Моё "Я" тебя любит

Даже если кажется, что последствия никогда не настигнут, утро всегда трезвее. Когда Эдвард открывает глаза, солнце только начинает будить лес, но совсем скоро оно затронет и людской сон. Освальд, озябнув, прижимается рядом, и Эдвард осторожно подтыкает одеяло с его стороны. Всё-таки это еще не время для ночевок в холодных лагерных домиках, не хватало того, чтобы Освальд простыл. Эдвард разглядывает его спокойное бледное лицо с россыпью почти рыжих веснушек. Темные волосы оказываются предсказуемо жесткими на ощупь, потому всегда и торчат в разные стороны. Освальд отворачивается от него, путаясь в одеяле, и его светлое плечо обнажается. Эдвард бездумно разглядывает беззащитный участок кожи, пока не наклоняется вперед, оставляя на нем теплый поцелуй, и укрывает Освальда, как следует, вновь. Собственные действия неожиданно вводят в ступор. Нет, Эдвард не хочет всего этого. И всё же зачем же тогда делает это? Эдвард зло заваливается назад на узкую кровать. Он притворяется Эдом. Для чего? Освальд — не тот омега, которым можно похвастаться в обществе, а его прикрытая глупостью жестокость совершенно не делает его Половиной года. Эдвард просто жалеет его. Да, именно так. Этот Пингвин выглядел таким несчастным вчера, что Эдвард не удержался. Это не делает Эдварда плохим человеком, это, можно сказать, акт милосердия. Главное, никогда больше не совершать ничего подобного. Если Эд любит Освальда, как заявляет, то он объявится сам. Согласившись с собой, Эдвард аккуратно покидает уютную постель Освальда. Натягивает джинсы, следом — знакомую футболку. На мгновение он пытается найти в ней признаки кого-то другого, но здесь лишь его запах и только его прилипший волос. Эдвард уходит с места преступления раздраженным. Всё утро он ожидает, что Освальд подойдет и спросит: «Нигма, что это было?» Но Освальд ведет себя как обычно. Конечно, он чуть в лучшем настроении, чуть больше улыбается, чуть больше шутит, чуть чаще касается, когда они вновь работают вместе. Но ничего не говорит об этом. Эдвард на взводе от того, что глупый Пингвин не разгадал его загадку. Иррационально хочется сделать Освальду больно. Пусть ненавидит Эдварда Нигму и все его личности. Пусть держится подальше, и этим же вечером Эдвард оказывается возле двери в его квартиру. Стучит правильный ритм. — Эд? — Оззи. Дверь ожидаемо открывается, и Освальд глядит на Эдварда восторженно. Внутренности Эда, к его собственному ужасу, обращаются в желе. — Меня ставят на стол, но есть меня нельзя. Что я? — прочистив горло, всё-таки интересуется Эдвард. Освальд любопытно пытается разглядеть, что у него за спиной, особо не думая. — Освальд? С возмущением поднимая взгляд на Эда, Освальд всё же включает голову. — Цветы, — предполагает с азартом и принюхивается, как животное. Его губы расплываются в улыбке, когда Эдвард протягивает нарциссы. Хотя зная Пингвина, можно догадаться, что тот будет рад и венику из веток. Эдвард ставит себе галочку — проверить это в будущем. — Ты любишь загадки? — Ну, — Освальд подбирает слова пару секунд. — Не так, как ты. И это почти не обидно. Эдвард делает одну и ту же ошибку по кругу. Нет, это не ошибка, это месть. Ведь Освальд лжет, говоря, что различает их. На деле же стоит Эдварду только проявить чуть больше чуткости к нему, и он признает в нем своего альфу. От этой мысли становится одновременно хорошо и паршиво. Как-то враждебно. — И эта партия Фассино совершенно прекрасна, — отмечает Освальд, запихивая в себя фрикадельки из крольчатины, чтобы поскорее добраться до десерта. В этот раз, после долгих уговоров, они с Оззи ужинают в ресторане после довольно необычного выбора места со стороны омеги. И это уже… Эдвард сбился со счета, который это по счету обман. Месть. Стоит признать, его немного потрясает