***
После учёбы Карим идёт на встречу, которую устраивает ему Данил. Но он совершенно к ней не готовится. Надевает первую попавшуюся рубашку, затягивает потуже шарф над дутой курткой. Не заботится о том, чтобы даже побриться. Для него это формальность, о которой он не может сказать Данилу. Только и отказать ему он тоже не может. Чувствует себя полнейшим идиотом, потому что на какой-то момент подумал, будто Данил пытается сам к нему подкатить. И он не был к этому готов, ведь фантазии слишком значительно отличаются от реальности. В реальности же Данил просто решительно пытается устроить ему личную жизнь. С кем-то другим, а не с собой. Дурацкая, дурацкая реальность. Он приходит с опозданием. Извиняется перед Олесей, навязанной ему Данилом. Не очень искренне, правда. Прячет руки в карманы, вместе с ней идёт в сторону торгового центра, где можно перекусить и выпить кофе. Карим очень долго думает о том, как бы так помягче дать понять Олесе, что она милая, но для него стараться было тоже не обязательно. Так, чтобы не спалить всю контору. — На самом деле, мне не очень интересны белые девушки, — вдруг говорит он. И даже не врёт. Врать Карим терпеть не может. — Менталитет разный, понимаешь. Но если ты готова будешь принять ислам и... — Ты больной, что ли? — перебивает его Олеся. — Нет, я знала, что это дурная затея. От Даньки нельзя ничего нормального ждать. Знаешь, что? Я думаю, что мне в другую сторону. — Абсолютно с тобой согласен, — выдыхает Карим. А потом, когда она чуть отдаляется, кричит вслед: — Но если передумаешь насчёт ислама — напиши мне обязательно! Олеся на ходу показывает ему средний палец. Это очень по-ублюдски, конечно. Но что-то из себя изображать было бы нечестно. Соглашаться-то нельзя было изначально. Только Карим потерялся. Данил так на него смотрел своими пронзительными зелёными глазами, что невозможно было даже подумать о сопротивлении. Карим праздно шатается около получаса по торговому центру. Переписывается смсками с Леной. Представляет, как истерически та сейчас должна гиенить над всей этой ситуацией. «Какой же он ДЕБИЛ», — строчит она сообщение. У них очень высокие родственные отношения, конечно. Данил пусть с дебилом и рифмуется, но уж в чём сложно сомневаться, так это в его умственных способностях. Карим вздыхает, сверяет время. И звонит Данилу. — Ты не занят? — спрашивает он. — Я заскочить могу. — А как же? — Не сложилось, — просто отвечает Карим. И, кажется, слышит вздох облегчения в трубке. Который наверняка ему действительно кажется. Глюки влюблённого сознания, которое любую сову на глобус натянет, лишь бы увидеть какие-то знаки. Карим останавливается около скамейки в торговом центре и садится, судорожно облизывая губы. Да он же и правда влюблён. Это уже вышло за рамки влажной мечты, переехало стадию дружеской привязанности. У него сердце бухает от каждой улыбки. Электрические разряды прошибают от каждого прикосновения. И это настолько очевидно, что доходит до Карима только сейчас. Как всё, что лежит на поверхности, эти чувства проходили мимо него, прикрываясь фантазиями. Данил настоящий оказывается способен вызывать не только возбуждение, но и миниатюрный взрыв в сознании Карима. Каждый раз. — Подваливай, — говорит Данил. — Жду. Карим сбрасывает звонок и прижимает телефон к груди. И вот как жить с таким ошеломительным осознанием? Он не представляет. Ему и рассказать-то некому. Карим уверен, что Лена его не поймёт, осудит за чувства, назовёт каким-то неправильным геем и вообще. Типа, кто способен действительно полюбить её брата? Это же не сказка про Красавицу и Чудовище, чтобы разглядеть человека в Даниле. Вот он уверен, что именно параллель с этой сказкой Лена обязательно проведёт. Рассказывать ей — не вариант. Рассказывать Данилу — самоубийство.***
Лена идёт на учёбу в понедельник с отчётливым ощущением причастности к чему-то важному. Словно она относится к какому-то тайному обществу, о котором действительно знают единицы, а не только масоны и весь остальной мир. Она буквально несёт себя по коридору. Сталкивается в нём с Виктором, улыбается ему едва заметно, обращает внимание на то, что на руке у него снова нет кольца. Буквально чувствует, как он провожает её взглядом. Лена не знает, к чему это приведёт. Да и выльется ли это во что-то кроме разового секса. Но, конечно, хочет, чтобы привело. Не осталось мимолётным воспоминанием об университетской юности. А ещё хочет поскорее рассказать об этом Кариму. И надеяться, что он за неё порадуется. На неделе она всё также переписывается с