта организация не просто существовала в тайне десятилетие. За это время они добились колоссального влияния на войну. Нельзя оставлять Химеру в живых. — Если это правда, мы должны рассказать об этом миротворцам, это их проблема, а не твоя, — доктор Бейкер снова не удивился. О тайной организации ходили слухи, и каждый чувствовал взгляд этого призрака на своем затылке. Доктор Бейкер все-таки потянулся к чашке с кофе, но с порывом воздуха она отлетела в сторону. Когда Стоун снова положил руки на колени, доктор Бейкер с нечеловеческим терпением кивнул и попытался объясниться: — Люди, таланты и миротворцы должны объединиться и уничтожить проект апокалипсиса. Не наемника, а организацию. Может быть, это даже положит конец войне. Такой шанс выпадает редко. У мира есть общий враг. — Апокалипсис и есть те самые люди, таланты и миротворцы. Эти твари существуют везде, где могут держать мир на коротком поводке, — перебил его Стоун, едва не рассмеявшись оттого, что миротворец-пенсионер устарел в понимании ситуации. Но кое-что он еще мог знать благодаря старым связям. — Что вы знаете о новых миротворцах? Кто стал новым лидером? — У миротворцев не появилось нового лидера. Какой в нем был смысл, если безоружных война уничтожала первыми? — вдруг как-то резко произнес доктор Бейкер. — Сначала кто-то убил Элеонор Гуд, потом Эвелин Гуд. Я живу долго, дольше, чем многие, и поделюсь с тобой одной занятной мыслью. Мир не был достоин этих женщин, и Эйсину не стоит умирать за него. В нем кровь семьи Гуд, в каком бы состоянии ни был его рассудок, в мальчике море неподъемных амбиций. Роберт, не дай им развиться. Только так ты сможешь его защитить. Каждый внесёт плату за будущее. Мир будет сиять для нас. Мир будет сиять для живых. Меня не интересует власть, меня интересует перемирие. Правильно и хорошо имеют разные границы. Стоун, когда я говорил, что жажду мир, я говорил об уничтожении войны. Спасение умирающих — задача другого Бога. Амбиции — единственное, что склеивало Найса по кусочкам. — В любом случае, психотерапевты помогут ему лучше, чем ты, — доктор Бейкер поднялся на ноги и прошел в гостиную. Он выключил все обогреватели и накрыл Химеру большим ворсистым пледом. В каждом его движении читалась подозрительная любовь к этому убийце. Любовь, которую Эйсин так и не дождался. Доктор Бейкер накрыл лицо Химеры простыней, и снова подошел к дверному проему. — Роберт, не лезь в эту бурю. Старик, Химера, Эйсин будут отрезать друг от друга по кусочкам, пока от них ничего не останется. Я дорожил леди Элеонор, я любил каждого из её детей. Но все беды моей жизни произошли из-за Гудов. Если бы я мог переиграть прошлое, я бы держался подальше от этой семьи. И этот человек когда-то стоял рядом с первой леди миротворцев. Этому человеку Старик доверил своих детей. Этот человек посмел обвинять его в жестокости и подлости. Найс надеялся найти в нем опору. Стоун метнулся к доктору Бейкеру, ударил его и протащил по полу, рывком подбросил в воздухе и ударил спиной в стену. Схватил пожилого мужчину за горло и сильно надавил. — Вот только эта семья — моя. Их фамилия — все, что у меня есть, — с какой-то приглушенной скорбью прошептал Стоун. — Найс просто хотел, чтобы никому не пришлось умирать без причины. Война – это излечимая болезнь. Он – лекарство. — И что раненый птенец мог предложить миру? — на лице доктора Бейкера отразилась озадаченность. — Пару кошачьих трупов в комнате? Раскопанную могилу? Сожженные иконы? — Все, что посчитал бы нужным, — уверенно кивнул Стоун. Будущее слишком отвлекло его от настоящих проблем, и он не заметил сладкий запах родного человека. — Какую трогательную мерзость ты придумал, — за спиной послышался ироничный голос Найса. Мальчик отпустил дверь черного хода, и тугие пружины захлопнули её. Найс сделал круг плечами, словно его не задели резкие слова доктора Бейкера, и с наслаждением вдохнул повисшую в воздухе неловкость. Прищурившиеся глаза скрыли задиристые отблески надменных серых глаз. — Как долго вы треплетесь обо мне? Хоть бы испекли имбирного печенья. — Ты ненавидишь имбирное печенье, — мрачно ответил опозоренный Стоун. — Верно, — задумчиво кивнул Найс, прошел в гостиную и уперся одной рукой в арку. Лениво облизнул губы и склонил голову набок, будто бы умилялся чем-то непристойным и диким. Он пристальным взглядом осмотрел Стоуна и остался недовольным. — Есть кое-что, что я ненавижу сильнее. Когда ты что-то проворачиваешь за моей спиной. Стоун сглотнул и кивнул головой. — Хорошо, что мы поняли друг друга, — самозабвенно прошептал Найс и резко хлопнул ладонями, заставив всех вздрогнуть. Затем он вздрогнул сам, когда сосредоточился на ошарашенном лице доктора Бейкера. В комнате снова повисла неуместная для такой встречи пауза. Уголки губ Найса нервно дернулись в попытке воспроизвести улыбку, но тут же поникли. Он выглядел так, словно был разочарован бесчестным ударом. Он хотел высказать многое накопившееся за пятилетнее заключение, но под зачарованным взглядом доктора передумал. Это не могло закончиться простыми обидами. — Здравствуй, дядя. Рад видеть тебя. — Эйсин, как же ты изменился. Ты действительно выглядишь совсем здоровым, — доктор Бейкер не мог сдержать варварского удивления. Он осторожными шагами подошел к появившемуся ниоткуда человеку и обнял его за плечи. Сначала слегка, потом — изо всех сил. Когда он отодвинулся, то со всех сторон осмотрел позеленевшее лицо Найса. Они не виделись пять лет. Пять проклятых лет человеческая жестокость закалялась в кровожадности бездушных талантов, а доктор Бейкер искренне верил, что говорил с невинным восьмилетним ребенком. — Эти глаза, эти черты лица, этот запах. Как же ты стал похож на маму, — доктор Бейкер снова притянул Найса к себе и обнял, уткнув его лицо в свое плечо. Найс вздрогнул всем телом при упоминании матери. Его руки поднялись, чтобы дежурно ответить на восторженное объятие, но замерли в воздухе. Найс выглядел окаменевшей статуей. Когда доктор Бейкер снова отодвинулся от него и всплеснул руками, на лице мальчика застыла подлинная брезгливость. Доктор Бейкер закрыл рот ладонью и покачал головой, не справившись с нахлынувшими чувствами. Они уже давно похоронили его, но сейчас Найс стоял посередине комнаты живой и вполне себе повзрослевший. Он стоял лицом к лицу со своим оживающим прошлым. Он медленно опустил руки и сделал шаг назад. — Принеси мне стакан воды, — приказал Найс не слишком дружелюбно. Стоун сделал шаг на кухню одновременно с растерявшимся доктором Бейкером, но под требовательным взглядом Найса остался на месте. Он не знал, что должен был сказать. Людям было свойственно опаздывать на важные встречи, но Найс превосходил любого человека. Он всегда появлялся вовремя. Стоун сглотнул, осознав полную абсурдность сотворенной ерунды. Старик не успел забрать Химеру, и теперь он шел прямиком к Найсу. — Найс, будь мягче, — шепнул Стоун, когда смущенный доктор Бейкер скрылся на кухне. — У меня нет времени нянчить еще и его, — Найс недвусмысленно оскорбил Стоуна. — Я напоролся на юных юнитов отца. Бедняги утверждали, что этот район закрывают на карантин, и требовали документы. Узнай, что произошло, — на тщательно выглаженной белой рубашке сияло яркое пятно крови. Найс выглядел таким раздраженным, что дальнейшие расспросы грозили бедой. В какой-то момент Стоун решил оставить замолчавшего Найса одного, но тот его остановил всего одним неудобным вопросом. — Человек на кушетке — живой Май, или мне действительно пора лечиться? — Это он, — кивнул Стоун и сразу же отвел взгляд. — Тогда понятно, что произошло, — без эмоций кивнул Найс. — Я оставлю вас наедине. — В ближайшие полчаса я не стану его трахать, расслабься. Нужно поговорить о новом деле, — усмехнулся Найс, снова остановив откровенно удирающего Стоуна. Он достал сигарету с лощеным блестящим фильтром в голубую полосочку и дорогую металлическую зажигалку. Закурил прямо в гостиной. Из клиники он