Освальд, который в одно время может предложить прогуляться по канализации города, потому что это весело, и в другое — уже вполне серьезно и, что странно, со знанием разбирать каждый элемент оперной партии. Второе, что удивляет Эдварда, — то, что он сам ни разу не ошибается с тем, что преподнести Освальду, куда отвести и как сказать, чтобы тот понял. Словно он знает то, чего знать и не должен. — Откуда тебе столько известно? — улыбается Эдвард, качая головой и делая глоток вина. — Как я говорил, моя мама очень любила театр. И я уверен, что она могла бы стать мировой звездой, если бы не обстоятельства, — вздыхает Освальд, и Эдвард понимает, что лучше не вставать на этот тонкий лед откровенности. Своих-то родителей Эдвард просто ненавидит. Для них он всегда был лжецом и пронырой, не заслуживающим и ложки любви. От этих мыслей становится грустно, и Освальд вдруг кладет свою ладонь на его и сжимает в знак поддержки. Как много Эд ему рассказал? Они сидят так несколько минут. Эдвард поднимает на него взгляд, и Освальд улыбается ему ободряюще. — Знаешь, как вернуть себе настроение? — хитро начинает он и тыкает в Эда пальцем. Не дожидаясь ответа, Освальд вилкой цепляет кусок ягодного пирога и через весь стол протягивает её Эдварду. — Ешь. Мама говорила, что мир приятней, если в твоей крови есть сахар. Эдвард чувствует себя неуютно совсем немного. Он бросает быстрый взгляд по сторонам, надеясь, что на них не смотрят. Жест Освальда такой чистый, детский и заботливый, что Эдварду хочется резко встать и заявить: «Нет, это не мой омега, не подумайте». Доверительность Освальда пугает больше всего, потому что Эдвард не знает, что делать с этим, кроме как шокировано открыть рот. Все эти чувства ведь ненастоящие, правда? Это Эд всегда знает, чего хочет, но никак не Нигма. Нигме было бы достаточно просто дружить с Освальдом. Он не готов к таким чувствам и ответственности. В глазах Освальда рождается сомнение в правильности своего поступка, и Эдвард быстро подается вперед, чтобы вилка с десертом оказалась у него во рту. Сладко-кислый вкус малины будоражит рецепторы на языке, и мягкий аромат красной ягоды по глотке достигает носа. Эд едва не давится куском, потому что малиновый запах слишком неожиданный и связан с предательством. — Ну как, Эд? — интересуется Освальд, и в его лице прячется непривычное подозрение. — Как малина? В этой фразе Эдвард угадывает недосказанность, но его голова не соображает, к чему это сказано. — Мне лучше, — улыбается Эдвард, и Освальд улыбается в ответ. Когда они возвращаются домой, на улице уже совсем темно, несмотря на то, что лето близко. Очередные дождевые тучи похитили последний свет заката, и ночь наступила непривычно рано. Естественно, Освальд настаивает на прогулке до своей квартиры, потому что, кажется, тьма — это его время, и ему это нужно. У Эдварда вновь просыпается чувство, которое он хочет запрятать поглубже, когда он смотрит на Оззи; чувство, что это всё ему слишком нравится. Район небезопасный, но Освальд ковыляет по нему, постукивая тростью, как король, и Эдварду просто приятно идти рядом и впитывать в себя ядовитые пары от машин и пьяные оклики возле баров. — Стоять, — когда они заворачивают за угол, приказывают позади, и Освальд с Эдвардом тормозят и резко оборачиваются. — Все деньги и часы сюда, если жить хотите, — заявляет крупный полноватый мужчина в маске. — Ты кто вообще? — хмыкает Освальд, и Эдварду хочется, чтобы тот помолчал. На них наставлен пистолет, и шутить сейчас не стоит. Эдвард начинает копаться в карманах. — Освальд… — придерживает он того за руку. — Да разве будет он стрелять в беременного омегу, — легкомысленно улыбается Освальд. — Он же альфа. И хромает прямо в сторону грабителя. У Эдварда сердце вздрагивает и падает куда-то бесконечно