Маска

Сцена 42: Мелодрама. Дубль 2

Мелодра́ма (от др.-греч. μέλος — песня, поэма, лирическое произведение + δρᾶμα — действие) — жанр художественной литературы, театрального искусства и кинематографа, произведения которого раскрывают духовный и чувственный мир героев в особенно ярких эмоциональных обстоятельствах на основе контрастов: добро и зло, любовь и ненависть и тому подобного. Также сопровождается трагическими сценами, в большинстве случаев завершается счастливым концом.

Квартира Рена, пожалуй, впервые была в столь плачевном состоянии. Вещи, вместо того, чтобы лежать по своим местам в достаточно большой гардеробной, были свалены на диван бесформенной кучей. Какие мелкие предметы, непонятного происхождения шнуры валялись на полу, диване, журнальном столике и на всех доступных поверхностях, а прямо на полу перед диваном выстроилась кавалькада из бутылок из-под спиртного. Сам же хозяин этого хаоса или, как бы сказал обычный русский человек, логова типичного холостяка, сидел на мягком ворсе белого ковра, на котором в шаге от него расцветало темное пятно не понятного происхождения, облокачиваясь спиной на светлый диван. В руках мужчина покачивал виски со льдом. Несмотря на то, что сквозь плотно закрытые шторы пытался пробиться яркий луч света, атмосфера в комнате была мрачной и пессимистической. Впору вешаться от той безнадеги, что летала в затхлом воздухе помещения. В голове актера все проносились слова, что ему сказал режиссер Огата: «Ты запутался в образе Кацуки, и теперь я не знаю, где твое настоящее «Я»… Это бесполезно. Нынешний Цуруга-кун, сколько бы дублей не делал, придет к тому же результату. Нет. Я чувствую, что ты слишком беспокоишься, и из-за этого ты становишься недостаточно энергичным. Цуруга-кун, ничего страшного не случится, если ты немного отдохнешь и расслабишься… Пожалуйста, возвращайся, когда сможешь показать приемлемого Кацуки». Больше всего его раздражало, что во всем, в каждом слове режиссер Огата был прав ― он запутался. И все его потуги найти нужный образ «Кацуки» заканчивался провалом… Бесполезно… Несмотря на то, что режиссер был деликатен, на самом деле он имел в виду, чтобы Рен возвращался лишь тогда, когда поймет характер Кацуки… Однако… если он так и не поймет характер Кацуки… его уволят! Как тогда… в его далеком прошлом! А ведь президент сразу был против, он изначально знал, что у него ничего не получится, поэтому и запретил ему играть Кацуки. Однако Рен повел себя как мальчишка, вбил себе в голову, что у него все получится, что сможет превзойти и не желал слушать, что ему не хватает такой малости как «любовь». Актер был уверен, что сможет сыграть все что угодно, даже такое глупое чувство как любовь! Он как сейчас помнит каждое слово, что ему говорил Такарада, слова, которые он не хотел в упор слышать! «Ты никогда по-настоящему не влюблялся! Я надеялся, что, хотя бы отношения с Кёко-чан хоть немного тебя смогут расшевелить, но этого так и не случилось. Поэтому забудь о том, чтобы сыграть в этом сериале. У тебя не получится!». «Твоих навыков будет недостаточно…». «Ты только продолжишь копировать оригинального Кацуки». И вот к чему это все привело… Мужчина не умел любить, нет, он думал, что знает, что умеет, но это были лишь кратковременные увлечения, позыв плоти, не более того! «Быть влюбленным в девушку, в которую влюбляться нельзя», ― он ни разу не испытывал такого всепоглощающего влечения. До такой степени не поддающегося контролю. Для человека, чье сердце трепещет до дрожи при виде запретного плода. Он совсем не мог увязать вместе эти чувства… Дурак! Рен корил себя за то, что вообще начал смотреть оригинал. Первоначально он планировал полагаться лишь на свое мастерство, чтобы справиться со всеми трудностями, но в итоге у него ничего не получилось. И режиссер почувствовал это, лишь поэтому он давал ему переигрывать эту сцену. Именно потому, что начинал копировать он и прекращал играть прежде, чем режиссёр успевал говорить «Стоп». В конце концов… он был вынужден взять перерыв от съемок. И что теперь? Что ему делать, как поступить, чтобы сыграть Кацуки? Отступить? Но тогда Тсуруга Рен уничтожит свою репутацию… и не только свою! Из-за его беспечности теперь пострадает и