снова вышел тем, кого Химера убил сорок дней назад. Тем, кто прятал боль и сомнения за расчетливостью Туза и взглядом садиста. Найс вдруг слегка улыбнулся, заметив для себя что-то интересное, и это хмурое незатейливое счастье на его лице обескураживало. — Ты совсем седой стал. Нехило же тебя жизнь поимела. Это никак не относилось к делу. Стоун лишь снова кивнул в ответ. Последние годы он видел свое настоящее в глазах этого глумливого человека. В его каштановых волосах. В его незагорелой коже. Во всем, что было прекрасно в мальчике, Стоун находил отвратительного себя. За две недели мозгоправства в клинике, Найс успел привести себя в порядок. Он зачесал мягкие волнистые пряди назад, отчего его лоб открылся, и теперь яркие черточки ровных бровей снова подчеркивали пламенный взгляд. Найс был лучшим творением, но был вынужден расщеплять себя на отдельных людей, чтобы мир выжил. — Я помогу доктору Бейкеру подать обед, — замялся Стоун, с радостью услышав звон посуды. Ему требовалось время, чтобы придумать план. Найса нужно было вывезти из района, пока он не встретился с отцом. Стоун вдруг попался в клейкое удивление на лице Найса, и снова опустил голову. — Ты сам говорил, нам нужны союзники. Я уговорю доктора присоединиться к тебе, а ты отдохни, побудь с Маем. — C каких это пор мертвецам нужна моя задушевная компания? Я же сказал, что мне нужно с тобой поговорить, — Найс многозначительно прищурился, даже повысил голос, чтобы показать свою особую подозрительность. Казалось, теперь он тоже считал доктора Бейкера потерей драгоценного времени: этот человек слишком долго шел за леди Элеонор, чтобы погрузиться в еще один хаос властолюбивого семейства. Но сейчас откровенные сомнения Найса касались чего-то другого. Он отмахнулся от них, покачав головой. — Впрочем, что касается дяди, мой подход будет эффективнее твоего. Нужно максимально быстро указать ему путь. У меня нет терпения для переговоров. — Не припомню, чтобы свою любовь к миру доказывали пытками, — Стоун даже зажмурился, услышав в собственном голосе опасное обвинение. Он попытался выйти на кухню, словно ничего не произошло, но на этот раз Найс поймал его за руку. В буквальном смысле. — Прекрати убегать от меня. Иначе я могу подумать, что ты где-то нагадил, — жестким голосом проговорил Найс. Казалось, он просто не понимал до конца, какая опасность нависла над ним, и не мог перестать лезть своим хорошеньким носиком в пекло кровоточащих проблем. Найс сам не давал себя защитить. Стоун вдруг вскипел на ровном месте. Да, он чертовски сильно облажался и собирался сам за собой прибрать. Ему не требовалась для этого человеческая помощь. Стоун едва не оттолкнул от себя Найса, но быстро взял себя в руки. Сжал кулаки, подавляя разбушевавшиеся инстинкты превосходства талантов над людьми. — Я просто не понимаю тебя, — совершенно спокойным голосом ответил Стоун, вернув на лицо перманентно-мрачную маску. — Это же чертов Май, вот он, живой. Обрадуйся или разозлись, отреагируй хоть как-нибудь. Можешь даже отыметь его при мне, но не делай вид, будто тебе все равно. Вспомни, что он сделал. Вспомни, что он чуть не лишил мира будущего. Не прощай этого. — Что за чушь ты мне втираешь? — Найс не сводил непонимающих глаз со Стоуна. Он бросил тлеющий окурок на пол, вздохнул и с безразличием взлохматил уложенные волосы. — Химера выжил — теперь я знаю об этом. Ты не найдешь для него худшего наказания. — Старик придет за ним, — Стоун не выдержал сомнительного разговора. — Придет и убьет. — Да что такого потрясающего ты нашел в смерти Химеры? — натянуто переспросил Найс и сильнее вцепился в предплечье Стоуна. Он замолчал на мгновение и нервно прикусил верхнюю губу. В голосе праздничного ребенка вдруг загремела какая-то отчаянная ярость. — Я стану его персональным адом при жизни, я буду мучить его каждую секунду своего отсутствия и буду мучиться сам. Никто не представляет, какими красками разольется наш мир. Он полюбит жизнь, когда станет слишком поздно, но это касается только меня и Мая. А тебе советую вынуть руки из моих трусов, пока я их не переломал. Это было оскорбление в адрес Стоуна, но это оскорбление не умаляло того факта, что Старик шел в этот дом. Найс пошел вверх по лестнице. Больше всего на свете он ненавидел грязь, и сейчас Стоун почувствовал себя именно ею. Он с ненавистью взглянул на Химеру. Его тело жадно поглощало энергию тепла. Она разливалась по его венам в виде регенерации, которая снова пыталась прижиться. Это была перезагрузка чудовища, которое каждую секунду становилось все сильнее и сильнее. Время подходило к концу. Мне нужен преданный раб, готовый ради меня на все. Найс действительно не понимал, что поле войны не подходило для его эротических игр и фантазий. С другой стороны, мир терял всю значимость, когда глаза этого мальчика обволакивала болезненная тоска. Тревожные мысли хаотично вонзались в его сжавшееся сердце Стоуна, и он не знал, как должен был поступить. В одном только он был уверен: Химере просто нельзя было выжить. Он грозил Найсу чем-то большим, чем конец света, встреча с отцом или допрос гипнозом. Никто не понимал, никто не был к Найсу достаточно близок, чтобы понять: Химера его менял. Он становился частью человеческих амбиций и разрушал мальчика изнутри. Неестественная страсть к врагу и желание ему доверять слишком втерлось в кожу. — А куда ушел Эйсин? — появившийся доктор Бейкер протянул вперед стакан с апельсиновым соком. — Я же не приготовил ему набор полотенец. В этом чертовом мире еще росли апельсины. В этом чертовом мире кто-то пользовался целым набором полотенец. — Если Старик медлит, значит, разрабатывает план атаки. Он счел мой звонок ловушкой Химеры для него, и теперь не появится сам, что облегчает ситуацию. Он нападет ночью, люди всегда приходят с заходом солнца, — резко проговорил Стоун, сглотнув подступившую слюну. — Но Найс все еще верит, что Старик не способен убить сына. А мы с вами знаем, что Старик атакует этот дом ради уничтожения Химеры, и Найс может пострадать. — Старик опытный военный, а не школьник с тюремной скамьи, — с неожиданной поучительной интонацией проговорил доктор Бейкер и вытеснил Стоуна от кушетки Химеры. — Старик не отправит ни людей, ни своих юнитов штурмовать дом. Он пошлет наемника. Того, кто обладает силой убить Химеру раз и навсегда. И Ноаху Шраге Старик не доверится во второй раз, этот ублюдок легко предает приказы ради выгоды. В прошлый раз Шрага не убил Химеру не благодаря милосердию Старика, он узнал о регенерации. — Тао Хи не станет работать на людей, — Стоун нахмурился, но не сильно расстроился. — А вот Тао Хи не упустит возможности убить. Он ненавидел Химеру с тех пор, как Старик привел мальчика в элитный корпус, — доктор Бейкер вытянул нижний ящик стеллажа и достал набор ножей и шероховатый кусок камня вместе с ним. Он постелил старую тонкую газету на пол и встал на нее коленями. Он решил заточить ножи. Доктор Бейкер собирался дать отпор одному из топовых убийц современности. Героизм был одним из врожденных безумств людей. — Тао Хи был из числа самых первых юнитов Старика, провалившимся экспериментом по найму взрослых талантов в армию людей. Воспитанный с юности в человеческих традициях, Химера был безупречен, он убивал, чтобы доказать свою преданность. Тао Хи был предан ради возможности безнаказанно убивать. Старик не сразу понял разницу. Тао Хи всегда искал что-то особенное, был зависим от собственных принципов, и часто они выходили Старику боком. Однажды он даже попытался убить Химеру, потому что из-за него у него уменьшилось количество работы. Тогда Старик уволил его из резиденции. — Я не смогу защитить Найса от Тао Хи, — зачем-то отметил Стоун. — Просто объясни Эйсину ситуацию. Если он действительно в трезвом уме, сам предложит уйти, — посоветовал доктор Бейкер. — Найс ни за что не отдаст Химеру ни Старику, ни Тао Хи, — с досадой отозвался Стоун. — Никакой трезвый ум ему не