долго. — Да плевать мне! — теряется грабитель, и его взгляд мечется к Эду, который сам позорно застывает в ужасе. Мужчина наставляет оружие обратно на Освальда. Бах! Небо на миг становится малиновым. Это кровь бросилась Эдварду в голову. Он находит себя на пути к Освальду, который выбил пистолет тростью из рук грабителя. Эдвард не может понять, насколько Освальд пострадал, ведь видит лишь его спину. Всё красное и словно мираж. — Ух! — выдыхает азартно Освальд и заносит раз за разом свою трость над грабителем, который падает на скользкую грязную дорогу. В разные стороны летят малиновые капли крови. — Оззи, — касается Эдвард плеча Освальда взволновано, на что тот оборачивается с яркой улыбкой. Эдвард сглатывает. На лице Освальда столько жизни и алые капли совсем не портят его. — Посторонись, — ухмылка рвется помимо воли. — Тебе нельзя сильно напрягаться. Освальд поджимает губы, едва не смеясь, и игриво стреляет глазами в сторону, словно задумавшись, а после протягивает Эдварду трость и отходит в сторону. Есть в этом что-то знакомое, но Эдвард не может вспомнить, когда с ним случалось подобное. В жилах кровь горит, и мысли смешиваются в одно неразборчивое пятно. Эдвард бьет снова и снова стонущее тело, и в нос ударяет запах крови, смешанный с холодным ароматом дождя, отчего Эду мерещатся кислые оттенки малины с сегодняшнего десерта Оззи. Эдвард бросает краткий взгляд на взволнованного Освальда, и рука тянется к нему. Освальд подается вперед и сам целует Эдварда. Его малиновый поцелуй такой сладкий, что у Эда крыша едет. Хотя, наверное, Эдвард давно сошел с ума. — Всегда срабатывает, — ухмыляется Освальд с хитринкой, и Эдвард понимает, что тот говорит о своем омежьем факторе. Эдвард в последний раз пинает бессознательное тело альфы и отдает трость назад. — Никогда так больше не делай, — предупреждает Освальда Эд. — Не в ближайшее время. Освальд непонимающе хлопает глазами, но вдруг его щеки становятся пунцовыми. Конечно же, он настолько бесцеремонно глуп, чтобы не подумать о себе. — Хорошо, Эд, — обещает Освальд, и он лжет. Эдвард убеждает себя не волноваться лишний раз, хотя это не так-то просто, будучи альфой этого психа. Они покидают место стычки с улыбкой и крадучись, становясь преступниками вместо жертв. Дыхание ночи всё еще струится по венам, и Эдвард в который раз остается у Освальда, потому что с ним он — Эд. А Эд — это такая необходимая свобода. Эдвард возвращается домой под утро. На автоответчике горит лампочка, и это сильно удивляет Эдварда, потому что он не настолько популярный парень, чтобы кто-то оставлял ему сообщения. Эдвард жмет на кнопку, и целых три весточки начинаются практически одинаково: «Эдвард», — следует судорожный выдох, и Эд невольно сглатывает. — «Это я, Белла. И я жду тебя. Почти началось. Пожалуйста, прошу тебя, поторопись». Следом в той же тематике говорится о том, что главное Событие, о котором Эдвард столько страстно мечтал, случилось. И если он не поторопится… Эдвард бросается к дверям, но останавливается у порога. От него всё еще отчетливо пахнет лавандой. Нет, всё это не критично. В своем помешанном состоянии Изабелла даже не поймет, зато поймет Освальд. Эдвард встряхивает головой и выходит из дома. Он слишком влюблен для того, чтобы печься о чужом омеге. Такси привозит Эдварда по нужному адресу, когда солнечные лучи пронзают стекла домов. И всё это так разительно отличается от того, что было несколько часов назад. От солнца Эдвард жмурится и шипит. Почти обессоненный мозг гудит под давлением нового дня. Эдварду бы лучше выспаться, вместо встречи с течной омегой. Мышцы такие тяжелые, что даже сердце не рвется с поводка. Эдвард смотрит на знакомые окна и велит разворачиваться назад. Сон важнее. Когда такси привозит его к дому, Эдвард уже спит.