Виктором. Только переписывается, только по учебным вопросам. Само собой, в переписке она обращается к нему на «вы» и ни на что не намекает. Да и на учёбе тоже никак и ни о чём не сигнализирует. Ждёт выходных, когда снова сможет с ним встретиться лицом к лицу. И, может, снова не только при его дочери. На неделе один из одногруппников подкатывает к ней с предложением куда-нибудь сходить. — Это куда-нибудь не одобрит мой «кое-кто», — хмыкает Лена. И улыбается, стреляя глазами в сторону проходящего вдалеке Виктора. На самом деле, она не знает, одобрит или нет. По факту, у неё нет никаких отношений. Она свободна, словно ветер. И решает, что это необходимо срочно исправить. Но, конечно, не приставаниями к Виктору. — Милый, — ловит она Карима в коридоре, — нам надо срочно поговорить. — Ага, — кивает Карим. — Я как раз хотел тебя поймать. Тут тако... О чём поговорить? Лена цепляет Карима под локоть и тянет в сторону лестничного пролёта, где они обычно сидят. Остальные студенты проносятся по лестницам, не обращая внимания на то, что происходит у окна. Не слушают, кто и о чём говорит, потому что торопятся по своим делам. Лена же усаживается на подоконник, закидывает ногу на ногу, тянет сесть Карима и заявляет: — Милый, нам надо начать встречаться. Наблюдать за тем, как лезут вверх брови Карима, очень занятно. И как он то открывает, то закрывает рот, потому что не знает, что ответить — тоже. — Господи, да не по-настоящему же, — наконец закатывает глаза Лена. — Мы просто станем бородами друг для друга. Ясно тебе? Ты сможешь без проблем утверждать, что у тебя кто-то есть, мне тоже не придётся лепить отмазки. Выгодно для нас обоих. Да и я уверена, половина универа и так считает, что мы встречаемся. — Это бред, — говорит Карим. — И мне и так не нужно лепить отмазки. Мне не до этого вот всего. — Конечно. Стасу своему об этом скажи. Не до этого ему. Лена усмехается, наблюдая за тем, как Карим стремительно краснеет. Это так здорово, что у него наконец-то кто-то появился. Даже просто по переписке. Кто-то, кто не безнадёжный по всем фронтам Данька. — Мне не нужна борода, суть в этом, — отзывается Карим. — Ну мне нужна, чего ты такой недалёкий? И вообще, тебя никто не заставляет подтверждать отношения. Немного подержимся за руки, немного пообнимаемся. Я даже целовать тебя готова только в щёчку. — Это попахивает какими-то дебильными комедиями про подростков, — вздыхает Карим. — Ладно. Но только без хардкора какого-то. — Никакого хардкора, — уверенно обещает Лена. Ей никакой хардкор и не нужен. Она вообще уверена, что держаний за ручку должно хватить для создания общего впечатления о том, что они встречаются. Она действительно не раз уже слышала мнение окружающих о том, что у них точно отношения. Иначе почему они постоянно вместе? Что? Какая дружба между мужчиной и женщиной? Не бывает ничего такого, истории случаи неизвестны. Лена хлопает Карима по плечу и поднимается. Что ж, эта маленькая проблема решена. Можно будет даже в контакте поменять статус отношений на «есть друг», чтобы ещё и не писал никто с желанием познакомиться. Давно это нужно было сделать. Даже если у неё ничего не намечается с Виктором, она всё равно не планирует ни с кем просто так брать и строить отношения. У неё нет на это времени, с учёбой-то и планами на будущее. Лена вообще не понимает, как девчонки с её потока умудряются и заниматься, и менять парней, словно перчатки. У Лены все силы уходят на попытки соответствовать ожиданиям родителей, которые ничего от неё не ожидают. — Погоди, — останавливает её Карим. — Что, у тебя есть дополнительные условия? — Нет, у меня есть свои новости. Стас будет в городе в пятницу. Спрашивает, не хочу ли я с ним встретиться. Лена садится обратно. — Ну, ты же хочешь. Верно? — Хочу. Но я не могу встретиться с ним один. Я уже написал, что у меня в пятницу планы с друзьями. И что он может присоединиться. Только сама понимаешь. У меня из друзей — ты и Даня. — Воу, ты точно не хочешь, чтобы Данька присутствовал на твоём свидании, — усмехается Лена. — Можем завалиться в анти-кафе поиграть в настолки. — Это не свидание, — говорит в полголоса Карим. — Определённо свидание. Нет, конечно, ты можешь сорваться с ним и Данечкой в клуб в пятницу. Но вы так не пообщаетесь точно. Да и гоблин вряд ли поспособствует продвижению вашего общения в горизонтальную плоскость. Лена выразительно поднимает брови, смотрит прямо на Карима. Тот смущается, краснеет, опускает взгляд и вообще начинает смотреть за окно. А Лена понимает, что её очень это радует. То, что