помешает сделать эту глупость. Эту связь не разорвать просто так. — Есть связи, которые люди предпочитают беречь, — неприятным поучительным тоном проговорил Бейкер. — Поверить сложно, что такой воин, как Химера, ушел от людей к Тотал Ликвидэйшен. Химера и Эйсин, если подумать, они же были назваными братьями. Наверное, их встреча должна была случиться однажды. Не расскажешь мне, что конкретно между ними произошло в Примавере? Между ними произошло то, что каралось бесчисленными мучениями. Стоун мотнул головой. Он резко зажмурился и досчитал до десяти. Фанатичная озлобленность набегала волнами, и он с трудом ей сопротивлялся. Химера мог стать для Найса кем угодно, но выбрал сторону врага. В этом мире для него существовало что-то более важное, чем улыбка этого мальчика. В этот момент из тяжелых мыслей Стоуна вырвали капли холодной воды, разлетевшиеся по воздуху. Найс вернулся из душевой. Он еще раз тряхнул головой и с безмятежным озорством подмигнул Стоуну. Доктор Бейкер шумно выдохнул, коротко улыбнулся мальчику и снова куда-то исчез. — Бесишься на то, что Химера выжил? — с удовольствием промурлыкал Найс, проводив дядю глазами. — Немного, — Стоун тяжело вздохнул в ответ и вытер ребром ладони капли с щеки. — «Немного» меня устраивает, но не переборщи, — хмыкнул Найс. Он выглядел счастливым. На войне нельзя было выглядеть счастливым. На войне нельзя было обнажать свою душу. Найс уже протезировал веру в будущее, заменив её верой в самого себя, но любовь нельзя было подменить чем-то другим. Найс плюхнулся на диван и с удовольствием на нем растянулся. На нем была огромная застиранная футболка дяди, но даже в ней он выглядел самым милым существом на планете. — Ты прав, не стоит заставлять дядю Бейкера работать на меня с помощью пыток. Пересидим пару ночей здесь, если не получится договориться с ним, уйдем глубже в город. У меня много планов на этот мир, и я знаю, с чего мы начнем. У нас есть новая стратегия. Беспроигрышная, если я правильно раздам карты. — Тогда лучше уйти сейчас, — тревожным голосом проговорил Стоун. — Тебе не стоит встречаться с отцом. — Последнее время ты часто лезешь в мою жизнь. Откуда в тебе это? — протянул Найс и принял сидячее положение. — И почему от тебя несет дерьмом? — Я просто беспокоюсь из-за твоей связи с Химерой, — осторожно ответил Стоун, скрыв правду о своем проступке. — Ты же понимаешь, что он действительно пытался тебя убить? — Мне казалось, мы это обсудили. Он фанатик апокалипсиса, к тому же довольно-таки соблазнительный фанатик, не требуй от него больше, чем имеешь право требовать, — мечтательно протянул Найс и поднялся с дивана. Он закрыл окно и передвинул тяжелую вазу на середину подоконника. С какой-то органичной меланхолией потрогал знакомые занавески. Вытащил из кармана половинку карты бубнового Туза и о чем-то ненадолго задумался. — У нас нет времени на очередные ошибки. Апокалипсис, миротворцы, Военный лагерь талантов, силы сопротивления людей уже вышли на арену. Мне тоже нужна заинтересованная армия. — Ты что-то скрываешь от меня? — Я скрываю от тебя много всего, — преспокойно улыбнулся Найс. — После моего побега что-то произошло в Примавере? — Стоун уточнил вопрос, но захотел расширить его смысл. Он постарался держать голос ровным, но этот трюк уже слабо удавался. — Ты что-то узнал? Ты ведь не просто так позволил Микки себя пытать? — Ты ему польстил или мне? Впрочем, у нас обоих не было другого выбора. Мы немного поиграли в гляделки, а потом уставшие разошлись по домам. Каждый ни с чем, — с неожиданным умиротворением солгал Найс, и его глаза злорадно заблестели. — Впрочем, кое-что я все-таки понял, скверное для моей ожившей душонки. Помнишь ту неосторожную часть самовосхваления Микки, где говорилось что-то о «посланном оберегать Наби»? Я не сразу понял, что во главе Военного лагеря талантов все это время стоял наркобарон Каид Абу Дахиль, отец Наби. Конечно, Микки и Ноах Шрага не рискнут сознаться, что упустили живого Туза, что дает мне некоторое время. Но мы с тобой знаем Каида, мы шантажировали его, мы покалечили его сына, и он не успокоится, пока не увидит мой труп. Вот что произошло в Примавере. Я признался в небольших неприятностях, а где ты все-таки нагадил? — Тебе показалось, — Стоун вздрогнул, выдав себя с потрохами. Война и мир не имели значения, когда на него смотрела пара пытливых глаз маленького садиста. В этот момент в комнату вернулся доктор Бейкер с тарелкой чипсов, обильно сбрызнутых вязким соусом. Стоун набрался смелости и сотворил еще одну ложь: — Доктор Бейкер считает, что твой отец пошлет Тао Хи, Старик не придет сам. Доктор Бейкер с укоризной посмотрел на Стоуна, но все-таки кивнул, подтвердив его слова. — Теперь я понял, откуда веял этот запашок. Чуть что пошло не по плану, как Стоун снова наделал дел в собственные штаны, — вкрадчиво прошептал Найс. Он схватил Стоуна за ворот, но тут же подавил в себе задиристость. Вне Примаверы законы его перманентной удачи не работали. Здесь начиналась настоящая непредсказуемая война. Война за выживание, а не за господство. — Я выпотрошу тебя, как вонючего поросенка, если снова попытаешься от меня что-то скрыть, — предупредил Найс и уставился на задернутые занавески окна. Они были такими же, как в его камере. Они напоминали о безумствах, на которые он собирался пойти ради своей победы. — Я не хотел тебя расстраивать, — с облегчением прошептал Стоун. — Расстраивать меня — твоя работа. Выполняй её вовремя, — без всякой злобы одернул его Найс. Он прикусил ноготь всего на пару секунд и тут же обтер палец об джинсы. Он подошел к окну и раздвинул занавески. Комнату залил дневной свет, и в этот момент Найс победоносно расправил плечи. — Тао Хи тоже не получит Химеру. Я не позволю. Май мой до последней капли его чертовой крови. Его будущее в моей постели, и я не хочу ради этого раскапывать еще одну могилу. Услышав незнакомое имя, Бейкер с непониманием посмотрел на Стоуна, но вслух произнес другое: — Регенерация очень трудно приживается, Эйсин, сейчас Химеру нельзя отключать от аппарата, — он произнес это так, словно был охотником на диких зверей. Его голос укрывал добротой, а осторожность позволяла мягко добраться до сердца мальчика. — Вам придется оставить Химеру и уйти одним. Иначе он умрет раньше, чем его найдет Тао Хи. — Вообще-то, Химера никогда не умел умирать, да и я никуда уходить не собирался, — ехидно отметил Найс. По его лицу было понятно, что он даже не думал бежать. Сейчас он выглядел устрашающе самонадеянным. — Май — мой. Если отец хочет оспорить его принадлежность, ему придется сделать это лично, а не посылать за ним своих засранцев. Найс все еще не верил, что Старик был способен на убийство Химеры. Он не верил, что в этот раз Тао Хи был чужим наемником. Стоун мотнул головой доктору Бейкеру, попросив оставить их одних. Найс не понимал, о чем говорил. Встреча с отцом грозила ему очередными клиниками и тюрьмами, а встреча с Тао Хи — неминуемой смертью. Доктор Бейкер снова с непониманием покачал головой, но покинул комнату. Образ восьмилетнего нежного мальчика трескался под заносчивостью повзрослевшего Найса. — Тао Хи убьет Химеру, — вдруг процедил Стоун. — Если понадобится, Тао Хи убьет и тебя. Найс просто молчал и пристально смотрел в окно. — Правильно и хорошо имеют разные границы, помнишь? — Стоун всеми силами пытался пробиться через вновь наросшую броню на душе мальчика. — Ради будущего, ради всех людей и талантов на Земле, мы должны поступить правильно. Мы должны уйти. Второй раз мы смерть не победим. — Поскули где-нибудь в сторонке, — Найс поморщился и кивнул головой в сторону двери. — Ты хоть понимаешь, что Май не пойдет с тобой по жизни? Может быть, уже завтра его прирежут в подворотне, или он словит пулю в пабе. Незачем рисковать собой ради тлена, — Стоун сделал небольшую паузу, чтобы вдохнуть. — Он всегда был и будет чужим Химерой, а не твоим Маем. Пойми, даже если он ответит на