***

Эдвард просыпает всю пятницу и оказывается в университете лишь в понедельник. У него совершенно нет ни на что сил. Помимо прочего, он ненавидит себя за то, что не пришел к Изабелле, когда всё наконец сложилось. Он мог просто… необъяснимо, но не мог. Вероятно, ему придется долго извиняться перед ней и подарить большой букет цветов. И уже покончить с Освальдом Кобблпотом. План-минимум к понедельнику выглядит вполне себе сносно и осуществимо. — Здравствуй, Эдвард, — машет ему Изабелла, и Эд смаргивает наваждение. Но нет, это в самом деле его потрясающая девушка, которая спешит к нему. Эдвард даже отшагивает назад и боится вдохнуть воздух. Сейчас лишь четвертый день, и её течка должна быть в самом разгаре. Эдварда удивляет, как она может так запросто разгуливать по коридорам университета в этой узкой черной юбке-карандаше. От пещерного века они отошли не так уж далеко, когда дело касается инстинктов. Ее ярко малиновый аромат жжет нос, и Эдвард в тот же миг осознает, почему ранее ощущал от этой ягоды привкус предательства. Изабелла тянется к нему и целует, оставляя на его одежде сладкие следы своей близости. — Не стоило этого делать, — хрипло произносит она, когда отстраняется, и Эдвард глядит на нее голодными глазами. В ее голосе столько игривости, что сложно представить, что она сделала это не специально. Хотя Эдварду всё равно. Он сглатывает накопившуюся слюну и дышит. Ее запах очень странный, почти родной, и Эдвард ничего не понимает. — Почему ты сегодня здесь? Это опасно. — Обязательный зачет, — пожимает Изабелла плечами и улыбается своими малиновыми губами. В голове возникает розовый туман. Дышать её ароматом до дрожи приятно. — Уже закончился. — Почему… — Эдвард качает головой заторможено и обнимает её за талию. — Почему ты… — Что? — Изабелла делает удивленный вид. — А, запах, — она снова улыбается кокетливо. — Я выпила подавители, — шагает пальцами по груди Эдварда. — И вылила на себя много отцовского одеколона, чтобы все подумали, что у меня есть альфа. И это сработало. Чувствуешь? Горький шоколад и грецкий орех… Я словно пахну тобой. Эдвард безотчетно кивает. Он так влюблен в нее. В этот кисло-сладкий аромат малины. Его глаза вглядываются в ее лицо. Изабелле очень идут эти дополнительные альфьи нотки в ее запахе, его ноты. Эдвард заводится, но силой воли отстраняется. Нет, что-то не так. Его будто насильно вытаскивают из прекрасного сна. В голове тревожно шумит. Освальд смотрит на них ошарашено, словно они голые. Он то открывает, то закрывает свой глупый рот. С этой странной зажатостью и острым торчащими волосами Освальд реально смахивает на пингвина. Эдвард видит, что он пытается что-то сказать, но настолько поражен, что его губы лишь дрожат. Ладонь от шока касается груди, но быстро сползает на живот. Изабелла, не обращая внимания, целует Эдварда в ухо и прячет беззащитно лицо в его плечо, пачкая помадой воротничок рубашки. Так обычно поступают омеги, ища защиты от других альф, но никак не от омег вроде Освальда. Освальд как-то совсем неловко смеется, взмахивает рукой неопределенно и выдает: — Прошу меня простить. Я здесь случайно, — случайно посреди университетского коридора. Он пытается сморгнуть картину перед глазами, но у него выходит плохо. Он пытается делать глубокие вдохи, но его глаза расширяются с таким ужасом, что Эдвард шагает вперед. — Не проводишь меня до такси, — просит Изабелла, вешаясь на его плечо, и шепчет: — Раз уж не пришел. И Эдвард не находит ничего другого, как последовать за ней и уже после поговорить с Освальдом. Больно уж ему не нравится бледность на его лице. Изабелла продолжает обнимать Эдварда за руку, когда они идут к её машине. На свежем воздухе ее малиновый шлейф смывается ветром, и Эдвард лучше соображает. Теперь шоколад и грецкий орех не кажутся ему столь уж привлекательными на её теле. Под открытым небом нос ощущает разницу между духами и природным ароматом очень четко. — Может, всё же поедешь со мной? — просит Изабелла Эдварда, садясь в автомобиль. Эд проверяет, чтобы водителем была омега, и его всё удовлетворяет в полной мере. — Эдвард, мне без тебя так одиноко, — Изабелла дует губы и тянется к нему. — У меня тоже обязательный зачет. — Ты меня любишь? — Конечно, люблю, — улыбается Эдвард и убирает ее светлую прядь за ухо. Спустя несколько минут такси все-таки отъезжает от кампуса, и Эдвард потирает переносицу устало. Очки возвращаются обратно на нос, и он всерьез думает: «Что я творю?» Но ответа нет, как нет и желания вообще кого-либо видеть. Говорить сейчас с Освальдом кажется пыткой. Да и Эдвард весь пропах малиной из-за того, что в дни течки омежьи феромоны чересчур прилипчивы. Освальд не станет слушать. И вообще Эдварду не должно быть стыдно за свое поведение со своей девушкой. Эдвард же не Эд, не так ли? Как-то же Оззи раньше на это смотрел. Мысленная оговорка ставит в тупик. В итоге всё равно приходится искать Освальда, которого уже нигде нет.

