Король Артур и его меч

      Артур влюблён, он действительно влюблён, той самой настоящей любовью. Не первой нежной влюблённостью с розовыми от смущения щеками и неловким флиртом, а яростной, сильной, пожирающей изнутри, убивающей наповал любовью. Артур честен с собой — вляпался он в это дерьмо по самые уши. Ведь хуже того, что его любовь совершенно точно безответна, только то, что любит будущий король своего родного дядю. Возможно, юный Пендрагон когда-то в своей не долгой жизни, перешёл дорогу магу, и тот наложил на него проклятье, по-другому объяснить свои чересчур сильные чувства и пылающие чресла юноша не мог. Артур долго мучился со своей любовью в одиночку, но всему приходит конец, и молодое сердце ищет совета, и так уж складываются карты, что советчиком принц выбирает сэра Уильяма.       Артур подходит к рыцарю, когда тот неотрывно смотрит через все тренировочное поле, упираясь зорким взором в то, как сэр Мерсия выпендрёжно размахивает мечом, явно красуясь и поворачиваясь в лучших ракурсах, подставляя доспех под солнечные лучи дабы тот сиял. Билл не сразу понимает, что его высочество к нему обращается, настолько он пристально и внимательно следит, как другой рыцарь воюет с деревянным манекеном.       — Билл! — не выдерживает, наконец, Артур и повышает голос, рявкая на вздрогнувшего от неожиданности мужчину.       — Да, Ваше Высочество... — ничуть не виновато тянет рыцарь.       — Сэр Уильям... — принц мнётся, прокашливается, но все же выдаёт, — мне нужен совет!       — Конечно, Ваше Высочество, в каком вопросе Вы желаете совет? — нехотя отзывается Уильям, не отрывая взгляда от тренировочного поля.       — В любовном, — Артур вообще предпочёл бы никуда не смотреть, а провалиться сквозь землю.       Билл, чуя занятные события, отвлекается от созерцания Мерсии и всем корпусом поворачивается к Артуру.       — И кто же эта юная леди? — Уильям по-лисьи хитро улыбается.       — Ну… она не так уж юна... — уклончиво отвечает наследник трона.       — Ого! Предпочитаешь женщин постарше? Мудрое решение! — разговор начинает забавлять Билла все больше. — Она из нашего замка?       Артур кивает, смотря поверх головы сэра Уильяма, благо рост принца позволяет.       — Что ж... я так понимаю основная сложность в признании? — Билл чувствует себя в своей тарелке, любовные дела его излюбленная тема. — Помочь тебе подкараулить ее?       — Нет! — почти с первобытным ужасом на лице кричит Артур, Мерсия даже на мгновение замирает на другом конце площадки. — Нет, она стеснительна, и если я открыто заявлю о своих чувствах, ее может испугать это...       — Не слишком юная, застенчивая, — Билл пытается вспомнить, кто же во дворце подходит под описание. — Наверное, хороша собой?       — Лучше всех, лучше всех, — вздыхает отчего-то безрадостно Артур.       Дело серьёзное, понимает Билл, ведь раньше Артуру не нужны были советы, будь то дочка одного из двенадцати баронов или девчонка-маг, что приезжала с Мерлином. Видать, эта придворная дама и правда так хороша и неприступна, что даже такой симпатяга, как королевский сын, нуждается в совете.       — Тогда, Ваше Величество, начните с цветов. И не из королевского сада, этим Вы ее не поразите, а таким, что не растёт в Ваших садах, — подумав, советует сэр Уильям.       Как назло в королевском саду не растёт только лаванда, и эта самая лаванда вообще растёт исключительно на крутых и опасных склонах, видимо, это такой специальный цветок. Сорвал букетик — готов на жертвы ради любви.       Вортигерн так не думает, когда обнаруживает на своей тумбочке небольшой букетик лаванды. У Вортигерна оказывается аллергия на чёртову лаванду.       Следующий шаг, который советует предпринять Билл — это поэзия. Артур оказывается совершенно бестолковым, и таланта к стихосложению в нем нет и грамма. Но это не мешает пылко признаваться в любви к глазам, губам, рукам и аппетитной части пониже спины. Если Уильям и видит, что его Высочество бездарны, то великодушно молчит, тяга повесилиться пересиливает инстинкт самосохранения.       Но и эта попытка завоевать внимание проваливается, а в голове читающего поэмы, Вортигерна прибавляется седых волос от такого «творчества», младший брат пьёт успокоительные настои и отвары для лечения сердечных болезней, Утер всерьёз волнуется за него.       