твои чувства, он не встанет на твою сторону. — Что ты знаешь о моих чувствах? — удивился Найс и снова вальяжно закурил. — И что ты знаешь о моей стороне? М? — Мне больно за тебя, — с убеждением и некоторой мольбой в голосе протянул Стоун. — Это нормально, таланты дорожат семьей, — со смешком ответил Найс и затянулся дорогой сигаретой, принесенной из клиники. — По-твоему, я должен позволить отцу еще раз отобрать то, что мне дорого? Я больше не сделаю ни одного шага назад. Сильвер был прав: сейчас мы и без того проигравшая сторона. — У твоего отца больше прав на Химеру, чем у кого-либо другого, — сдался Стоун. Он взял тарелку с чипсами и поставил её на подоконник, чтобы мальчик хоть немного поел и восстановил силы. — Что ты вообще нашел в этом хаотичном паразите? Что все в нем нашли? — Сложно объяснить очевидное, — Найс медленно выдохнул струйку белоснежного дыма и передал недокуренную сигарету Стоуну. Стоун почувствовал, как его лицо залила краска непомерного стыда. Этот человек заботился о нем, а он так бесстыдно играл его раненой душой. Найс улыбнулся, заметив легкую нервозность на лице таланта. — Стоун, прекращай строить из меня жертву. Я все равно всех переиграю даже одной половинкой карты, — Найс вручил разорванного бубнового туза в руки Стоуна. — Если бы ты вдруг узнал, что это я сдал Химеру твоему отцу, что бы ты сделал? — Стоун пытливо смотрел на Найса. Он все время забывал, что говорил не с ребенком. Он все время забывал, что Найс мог разрулить паршивую ситуацию с выгодой для всех. — Просто представь себе эту ситуацию, где по моей вине Старик убил Химеру. — Представить себе ситуацию, в которой ты предал меня? Ситуацию, в которой я лишился твоей верности, уважения к отцу и чудесной дырки Химеры? — поразмыслил Найс и тут же затянулся отобранной сигаретой. Он стоял, упершись плечом в откос окна, и стряхивал тающий пепел на пол. Он слегка улыбался мрачному будущему. Через некоторое время Найс снова хмыкнул и вернул сигарету Стоуну, махнув рукой. Больше курить он не хотел. — Я бы перерезал себе горло, Стоун. Так что никогда не предавай меня. Никогда не произноси подобную гадость вслух. — Ближайшая ночь будет страшной, — Стоун медленно выдохнул пронзившую его боль. В этот момент он решился сражаться за жизнь Химеры даже с самим дьяволом. С этими мыслями он случайно заметил на диване постиранную военную форму элитных юнитов, в которой Химера сбежал из тюрьмы. Ублюдок умудрился стащить даже бейсболку Найса. — Были ночи страшнее, — Найс проследил за его внимательным взглядом, подошел к форме, подаренной когда-то отцом, и вытащил из кармана потрепанную маленькую открытку. Теперь он посмотрел на лежащего Химеру другим взглядом. И только в этом взгляде можно было разглядеть досаду, смешанную с бесконечным восхищением. — Я даже не догадывался, что наши отношения вышли на новый уровень, Май. И как же я это упустил? Игра становится все интересней. Стоун поперхнулся. Он хорошо помнил содержание открытки. И хорошо знал этот торжественно-уязвленный взгляд Найса, когда кто-то переигрывал его напыщенное самомнение. Теперь Химера знал не только личность Туза, но и личность Найса. Сына одних из самых влиятельных людей военного времени. Сына Старика, вырастившего из Химеры хладнокровную машину для убийств. Сына леди Элеонор, которая чем-то провинилась перед Химерой. Стоун не разделил прискорбного веселья Найса и вышел из дома, чтобы освежиться. Остальные проблемы они могли решить как-нибудь потом. Сначала следовало просто выжить. — Старик стал бы самым счастливым человеком на планете, если бы знал, каким сильным Эйсин вырос, — посетовал доктор Бейкер, столкнувшись со Стоуном в узком коридоре. — Старик не заслужил этого счастья, — грубо отозвался Стоун. Улица подарила ему упоительную тишину. Такую нежную и неповторимую. Запах пожухшей зимней травы. Колкость холодного ветра. Маленькие полуразрушенные дома. Стоун перешел дорогу и сел возле приглянувшегося гаража на землю. Он разглядывал пустоту прифронтовой территории: большинство людей давно бросили опасные дома и перебрались к югу Техаса. Здесь остались лишь работники госпиталей на линии фронта и те, кому просто некуда было бежать. Он до боли в глазах всматривался вдаль улицы, боясь даже моргнуть на долю секунды. Тао Хи или Старик. Любой из них мог прийти и причинить Найсу боль. Но и Найс не мог облажаться в своей вере в победу: он бы никогда не подвел самого себя. Эти противоречия были неподвластны логике. Стоун сплюнул на землю и затряс головой в надежде, что шелуха ненужных мыслей покинет его. Он чувствовал пустоту и с усталостью закрыл глаза. Как бы ни старались люди, таланты и миротворцы, как бы Найс ни желал процветания всему живому, этот мир был обречен. Может быть, только один Химера смотрел на него через призму реальности. Мир нуждался в полном покое от разумной жизни, и Стоун почувствовал страх за свои мысли. Может быть, никто не был достоин победы или поражения. Он сидел на твердой земле, но не чувствовал в ней опоры. Он вдыхал запах свободы, но понимал, что раб никогда её не постигнет. Одинокая свобода. Безвольная. Навязчивая. Тишина. Терзающая сердце боль становилась бесполезной лирикой. Стоун резко распахнул глаза и не поверил увиденному. Стемнело. Мгновения дремоты оказались полноценным долгим сном. И он бы продолжился, если бы чья-то убийственная аура волной не распространилась по воздуху. Стоун чувствовал гнетущее присутствие активного таланта. Кто-то рыскал по территории в поиске жертвы. В доме доктора Бейкера везде горел свет. Стоун поспешил перейти дорогу, он вошел в дом и закрыл за собой дверь на замок, быстрым шагом вошел в комнату и замер. Найс не готовился к встрече, он со всей своей подростковой самонадеянностью спал рядом с Химерой, примостившись на краю кушетки. Он прислонился щекой к его голове и ритмично сопел, провалившись в нежные мечты. О грандиозном плане спасения здесь не могло идти и речи. Человеческая усталость пересилила инстинкт самосохранения отчаянного мальчика. Стоун вздохнул и сел на диван. Сцепил пальцы рук под подбородком. Они могли умереть за Химеру, и эта вздорная мысль немного позабавила его. Ведь Найс никогда бы не пожертвовал собой. Он ненавидел героев. — Я же сказал, что Старик пошлет Тао Хи, — доктор Бейкер сел рядом. Он не принес с собой ни одного заточенного ножа. Понял, что это было бесполезно. — На что вы надеялись? — Все-таки Тао Хи? Еще ничего неизвестно, — солгал Стоун. Он не хотел распространять панику хоть в последние секунды спокойствия. — Еще ничего неизвестно, может быть, Старик придет сам, и Найс просто с ним поговорит. — Все известно, Роберт, — доктор Бейкер кивнул на кушетку. Волоски на руках Химеры стояли дыбом, а ресницы дрожали, словно в припадке. Инстинкт выживания бил тревогу, но не мог разбудить обессиленного хозяина. Химера даже во сне распознал угрозу. Кто-то шел, чтобы убить его. Таланты ощущали друг друга особенно остро, когда высвобождали свои силы на полную мощь. Опасность, исходившая от Тао Хи, была реальной. Он был совсем рядом. — Не стоило тебе звонить Старику, — прошептал доктор Бейкер. — Забери Эйсина и уходи через черный ход. Не дай этой семье пережить еще одну трагедию. А мне придется последний раз в жизни побыть героем. Может быть, этим я замолю старые грехи миротворцев. — Найс приказал просто ждать, — угрюмо проговорил Стоун. — Больше я не подведу его доверие. — Мертвым он не будет нуждаться в доверии, — голос доктора Бейкера почти слился с тишиной. Они не разбудили Найса. Было это человеческим милосердием или любовью таланта к своей семье, но на немом совещании, где не было сказано ни единого слова о будущем, они пришли к единому решению не тревожить мальчика. Его безмятежный сон казался преисполненным чистотой и самозабвенной негой. Доски крыльца резко скрипнули. Найс резко распахнул глаза, прислушался к странному звуку и положил указательный палец поверх губ. Он