***

Проходит неделя, и Изабелла всё не возвращается. Освальд делает вид, что ничего не случилось, или всё-таки принимает правила игры — в этом Эдвард не разобрался. В чем Эдвард разбирается, так это в том, что до выборов остаётся всего ничего, а Освальд даже толком не готовится. Похвально, что он полагает, что выиграет и так, но Пингвин явно не та фигура, на которую всем хотелось бы походить, потому всю неделю Эдвард пропихивает его на волонтерские мероприятия, организацию праздника и прочие чепуховые события, которые поддерживаются большинством. Фантастично то, что Освальд Кобблпот, вопреки опасениям Эдварда, всем нравится. Нелепый страшненький омега на четвертом месяце беременности принимается студентами на ура. У Эдварда Нигмы определенно есть будущее в политике. Видя знакомую прическу Изабеллы спустя неделю, как потом понимает Эдвард, он спешит к своей девушке, впервые ощутив, как скучал без нее. Эта политическая гонка с Освальдом и так толком и не оконченный фарс с Эдом выжали из Эдварда все соки, и ему просто хочется обнять свою Изабеллу и получить от нее поцелуй. Эдвард замирает в пяти шагах от нее. Он морщится. Запах терпимый, но всё-таки больше неприятный, чем нейтральный. Возможно, в этот раз Изабелла переборщила с отцовским парфюмом. Аромат гниющей малины мало кого может привлечь. Определенно не Эдварда. — Изабелла, — с улыбкой зовет Эд, и она оборачивается к нему. В ее глазах читается узнавание, но не то, что прежде. Она тоже улыбается ему, но не так, как раньше. — Эдвард! — но блеск в ее глазах сменяется тенью, и Изабелла неожиданно начинает плакать. Эдвард пугается и подскакивает к ней. — Прости меня, — Изабелла обнимает его крепко и целует в шею. — Я не хотела. Я правда этого не хотела, но… — Что происходит? — в растерянности спрашивает Эдвард, хотя ему всё равно, лишь бы она не плакала. — Ты не пошел со мной тогда, и он! — Изабелла всхлипывает. — От тебя совсем ничем не пахнет! Эдвард непонимающе отрывается от нее и смотрит ей в глаза, из которых капают слезы. Слишком красиво для реальной картинки. Ее губы кривятся в страдании. И Эдвард чувствует, как внутри разгорается злость. Он даже толком не слушает Изабеллу, потому что причина ее трагедии уже ясна его мозгу. — Мы что-нибудь придумаем, что-нибудь придумаем, — шепчет он, гладя ее по волосам. В носу застревает запах малиновой гнили, и Эдвард нащупывает случайно метку на её шее. Это конец. Но Эдвард говорит Изабелле совсем другое. В тот момент он и не думает о том, что бы это значило. Весь остаток дня Эдвард сам не свой. В лаборатории испорчены все образцы. Не верится, что всё происходит вот так. Не верится, что Изабелла больше никогда не будет его, хотя этого Нигма всегда лишь и хотел с тех пор, как они познакомились. Эта была магическая встреча. Они были идеальной парой. — Я убью его! — рычит Эдвард, стуча кулаком по холодному столу. — Начни со своего омежки, — спокойно заявляет Барбара, что оказывается в дверях. — Что? — А ты считаешь, что бывший Изабеллы объявился просто так, — усмехается она и проходит в лабораторию. — Она рассказывала мне, что он был тем еще садистом, падким на деньги. Разве нет? — Причем здесь Освальд? — Эдвард сжимает челюсти от мысли, что теперь может переживать Изабелла, меченная тем извращенцем. — Бедняжка Нигма, — голос Барбары растягивает фразу, пока та не становится насмешкой. — Ты правда не видишь дальше своего носа, к чему тогда тебе очки? — Освальду это не нужно, — отвергает Эдвард смехотворное предположение, но холодный страх уже липнет к сердцу, отчего то начинает ускорять бег. Эдвард может найти с десяток причин, зачем это Освальду. — Наш Оззи такой скромный, что сразу и не подумаешь. А сердце у него холодное, как айсберг. Но ты ведь это знаешь? Эдвард чуть задирает подбородок и смотрит на Барбару с презрением. Эта кошка только и делает, что загоняет мышей в угол. — Чего ты этим добиваешься? Барбара улыбается беззаботно: — План прост. Вы — мои конкуренты. Я