Тенте Комай — форма традиционного японского танца. Обычно это короткие танцевальные номера, не связанные между собой сюжетом.
Цуруга Рен тяжело вздохнул и снова посмотрел на своего пассажира, точнее, пассажирку, что сладко спала на соседнем сидении, мило улыбаясь во сне. И не скажешь, что эта, на первый взгляд, ледышка умеет так искренне улыбаться, пусть даже и неосознанно, во сне. Будить девушку ему не хотелось, наоборот, казалось кощунством прерывать её «свидание с Морфеем». Но надо бы, он совершенно не знал, где она живет: прежде чем заснуть, та только и успела сказать, что в Мэгуро - специальном районе Токио, а на какой улице и в каком именно доме, так и осталось тайной. Стоит отметить, что жили они в одном районе, поэтому он сейчас и сидел в машине перед своей многоэтажкой и решал вселенских масштабов вопрос. Быть или не быть, вот в чем вопрос… А если серьезно, то он решал, будить ли девушку и спрашивать, куда её везти, или не будить и позвонить Такараде ― тот точно должен знать адрес, но тогда придется объяснять, зачем он Рену понадобился, а рассказывать о сегодняшнем вечере ему почему-то не хотелось. Был и третий вариант ― отнести Кёко к себе, но тогда… да ничего, в принципе. У него есть свободная гостевая комната, где можно устроиться на ночь, а утром он разбудит её пораньше, чтобы она успела вернуться к себе домой, он её даже подвезет. Вообще, Цуруга чувствовал себя виноватым… за то, что проверял её, не поверил, что она действительно потеряла память в аварии. Он думал, что это какой-то обман, потому и оскорбил её, унизил! Повел себя как последняя свинья, практически растоптав чувства девушки. Однако он действительно не верил, что она могла забыть об их встрече, где он буквально вытолкал её из LME, услышав эту её глупую причину, чтобы попасть в агентство. С того раза она изменилась, сильно изменилась: подстригла длинные черные волосы и осветлила их в рыжий, накрасилась и сменила стиль одежды, стала совершенно другим человеком, но… он её узнал. По голосу, как бы это глупо ни звучало. Многие японки специально делали свои голоса писклявыми, считая это милым, но у Кёко он был красивым, высоким и чистым, звонким, ласковым. Такой особенный голос он не смог бы спутать ни с чьим другим. И он узнал её, стоило ей только заговорить. Хотя… стоит отметить, что про пресс-конференцию он тоже не сильно-то и соврал ― ему действительно нужно было знать ту грань, за которую никому не следует заходить. Он её узнал, потому и успел вовремя перевести внимание журналиста на себя. Не знай он этой грани, ему пришлось бы чуть ли не в каждый второй вопрос влезать, что могло негативно сказаться на его и Кёко репутации. Но слава Ками-сама, всё обошлось. Да и сегодня… кажется, всё прошло хорошо… Хм… кто бы мог подумать, что та маленькая девочка ― Кёко-чан, которую он встретил в Киото возле ручья, окажется Могами Кёко. Он действительно удивился, когда к его ногам упал смутно знакомый синий камушек с фиолетовым отливом. Ещё больше он удивился, когда девушка заговорила, возрождая одни из самых тёплых его воспоминаний. Кёко-чан… когда-то в детстве именно на её образе он составил свое представление о настоящей японской девушке: скромная, аккуратная, умная, с тихим голосом, умеющая хорошо готовить, вежливая и всегда самостоятельно преодолевающая страдания. И тогда она была именно такой… даже в тот первый раз в агентстве, когда говорила о мести, она была всё той же японской девушкой. Однако сейчас… она изменилась. Нет, в ней всё ещё чувствовался тот японский дух, но только она была другой… словно котенок, который всю жизнь казался безобидным комком меха, неожиданно показал акульи зубы и оттяпал тебе руку. В ней более не было искренности и открытости, она стала холодной и замкнутой… надменной. Перестав открыто выражать свои чувства, теперь она улыбалась, когда нужно, а при поклоне ставила себя вровень, если не выше, с остальными. И не сказать, что такие перемены ему не нравились… наоборот, в шоу-бизнесе только такие и выживают, а миленьких котят задвигают далеко назад. Однако пообщавшись сегодня с ней наедине, он понял, что маленькая