быстро сориентировался в ситуации. Стоун медленно вдохнул и выдохнул. Доктор Бейкер замер на месте. Тао Хи был здесь, и только сейчас Стоун заметил, что занавески колыхались под вечерним ветерком. Окно было настежь распахнуто. Найс с азартом облизнул губы, вслушиваясь в нервирующую тишину, и слез со скрипучей кушетки. Найс что-то утаил, и это очень-очень обнадеживало. Найс должен был продумать план. Хоть какой-нибудь. Тао Хи дотронулся до ручки двери, но замок был закрыт. Тогда он просто постучал в дверь. Доктор Бейкер с ужасом уставился на Найса, но тот покачал головой. Найс махнул рукой, приказав всем отступить в самый дальний уголок комнаты. Стремительный поток воздуха просто вынес дверь с петель. Все, что было в комнате, на несколько секунд взметнулось вверх и тут же рухнуло. Оглушенный Стоун протер увлажнившийся лоб и увидел капли крови на пальцах. Ветер свистел в ушах и резал глаза. Химера лежал на полу под перевернувшейся кушеткой, а доктор Бейкер забился за диван и зажал ладонью рот, чтобы не закричать. Найс встал на ноги и мотнул головой, приказав всем оставаться на своих местах и молчать. Он смотрел неестественным напряженным взглядом на проход комнаты. У него не было ни единого шанса против Тао Хи. — Дружище, неужели люди не научили тебя элементарной вежливости? — из-за стены дома донесся очень знакомый голос, остановив проникновение Тао Хи. Стоун никак не мог понять, кто был их спасителем. Найс зажмурился, согнулся пополам и с облегчением выдохнул. Кому-то было выгодно прийти и спасти Химеру. Тао Хи ничего не произнес в ответ, но дощатый пол снова скрипнул под весом его тела. Найс попятился к окну, и Стоун последовал за ним. То, что он увидел сквозь плавающие по воздуху щели между занавесок, вогнало его в больший ужас. За кованым забором соседнего дома стоял Николас Ноах Шрага. Военный лагерь талантов сражался за Химеру. За его кровь. Микки и Ноах Шрага доложили Каиду Абу Дахилю о волшебстве регенерации. Тао Хи тоже выглядел несказанно удивленным, вряд ли его когда-либо пытались остановить столь наглым образом. — Дружище, давай мы с тобой познакомимся и все уладим, — Шрага раскинул руки, и с его молчаливым сигналом вперед вышло несколько десятков других людей. Это были солдаты Старика, оцеплявшие район. Все они были марионетками в руках Шраги. Таланта, устраивавшего шоу из массовых убийств. Он пригнал к дому всех, кого только нашел поблизости. — Меня зовут Николас Ноах Шрага, и сегодня мне не заплатят за твое убийство. Давай попробуем договориться по-дружески. Ты уйдешь не опозоренным, а меня будут до конца жизни кормить с ложечки за спасение Химеры. — Если это твоя конечная цель, то инвалидов тоже кормят с рук, — с едва уловимым акцентом произнес Тао Хи, и промозглый ветер как-то особенно трагично поднял ворот его темной куртки. — Химера умрет. Если будешь настаивать, он умрет после тебя. Отступи, лидер убийц. — Как недружелюбно, Тао Хи. Мог бы отнестись ко мне с уважением, мы с тобой могли стать отличными друзьями, — Ноах Шрага бросил вперед сразу несколько подконтрольных человек, но их отрубленные головы в мгновение покатились к его же ногам. Тао Хи мягко опустился на полусогнутые колени и отставил меч в сторону. Убивал он с ноткой презрения на лице и чрезмерным пафосом. Он был влюблен в сам факт убийства. Ноах Шрага рассмеялся, похлопав в ладони. — Вот ты и показал себя в деле, дружище. Так это и есть твой знаменитый рубящий клинок? Тяжелый, наверное. Иметь такой великий талант, а убивать, отрезая головы. Спасайся бегством. Шрага и в Примавере раздражал всех бесконечной болтовней. — Тао Хи не умеет бежать. — Тогда улетай по воздуху, — грозно прорычал Ноах Шрага, и за его спиной яркими зелеными точками загорелось бесчисленное количество человеческих глаз. Все они бросились вперед, перепрыгивая низкие заборы домов. Крови было так много, что она разлеталась в вихре неуловимого танца Тао Хи. Он комбинировал свой талант управление воздухом с умением беспощадно разрубать людей на части. Это было потрясающе. Как и неоновые белки глаз Ноаха Шраги, прочно вросшего ногами в землю. Он словно горел в холодном огне. От его тела исходило так много сияющих нитей, что узкая улица превратилась в электромагнитную паутину. Ему не нужно было скрывать себя, ему не нужно было сдерживаться. Он пригонял все больше и больше людей, и они гибли, не успев даже дотронуться до Тао Хи. Найс резко задернул занавески и со злостью сжал зубы. Он сложил руки под подбородком. Это было уважение к старшим. Уважение к погибшим. Там, за стеной дома, за жизнь проклятого Химеры, врага всего мира, гибли люди. У Ноаха Шраги за спиной были девять миллиардов жизней, которые Тао Хи мог бесконечно отнимать. Старик нанял Тао Хи ради людей, и сейчас ублюдок без задней мысли рубил голову его же солдатам. Кто-то из элитных юнитов, попавших под влияние Шраги, пытался атаковать Тао Хи талантом, но тут же хватался за горло и умирал от удушья. Тао Хи безупречно владел собой и быстро распределял силы на несколько фронтов. Где-то вдалеке послышался вой незнакомых сирен, и в этот момент Химера пошевелил рукой. Доктор Бейкер с остервенением покачал головой. Стоун замер с открытым ртом. Найс с ошалелыми глазами снова приподнял край занавески. Бойня за стеной тоже остановилась. Ноах Шрага прищурился и рукавом куртки стер с лица коктейль из крови убитых солдат. Тао Хи медленно повернул голову в сторону дверного проема. Все почувствовали пробуждение яростных инстинктов оголодавшего таланта. Химера оживал. — Транквилизатор, быстро, — неожиданно скомандовал Стоун, и доктор Бейкер, очнувшись, бросился к нижнему шкафчику. Стоун поднял навалившуюся на Химеру кушетку и оттолкнул её в другую сторону. Перевернул ублюдка на спину и прощупал пульс. Сердце Химеры колотилось в бешеном темпе, разгоняя вялую кровь. В этот момент доктор Бейкер нашел нужный шприц. — Это убьет его, — прошипел Найс, перегородив дяде доступ к Химере. — Он просыпается, потому что чувствует бойню, — Стоун взял Найса за плечи и оттащил в сторону. Тот больно ударил его локтем в живот. Стоун удобнее схватил мальчика и пригвоздил его к стене всем телом. Обнял его покрасневшее от ужаса лицо ладонями и прижался лбом к его лбу. — Найс, приди в себя. Это вирус. Это инстинкты. Ты не знаешь, каково быть талантом. — Я знаю, каково быть мертвым! — Найс с неистовой силой пытался вырваться. — Май даже не вспомнит, что убил тебя, — прошипел Стоун. — Такого будущего ты ему желаешь? Неожиданно верные слова проникли в голову мальчика. — Здесь еще много крови, — убедительно процедил Стоун. — Мы спасем его, если выживем сами. Найс прекратил вырываться и коротко кивнул. Он бы еще не раз припомнил Стоуну эту наглую выходку, но сейчас он должен был оставаться в здравом уме. Конфликт разрастался в масштабах и выходил из-под его контроля: болячка превращалась в неизлечимую язву. Доктор Бейкер уже сделал необходимый укол. Тело Химеры забилось мелкими судорогами, а вены на руках, куда поступала кровь из капельницы, немного вспухли. Регенерация вступила в бой со снотворным. Химере уже было не до внешней угрозы. Талант убийцы отключился, уступив место болезненному лечению. Найс снова приподнял край занавески. Тао Хи и Ноах Шрага с удивлением переглянулись между собой, когда перестали чувствовать ярость Химеры. Тао Хи медленными размеренными шагами направился к крыльцу, а Ноах Шрага остался стоять снаружи: он никогда не рисковал собой и наблюдал лишь со стороны. Они оба не знали, что ждало их внутри. Тао Хи прошел в дом и замер, столкнувшись лицом к лицу с Найсом. Пациент и психотерапевт, заказчик и наемник, они смотрели друг на друга, как на незнакомцев, потому что ничего не были должны друг другу. — Тао, ты же сам убеждал меня, что отец никогда бы не причинил мне вреда. Что он не желал мне вреда, когда запер в твоей клинике. Старик не тот человек, кто причинил бы вред сыну, помнишь? — прошептал