Кёко… Если бы он был внимательней и благоразумней, ничего бы этого не было. Он бы не скомпрометировал девушку своим поведением, и она смогла бы жить спокойно дальше и его промахи никоем образом не отразились на ней. Рен хотел так поступить еще тогда после их «свидания» в Диснейленде, и даже предпринял некоторые шаги к этому, но… Стоило ему только увидеть в офисе LME худенькую спинку, что с любопытством выглядывает из-за угла, прислушиваясь к чужому разговору… Он не смог уйти, пройти мимо, это было выше его сил! Актер тогда и сам не понял, как очутился за ее спиной, а его губы самопроизвольно заговорили. А стоило ей резко развернуться к нему лицо, просверлив его янтарными глазами, в которых пряталось смущение, он понял, что не сможет так легко от нее отступиться. Это провал! — Напиваешься в одиночестве? ― раздался неожиданный звонкий голос девушки, которую здесь и сейчас он ожидал увидеть меньше всего. ― Кёко? — А ты в таком виде ждал кого-то другого? ― насмешливо с нотками раздражения спросила актриса. — Нет, ― он мотнул головой и налил себе в бокал еще виски. Молчание летало в воздухе и давила на мужчину. Девушка же внешне выглядела спокойной и расслабленной, она без особого стеснения сходила к нему на кухню и принесла еще один бокал, после чего опустилась рядом с ним, прямо на ковер. Так же без лишних слов налила себе виски и сделала маленький глоток, сморщилась. — Тебе не стоило… ― он попытался ее остановить, но наткнулся лишь на раздраженный, но решительный взгляд. — Пить в одиночестве ― это первый шаг к алкоголизму, а мне иметь репутацию девушки пьяницы совсем не хочется. Почему-то на этой фразе ее голос предательски дрогнул, а в глазах появилась затаенная печаль… горечь. Цуруга не мог знать, что стоило Кеко переступить порог его гостинной и увидеть его в окружении пустых бутылок, как в ее душе проснулась Марианна, которая на миг перенеслась душой в свое детство, где в их квартире точно так же сидел ее отец, беспросветно напиваясь. Он не знал, что в тот момент она испытала ни с чем не сравнимый ужас, ведь примерно так же ее отец стал пить. Одна неудачная роль, драка и реки нескончаемого алкоголя, а потом… смерть! Образы наложились друг на друга, рождая в девушке тревогу и страх. Детские страхи — самые болезненные и долговечные, они сидят так глубоко, что даже сменив тело и заполнив душу новыми счастливыми воспоминаниями. Они никуда не денутся, оставаясь глубоко внутри и нападая в самые неподходящие моменты. Рен промолчал, не ведая того хаоса, что происходил в душе Марианны, да и что ему было на такое говорить. Чтобы занять эту неуютную тишину, он сделал глоток виски и посмотрел на экран телевизора, где все еще шла дорама ― «Тсукигомори» с этой ненавистной ему сценой! — Не хочешь выговориться и сказать, что тебя настолько тревожит, что ты не можешь сниматься в «Темной Луне»? — Я еще не настолько пьян, чтобы говорить об этом. — Так выпей еще и начинай говорить, ― показательно беззаботно посоветовала она, закинув в свой стакан один кусок льда. Тишина, на экране плазмы без звука идет «Тсукигомори» с ненавистной сценой, которую Рен перематывает на начало каждый раз, когда она заканчивается. Мужчина напивается, а девушка лишь неспешно потягивает из своего бокала, тоже смотря в телевизор. — Ты… когда-нибудь влюблялась? Неожиданно задал вопрос актер, разрывая установившуюся между ними тишину. Однако Кёко не спешила с ответом, лишь долила себе виски и безучастно продолжила смотреть сцену с разбитой чашкой. Рен уже перестал надеяться на ответ, когда она все же ему тихо, на гране слышимости ответила: — Любила… даже дважды… ― сказала и замолчала, а потом сделала новый глоток. ― Но оба раза меня предали, лишь посмеявшись над моими чувствами. Один раз мою любовь сделали ставкой в споре, а в другой просто использовали как удобную вещь… ― девушка одним глотком осушила бокал и каким-то пустым взглядом уставилась на мужчину, что сидел напротив и вслушивался в каждое ее слово. — Жалеешь? ― задал он следующий вопрос после еще более продолжительной паузы. — Возможно… раньше, но не сейчас. Вряд ли это чувство можно описать в полной мере словами… Между двумя влюбленными возникает тепло, симпатия, что-то влечет к этому