с таким вопросом Карим обратился к ней, а не сразу же договорился с гоблином. Да и ей будет интересно лично посмотреть на этого Стаса. Определить, насколько он заслуживает отношений с её лучшим другом. Он в любом случае более достойный кандидат, чем Данька, даже если бы Данька пытался пролезть не только под каждую юбку. Хуже её брата вариантов в принципе быть не может. — Значит, в пятницу выбираемся играть в настолки, — подытоживает Лена. — Ух, это будет весело. Она широко улыбается и снова поднимается с подоконника. Наличие собственных планов на вечер пятницы её весьма воодушевляет. Ей до ужаса надоело проводить вечера в одиночестве дома. Самое время начать это исправлять, раз уж в жизни в целом наметилась такая куча поворотов.***
Навестить могилу Насти Виктор приезжает посреди недели, когда все занятия у него начинаются после обеда. Кладбище по будним дням действительно мертвенно пустое. Исключительная юдоль скорби, но только для одного живого. Ну, разве что ещё для кладбищенского смотрителя, которого обязывает долг службы. Он проходит за оградку, опускается на скамью. Смотреть на портрет на памятнике ему всё ещё тошно. Не подходит он совершенно. Виктор достаёт из кармана пальто кольцо. Носить его на пальце он больше не может, потому что, по сути, начал двигаться вперёд. Только вот прошлое его всё равно не пускает. И всяко не отпустит, не останется просто светлой памятью. Пока он не сделает всё правильно. Только у него ни денег, ни возможностей на переустановку памятника нет. Его оплачивали её родители, а уговорить тёщу на что-то новое и более позитивное, будет невозможно. Виктор это знает. Виктор видит, насколько это безысходно. Но оставить как есть всё равно не может. Это неправильно. Как и спать с собственной студенткой. Виктор сжимает кольцо в кулак. Перед Настей он не чувствует себя настолько виноватым, насколько думал, что будет. Погано ему по другим причинам. Изменой это всяко не считается, даже ощущения такого не возникает. Исключительно в том, что касается физического вопроса. Вина немного гложет за то, что он испытывает по отношению к Лене не только физическое. Стоит ей начать раскрываться, как он не может перестать за этим заворожённо наблюдать. Лена под своей маской — трогательная и при этом сильная девушка, подобной которой точно нет. Она впечатляет своей живостью и тем, насколько сильно при этом отличается от Насти. Если Настя была тёплым весенним солнцем, то Елена — солнце августовское, томительно жаркое, изматывающее, но не менее желанное. — В моей жизни появилась женщина, — говорит Виктор тихо, глядя на поднимающийся над общим уровнем земли холм. Не на памятник. — Девушка, точнее. Она очень молода, Насть. Но я думаю, что вы бы с ней поладили. Он вздыхает. Ему кажется, что он обязан говорить. Вслух, вот так на пустом кладбище. О том что касается чувств — точно обязан. Если бы в деле была замешана только похоть, говорить было бы не о чем. Но Лена шевелит в нём не только плоть, а забытые было умения проникаться и забываться в новом человеке. Он слишком привык за всё время брака к спокойной любви, период страстной влюблённости в которой давно прошёл. И перестать любить Настю он не сможет, несмотря на то, что оказался способен на новые чувства. — Только мне нужно будет прекратить всё это, — продолжает Виктор. — Пока не зашло слишком далеко. Она моя студентка, представляешь? Никогда бы не подумал, что вляпаюсь во что-то такое. Может, через пару лет, когда она закончит, нас снова с ней сведёт судьба, но сейчас... Это не этично. Это моим принципам противоречит. А если я работы лишусь? Я знаю, что у нас в составе не найдётся святых, но я в этом университете ещё даже не закрепился, а уже начал с вот такой вот ноты. Виктор устало трёт переносицу. У него перед университетом нет никаких заслуг, чтобы его оставили, если отношения со студенткой вскроются. Попросят на выход, как пить дать попросят. Проще нанять отчаявшегося найти работу по специальности бывшего выпускника того же университета, чем держать виновника скандала. О котором всё равно забудут через неделю, потому что это совсем не сенсация, не настолько запретный плод. Не удивить никого. — Да я и не уверен, что действительно готов двигаться, — добавляет Виктор, усмехаясь. — Но, знаешь, мне не помешает сейчас встряхнуться, да? Уверен, ты не стала бы спорить с этим. Он убирает кольцо, достаёт телефон, смотрит на время. Надо бы выдвигаться уже обратно. Пока он доедет до города, пока доберётся до университета. Пока выдохнет и будет готов начинать занятия. Ни одна поездка на кладбище ещё не далась ему легко. Но и прекратить регулярно ездить он не в состоянии. У него год ушёл, чтобы перестать кольцо-то носить постоянно. И кто знает, сколько времени уйдёт на то, чтобы сменить статус в социальных сетях с «женат» на что-то другое? К этому он точно не готов.***