хочу защитить Изабеллу и посмотреть, как вы сожрете друг друга. Не хочу прислуживать Освальду, — она якобы заинтересованно рассматривает свой маникюр, но Эдвард знает, что она наслаждается его реакцией. Нет, Эдвард не собирается в это верить, но это больше, чем вера, это знание. Освальд Кобблпот не гнушается ничем ради своей победы. И в этот раз он задумал выиграть себе Эдварда Нигму. Очень логично. Это слишком правдоподобно, чтобы закрывать глаза. Вот и доигрался в Эда. Выгнать Барбару прочь, а после найти Освальда — простая задача. Освальд разбирается с подготовкой к балу выпускников, в который Эдвард его втянул. Его взгляд полон радости, когда он замечает альфу. У Эдварда всё внутри переворачивается. Раньше такого никогда не случалось. Неужели Освальд всегда реагировал на него так? Быть того не может. Эдвард утягивает Освальда без лишних разговоров из зала, пока они не оказываются на улице. Он вдруг стал понимать, что на чистом воздухе его мозговая активность более независимая. — Эд, что такое? Мне еще нужно закончить… — Я знаю, что ты сделал. — Что? — Я знаю, что ты сделал, Освальд, — четко произносит Эдвард, и Освальд лишь жалко улыбается. — Не понимаю, о чем ты, — но это фальшивая растерянность, и Эдвард закипает от злости. Он слишком давно общается с Освальдом, чтобы видеть эту маску. — О Изабелле. Ты подослал к ней того подонка, — собственные слова, как щелчки триггера. От них сердце делает кульбит, а после тонет в бессильной ярости. Эдвард больше не сможет быть с Изабеллой. Из-за Освальда. — Эд, я… — Это ты сделал с ней! — кричит Эдвард ему в лицо, напирая, из-за чего Освальду приходится отступать. — Сделал ее несчастной на всю жизнь! Освальд обиженно поджимает губы, виновато смотрит в сторону, но всё-таки не выдерживает: — Не такой уж несчастной, она вроде как была в него влюблена прежде. Эдвард поверить не может в то, что Освальд на самом деле это говорит. Так равнодушно, даже насмешливо. Он говорит это так, будто бы рад положению дел, будто нашел самый лучший выход. Эдварду хочется разорвать его на куски, но рука не поднимается. — Он избивал ее! — Ну, всякое случается, — пожимает плечами Освальд. — Как ты посмел… — презрительно выплёвывает Эдвард, морщась с отвращением. — Я ведь любил ее! — Ну, а как же я… Эд, я тоже люблю тебя! — срывается Освальд, и в его глазах сверкают слезы обиды. Он такой напуганный и бледный, что Эдварду становится даже приятно. — Не надо мне этой твоей лжи, Освальд, — отмахивается Эд, кривясь. — Всё, что у тебя есть, — это не любовь. Это эгоизм. И из-за твоего эгоизма Изабелла теперь никогда не будет со своим истинным. Эдвард спускает всех собак, и от этого становится намного легче. Легче контролировать. — Да тебе-то откуда знать?! — кричит зло в ответ Освальд, шмыгая. — Или это ты ее истинный?! — Именно! Освальд! Смотри, как это просто! Я — ее истинный! — Эдвард разводит руки в стороны, демонстрируя собственную фигуру. — А ты уничтожил всё это! — тыкает в Освальда пальцем, отчего тот покачивается, едва не теряя равновесие. — Вклинился в чужие чувства и все растоптал. И это твоя любовь?! Освальду больно от этих слов. Он плачет так горько, что у Эдварда сжалось бы сердце, если бы после такого предательства оно у него осталось. Отвратительный омега. — Эд, выслушай меня, ты просто не понимаешь… ты ведь так не думаешь… — О, так я и думаю! Ты во всем виноват! — кивает Эдвард, и в голосе его серое разочарование. — Если бы я знал, что ты такой гнилой. Запомни, Освальд, даже этот ребенок не меняет того факта, что ты НЕ МОЙ ОМЕГА! Освальд замирает, смотрит на Эдварда с неверием. Разве такое говорят на самом деле? Эдвард разом выжигает все мечты Освальда Кобблпота. Он не может оставаться с ним ни минутой больше. — Эд, нет, Эд… — Освальд пытается его остановить, но Эдвард с презрением отпихивает от себя протянутые руки. — Эд! Но Эдвард уходит, ненавидя Освальда, желая ему смерти. В голове всё еще пугающие воспоминания о гнилой малине.