человеку. Наверное, состояние мира, покоя, если тебе комфортно, спокойно, ты чувствуешь себя надежно с этим человеком ― являются признаками любви? — то ли спросила, то ли утвердила. Снова за словами последовала тишина — … — Рен хотел задать еще один вопрос, но девушка продолжила свою мысль: — Люблю… — неожиданно сказала она в настоящем времени. — Я доверяю этому человеку. Мне с ним надежно. Не возникает в мыслях ― бросить, оставить, расстаться. Это как процесс ― мы живем в этом, я с ним, есть куда идти вместе, и мы не свернем. Понимание, что это любовь, приходит как чувство, что этому человеку ты доверяешь, и что он является для тебя помощью и защитой… Иногда объект моей симпатии может совершить откровенную глупость, которую я бы не простила любому другому человеку, но в его исполнении это кажется милым и правильным… все это любовь! Кёко закончила говорить и снова залпом опустошила свой стакан. Рен тоже выглядел странным, удивленным, растерянным. Он постоянно кидал взгляды на девушку, что сидела рядом с ним и с какой-то горечью смотрела на дно стакана, в котором остались только кубики льда. — И что? ― заметив ее вопросительный взгляд, он уточнил: ― Что, если я уже испытывал нечто подобное? — Поздравляю, ты влюблён! ― она неожиданно хихикнула. И только теперь мужчина стал замечать, что девушка уже несколько захмелела: ее взгляд стал рассеянным, а движение вялыми, на губах же была глупая улыбка, которую она никогда бы себе не позволила при других обстоятельствах. Дожил… уже несовершеннолетних спаивает среди белого дня! — Тебе уже пора спать, ― актер встал с пола, лишь слегка покачнувшись. — Не хочу, ― заплетающимся языком произнесла девушка и отбила протянутую ей руку мужчины. ― Мне и тут хорошо! — Кёко, ты ведешь себя как ребенок… ― он попытался ее вразумить. — Это ты ребенок! Из-за тебя мне пришлось отпрашиваться с «Темной Луны» на сегодня! Яширо сегодня весь день себе места не находил! Он звонил тебе десятки раз, а ты сначала не брал, а потом выключил! Ему пришлось унижаться и отменять твои съемки сначала в Влюбленные… с этими… ладно, потом вспомню! А потом еще в ток-шоу, что было в прямом эфире! Ты подставил кучу людей! И я… я волновалась! Тоже звонила, а у тебя выключено! Мне и самой пришлось срываться со своих съемок и бежать к тебе! А вдруг с тобой что-нибудь случилось! Кёко путалась и заплеталась в словах, срывалась на крик, но продолжала пьяно ему выговаривать, все, что о нем думает. А потом встала и стала ему тыкать в грудь, продолжая свою гневно-пьяную отповедь. — А все из-за тебя, глупый мальчишка… ― сказала она уже куда тише, а после потянулась и обняла. ― Я очень волновалась… не исчезай так больше… Иначе… иначе я на тебя сильно обижусь… Она зевнула и буквально обмякла у актера в руках. Рен только в последний момент успел ее подхватить, чтобы она не упала на пол. Так он и стоял с актрисой на руках и не мог пошевелиться, погребенный словами, что были сказаны пьяной Кёко. Он не мог поверить в то, что услышал, но еще труднее ему было… принять свои неожиданно вспыхнувшие чувства к этой взбалмошной девице, что совершенно не умеет пить. Неужели… неужели он влюблен в нее? Он действительно чувствовал почти все, что она говорила… и это его вместо того, чтобы обрадовать… Напугало! Она же еще совсем девочка! Ей всего-то шестнадцать, он чувствовал себя совратителем несовершеннолетней, но… он признавал себе, что просто ищет оправдания почему он не может ее любить. Сейчас повод этому возраст, а потом он сможет найти новую причину и будет ее пестовать. Но он точно знал ― он Кёко не пара! По-хорошему, ему надо завтра же заявить о расторжении их отношений и… — Рен… глупый мальчишка… ― раздался сонный голос девушки, что опять во сне сжала его рубашку. ― Не бросай меня… Одинокая слезинка скатилась по ее нежной, девичьей щеке, и мужчина не смог бы теперь ее бросить, какие бы причины не придумывало его подсознание для этого. Вытерев рукавом рубашки влагу с ее лица, актер заставил себя отнести ее в гостевую комнату и уложить на кровать, но заставить себя сразу же уйти… уже было сложнее. Он как в далеком детстве принялся себя уговаривать, что еще минута, две… пять минут, и так же, как и в детстве, он не заметил, как провалился в сон.