Найс. — Химера — тоже его сын. Не трогай его. — Тао Хи получил задание, Тао Хи его выполнит без нравоучений маленького мальчика, — убийца сделал шаг вперед и в мгновение ока скрутил Найса. Стоун даже не успел отреагировать, как раздался мерзкий хруст костей. Найс отлетел к стене и ударился в нее головой, его неестественно вывернутая рука упала рядом. Стоун не мог заставить себя пошевелиться. Тао Хи прошел мимо него и склонился над Химерой. Дрожащий доктор Бейкер отполз подальше от талантов, и в момент этой заминки Стоун метнулся к Найсу. По руке пошла кровь. Это был открытый перелом, и выглядел он болезненным. Тао Хи умел делать жуткие вещи давлением воздуха. Найс поднял другую руку вверх, приказав Стоуну прекратить суету, наплевав на съедающую его рассудок боль. Стоун медленно выдохнул. Тао Хи научил Найса большинству заповедей. Он бы не раздавил клопа, если была возможность встретиться с драконом. Такая принципиальность снова вышла Старику боком, когда наемник с презрением осмотрел едва живого Химеру, развернулся и вышел из дома. Найс самодовольно закатил глаза и откинул голову назад. Странное затишье не понравилось Стоуну, и он выглянул через дыру, оставшуюся вместо двери. Ноах Шрага. Ноах Шрага пленил Тао Хи. Между ними появилась яркая связь. Тао Хи пытался сопротивляться этому контролю, но упал на колени. Всего одна самоуверенная неосторожность подставила принципиального и горделивого убийцу. Ноах Шрага остановил баловство и приступил к уничтожению врага. Один из солдат отнял из замерших рук Тао Хи меч и поднял меч над его лицом. Ноах Шрага не просто так занимал первое место среди врагов мира. В нем принципов не было. Сирены взвыли поблизости. Автомобиль несся по улице, и Ноах Шрага улыбнулся еще шире, придумав новое шоу. Он держал Тао Хи посередине проезжей части. Он хотел, чтобы люди сами убили своего наемника. — Сделай что-нибудь, — скомандовал Найс, когда яркие лампы фар осветили дорогу издалека. — Мой психотерапевт нужен мне живым. Спаси его. — Но тогда Шрага убьет меня, — воспротивился Стоун. — Я уже сталкивался с его талантом, его контроль беспощаден. Найс просто выбежал на улицу и оттолкнул Тао Хи под носом завизжавшего автомобиля. Они оба упали на траву, а державший меч солдат ударился о бампер и подлетел в воздухе. Тао Хи все еще не мог пошевелиться. Стоун сделал три глубоких вдоха и выдоха. Он не хотел жертвовать собой ради глупых причуд ребенка. Он не хотел умирать рабом, которым не дорожили даже чуточку. Но любовь, чертова любовь к обаянию этого мальчишки преломила чувство достоинства таланта. Стоун медленно побрел к выходу из дома. Он был готов сражаться за своего человека. Он должен был умереть за него еще ни один раз. — Найс? Какая желанная встреча, как обстоят дела на воле? — в глазах Ноаха Шраги разгорелся целый пожар удовольствия. Ублюдок снова был одет в элегантный костюм. На Стоуна он не обратил внимания, лишь мазнул по нему безынтересным взглядом.— Мой маленький Туз, сначала ты увернулся от руки Химеры, потом сбежал от Микки. Интересно, когда я убью тебя, я смогу забрать твою удачу? Приблизившийся автомобиль почти затормозил, но все-таки ударился в Ноаха Шрагу. Стоун быстро поднял Найса на ноги и поспешил увести его в дом. Освободившийся от оков Тао Хи швырнул следующую машину в небо, другой автомобиль снес часть забора, ударившись в соседний полуразрушенный дом, еще один с громким шлепком передавил несколько человеческих солдат, защищавших раненого Ноаха Шрагу. Над домом закружили вертолеты. Одной машине удалось почти задеть Тао Хи, но тот успел оторваться от земли и со скрежетом поцарапать клинком капот. Только у этого автомобиля все разглядели герб. Это была не армия сопротивления людей, это были вездесущие миротворцы. Война всегда убивала безоружных первыми. Поэтому новые миротворцы позаботились о множестве лазерных прицелов с воздуха. Красные точки усыпали улицу своей многочисленностью. Из машины, ударившейся в дом, вышли трое уцелевших людей. Все они были разодеты по старинной моде. Их зеленые мундиры украшала маленькая блестящая змейка на кармане груди. Все трое держали ладони на виду у убийц, и было видно, что они не были вооружены. Никто не имел права трогать миротворцев, но выйти к двум врагам мира могли только глупцы. Видимо, дело стоило их жертвенного броска. Тао Хи притянул к себе окровавленный клинок. Ноах Шрага поднялся на ноги, опершись о плечи солдат-марионеток. Скорое появление миротворцев озадачило всех, даже Найса, который повел плечом, избавившись от навязчивости Стоуна, и остался стоять на крыльце. Двое мужчин и одна женщина приняли передышку за желание выслушать миротворческие наставления. — В соответствии со всемирным законом миротворцев, любой межвидовой конфликт на территории одной из сторон должен быть прекращен. Враг народа при обнаружении должен быть уничтожен или передан миротворцам, но не людям или талантам. Ноах Шрага и Тао Хи, прекратите бойню и уходите. Сегодня мы заберем только Химеру. Женский голос звучал очень знакомо, но Стоун никак не мог понять, чье лицо скрывала тень мощной фуражки. Найс тоже напрягся, услышав знакомые гневные нотки в голосе женщины. Он даже спустился по ступенькам и встал рядом с Тао Хи. Он определенно понял, кто скрывался под командным голосом миротворцев. Понял, но не мог в это поверить. Зеленая змейка на груди женщины была гораздо крупнее и держала на голове корону с одним желтым камушком по центру. Он переливался под тусклым светом из фар разбитых машин. Желтый ромб — символ несостоявшегося десять лет назад перемирия. — А если мы не остановим бой, что сделают миротворцы? — Ноаха Шрагу поднесли ближе к точке конфликта. — Всегда хотел быть арестованным такой дерзкой бабенкой. — Дерзкая бабенка уничтожит район вместе с тремя отъявленными подонками, терзающими мир, — без тени иронии отчеканила женщина в форме и резко подняла голову. Это была мертвая Эвелин. Сестра Найса. Дочь леди Элеонор и Старика. Она расправила плечи и стояла, уверенно расставив ноги, как солдат. Она следила за двумя убийцами, не замечая гражданских на оцепленной территории. Женщины так увлекались деталями, что не замечали вопиющих фактов. — Ваш ответ, таланты? — прошипела Эвелин, сощурив дьявольской красоты глаза. Такие знакомые серые глаза. Стоун почувствовал нахлынувшую боль утраты и обиды. Он старался отвести взгляд от той, кто была его семьей, он старался не смотреть на нее. Старался не видеть, потому что она была мертва. То, что стояло посреди улицы, было лишь эхом прошлой жизни. Найс положил руку на деревянную колонну, словно хотел убедиться, что этот мир реальный. Они долгие месяцы оплакивали эту женщину. Она была самой большой потерей их жизни. Она была символом, за который сражался Найс. Рядом с её смертью не была страшна гибель всех остальных. Но Найс не был настроен на мелодраму. Он прищурился и осмотрел напрягшееся лицо дяди. Доктор Бейкер знал, что Эвелин была жива и возглавляла миротворцев. У миротворцев нет нового лидера. Доктор Бейкер знал, что замышляли миротворцы. Картер отдал результаты старых экспериментов миротворцам. Знали все, кроме похороненного под тоннами земли Найса. На счету Химеры находилось уже два живых трупа. Найс сжал губы и перевел взгляд на Эвелин. Прекрасную сильную Эвелин. И этот взгляд не сулил ей ничего хорошего. Найс хотел собственную армию, потому что считал предавших его миротворцев своими врагами. И чудом воскресшая сестра тронула его душу недостаточно сильно. Найс наблюдал за всеми с особой тщательностью, постигая противников. — Хочешь убить всех, даже себя? Баба с огоньком, — обрадовался Ноах Шрага и сотни солдат исполнили его аплодисменты. — Между прочим, я теперь солдат талантов, значит, не враг мира. Не попадаю под вашу юрисдикцию, — Ноах Шрага произнес драматичную речь, когда хлопанье притихло. Один из солдат продолжал рукоплескать, и тогда его сосед просто выстрелил бедняге в