Найди дорогу в Петербург

      В 23:00 звучит колокол, оповещающий о том, что всем нужно быть дома и ложиться спать. Комендантский час, чтоб его. Я сижу на кровати, скрестив ноги, и прислушиваюсь к звукам за дверью. Через полчаса пройдёт охрана, проверяющая, что все находятся в своих комнатах. Ещё через полчаса во всем городе выключат свет. И вот тогда мы сможем выйти. За открытым окном стрекочут кузнечики, и я отдаюсь этому звуку, стараясь не думать о том, что нам предстоит убийство человека.       Снова проматываю в голове наш план. В полночь спускаемся в подвал дома, который связан с общей канализацией. По ней проходим до моей школы, забираемся по лестнице на крышу, с неё — на крышу дома Оберсона. Попадаем в дом через открытый люк, добираемся до второго этажа, где живёт Кроуфорд. Убиваем охранника, следом Кроуфорда, выносим его тело за пределы города. У нас будет десять минут, чтобы уйти из города через черный ход. Там встречаем доктора, слушаем его указания, возвращаем в Петербург. На всё должно уйти минут двадцать, я полагаю.       Слышу шорох за дверью, и напрягаюсь, вслушиваясь. Через мгновение дверь приотворяется и заходит Юра, всплескивая руками. — Ты не готов ещё? С минуты на минуту выходим.       Я кошусь на часы. 23:59. Хорошо я подумал, продуктивно. Либо в Кроуфорде как-то иначе течет время. — Готов я, готов. План прогонял снова, — поднимаюсь с постели, наскоро её заправляя, и закрываю окно. Комната выглядит нетронутой, словно здесь никто и не жил. — Пошли, — шепчет Юра, не сводя глаз с часов, — через полчаса будем в Питере, Ларин, представляешь. — С трудом, если честно.       Хованский отмахивается от меня, а затем, пока мы стоим напротив друг друга возле двери, готовясь выйти, быстро, почти целомудренно целует в губы. С сомнением смотрю на него, но улыбаюсь. — Разрушим ебаный Кроуфорд, — подмигивает и выходит. Наши двадцать минут начались.       Первая лажа случается на входе в канализацию, потому что проход оказывается перегорожен. С трудом, стараясь ничего не наебнуть, мы пробираемся мимо, почти обтираясь о стены, и ворчим от отвращения. Путь занимает четыре минуты. Ещё три — забраться на крышу. Ветер, гуляющий по ней, заставляет глаза слезиться.       Спрыгиваем бесшумно, отворяем люк, спускаемся. Первый лестничный пролёт проходим по-кошачьи тихо, словно парим над воздухом. Даже кажется, что моё сердце бьётся громче, чем мы шагаем. Охранник, дежурящий у двери Кроуфорда, как ни странно, один, и дремлет. Мы с Юрой переглядываемся. Я сжимаю в руке самодельное оружие: обычная палка с гвоздём на конце. — Кто? — спрашиваю шепотом. — Я, — отвечает Юра, забирая из моих рук оружие, и я на секунду чувствую холод его пальцев.       Одним резким ударом по голове, затем ещё одним, он добивает уже лежащего охранника, и через секунду, когда бездыханное тело пинком Юры переворачивается на спину, я узнаю в нем А-5. По спине бегут мурашки. — Заходим, — чуть громче говорит Юра, обчищая А-5 и доставая из-за его пазухи пистолет, — этим и прикончим Кроуфорда.       Наши десять минут начинаются.       Дверь отворяется, и за ней нас встречает темнота. Комната, похожая на нашу, только чуть больше, с письменным столом, на котором стоит едва горящая лампа, и креслом. — Я знал, что вы, ребята, не просто так пришли в этот город, — говорит Кроуфорд, удобно устроившись на своем стуле, — это всё тот поехавший крышей доктор, да? Что он вам наплел? Что город в опасности? — Это не так важно, — отвечает Юра, направляя пистолет в лицо Кроуфорда. — Мы знакомы дольше, чем он вам рассказал, скорее всего. Я ведь тоже доктор. Мы вместе учились. Только мне хватило ума переквалифицироваться, а вот ему — нет. Студентом, помню, он всегда мне завидовал. У меня было много друзей, внимания женщин, я всегда был центром группы, а он — лишь моей тенью. Апокалипсис не многое поменял, не так ли? — Хватит пиздеть, — почти рычит Юра, снимая пистолет с предохранителя. — Ну-ну же. Я знаю, что вы убьёте меня, но дайте старому человеку выговориться. Я ведь потерял жену перед самым началом этого пиздеца, вы в курсе? Её звали Лора. Я знаю, что этот старый прохвост был влюблён в неё, но, естественно, Лора выбрала меня. Вы бы знали, какую она готовила лазанью… вы бы тоже влюбились в неё. Хотя стойте, вы точно не пидоры, ребята? Вдвоем пришли, вдвоем ходили тут, выясняли. Мне же всё докладывали. А как ты потом, — указывая на меня, — почти на коленях просил не изгонять твоего дружка за драку с охранником и просил медикаменты… точно пидоры. — Правда? — прыскает от смеха Юра. — Хватит пиздеть, — уже завожусь я, — чего вы добиваетесь? — Я? Ничего. Я просто хочу выговориться. Есть выражение, перед смертью не надышишься, но можно попробовать наговориться. Разве вас настолько не понравился мой город? Или этот идиот окончательно промыл вам мозги? Мол, у нас тут антиутопия, тиран-правитель, тотальная слежка…       Я отключаюсь от его слов. До меня начинает доходить. Десять минут. Десять минут, и за дверьми охранник превратится. Он ворвется сюда. Я уверен, что где-то у Кроуфорда припасено оружие, которым он легко положит как нас, так и ходячего. Я судорожно смотрю на часы. Осталось четыре минуты. — Хованский, быстро стреляй. — Что? — Быстро. Он заговаривает нас. Охранник станет зомби через четыре минуты.       Юра кивает, быстро понимая, к чему я веду. — Прости, дедуля, пришло время умирать.       Звук выстрела, кажется, проносится по всей округе. Тело падает со стула с грохотом. Удивительно, но Юра попадает с первого раза. — Я научился у тебя стрелять, — говорит он, и я сильно сжимаю челюсти, чтобы не улыбнуться. Время утекает. За дверью раздаётся рычание и чьи-то возгласы. — Блядь, блядь, блядь, если ходячий сейчас кого-то укусит — начнется цепная реакция, и Кроуфорд действительно падёт. — Дай мне пистолет.       Я выхожу из комнаты и быстро несколько раз стреляю в успевшего стать зомби охранника. Тот падает, продолжая корячиться и рычать. — Десять минут. Погнали. — Что здесь происходит? — женщина, кажется, та самая B-12 с ужасом смотрит на меня с пистолетом и на Юру, который на руках тащит тело Кроуфорда. — Государственный переворот, — ляпаю я. — Быстро, Ларин. Женщина, иди спать. Утром всё будет нормально. — В смысле нормально?! Это Оберсон?!       Мы быстро поднимаемся на крышу, и я помогаю Юре взвалить тело на мокрую поверхность: пошел дождь. Темно, мокро, ноги то и дело скользят по крыше; мы оказываемся на моей школе, дальше ниже, по пожарной лестнице, и это вызывает ещё одну проблему. — Может, скинем его, а? Какое ему дело уже? — Надо доставить его хотя бы целым, Юра. — Это не обговаривалось. — Давай так: я первый, держу ноги, ты следом и придерживаешь тело и голову.       Мы оба тяжело вздыхаем, и я закусываю губу, наскоро вытирая лицо от дождевых капель. Кровь из раны на голове Кроуфорда выходит толчками, сразу смываясь дождём.