девочка Кёко-чан осталась такой же, просто выросла, набралась опыта и отрастила когти с внушительным рядом зубов. Но где-то глубоко внутри она другая: более открытая, временами веселая, ехидная и остроумная. Вот только в ней нет исконно японской покорности, нет привычки наедине говорить загадками и полунамеками. Если чего-то хочет — говорит прямо, не подбирая слова и не сильно заботясь о чувствах окружающих, но, с другой стороны, она умеет признавать свои ошибки и старается их искупить… Актер попытался разбудить девушку, легко коснувшись её плеча и, несильно тряся за него, тихо позвав по имени. Однако Кёко лишь нахмурилась, сморщила маленький носик, пробормотала что-то невнятное и отвернулась к двери, поджав к себе коленки. Он предпринял ещё несколько попыток, даже голос повысил на несколько децибел, но всё безуспешно… теперь она даже не реагировала на его телодвижения. Рен снова вздохнул, понимая, что будить бесполезно, и решился на третий вариант. Звонить Такараде он всё так же не планировал, тем более телефон сегодня был забыт дома, а оставлять спящую девушку одну в чужой машине, пока он будет ходить за смартфоном, было как минимум некрасивым поступком. В любом случае завтра он отвезет её домой… Да, так он и сделает. Выйдя из машины, он обошел её и открыл дверцу пассажирского сидения, нагнулся, отстёгнув ремень безопасности. После чего аккуратно поднял девушку на руки. Та снова улыбнулась и прижалась к нему, прошептав что-то, чего он так и не смог разобрать, да и, кажется, она сказала это на другом языке ― русском, вроде. Дверь авто он закрыл ногой, так как руки были по понятным причинам заняты. С трудом ему удалось отыскать в кармане пиджака ключи и поставить Nissan на сигнализацию. Девушка на его копошения не подала никакой реакции. — Совсем как пушинка, ― пробормотал себе под нос мужчина. ― Она вообще питается? Даже сегодня почти ничего толком не ела… Лифт не пришлось ждать, тот по счастливой случайности находился на первом этаже. Проблемы появились только на стадии поиска ключей от квартиры и, собственно, самом открывании дверей, но даже после этого Кёко не проснулась, только чуть затряслась от холода и сжала в маленьких кулачках ткань его рубашки. Наконец попав внутрь своих апартаментов, он прошел в гостевую комнату и бережно уложил девушку на кровать. Он уже собирался подняться и уйти, но маленькие кулачки оказались на удивление сильными и ни в какую не хотели разжиматься и отпускать его рубашку. — И что мне делать? ― тихо спросил он сам у себя, понимая, что ему так просто не выпутаться из цепких пальчиков, по крайней мере, если он не хочет разбудить их владелицу. Понимая всю абсурдность ситуации, он всё равно стал расстёгивать пуговицы рубашки, чтобы оставить её девушке, раз она не хочет её отпускать. Выскользнув сначала из пиджака, а потом и из легкой ткани рубашки, он плавно поднялся и встал рядом с кроватью. При этом чувствуя себя каким-то маньяком… Бред! — Корн… ― вдруг протянула вполне отчетливо Кёко и улыбнулась, обнимая тоненькими ручками его рубашку, а мужчина почувствовал, что в его груди что-то стукнуло и ухнуло куда-то вниз. Актер замер соляным столбом возле кровати, не зная, куда себя деть. Он впервые попал в столь странную ситуацию. Поэтому не нашел ничего лучшего, чем позорно сбежать из комнаты. Стоило ему покинуть гостевую комнату и тихо, но плотно прикрыть за собой дверь, как в душе появилось непреодолимое желание напиться. Однако вспомнив, что завтра с утра у него съемки, на которых должна присутствовать и его сегодняшняя «проблема», он решил отложить пьянство на выходной, а сегодня ограничиться холодным душем и лечь спать.***