— Алё, вечер пятницы, — говорит Данил в трубку. — Ты где? — В «Манчкин» играю, — отвечает Карим. — В анти-кафе. Мы вообще только начинаем, я не знаю, когда расползёмся. — Задроты, — фыркает Данил. — Кольнёшь тогда, когда расползаться будете. — Может, просто приедешь? — спрашивает Карим. — А там уже на месте прикинем, чего и куда потом. — Да ты чего?! — слышит Данил голос Ленки на фоне. — Совсем ёбу дал? — Если ты настаиваешь, — отзывается Данил. — Настаиваю. Данил отключается. Удивляться тому, что Ленка не рада перспективе его прибытия к ним на посиделки, он не может. Карим ему уже рассказал, как она в целом бесится с того, сколько времени они совместно зависают. Дополнительно позлить сестру? Бесценно. Проследить за тем, не полезет ли та каримова «фанатка» к Кариму — дело вообще первостепенной важности. Конечно, если она там зависает с ними. Данил знает, что это совершенно не круто с его стороны, но эй. Он не самый славный в мире человек. И Карим это прекрасно знает. Он собирается достаточно оперативно, успевая даже волосы гелем уложить. Пишет менеджеру клуба о том, что не знает точно, сможет ли приехать сегодня, но очень постарается. У них он всё-таки не на контракте, чтобы появляться прямо каждую неделю. И вообще, у него своя жизнь есть. Вроде как. Приезжая, он видит, что Карим сидит в компании его сестры и ещё какого-то незнакомого парня. И всё. Они втроём расположились на двух диванах, стоящих друг напротив друга у столика, на котором разложены карточки «Манчкина». Карим с незнакомым парнем на одном, а Ленка напротив них — на другом. — Вот это социо-пати у вас, — ухмыляется Данил. Он помнит, что на прошлом сборе на игру в мафию тут торчала целая куча народу с потока Карима и Ленки. Сегодня же нет никого из тех ребят. Только незнакомые лица, сидящие в своих компашках на других диванчиках. Явно не с Каримом и Ленкой. — Ну, людям обычно есть, чем заняться в вечер пятницы, — отвечает ему Ленка, очень неодобрительно глядя. Данил отмахивается от неё, падает на диван рядом с Каримом. — Как насчёт того, чтобы начать новую партию тогда? — спрашивает он. — Со мной. — Мы уже играем, — говорит Лена. — Жди, пока закончим. — Вообще, мы же только начали, — пожимает плечами Карим. — Мы Стасу правила объясняли больше, чем играли. Кстати. Стас, Данил. Данил, Стас. Данил откидывается на спинку дивана, чтобы через спину Карима пожать руку Стасу. Тот дружелюбно ему улыбается. И чем-то моментально Данила напрягает. Он выпрямляется, а затем подаётся вперёд, скрещивая перед собой руки. Смотрит на сестру. — Значит, с новой партией вы особо ничего не потеряете, — говорит он. — Лен, Данил прав, — говорит Стас. — Я суть понял, лучше будет просто начать заново. Да и чем больше людей, тем веселее. Да? — Именно, — отзывается Данил. И переглядывается с Каримом, который моментально приподнимает уголки губ в улыбке. В глазах его ещё и отчётливо читается такая радость, против которой невозможно устоять. Данил ради таких взглядов хоть весь вечер готов играть в этот самый «Манчкин». И ради таких улыбок. Он улыбается в ответ. А затем осознаёт, чем так сразу напряг его Стас. Данил видит, что сидит этот парень как-то слишком близко к Кариму, несмотря на то, что подвинуться до подлокотника дивана ещё можно. Сидит, практически прижимаясь бедром. А ещё в волосах у него геля, кажется, столько, сколько ни одному гетеросексуальному парню в голову бы не пришло намазать. Данилу вон не приходит, хотя он со своими фиксациями и опытами в прошлом не особо подходит под звание самого гетеросексуального парня в этой комнате. — Стас, говоришь, — Данил косится в сторону парня. — Как таракан? Стасик? Парень непонимающе сводит брови к переносице. Дёргано улыбается, мотает головой. — Загадка ещё такая была раньше, — продолжает Данил. — «Мы ребята удалые, ищем щели половые». Ответ — тараканы. Стасики. Карим пихает его локтем под рёбра. — Дань, — вздыхает он. — Опять ты начинаешь. — Бляха муха. Не подумал. Прости, Стасик, очень невежливо с моей стороны. Парень чувствовать себя уютно перестаёт. Карим, по всей видимости, тоже. Ленка смотрит на него так, словно пытается убить одним взглядом. Данил же не считает, что действительно сделал что-то не так. Он не обязан