голову. Ноах Шрага убил человека за то, что сам не справился с управлением большого количества людей. — Отпустите людей и уходите с миром, — жестко проговорил другой миротворец, пока Эвелин копалась в светящейся над рукой диаграмме. Он явно не был рад воинственному настрою своего лидера и старался разрешить столкновение миром. — Приготовьтесь уничтожить район, — приказала Эвелин, когда точечные индикаторы загорелись желтым цветом. — После подтверждения приказа стреляйте. Люди всегда любили лишний героизм и жертвенность. — Не стоило угрожать легенде номер один, когда он никого не хотел убивать, — с театральным сожалением произнес Шрага, поднял руки вверх и резко опустил ладони к земле. Все люди в его подчинении упали на колени, прижали руки к горлу и самозабвенно надавили, вгрызаясь пальцами в упругие шеи. Ноах Шрага никогда не возвращался с невыполненным заданием. Даже если бы пришлось убить целый мир, он бы спас Химеру от врагов. — А теперь покажи мне свои яйца, девочка. Отдай приказ на уничтожение района. Умрем вместе, это же так романтично. Я, ты, мой друг Тао Хи, все эти невинные жертвы. На лице Эвелин не отразилось ни единого сомнения. Люди начали падать замертво. — Отпусти людей, Шрага, — грозным голосом приказал мужчина-миротворец. — Отпущу, как только миротворцы покинут район, — улыбнулся ублюдок, протянув сотни вопрошающих рук едва живых солдат. — Взгляните на них. Они хотят вернуться домой. К мамам, папам, к детям и женам. Почему вы им не позволяете? Почему вы вынуждаете меня убивать этих славных ребят? — Хочешь увидеть мои яйца? — отчеканила Эвелин, грозно сверкнув глазами. — Смотри. Она поднесла руку к губам. — Нет, — тут же перебил её другой миротворец, схватив Эвелин за рукав. — У нас нет полномочий. Нужно было получить разрешение Старика на стрельбу на человеческой территории. — Старик жаждет смерти Химеры не меньше меня, он поймет, — едко прошептала Эвелин, остановив доклад миротворца взмахом руки. — Верно, Тао Хи? Убей Ноаха Шрагу, освободи солдат, и миротворцы дадут тебе право убийства Химеры. Это лучшая сделка в твоей жизни. — Это нарушение наших законов, — прошептал рядом стоящий миротворец. — А мне плевать на законы, — прорычала Эвелин, дернув рукой. — Химера умрет равным, — Тао Хи мотнул головой. — Химера умрет не сегодня. Найс с каким-то маниакальным увлечением наблюдал, как Эвелин загоняла себя в тупик. Его кроткое замешательство сменилось свойственным для него исступлением и желанием истязать что-то прекрасное. Он выглядел так, словно только что эти люди вырвали из него душу и бросили её в огонь. И он получал от этой боли чрезвычайное наслаждение. Он смотрел на живую сестру так, как никогда не смотрел на своих заклятых врагов. Эвелин была одержима убийством Химеры. Одержима местью за свою смерть. Найс вдруг улыбнулся и протянул руку. Стоун отдал ему единственное, что у них еще было. Бриллианты. Истинный знак миротворцев. Найс подбросил их в воздухе, а затем вдел в пустующие мочки ушей. В его жгучих глазах Стоун прочитал смертный приговор для новых миротворцев. Эвелин случайно мазнула взглядом по крыльцу и зацепилась за знакомое лицо. Она заметила стоящего на крыльце Найса. Брат и сестра, они посмотрели друг другу в глаза не дольше нескольких секунд, затем оба отвели взгляды, словно вообще не были знакомы. В этой семье люди понимали друг друга без слов. В этой семье люди привыкли скрывать имена. — Отмена приказа: в районе мирные гражданские. Повторяю, отмена приказа, — снова отчеканила Эвелин и захлопнула индикаторную панель. Она выглядела не менее суровой, чем несколько минут назад. Она исполняла свой долг, сжав зубы. Она верила в свою правоту так же сильно, как верили другие. Она собиралась привести всю разумную жизнь к бескомпромиссному миру. Эвелин нахмурилась, посмотрев сначала на Ноаха Шрагу, затем на Тао Хи. — Отпустите людей, и миротворцы отпустят Химеру. Это последнее предложение. — Красавица, для этой войны яйца нужны стальные, а не куриные. С таким лидером мир никогда не настанет, — улыбнулся Ноах Шрага, но Эвелин забрала у одного из мертвых солдат оружие и направила его сначала на одного убийцу, затем на другого. Ноах Шрага покачал головой и развел руками по воздуху. — Будет неприятно, если ты ранишь меня. Мне будет очень неприятно. Я мог бы заставить тебя выстрелить себе же в голову сию секунду, но таланты не заплатят мне за убийство лидера миротворцев. Не хочу продешевить и нарваться на неприятности. Ноах Шрага оглянулся и покачал головой, не заметив на дороге Тао Хи. Он уже исчез с поля бойни, на слово поверив миротворцам. Жизнь Химеры волновала его не так сильно, как их будущее сражение. — Маленький Туз, — Ноах Шрага поклонился Найсу, выразив ему человеческое уважение, — оставляю нашего Мая тебе. До встречи. Я постараюсь убить тебя раньше, чем получу выговор от главы Военного лагеря талантов. Не хочу иметь запятнанную репутацию. Найс сжал зубы, но кивнул. Кивнул так, чтобы удивленная Эвелин заметила его решимость. Ноах Шрага поднял оставшихся в живых солдат, и они прикрыли его спину во время вынужденного отступления. Когда на дороге остались только трупы людей и юнитов, Эвелин мотнула головой двум миротворцам, и те послушно отошли к автомобилю. Найс прошел вперед и слабо улыбнулся сестре. Было видно, какая апатичная тоска завладела им в этот момент. Его рука все еще кровоточила, и эти капли смешивались с кровью погибших солдат, усиливая драму. Найс наслаждался выпавшей удачей. Та, что была похоронена на его глазах, дышала. У его одиночества все еще была семья. И Найс был счастлив похоронить её собственными руками. Он мог стерпеть что угодно, но не песок в открытой ране. — Привет, — робко произнесла Эвелин. Она сняла фуражку, и светлые русые волосы опали на худые плечи. Она даже попыталась поправить прическу, словно это имело хоть какой-то смысл. Её туфли утопали в вязкой крови мертвых солдат, но она улыбалась. С такой добротой и любовью. С человеческой чуткостью. — Давно не виделись, Найс, — она всхлипнула и рассмеялась неожиданно выкатившимся слезам. Покачала головой и зажмурилась, стараясь сдержать чувства. Разрыдалась, как маленький ребенок. Найс обнял её в ответ всего одной свободной рукой. Они молчали, впитывая аромат друг друга. Запах жасмина. Запах духов убитой матери. Стоун хотел подойти ближе и тоже вдохнуть забытое тепло и уют. Два родных для него человека становились кровными врагами, и Стоун слишком хорошо понимал, что не мог этому помешать. Эвелин отступила назад и вытерла слезы рукавом мундира. Она смотрела на Найса так, словно сама увидела призрака. Настоящего невозможного призрака. Найс усмехнулся, когда теплая женская ладонь коснулась его лица. Усмехнулся, но не отодвинулся, позволив эту сестринскую ласку. Давно забытую среди жестокости тюрьмы, в которой его бросили. — Не смотри на меня так, Найс. Кто-то должен был возглавить миротворцев и закончить эту войну, — еще раз всхлипнула Эвелин, и снова её милое женственное личико исказилось гримасой страдания. Она опустилась на землю, обняла колени и зарыдала еще громче. Женские истерики имели печальные последствия для нетерпеливых мужчин. Но Найс был другим. Он видел так много слез в своей жизни, что чужое горе, как и свое собственное, переставало задевать душу. — Было больно тебя потерять, — вздохнул Найс. Он сел рядом, взял ладони девушки в свои руки и выдохнул горячий воздух, чтобы согреть их. Он все еще умел быть любящим братом. У них было время, чтобы напомнить друг другу о семье. О долге. Об отчаянии. Найс гладил русые помятые волосы с естественной нежностью. — Однажды я даже молился за тебя, — рассмеялся он. — Молился? — Эвелин от удивления снова всхлипнула. Она провела пальцем по его губам, заставив Найса замолчать, когда тот хотел ответить что-то язвительное. Она едва заметно улыбнулась, рассмотрев его черты лица. Ведь Найс был поразительно похож на леди Элеонор. Эвелин стянула