Алкоголь вредит не только вашему здоровью

      Преподавательский состав в нашей школе, в целом, делился на две почти равные части: одни учителя пришли работать сюда еще при живом Андропове, а другие вполне могли казаться нашими ровесниками. Но были и такие, кто метался меж двух огней: наша учительница биологии, Светлана Михайловна, в свои пятьдесят пять могла похвастаться идеальной шевелюрой, гладкой кожей и голливудской улыбкой. Откуда у нее появлялись деньги на все уходовые процедуры – нам было неизвестно. Возможно, конечно, всем этим богатством ее одарила матушка-природа, но одно мы знали точно – огонь в ее глазах горел так, будто ей все двадцать, а не шестой десяток. И заслуга, как всем в школе казалось, в этом была ее молодого мужа, истории о котором мы слушали стабильно каждый урок вот уже второй год подряд. Как-то я встречала их вместе в торговом центре и, признаться честно, тогда я поняла, почему Светлана Михайловна обрела с этим человеком «настоящее женское счастье»: ее муж будто светился изнутри, излучал какую-то бешеную энергию, а если улыбался – то искренне и во все тридцать два белоснежных зуба. И Светлана Михайловна рядом с ним – тоже светилась, радостно и громко смеясь с его шуток. На уроке биологии, который шел сразу после злосчастной литературы, Светлана Михайловна приняла четкое решение отодвинуть на второй план повторение программы по ее предмету, думая, очевидно, что мы усвоили все еще в те годы, когда она была одинокой несчастной вдовой. Сейчас же в ее арсенале были истории в разы интереснее митоза и мейоза, и она, от восторга порой слегка подпрыгивая на месте, рассказывала всему классу про отдых в Испании с ее мужем. И, на удивление, эта «усовершенствованная» программа была для нас гораздо более впечатляющей и привлекающей наше внимание. Около тридцати минут после начала урока биологии Светлана Михайловна без остановки делилась с нами своими приключениями (порой затрагивая слишком уж интимные моменты), а моя голова все это время была забита лишь мыслями о том, как бы провернуть дело с Сергеем Дмитриевичем и выйти сухой из воды. Я ведь еще до последнего думала, что Антон и его команда будут ежедневно подстегивать меня, напоминая о споре, но нет – все оказалось совсем наоборот. Очевидно, товарищи решили играть в молчанку, думая, что я забуду про уговор и в конечном итоге отсыплю им шекелей. Но со мной такое не проведешь! – подумала я и весь оставшийся урок игнорировала истории биологички, погрузившись в себя. Из «омута мыслей» меня в какой-то момент вытянул противный смешок и последовавшая фраза одноклассника: – Светлана Михайловна, так ежели вы счастливы со своим мужем, что ж вы вечно заигрываете с физруком? – У Кирилла была необычная способность вытягивать из людей информацию, задавая неудобные вопросы. Вечно одетый в строгий костюм с жилетом и клетчатой рубашкой, он напоминал нам скорее адвоката (не дьявола, конечно), чем ученика старшей школы; однако стоило ему открыть свой рот – и весь образ прилежного ученика рушился в то же мгновение. Тогда-то мы и понимали, что его умение выудить нужную информацию – лишь природный дар, доставшийся не тому человеку. Даже его походка и жесты, неуклюжие и небрежные, выдавали в нем обычного пройдоху и двоечника. Услышав бестактный вопрос ученика, Светлана Михайловна сначала опешила, чуть нагнувшись в сторону и опершись об учительский стол, а затем вновь выпрямилась, поправила свои золотые локоны и улыбнулась, обнажив белоснежные зубы: – Милый мой Кирилл, – весь класс замер в ожидании ее ответа, мол, второго конфликта за день не избежать! Но Светлана Михайловна, выдержав паузу, отвела взгляд в сторону и, пожав плечами, невинно произнесла: – Это у меня стиль общения такой. Она еще раз ослепительно улыбнулась и уже было открыла рот, чтобы продолжить свое повествование, как прогремел звонок на перемену, и ребята, даже не доставшие в начале урока учебники и тетради, рванули к выходу из кабинета. «Это у меня стиль общения такой» – эхом отдавалось у меня в голове, и я раз за разом повторяла эту фразу про себя, будто зацепившись в ней за что-то важное. – Стиль общения.. – проговорила я вслух, сама не заметив этого, и из транса меня вдруг вывела