распинаться перед теми, кто ему не нравится, правда? Карим считает это козлизмом. Данил думает, что беспокоиться за чувства тех, с кем он точно не будет дальше общаться, не слишком рационально. А ещё он чувствует себя мелочным территориальным мудаком, но поделать с этим ничего не может. Потому что он, видимо, мелочный территориальный мудак. Он не хочет, чтобы какие-то удалые ребята жались своими бёдрами к Кариму. Даже если это ничего не значит, а он себе уже что-то надумал. Несмотря на то, что он на эту территориальность не имеет никакого права. — Так, карты держи, — обращается к нему Карим. — Надеюсь, тебе объяснять правила не надо? — Не, я играл раньше, — отзывается Данил. — О, смотри-ка, мне сразу раса попалась. Буду эльфиком, значит. Фиговая у тебя рука, лучше б шмота мне набросал, чувак. Он улыбается шире, ненавязчиво похлопывает Карима по колену. Поднимает взгляд на Ленку, которая всё ещё пытается испепелить его взглядом. Вот по отношению к ней он никакой территориальности не ощущает вообще. И даже не потому, что она — его сестра, одной крови и своя. А потому что у Карима с ней совершенно не химическая динамика. Они настолько дружат, что не передружат даже по пьянке или случайно. Стасик же наклоняется ближе к Кариму и показывает ему свои карты. — Напомни мне, как лучше? — спрашивает он его. Карим поворачивается к нему, подаётся ближе так, чтобы лучше рассмотреть карты. Данил расширяет глаза. Вот это ничего себе. — Хрена, — отзывается он. — А чего меня не предупредили, что у нас командная игра? — Извини, — смотрит на него Стас. — Я всё ещё не очень понимаю, чего и куда. Столько правил, столько карточек, а я первый раз эту игру в жизни вижу. — Может, ты нагуглишь себе мануал какой-нибудь? — предлагает Данил. — Вот так вот шушукаться нечестно по отношению к нам с Ленкой. — Я не возражаю так-то, — пожимает плечами сестра. Вот никогда она на его стороне не оказывается. Ну и толку от таких родственников? — У меня роуминг, я не нагуглю, — говорит Стас. — А вафля тут подключается через раз. — Не местный? Стас кивает. Называет город, из которого приехал. Город, куда катался Карим на одних выходных с отцом. Точнее, это он сказал, что с отцом. Данил бы в жизни не подумал, что это может оказаться неправдой. — Бумажку с правилами почитай, короче, — говорит Данил. — Явно где-то в коробке должна быть. Он хмуро косится то на Карима, то на Стаса. Динамика Карима с Ленкой его ни разу не напрягла за всё это время. Этот же парень вызывает у Данила желание приложить его рожей в ближайшую стену, чтобы даже не дышал на Карима. Потому что их динамика его не просто напрягает, а выносит. Но может ли он что-то с этим поделать? Нет. Он не знает природы взаимоотношений Карима и Стаса. И не уверен в том, что готов знать. У него в голове только выстраиваются кусочки головоломки, которая и головоломкой никогда не была. Данил не вчера родился, всё-таки. — Там целая куча правил, — терпеливо говорит ему Стас. — Если я буду всё перекапывать каждый раз, когда чего-то не понимаю, мы играть до второго пришествия будем. Не хочешь сделать скидку новичку? — Карим, пересядь ко мне, — со смешком говорит Ленка. — Драку посмотрим. Мяса, мальчики. Крови! — Дань, — поворачивается к нему Карим. — Тебя какая муха укусила? Он смотрит на него со смесью обеспокоенности и разочарования. Ну, да. Пришёл на его спокойные посиделки Даня и всё испортил. Не дал посидеть с дружком из соседнего города. Данил чувствует себя преданным нахрен. Головой понимает, что скорее всего видит большее, чем есть на самом деле. Но то головой. Внутри, за пределами головы, отвратительный комок из чувств, которые он не хотел бы никогда испытывать. — Нормально всё, — отвечает Данил. — Ваш дружок не хочет играть по правилам, а что-то не так со мной, да? — Да, — говорит ему Ленка. Её спросить забыли. Данил бросает на сестру недовольный взгляд, затем снова смотрит на Карима. Тот в задумчивости морщит лоб. Явно пытается понять, какого дьявола тут происходит. Но это не то, что можно просто так взять и объяснить на всё анти-кафе. Это в принципе не объяснить без угрозы дружбе. Он выдыхает, опускает глаза, облизывает губы. Не стоило приезжать. Только он-то не знал. Он вообще ни черта не знал. — Так, ребятки, — подаёт голос Стас. — У меня ещё есть знакомые, с которыми я пересечься планировал, пока тут. Поэтому я, наверное, вас оставлю. С вашими проблемами. Карим, проводишь до остановки? Карим поднимается, Стас поднимается за ним. Данил сцепляет зубы до боли в челюсти, но на них не смотрит. — Доволен? — шипит Ленка, когда они уходят. — Нахер иди, — отзывается Данил. Он встаёт и идёт за чаем, который всё равно не сможет заполнить эту сосущую пустоту, которая образовывается внутри.***