Утро началось для Рена с непривычного, но приятного аромата свежеприготовленной еды, которой просто не могло быть в его квартире из-за неимения в холодильнике почти никаких продуктов. Первые минуты он силился понять, откуда та могла взяться в его холодной холостяцкой квартире. Даже стал подумывать, что запах пришел от соседей, но раньше такого не было, да и квартира у него была в дорогом доме, с нормальными каменными стенами, а не фанерками, как в дешевых. В итоге плюнув на догадки, поправив на себе сбившуюся за ночь кофту, он вышел из комнаты и направился на кухню, где прямо на пороге замер в нерешительности. Перед плитой стояла Кёко, с надетым поверх вчерашнего голубого платья простым фартуком, и сноровисто что-то готовила, при этом тихо мурлыкая веселую песенку на неизвестном ему языке. Нечто на сковороде напоминало запеченные листы теста, кажется, это что-то из русской кухни. — С добрым утром, ― пока он был погружен в свои мысли, вспоминая название блюда, раздался неожиданный для него голос девушки. ― Я тут немного похозяйничала, готовя завтрак. Надеюсь, ты не против? Звонкий голос его гостьи был бодр и весел, никакого следа былой холодности или надменности. Смущения, которое актер ожидал, тоже не было, даже намека на него! Хотя девушка эту ночь провела в квартире мужчины. Нет, он не сделал ничего предосудительного, но всё же хоть капля смущения или скованности должна была отразиться на красивом даже без макияжа лице! — Доброе утро, ― всё же решил ответить Цуруга, разорвав затянувшееся молчание. ― Неожиданно увидеть что-то сложнее бутерброда на этой кухне, в моем холодильнике почти ничего не было. — Ну, у тебя действительно в холодильнике мышь повесилась, ― девушка усмехнулась. ― Однако я нашла всё для блинов, ― она ткнула деревянной лопаткой в широкое блюдо, на котором лежали желтые, румяные кругляши. ― Присаживайся, ― посоветовала она, ― сейчас всё накрою. Она выключила плитку и принялась быстро накрывать на стол: перед ним появились тарелки, парочка чайных ложек, потом из холодильника извлеклась баночка йогурта, а откуда-то из недр шкафа ― баночка меда, он уже и забыл о его существовании у себя в квартире. Ещё через минуту на кухонный стол опустилась пара кружек с кофе. На удивление, кофе у него был без ничего, но рядом с кружкой были поставлены сахарница и молочница ― о существовании у него такого вида посуды Рен тоже не догадывался. ― Идакимасу! ― выдала Могами, сев напротив мужчины, после чего принялась поглощать завтрак. Мужчине ничего не оставалось, кроме как последовать заразительному примеру своей невольной гостьи. — Ты даже не спросишь, почему оказалась у меня в квартире? ― наконец, не вытерпев, спросил актер. — Зачем, если я и так догадываюсь? ― ответила она, дожевав блинчик и запив его кофе. ― Я прекрасно осведомлена о том, что меня очень трудно разбудить, если я крепко засну, тем более, если у меня ещё и сильное переутомление. Наоборот, я должна извиниться, что доставила тебе проблемы, а также поблагодарить за то, что привез к себе, а не в больницу ― со мной уже пару раз такое было, ― она спрятала смущенную улыбку за кружкой. — Тебе сегодня так же, как и мне, сначала на съемки «Ring-Doh»? ― спросил мужчина, допивая кофе и складируя посуду в раковину, сразу же принявшись её мыть, что при его росте и раковине, расположенной достаточно низко, смотрелось комично. Вообще кухня была парадоксом: столешница, а соответственно и раковина, были низкими. А вот верхние шкафчики, наоборот, располагались так высоко, что Кёко пришлось вставать на стул, чтобы что-нибудь из них достать. — Да, ― отозвалась актриса, вытирая руки о кухонное полотенце, что ранее лежало невостребованным грузом в самом отдаленном углу нижнего ящика. Видно, хозяин этого имущества нечастый гость на собственной кухне. Хотя это можно было понять и по стерильному холодильнику. Непонятно, зачем он нужен мужчине, если им почти что не пользуются, только электроэнергию зря переводить… — Я могу подвезти тебя сначала домой, а потом на съемки, ― предложил мужчина будничным тоном. — Разве что только на лифте на несколько этажей выше, ― заметив непонимание на красивом лице актера, девушка тихо рассмеялась, но всё же пояснила. ― Оказывается, мы с тобой живем в одном доме, только я не смогла по виду из окна точно определить, на сколько этажей выше… — Ясно, ― глухо произнес актер. — Но если всё же хочешь меня подвезти до съемок, то я не против, ― она улыбнулась, сняла фартук и повесила его на спинку стула. ― Через полчаса подойду, только переоденусь, хорошо? — Хорошо, ― повторил за девушкой мужчина.