Артур расстраивается и мрачнеет все больше, его попытки донести свою любовь до дяди проваливаются одна за другой. Следующий совет Билла — дарить добычу. Будущий Король воодушевившись, отправляется на охоту, прихватив с собой из сопровождения лишь бурдюк с вином.       Через сутки Вортигерн, выходя из покоев, спотыкается об окровавленную тушу оленя и почти сдерживает недостойный мужчины вопль. От вида крови в глазах монаршего члена семьи темнеет, и тот теряет сознание. Тем же днём Утер спешит к сэру Уильяму, жалуясь, что во дворце завёлся изменник, который сначала чуть не отравил его брата, потом прислал настолько откровенную и ужасную похабщину, что Вортигерна почти хватил удар, а теперь подкинул тушу несчастного зверя с явным намёком. Утер волнуется и переживает, ведь брат теперь боится и нос высунуть из своих покоев и заставляет слуг проверять еду и напитки. А Билл... Билл, охваченный пониманием, старается сдерживать улыбку и рвущийся смех, маскируя его под кашель, а потом обещает королю найти виновного и изрубить в капусту. На следующее утро сэр Уильям находит Артура на тренировочной площадке, где тот решетит мечом манекены, и в лоб заявляет:       — Ваше Высочество, хватит действовать анонимно! Пора Вам явиться к даме сердца и высказать все ей в лицо! Как настоящий мужчина!       — Но... — пытается протестовать парень.       — Никаких «но», Вы будущий король, как Вы править будете, если не можете признаться в чувствах! — Билл уже представляет в красках, как его будут казнить прилюдно, а Мерсия пустит скупую мужскую слезу.       — Я понял тебя, друг, — горестно вздыхает наследник трона и идёт в королевское крыло замка, отложив меч на стойку с оружием.       К сэру Уильяму подходит Мерсия и с мрачным лицом выдаёт:       — Ставлю десять золотых, что Вортигерн не перенесёт признания племянника...       — Ставлю ночь с тобой и бутылку бренди, что Артур получит желаемое, — хитро скалится Билл смутившемуся рыцарю.       Артур идёт к покоям дяди, нервничая, но понимая, что если он не решится сейчас, то не решится никогда. Поэтому минуя стражу и дойдя до тяжёлых дверей покоев родственника, он распахивает дубовые створки, не колеблясь ни секунды. Вортигерн, не ожидавший такого наглого вторжения, роняет книгу, которую читал, а увидев племянника, расслаблено выдыхает и совершенно не по-королевски выражается.       — Дядя, мне нужно с Вами поговорить!..       С этой фразы начинается личный ад Вортигерна. Артур изливает ему душу, рассказывает о том, как он лазил за чертовой лавандой, и как чуть не свернул шею, пока лез. Как ночи не спал, сидя над поэзией, засыпая в библиотеке на тяжёлых талмудах с прошлыми шедеврами придворных писцов. Когда рассказ перешёл в описание охоты, где Артур в одиночку валил оленя, Вортигерну поплохело. Он, бледнея больше обычного, опустился в резное кресло и прижал ладонь ко лбу. Наивно полагая, что рассказ завершён, Вортигерн уже собрался поинтересоваться, что же нерадивому племяннику от него все же нужно. Вот тут началось самое интересное — про сильные, просто нечеловеческие чувства и про огонь в чреслах, про желание будущего короля целовать «сахарные уста» и «сливаться в единой страсти».       Та часть рассказа Артура, о том, где он в красках описывал, как они будут сношаться, поставил точку в терпении Вортигерна. Тот, вскочив из кресла, яростно прокричал, алея ушами то ли от гнева, то ли от смущения:       — А ну пошёл вон!       — Но, дядя... — Артур опешил от такой реакции.       — Вон! — прокричал Вортигерн, запуская несчастной книгой в племянника.       Артур увернулся от снаряда и, низко опустив голову, ретировался из покоев дяди, бесшумно прикрыв за собой тяжёлые двери. Вортигерн пылал праведным гневом, но стоило дверям тихо закрыться, как на брата короля напала тоска, ведь кроме Артура никто так ради него не старался, пусть и ценой нервов самого Вортигерна... Медля всего секунду, мужчина прытко выскочил за двери следом за Артуром. Будущий король не успел далеко отойти, даже ещё не скрылся за поворотом, когда его окрикнули:       — Артур! — когда будущий король оглянулся, Вортигерн стоял посреди коридора и хмурился. — Зайдёшь сегодня в мои покои пополуночи! И только попробуй опоздать! После такого заявления, а это было именно заявление, улыбкой Артура можно было осветить весь Камелот.