— Извини за это, — говорит Карим, когда вместе со Стасом выходит из анти-кафе на улицу. — Он обычно перестаёт козлить, когда я ему указываю на это. Я не понимаю, чего ему за моча в голову сегодня ударила. — Правда не понимаешь? — усмехается Стас как-то невесело. — Слушай, за другого человека ты вообще не обязан извиняться. Но мне вот не нравится, когда меня используют, чтобы позлить бойфрендов. Карим чуть не давится воздухом на вдохе. Стас всё просто не так понял, какое облегчение. Не надо действительно оправдываться за Данила. Может, даже получится уговорить его вернуться и посидеть подольше. — Ты что, — говорит он. — Мы даже близко не. Он — просто друг. — Просто очень территориальный друг, конечно, — кивает Стас. — Я не слепой, Карим. Я видел, как вы переглядываетесь. Да вы же оба улыбаетесь друг другу так, словно вокруг нет никого. — Тебе кажется. — Правда? Правда, Карим? Твой просто друг практически с порога обозвал меня тараканом. Это адекватное поведение для просто друга? — Нет, — признаёт Карим. Это, а не то, что между ним с Данилом может что-то происходить. Взгляда со стороны недостаточно для того, чтобы их узнать. Самообманываться Карим не хочет. Давать себе ложную надежду, основанную на предположениях какого-то парня, который видит его второй раз в жизни, неразумно. Как бы ему не хотелось, чтобы это оказалось правдой. Скорее всего Стас увидел одностороннее со стороны Карима и перепутал типичный козлизм Данила с территориальностью. — Ну вот так выглядит ревность, — продолжает Стас. — Самая банальная ревность. И мне принимать участие в этом не понравилось. Он останавливается, Карим останавливается тоже. — Я ехал по большей части к тебе, — прямо говорит Стас. — С другими знакомыми договаривался так, чтобы было, к кому прибиться, если ты окажешься занят чем-то. Я не думал, что окажешься занят кем-то. Тогда я бы сидел себе дома. Чёрт, мне ведь даже казалось, что у нас нормально складывается общение по сети. — Так складывается же, — говорит Карим. — Отлично складывается. — Я хочу сказать, что разочаровался в этом вот мероприятии. У меня сложилось впечатление, что мной попользовались. Мне это не нравится. Пожалуй, нам стоит прекратить это общение. Друзей у меня, знаешь ли, полно. Карим набирает в лёгкие воздуха, хочет сказать, что Стас не прав. Что им стоит продолжать общаться и всякое такое. Но понимает, что нет. Карим не хочет с ним ничего такого, а общение складывалось самое обычное. С Данилом он переписывается, пока кого-то не срубит. Со Стасом такого не было. Пожалуй, он продолжал общение просто чтобы оно было. Чтобы предъявлять что-то Лене, когда она опять начнёт драматизировать на тему его дружбы с Данилом. Мол, смотри, у нас есть ещё что-то, о чём можно поговорить кроме твоих отношений с преподавателем социологии. Пожалуй, теперь не будет. — Хорошо, — соглашается Карим легко. — Я так и думал, — грустно качает головой Стас. Затем улыбается и добавляет: — Возвращайся в анти-кафе, я дорогу отсюда до остановки уже сам найду. Ну, пока он не придумал себе чего-нибудь криминального и не активировал режим Отелло. Карим вежливо улыбается, пожимает Стасу руку. Это была не самая плохая страница в его жизни. Привлекательная, приятная. Но не предназначенная для него. Разворачивается и спешит к анти-кафе Карим, совершенно не жалея. И плохо себя из-за того, что кому-то из-за него прямо сейчас грустно, он не чувствует. Его сердце слишком сильно бьётся в груди, когда он думает о том, что, может, Стас не так уж и не прав. И где-то в глубине Данил к нему тоже что-то испытывает дальше дружеского. Он позволяет себе надеяться ровно до двери в анти-кафе. Открывая её, он запрещает себе и думать об этом. Сценарий слишком нереальный, чтобы осуществиться. Увы, Стас наверняка не прав. И Кариму этого не прояснить: без полной уверенности в том, что это не кончится ужасно, он не рискнёт даже намекнуть. Ему остаётся только смотреть, не в состоянии сдерживать улыбку. Радоваться, что Данил не бросил всё и не свалил куда-нибудь по своим пятничным делам, а стоит с кружкой у стола со снеками. — Быстро ты, — говорит Лена, когда видит Карима. — Ну а чего копаться? — пожимает плечами Карим. — Там, вообще-то, не май месяц. Дань, не захватишь мне печенья? Данил оборачивается на него. И тоже улыбается. С таким облегчением, что не получается не возвращаться мысленно к словам Стаса и пустым надеждам, как бы не запрещал себе.***