Светлана Михайловна, нависшая над моей партой. – Кравицкая, решила остаться после уроков и отработать все свои тройки? Или желаешь дослушать мой рассказ? – изогнув одну бровь, она сверлила меня взглядом, ожидая разумного объяснения моей задержки после урока. – Нет, вы знаете, Светлана Михайловна, – быстро начала бормотать я, одновременно закидывая все в рюкзак, – вы, кажется, только что меня натолкнули на такую идею, которая спасет не просто меня – но спасет целый мир! Спасибо вам от души, – и, гротескно ей поклонившись, я выбежала из класса, оставив за его дверями все сомнения и терзания по поводу Сергея Дмитриевича. «А ведь отличная идея! – думала я, вихрем несясь по коридору школы, пропуская мимо себя кучки уныло ждущих следующий урок младшеклассников. – я могу просто отпускать многозначительные шутки в его сторону, флиртовать, но одновременно делать это по отношению к другим, будто это мое обычное поведение!.. Вот тебе и план сбережения кошелька!». Я словно просветлела после фразы Светланы Михайловны, казалось, она открыла мне целую Америку, хотя на самом деле лишь указала, в каком направлении двигаться. А пока я мчалась по направлению к столовой, до меня дошло еще кое-что – Антон не бежал за мной, крича в спину, как он обычно это делал в случае моей задержки после урока. Что казалось еще более странным – я вообще не помню, как он выходил из кабинета биологии. Дело в том, что наш класс не совсем классически был разделен на две группы, и на тех занятиях, где собирались оба «подразделения», Антон сидел с Пашкой где-то в первых рядах, а я одиноко восседала на «камчатке». Когда же наш класс разделялся на физико-математическую и историко-литературную группы, мы с другом делили на двоих первые парты. Биология как раз-таки являлась таким совмещенным уроком, и я не всегда могла уследить за тем, не ушел ли Антоша с нашим закадычным приятелем. Пока я размышляла о пропаже Антона, стоя возле дверей в нашу столовую и сверля взглядом кафель, возле меня мелькали десятки лиц, от недовольных и угрюмо жалующихся на преподавателя по физкультуре, который сам был ничуть не лучше деревянного козла для прыжков, до радостно смеющихся с оплошности историка, спутавшего каких-то Александров. Внезапно, как снег на голову, на меня сзади налетело чье-то довольно тяжелое тело и своими руками закрыло мне глаза, легонько ударив по лбу массивными кольцами на пальцах. – Паш, если ты думаешь, что кроме тебя в школе кто-то еще носит перстни главы мафии, то ты сильно-сильно ошибаешься! – недовольно пробурчала я, отдирая его ладони от своего лица. Повернувшись, я увидела улыбающегося друга, который резко навалился всем своим весом на мое плечо. – Ну что, Агата, дорогая моя, ты уже соблазнила учителя? – ехидно спросил он, думая, очевидно, что кроме нас в проходе никто этого не услышал, но не заметив, что мы словили штук пять подозрительных взглядов. – А то мой кошель уже ноет от голода, надо бы его забить… – он легонько постучал по карману брюк, и метнул в сторону какого-то ученика безумный взгляд, намекая на то, что в коридоре около столовой сейчас проходит важный разговор между двумя очень важными лицами. – Павел Александрович, если вы сошли с ума или вас держат в заложниках, просьба моргнуть два раза. – после этих слов я похлопала его по щекам, пощупала пульс и, поправив невидимые очки на переносице, скрестила на груди руки и выдала свой врачебный вердикт. – Н-нет, вы не сошли с ума, Павел. Вы, Паша, дурак. Приятель отшатнулся от меня, надул губы и, скорчив глупую рожицу, поторопился ответить: – Что ж сразу дурак, Агата. Просто клоун! – и мы, разразившись хохотом, в обнимку зашагали навстречу булочкам и сосискам в тесте, томно ожидающих нас на подносах у поваров. Пашка был из тех людей, которые, хоть и выглядели угрожающе, на самом деле являлись довольно легкими на подъем; наше с ним знакомство произошло еще задолго до первого класса, когда мы пересеклись в магазине у нашего дома и устроили драку из-за упавшей на пол монеты. В итоге нас растащила его мать, а я ушла домой с синяком на лбу и рублем в кармане штанишек. Со временем, анализируя нашу встречу, я поняла, что уже тогда у него появились замашки предпринимателя, который