с плеч измятый мундир и смяла его в руках, уставившись на новую эмблему главы миротворцев. — Я выжила лишь чудом после встречи с Химерой, я прошла через ад, и отец обязал меня держать все в тайне от тебя. Война требовала жертв. — И в качестве жертвы вы снова выбрали меня? Ты была единственной, кому я мог всегда верить. Ты должна была сказать мне, — Найс забрал мундир и снова накинул его на плечи дрожащей девушки. Он даже помог ей подняться на ноги, но не позволил сделать и шага в сторону дома доктора Бейкера. В ответ на её удивление он лишь покачал головой, притянул её к себе и зарылся лицом в мягкость женских волос. В чистоту семейных уз. В тепло родной крови. — Ты предала меня. Ты предала целый мир, дурочка. Эвелин в ужасе отшатнулась, словно только что до неё дотрагивалась настоящая чума. Стоун медленно подбирался все ближе и ближе, словно собирался вмешаться в чужую бурю. — Эйсин, — с укором протянула Эвелин. — Ты позволила Шраге убивать человеческих солдат одного за другим. Эти люди погибли без причины, просто потому что тебе было плевать, — пояснил Найс с серьезным, может быть, немного разочарованным видом. — Я даю тебе время отступить. Я не доверю мир такой мстительной суке. — Не доверишь этот мир мстительной суке? Ты серьезно в чем-то меня обвиняешь? — уязвленная Эвелин едва не расхохоталась, но только всплеснула руками и покачала головой с легкой усмешкой на губах. Гены брали свое. — Ты хладнокровно перерезал моему мужу горло. Видишь? Любая информация продается и покупается. Знаешь, кто мне её продал? Твоя друзья-таланты из Примаверы. Найс, очнись. Только семья может тебя защитить. А семья — это мудрый отец и твоя любящая сестра. Ты смотришь на мир искаженным взглядом. — По крайней мере, я смотрю на него собственными глазами, — покачал головой Найс. — Не стоило убегать из Примаверы, — вздохнула Эвелин. — Там были таланты, готовые тебя защитить. — Неужели? — Найс искренне удивился. — Значит, я перебил не всех шпионов и предателей? Так-так-так, мало мне было людей, талантов и апокалипсиса. Еще и ты в мою империю влезла? — Конечно, влезла. Найс, отец посылал наемников убить Туза, я должна была принять ответные меры, — Эвелин снова покачала головой, но теперь её взгляд все больше наполнялся грустью. — Ты не понимаешь, да? Сегодня папа снова чуть не убил тебя, и я лишь чудом этому помешала. Это война, а не игра. Не вмешивайся, иначе я расскажу ему про твои тюремные игры. — Я контролировал ситуацию в Примавере, — кивнул Найс. — Как и всегда контролировал. Мы вместе собирались восстановить перемирие, пока ты не умерла. Я остался сражаться один. И я буду сражаться за этот мир без тебя. — Власть всегда губила и слепила тебя, дурачок. Картер бы никогда не навредил тебе, Найс. Это я доказала, что Химера — не двести двадцать шестой заключенный. Я пошла на многое, чтобы собрать все детали из дела фальшивого заключенного, я пыталась уберечь тебя, — Эвелин хотела дотронуться до его вывернутой руки, но не стала. — Говорю тебе, в Примавере многие сражались за тебя только по моему приказу. Никто никогда не поверит в ребенка из психиатрической клиники. — Убирайся из моей жизни, — озлобленно прошипел Найс. — Убирайся. — Однажды ты поймешь, что я просто защищала тебя, — проговорил Эвелин как-то очень по-взрослому. — Мне не за что перед тобой извиняться. Найс вдруг улыбнулся. — Постой-ка, отец сначала послал Тао Хи убить Химеру, но тут же позвонил миротворцам, чтобы вы остановили его? — Найс снял один гвоздик с крупным камушком бриллианта и дал его в руки Эвелин. — Конечно, Старик был обязан отреагировать на появление Химеры, но он не способен убить сына. Жаль, что Старик не рассчитал, какой мстительной тварью стала его любимая дочь. — Старик действительно послал меня остановить Тао Хи, если от этого мир перестанет давить тебе на плечи, — кивнула Эвелин и еще раз погладила Найса по щеке. Она с улыбкой приняла бриллиант и заменила им одну серьгу в ухе. Это был по-настоящему ценный подарок. Эвелин и Найс, разделили между собой ответственность за перемирие. В этот момент они стали истинными врагами. В этой семье не любили делить власть. Эвелин вздохнула и сделала один шаг назад. — На свободе я не буду защищать тебя, это противоречит законам миротворцев о невмешательстве в жизнь гражданских. Если кто-то убьет тебя, то не забывай, что твоя мстительная сестра не хотела этого. — Просто постарайся защитить себя, — Найс развернулся и пошел в дом, — обо мне не беспокойся. Стоун встал ровно, выпрямив спину и гордо подняв голову, и с уважением кивнул бывшей подруге. Разбитый автомобиль, светивший только одной фарой, умчался за поворот дороги. В момент драгоценной потери люди и таланты понимали, какой хрупкой вещью оказывалось доверие. Стоун сел на ступеньки крыльца и снова задремал, убаюканный влажностью пролитой крови. Найс никогда не прощал предательства. Он вышел, с легкой повязкой на руке. Доктор Бейкер завел старый пикап, чтобы отвезти мальчика в госпиталь. — Не уверен, что в твоей жизни были ночи страшнее, — Стоун подвинулся. Они смотрели на улицу мертвых обезглавленных тел. Найс ничего не ответил, лишь слегка усмехнулся. Скоро здесь должны были прибыть чистильщики и убрать территорию. Вряд ли СМИ могли пропустить в печать заголовки о жестокости миротворцев. Стоун с каким-то упоениям изучал обезглавленные тела солдат и их головы, что таращились мертвыми глазами в разные стороны. Одна гордая мысль вертелась у него на языке.— Мы знаем в лицо всех, кто стоит на арене. Найс промолчал, но кивнул. — Она твоя сестра, — зачем-то напомнил Стоун. — Она моя мертвая сестра, — кивнул Найс. — И дядя знал о ней. На этот раз кивать пришлось Стоуну. — Притворись, будто мы этого не поняли, — прошептал Найс, оглянувшись через плечо. — Он будет шпионить за нами для миротворцев. Ничего не предпринимай. Просто отдыхай, хорошо? — Это очень сложное задание, — пробурчал Стоун. — Поэтому я доверяю его тебе, — без тени иронии кивнул Найс. — Просто наблюдай, Стоун. Иногда очень важно сделать паузу, а мне нужно навестить друзей, когда я вернусь, сам все улажу здесь. Запомни, Роберт, сам, — еще раз повторил Найс и чему-то усмехнулся. — У нас еще есть друзья? — Стоун постарался удивиться как можно тише. — Это запасные друзья, — уклончиво пояснил Найс, — с ними могут возникнуть трудности. — Уверен, в этот раз я не захочу слышать подробностей, — вдруг рассмеялся Стоун, и Найс подхватил этот усталый смех. На войне нельзя было быть счастливым, но они были. Здесь, вдвоем среди многочисленных трупов, они были друг у друга. Их многолетняя дружба была бесценна, и Стоун больше не собирался ею рисковать ради смерти какого-то там легендарного наемника, нацелившегося на сердце Найса. Стоун пожал оттопыренный палец Найса, поздравив его с первой победой на воле. — Жду тебя с хорошими новостями про наших трудных друзей. В конце концов все заканчивалось именно так, как Найс того хотел. — Дай мне десять дней, и они будут молиться на меня, — самодовольно хмыкнул Найс, встал на ноги, подошел к пикапу и сел в автомобиль. К утру на Бристоль Грин от крови были вычищены даже трещинки в бетоне. Все произошло незаметно. Через два дня после исчезновения Найса доктор Бейкер вернул Онору из клиники. Через шесть дней после её возвращения Стоуна пробрало волной убийственной энергетики: чудовище очнулось. Химера воспользовался заслоном, чтобы убить семью доктора Бейкера, но что-то его остановило. Доктор Бейкер, понимая всеобщий интерес к Химере, попытался прогнать таланта из дома и спасти ему жизнь, но у паразитов, терзающих этот мир, было свое мнение на счет собственного спасения. Следующим шагом Химера избавился от трех конвоиров и командира охраны тюрьмы. Он слишком быстро находил информацию о тех, чьи имена были строго засекречены. Это значило, что даже у этого ублюдка были друзья и связи. Не прошло и трех дней, как Сан-Антонио замер: Химера вернулся в город.