К созданию образа занятой дамы с бойфрендом Лена подходит обстоятельно. Сначала она меняет статус в контакте. Затем постит на стену что-то пространно романтическое, прикрепляя к записи лиричную песенку певицы Дайдо. Конечно же с эмоджи-сердечками. Субботним утром Лена тщательно красится. Так, чтобы наилучшим образом выглядеть на фотографиях. И, пока не поднялся Данька, вызванивает Карима. Требует, чтобы он как можно скорее приехал и встретился с ней за пределами квартиры. В том кафе, где они сидели и делились друг с другом подробностями своей личной жизни. Поболтать в дополнение к планам тоже было бы неплохо. — Чего случилось? — спрашивает Карим с самым обеспокоенным выражением лица, когда приезжает на место. — Отношения у нас с тобой случились, балбес, — закатывает глаза Лена. — Лен, блин, — хмурится Карим. — Я думал, ты с такой срочностью с чем-то серьёзным. Залетела там или умер кто. — Никто не умер и не залетел, — отвечает она. — Но общественность должна знать в лицо своих героев. Мне нужны фотографии. — У тебя миллион фотографий со мной. — Они не такие, милый. Они не дадут окружающим понять, что мы больше не просто дружим. Лена заказывает себе кофе с пирожным, а затем подвигает свой стул ближе к стулу Карима. Тот напрягается. Ему совершенно точно не нравится вся эта затея, но он чувствует себя обязанным перед ней. Лена знает, что пользоваться этим некрасиво, но что она может поделать? Ей это нужно. Поэтому она прижимается к Кариму, совершенно не по-дружески, чтобы сделать совместное фото. — Расслабься, милый, — говорит она ему, придирчиво глядя на изображение с фронтальной камеры. — Я тебя не съем. И принуждать ни к чему, на что ты не готов, не буду. — Я на это вот не готов, — бурчит Карим. — Не считается. Это не смертельно и не травмирует тебя психологически. — Откуда тебе знать? Погоди, ты это постить куда-то собираешься? — Да. В инстаграм. Я уже подпись придумала. «Всё самое лучше рождается из дружбы». И многозначительное многоточие с сердечками. Карим отстраняется, подвигает свой стул. Мотает головой. — Не-не, — говорит он. — А если Даня увидит? Лена тяжело вздыхает. Само собой, его волнует, что подумает её брат. — И что? — спрашивает Лена. — Мы просто всё ему объясним. О, можно будет попросить его сделать какие-нибудь фотографии с нами. С селфи абсолютно всё не поймать, да и сложновато... — Как мы ему объясним? Не, Дань, мы с Леной не встречаемся, потому что она трахается с нашим социологом, а я тебя люблю? Лене кажется, что она ослышалась. Она хмурится, смотрит на Карима внимательнее. Он чертыхается, кусает губы, сжимает до белеющих костяшек кулаки. Ляпнул, не подумав? Самые искренние признания выходят именно так. Спонтанно. Она нервно сглатывает и убирает телефон в сторонку. Да уж, это не то, что можно обсуждать за кофейком и сладеньким. Для этого нужно что-то крепкое и в количестве. Лена на самом деле и подумать не могла, что всё настолько серьёзно. Не придавала особого значения. Понимала, что Карим просто увлёкся, что немножечко влюбился. Не представляла, что не немножечко. Она нелепо моргает, не зная, что на это сказать. В первую очередь ей Карима очень жалко. Это ведь о её брате речь. Но она отлично знает, что выказывать такую жалость не стоит. Что она сказать-то может? «Бедненький, ну ничего, поболит и перестанет»? Да она бы прибила, если бы ей кто-то такое сказал. — Ты этого не слышала, — наконец говорит Карим. Он опускает плечи и выглядит действительно жалко. Сам понимает, насколько всё безнадёжно в этом случае. Лена протягивает руку и поглаживает его по плечу. — Слышала, милый, — отвечает она. — Но никому не скажу. — Только от нотаций меня тоже избавь, — добавляет Карим. — Я не могу просто так взять и перестать. Лена кивает. Она понимает. Она не может сказать, что сама кого-то действительно любила в своей жизни. Влюблённости были, отношения тоже. Но вот чтобы так прямо говорить, что кого-то любит или любила? Нет, такого с ней не случалось. А Карим не такой человек, который будет даже спонтанно говорить то, в чём не уверен. Для него все эти чувства имеют слишком большое значение, чтобы ими разбрасываться. — И не скажу ничего, — говорит Лена. — Но если ты захочешь поговорить, я готова выслушать. Без комментариев. И сама ему скажу, что ты прикидываешься моим парнем, потому что... Потому что мне нужна статусность в компании. Или что-то такое. Или чтобы к тебе вон тоже Олька Абрамова не липла. — Она ко мне и не