Маска

Сцена 41: Мелодрама. Дубль 1 Мелодра́ма (от др.-греч. μέλος — песня, поэма, лирическое произведение + δρᾶμα — действие) — жанр художественной литературы, театрального искусства и кинематографа, произведения которого раскрывают духовный и чувственный мир героев в особенно ярких эмоциональных обстоятельствах на основе контрастов: добро и зло, любовь и ненависть и тому подобного. Также сопровождается трагическими сценами, в большинстве случаев завершается счастливым концом. — Что? ― не выдержав моего испепеляющего взгляда, произнес Рен. — Да вот всё думаю, чем именно ты сегодня ужинал, ― с задумчивостью изрекла я, но наткнувшись на его полностью непонимающий взгляд, продолжила. ― Только не говори, что ты ел еду для космонавтов или «калорийный» хлеб. — Я на самом деле поужинал, ― попытался оправдаться актер, отведя взгляд, а вот взгляд его менеджера говорил куда яснее, чем какие-либо слова. ― Онигири из комбини. Вполне вкусно. — Допустим, ― наткнувшись на его уже обрадованный взгляд, продолжила. ― Я сказала «допустим»! Сколько штук, чем запивал? — Два, кажется, ― неуверенно произнес мужчина, почему-то посматривая на Яширо. ― Запивал водой. — Боже… Ты безрассуден словно ребенок. Мало тебе было один раз с лихорадкой промаяться, такими темпами ты себя в гроб загонишь… Как ты вообще раньше жил?! ― я действительно этого не понимала. — Кёко-чан, ― неуверенно позвал меня Яширо, а заметив мой грозный взгляд уже на себе, несколько стушевался, но продолжил. ― С Реном есть ещё одна проблема, которая беспокоит меня, ― начал он сдавать своего подопечного по всем фронтам. ― Вчера Рен всю ночь смотрел «Тсукигомори», из-за чего весь сегодняшний день несколько вялый. Рен, стоящий рядом со мной, как-то сбледнул и поспешил отвести взгляд кристально честных глаз, которым я не поверила ни на грош. На моих губах заиграла преувеличенно нежная улыбка, от которой даже Яширо бросило в пот, а актер сделал отступательный шаг от меня. — Неужели… И как ты себя чувствуешь? Ноги не подкашиваются, в сон не тянет? Может, в глазах режет, как будто в них песка сыпанули? ― я говорила тихо, нежно, словно ворковала с ним, произнося завуалированные слова любви. — Признаю, был дураком, ― покаялся актер. ― Теперь довольна? — Ты ещё скажи, что больше так не будешь, ― насмешливо подсказала я ему. — Больше так не буд… ― по инерции начал говорить он и осекся, теперь смотря на меня с укором. Я улыбнулась. — Ладно, пошли поужинаем, ― сказала я и уже совсем тихо, буквально себе под нос, продолжила: ― Горе ты мое луковое. На этих словах Рен уже привычно галантно подал мне свой локоть, и мы направились в столовую телестудии, которая работала круглосуточно. Пока мы шли, я думала о Канаэ. Эта девчонка таки заставила меня немного за нее поволноваться, но справилась и нашла нужный образ для своей «Мио», смогла полностью в нее перевоплотиться и перестать на сто процентов полагаться на сценарий. Ничего кардинального она не сделала, лишь забрала волосы в косу, открывая «шрам». Да и её «Мио» была несколько более резкой и менее скрытной. Однако режиссеру эти изменения пришлись по душе и он благополучно их одобрил. Но тут начались проблемы у меня, точнее, я и раньше о них подозревала и пока это терпело, но… Я не могла полноценно выказывать ревность, всё продолжало выглядеть наигранно. Пока мои сцены это терпели, но чем дальше, тем более правдивыми они должны быть, но… никак! Я пыталась представить, что парня, которого я люблю, уводит какая-то вертихвостка, но ничего более сильного чем глухое раздражение и чуть-чуть злости не испытывала… За этими думами я не заметила, как мы успели поужинать ― времени сделать это раньше у меня тоже не было. И теперь я ждала своей сцены, параллельно от нечего делать наблюдая за съемками Кацуки и Мизуки. Кстати, зачем Рену нужно было тратить всю ночь, чтобы пересмотреть старую версию «Тсукигомори», когда он мог сделать это ещё