***
— Например, ты можешь завести свой блог, — предлагает Карим. — Видео-блог в формате лайфстайла. Там и партнёрка, и рекламщики найдутся. — Блог раскручивать придётся, — пожимает плечами Данил, помешивая ложечкой свой кофе. — Ты можешь джампстартнуть со своего инстаграма. Выкладывать отрывки роликов, предлагать перейти на ютуб и посмотреть в подписи к видео. Тебя будут смотреть, независимо от того, чего ты там пороть в роликах будешь. Уж поверь мне. Карим бросает все свои силы на то, чтобы помочь Данилу найти что-то ещё, что может его увлечь. И при этом приносить деньги. Карим прекрасно понимает, насколько это эгоистично. Ведь больше всего он хочет, чтобы Данил завязал с клубной рекламой и даже не думал соваться в организацию вечеринок. Тем более что он сам не раз говорил, насколько сильно ему это надоело. Смена деятельности — хорошо. Без кучи едва одетых девушек в обозримой близости — ещё лучше. Кариму не нравится ревновать, это говорит о неуверенности в себе. И Карим действительно неуверенный. А с таким парнем, как Данил, он тем более теряется. Что девушек, что парней более привлекательных, чем он, полным полно. Данил протягивает руку, ерошит его волосы. — Это всё равно та же публичность и торговля таблом, — говорит он. — Только в более повседневных масштабах. Я не хочу выставлять свою жизнь на всеобщее обозрение или делать какие-то челленджи. — Стримить игры? — вносит Карим другое предложение. — Ни тебе челленджей, ни тебе всеобщего обозрения. Станешь самым классным задротом на деревне. — Ниша сто лет как занята, — пожимает плечами Данил. — Чтобы выбиться, надо быть как минимум тян. Как максимум — с пятым размером. Иначе мамкины комплюктерщики-донатеры не одобрят. Карим вздыхает, опуская глаза. У него не то чтобы было много идей. Все две уже исчерпались. — Как вариант, — вдруг добавляет Данил, — мы с тобой можем запилить свой стартап. Карим недоумённо сводит брови к переносице и смотрит на него. Данил выглядит так, словно в голове уже изобрёл колесо и теперь решает, как его презентовать. Стартап, значит. — Вейпами торговать? — хмыкает Карим. — Зачем вейпами? — спрашивает Данил. — Зачем торговать? Можно же открыть своё арт-пространство, например. Типа этого вашего анти-кафе, только не с одними настолками, а ещё с фишечками для всяких особенных. — Конкретизируй? — просит Карим. — У нас не так чтобы хорошо приживаются анти-кафе. — Потому что рекламировать у нас не умеют, — отмахивается Данил. — Можно сделать отдельные фото-углы с обстановочкой для фотографов и моделей. Предоставлять помещение для занятий всяким рисованием. Проводить встречи с местными музыкантами. Да много чего придумать можно. Те же настолки и отдельную игровую комнату с приставками. Или звукоизолированное помещение для коворкинга. Карим задумчиво барабанит пальцами по столу. Данил предлагает просто так взять и замутить бизнес. Арт-пространство для всяких посиделок, мастер-классов и коворкинга. На словах очень классно всё звучит, но это всё с таким геморроем сопряжено, который Данилу наверняка в жизни не снился. С которым Данил просто так не справится, потому что вожжа под хвост попала. Карим открывает рот, чтобы это высказать, но Данил его опережает: — И да, тебе придётся мне помогать. Я могу организовать финансовую подушку. Правда, придётся таки взять ещё что-то рекламное. Тебе же предстоит этими финансами распоряжаться. Ты знаешь, я не очень хорошо умею это делать. — А... — И, знаешь, ещё что? Никому в перспективе и в голову не придёт докопаться с расспросами о том, а чего мы так много времени проводим вместе, если мы будем бизнес-партнёрами. Даже твоим родителям. И отец тебя за руль маршрутки не посадит. Станешь состоявшимся экономистом. — Я ещё не закончил даже, — бормочет Карим, широко распахивая глаза. Кажется, его пытаются во что-то втянуть. Он сам не понимает, рад этому или не очень. У Данила же глаза горят. Он явно воодушевился этой идеей и хочет воодушевить ею Карима. Ему остаётся только нервно улыбнуться и попытаться осознать. Вообще-то, Данил прав. С финансами он обращаться не умеет, при попытке сделать собственный бизнес погорит. Да и дома у Карима уже не очень рады тому, как часто он ночует за пределами семейной квартиры. Догадываются, что он не только чай пьёт дома у Малышевых. Скорее всего подозревают в отношениях с Леной. Скорее всего очень этому не рады. И будут особенно не рады, если узнают про Данила. Потому что чем бы дитя не