***

      Через минут шесть пути мы добираемся до черного выхода из города, где нас уже ждёт доктор. Я вижу, как Хованского ещё медленно потряхивает и, кажется, воротит от моего взгляда. — Прекрати так пялиться, а? — Как? — Ты знаешь. Всё со мной нормально. — Меньше, чем десять минут назад, ты убил человека, Юра. — Ты не хуже меня знаешь, что так было нужно. Или домой уже не хочется?       Я тяжело вздыхаю, не отвечая. Доктор грустно улыбается нам, запрокидывая голову и подставляя лицо редким дождевым каплям. Юра скидывает тело на холодный асфальт, тяжело вздыхая, и передаёт доктору оружие. По моим расчетам, у нас, точнее уже у него, осталось не больше минуты. — Идите. Звоните в колокол. — Че блядь?       Хованский за секунду выныривает из своих мыслей, непонимающе хмурясь. Я тоже замираю в недоумении, рассматривая колокол. Самая обычная колокольня: копия остальных трёх, в которые то и дело трезвонят люди, пытаясь увести зомби в нужную им сторону. — Вы хотите домой? Звоните в колокол так громко, как можете. — Каким образом звон колокола поможет нам оказаться дома? Это похоже на наёб, знаете, — Ларин напрягается, стараясь сохранить твёрдость голоса. — Да это и есть наёб, я звонил в этот колокол в игре и нихуя не случилось! — повышает голос Юра, делая шаг в сторону доктора, — я только что человека убил, доктор, вы бы оставили свои ебаные шуточки. — Я не шучу, — продолжает тем же голосом доктор, — и я всё сказал. Решать вам.       Кроуфорд просыпается, и доктор легким движением стреляет ему в голову, а затем уходит к городу, оставляя нас наедине с уже начавшим гнить Оберсоном. — Нет уж, иди блядь сюда, — почти бросается за ним Хованский, но я останавливаю его. — Давай попробуем. Хуже не будет. — Хуже будет, если нас окружат зомби, и мы вынуждены будем сдохнуть от голода там. Мы поднимаются на самый верх, с сомнением оглядывая огромный колокол. — Если мы не окажемся дома, я найду этого доктора и убью нахер, — говорит Юра, закатывая рукава. — Разумно, — киваю.       Я хватаюсь за верёвку. Ну, поехали. Ударяю один раз, наблюдая, как Юра начинает бить во второй колокол — чуть поменьше. Ударяю ещё, едва слышно, затем — громче. Я разбегаюсь, отталкиваюсь от пола, вкладывая в это всю свою ненависть к этому миру. Кажется, я глохну от колокольного звона, но продолжаю разбегаться туда-сюда, заставляя чёртов колокол выдавать новые звуки. Громкий звон и чей-то крик. Теряю сознание.