липнет, — пожимает плечами Карим. — А ты не очень внимательный, да? — усмехается Лена. — Да она по тебе с первого курса тащится. Все знают. — Я не знал, — отвечает Карим. — Я не удивляюсь. А что Стас? — Я же писал тебе, что ничего. Послал меня, сказал, что Даня слишком территориальный и я его использовал. Только он Даню не знает, чтобы судить. Лена покачивает головой. Это правда. Её брат просто мудак. И если потенциальному парню Карима показалось что-то не то, то оно точно показалось. Потому что Лена в нём никаких изменений не видит. Как всегда ведёт себя как козёл. — А я тебе говорила, что тащить его на своё свидание — не лучшая идея, — пожимает плечами Лена. — Так тебе даже отвлечься не на кого. Карим отмахивается. Глаза у него становятся очень грустными, явно думает о Даньке. У Лены от одного взгляда на него сердце разрывается. Он как потерянный щеночек, которого не забрал с собой понравившийся ему человек. Обижать такого — преступление. А отдавать на растерзание Даньке — ещё большее, потому что гоблин его чувства не пожалеет. Лена никогда не скажет. Даже случайно. — Знаешь, что? — говорит она. — Всё сладкое, которое в тебя здесь влезет, сегодня с меня. Не грусти ты так, милый. Лена широко улыбается, очень надеясь, что её показное хорошее настроение передастся и страдающему Кариму. Он-то, в отличие от неё, хорошую мину при отвратительной игре строить не умеет.***
Виктор обращает внимание на смену статуса отношений у Лены на странице, когда заходит на неё, чтобы быстрее набрать сообщение. Под близящийся сессионный период студенты набились в его личку так, что искать отдельный чат проще по человеку. А ему нужно было договориться с ней о времени проведения занятия с Аней. И тут на тебе — «есть друг». Виктор смотрит на эту запись достаточно долго. С одной стороны он надеется, что это не про него. С другой — наоборот понимает, что не хотел бы оказаться на одном уровне с кем-то ещё в том, что касается отношений любого близкого характера. Может, он и старомоден, но казуального подхода к свободным отношениям не понимает. Даже в том, что касается просто секса: во взаимной близости всегда есть место чувствам, независимо от того, будут они взаимными или односторонними. Конечно, если это не касается абсолютных незнакомцев или парочки сексоголиков. — Надеюсь, это не про нас, — говорит Виктор, когда остаётся один на один с Леной у неё дома в воскресенье. — Наличие у тебя друга по соцсетям. — Нет, — улыбается Лена, заливая в кружки чай. — А ты хотел бы, чтобы было про нас? Она лукаво прищуривается, смотрит на него из-за кухонной стойки. — Только если бы хотел потерять работу, — отзывается он. — Этого я не хочу. — Понимаешь, мы живём в мире, где безопасность от приставаний девушке может обеспечить только наличие у неё мужчины, — говорит Лена. — И то не всегда. Поэтому мы договорились с Каримом, что на публику будем вроде как встречаться. А ты знаешь, он вообще не по этой части. Самый безопасный вариант публичного бойфренда, который стопроцентно не захочет от меня большего. — Пристающим можно отказывать, — пожимает плечами Виктор. — Правда? Чёрт, а я-то как-то сама об этом не подумала, — с ядовитыми нотками отвечает ему Лена. Затем она подвигает к нему кружку с чаем, огибает кухонную стойку и кладёт руки ему на плечи. Она заглядывает ему в глаза, улыбается с долей снисхождения. — Ты не был в шкуре женщины, чтобы об этом судить, — тихо говорит Лена. — Очень много парней считает, что отказ — это всего лишь откладывание неизбежного, а они неотразимые Аполлоны. Лена сдавливает руками его плечи, наклоняется чуть ближе, буквально гипнотизируя своим взглядом. — Ни мне, ни Кариму это не доставляет никакого удовольствия, — говорит она. — Мы бы очень хотели жить в мире, где так делать не требуется. Но нам обоим не нужны лишние вопросы, связанные с личной жизнью. Или мне стоит сказать, что нам троим? Виктор расставляет ноги шире, чтобы приобнять Лену за талию и притянуть к себе ближе. Вообще-то, он планировал разобраться с этим раз и навсегда. Но в очередной раз не чувствует себя способным на такой вот шаг. Агонию можно продлить ещё на недельку, а то и на две. Раз уж Лена успела найти себе поддельного парня. — А может ты ревнуешь? — мурлыкающим тоном спрашивает она, наклоняя голову ближе к его лицу. — Нет, — моментально отвечает Виктор. — Не ревную. Хотя на самом деле — очень даже. Только это заранее пораженческие чувства, в которых он не хочет признаваться самому себе. Их стоит экранировать. И губы Лены с этой задачей прекрасно справляются.