до начала съемок, если бы захотел. Так почему же сейчас? Не похоже, чтобы он видел оригинал раньше. Он начал смотреть его только сейчас. Значит, у него не осталось выбора… Что же такого с ним приключилось, что ему пришлось резко поменять свое решение? Возможно, всё дело в том, что он… — Стоп! Эту последнюю сцену нужно переснять! Цуруга-кун, ты совсем не показал развития своих чувств к Мизуки. Сначала ты должен показать свое «беспокойство за нее», а потом «беспокойство» должно перерасти в «любовь». Будь более чувственным! Неужели… Всё дело именно в этом! В его неспособности показать… любовь?! Но… Этого же просто не может быть, с его-то внешностью девушки на него должны гроздьями вешаться. Или как раз поэтому-то он и не любил… Я запуталась! Возможно, я просто преувеличиваю и всё не так плачевно. Скорее всего он просто не привык выпячивать настолько личные чувства наружу… Да, наверное, так и есть! — Он в порядке? Рен… этот парень… — Яширо-сан? ― только сейчас я заметила, что менеджер моего «парня» всё это время находился рядом. — Снаружи он выглядит спокойным, но, вероятно, внутри он весь в напряжении… Его никогда не просили переигрывать одну сцену столько раз… — Да… Наверное… Я отвела взгляд от Яширо и посмотрела на Рена, который в этот момент разговаривал с режиссером. Несмотря на то, что он как обычно казался собранным и уверенным в себе, в глубине его глаз было смятение и… страх?! И пошли дубли за дублями, а Рен всё не мог сыграть сцену с разбитой чашкой. В самый важный момент он пытался выразить чувства любви, но всё было тщетно ― слишком фальшиво. Может, кто другой и не заметил бы этого, но не режиссер и уж точно не я. А в последних трех сценах на этом моменте он замирал и всё… сцену начинали играть с начала! Это невольно заставляло меня с каждым разом всё больше и больше нервничать! Я как-то раньше не задумывалась о чувствах Рена, прекрасно понимая, что в наших фиктивных отношениях он не обязан меня любить, ведь всё это временно. По правде, мне было достаточно и того, что он считает меня товарищем или даже другом! Возлюбленная… Я не тот человек, который будет навязываться. К тому же это даже к лучшему ― нам не стоит друг к другу привязываться, раз всё несет временный характер. Так нам будет проще всё оборвать и остаться в хороших дружеских отношениях. Странно… Почему при мысли об этом у меня внутри что-то неприятно отзывается легкой эфемерной болью? К врачу, что ли, сходить? — Всё хуже, чем я думал… ― вывел меня из размышлений голос Яширо, стоявшего совсем рядом. ― Я догадывался, что он будет в смятении, но не мог и предположить, что его положение станет настолько плохим… Первый раз вижу такого Рена. Невольно я закусила губу ― дурацкая привычка, от которой я избавилась ещё в прошлой жизни. Похоже… Всё даже хуже, чем думает Яширо. Ведь Рен показал на публике такое… растерянное выражение лица. Казалось, что он в панике, в западне, из которой не может найти выход, как бы его не искал. Это плохо… Боюсь, это может негативно сказаться на его игре. Почему меня это так заботит? Почему… Раз мы встречаемся, то его промахи скажутся и на мне… Почему-то убеждать себя в этом с каждым разом получается всё труднее. Неужели я что-то к нему чувствую? Бред! Кажется, я уже как-то приходила к такому выводу… — Извини, Цуруга-кун… ― раздался голос Огаты. ― Я слишком на тебя давлю. Как будто успех или провал этого сериала зависит от твоей игры… ― вообще-то так и есть. ― Ум… ничего страшного не случится, если ты немного расслабишься. Не надо всё ещё больше усложнять… ― режиссер пытался привести актера в чувство и как-то успокоить, но выходило только хуже. — Нет. Дело не в этом… ― у Рена было такое лицо, что у меня в груди всё сжалось. ― Извините, всё не так… — Цуруга-кун? Теперь уже все видели, что с ним что-то не так… Но я не ожидала, что всё может быть настолько плохо, что Рен будет совершенно не в состоянии играть Кацуки…