вполне себе может вытянуть из вас все деньги, предложив «стопроцентную бизнес-схему», ибо после этой судьбоносной драки в супермаркете мы не только стали друзьями, но и встречались каждый день на детской площадке и продавали другим детям раскрашенные красками камни, выдавая их за волшебные бобы. Сколько потом наши родители получали жалоб на нас, в которых говорилось о том, что чьи-то недалекие детишки набили пузо камешками из песочницы, – пальцев рук не хватит сосчитать! Но, честно сказать, нас с другом не расстраивали ругательства мам, ведь помимо своей предрасположенности к экономической науке, Паша был абсолютно позитивным и светлым человеком, и после каждого угла, в который его ставил отец, бежал к моему дому, кидал в окно камни и кричал про новую схему продаж. С возрастом его тяга к бизнесу поутихла, и из маленького проказника и шутника вырос целый богатырь, который, стоит ему нахмурить брови, разгонял со своей территории всех несчастных. Но за этими хмурыми бровями и тяжелым взглядом черных глаз, как и в детстве, скрывался доброй души человек; друг, который всегда готов поддержать глупой шуткой и дать в моменты печали зарыться пальцами в его небрежные темные кудри. Единственный его минус, пожалуй, был в том, что он иногда воображал себя Крёстным Отцом, разговаривал фразочками из фильма и раздражающе звенел тяжеленными кольцами. Порой, в такие моменты, я даже сомневалась в его психической уравновешенности и думала насильно вести его к дяде-доктору, но в чем я была уверена на все сто процентов, так это в том, что Пашка, если захочет, станет самым востребованным комиком в мире, будет собирать огромные залы и вносить в рутинную жизнь людей хотя бы толику радости и смеха. Пока мы обреченно ждали своей очереди за сосиками, Паша рассказывал мне увлекательные выводы, которые он сделал, слушая истории биологички. – Мне кажется, Агат, ее муж какой-то наркобарон, или, чего хуже, депутат… – он держал меня под руку, а второй рукой активно размахивал, вещая свои догадки в полный голос, что очень сильно напрягало стоящих в очереди с нами школьников. – Хотя если подумать, возможно, он просто везучий бизнесмен, или машинами торгует.. Агата, ты меня слушаешь? Я, конечно же, впитала в себя все его мысли, пережевала их и проглотила, но в данный момент меня беспокоил только один вопрос, который абсолютно никак не касался ни мужа Светланы Михайловны, ни бизнесменов, а моего мушкетера, который куда-то исчез. – Пашка, – прошептала я и тихонечко потянула его к окошку выдачи продуктов питания, – я тебе говорю – хватай сосиску, и быстро уходим. Стоило поварихе отвернуться, чтобы посчитать доходы за эту перемену, как мы быстро загребли в охапку пару булок и понеслись прочь из этой обители чревоугодия. В спину нам что-то кричали, мол, «мы родителям пожалуемся, мы вас из школы вытурим, да мы, да вы...», а мы с Пашей просто мчались вперед, подальше от толстых поварих и грядущих уроков математики. На свежем воздухе, куда мы отчаянно вырвались из рук дяди Гены, нашего охранника, нам с Пашкой наконец удалось присесть на лавочку за территорией учебного заведения и спокойно выдохнуть. Пока друг медленно начал поедать наши трофеи, я откинулась на спинку скамейки и закрыла глаза, наслаждаясь пока еще теплым осенним ветром. Мы пару минут сидели в молчании, и шум дорог лишь иногда перебивало невнятное бурчание и чавканье Паши, который снова что-то скандировал про мужа биологички. В какую-то секунду приятель резко замолчал, отряхнул ладошки от крошек, придвинулся ко мне ближе и постучал меня по плечу. Безусловно, подобная беспардонность, с которой он посмел вытянуть меня из дневного дрёма, меня возмутила, и я, недовольно сморщившись, открыла глаза и вопросительно уставилась на Пашу. Он как-то нервно перебирал пальцами край футболки, затем, увидев, что я очнулся, потер подбородок и с серьезным видом взглянул на меня. Подобная выходка меня взволновала, и мне показалось крайне необычным, что он резко умолк, да еще и не начинает болтать снова. – Ну что такое? Ну слушала я тебя, клянусь, – слушала! И про наркобарона помню, и про торговца машинами, и про джинна из лампы… – Погоди, Агат, – перебил меня Пашка, – а где вообще Антон?