тешилось, а лишь бы не позорило семью перед Аллахом и всем честным мусульманским братством. За такое камнями это самое. Карим от одних мыслей только содрогается. — Эй, — обращается к нему Данил. — Ты просто подумай об этом. Я не буду на тебя давить, если что. — Ага, — кивает Карим. — Надо подумать. Это просто слишком масштабно для меня, окей? Я осознаю и скажу тебе. — Окей, — легко соглашается Данил. — А знаешь, с чем я на тебя давить буду? С тем, где мы встречаем новый год. — О, нет, — закатывает глаза Карим. — Только не это. Данил обходит кухонную стойку, шагает к Кариму. Он кладёт руки ему на плечи, наклоняется и, заглядывая в глаза, с придыханием говорит: — Надо. — Выметаться вам нахер надо, — ворчит Лена, заходя на кухню. — Ко мне ученица скоро придёт уже. А вы тут... С голыми торсами по кухне рассекаете. Я же просила куда-нибудь скрыться уже к этому времени. Данил выпрямляется, оборачивается к ней, дурашливо показывает сестре язык. Карим наклоняется чуть в сторону, чтобы выглянуть из-за него. — Мы собираемся уже, да, — говорит он. — У нас билеты в кино, не бурчи. — Хотя, кино мы и у меня в комнате посмотреть можем, — задумчиво говорит Данил. Карим хлопает его по животу тыльной стороной ладони. — Ладно, ладно, мы собираемся. Он подмигивает Кариму и уходит в сторону гостиной. Карим же, глядя ему вслед, не может перестать улыбаться, как счастливый дурак.***
От занятия Лену отвлекает звук уведомления с телефона. Она отворачивается от своих записей, смотрит на экран и хмурится. Это перестаёт быть смешным. На протяжении нескольких дней этот придурок Вадик ставит по одному лайку на одну её фотографию. Сначала она не придала этому никакого значения. На второй день — тоже. Теперь это начинает её так напрягать, что она перестаёт понимать, где грань между настоящей паранойей и реальным сталкерством со стороны какого-то придурка. Один день — один лайк — одно фото. Лена даже думать не хочет о том, что это вообще значит. Она выдыхает и закидывает его контакт в чёрный список. Ладно. Это нужно было сделать сразу же. Лена хмурится, быстро проводит языком по мгновенно пересохшим губам и пытается снова сосредоточиться на занятии с Аней. Только с такими поворотами это кажется невозможным. Но что она может сделать? Сказать Кариму или Данилу, что их приятель ставит ей лайки под фотографиями? Данил засмеёт, а Карим придумает рациональное объяснение, которое вряд ли ей понравится, но не покажется криминальным. В полицию с таким идти вообще последнее дело. Надо бы расслабиться и забить, но Лена не может. Ей понемногу становится просто страшно. Этот парень общается с её братом. Может знать, где они живут. Общается с Каримом — наверняка в курсе, где они учатся. Да и на её странице информация о месте учёбы не скрыта. Там упоминается не только универ, но и значится номер школы, по которому можно ориентировочно выяснить район, где она живёт. — Давай немного прервёмся, — говорит она Ане. — Я сделаю чай, хорошо? Аня кивает. И щурится с подозрением, потому что девочка она проницательная и явно замечает произошедшие перемены после одного уведомления. Лену же немного колотит. Она обращает внимание на то, что руки трясутся, когда поднимает чайник. Она уговаривает себя в том, что это глупости. Ну лайкает парень фотки, ну пытается привлечь к себе таким образом внимание. Она сама внимание Виктора цепляла тем, что каждый день что-то писала. Давала понять, что вот она рядом, постоянно. Приучала. Только когда так делает парень, это страшно. С её стороны — кокетство. С его — преследование. Двойные стандарты? Да. Проверенные вечным «нет — значит «да» и уверенностью любого придурка в собственной неотразимости. Лена говорит себе, что её никто не преследует. Что она придумала всё. Что он наверняка так целой куче симпатичных девчонок лайки ставит в надежде на то, что привлечёт внимание. Что в конце концов ему что-то от кого-то перепадёт. Лена этим «кем-то» точно не станет, потому что ей от такого поведения становится неуютно. Но по-человечески писать ему об этом она тоже не собирается. Спровоцирует продолжение попыток достучаться. Игнорирование — лучший выход. Наверняка даже Виктор решит, что она глупенькая, если узнает про такие опасения с преследованием. — Парень писал? — спрашивает Аня, хитро улыбаясь, когда она возвращается с подносом. — Что? — недоумённо переспрашивает Лена. — А. Нет. — Но у тебя же есть парень, да? — Есть, да, — эхом повторяет Лена. — Давай продолжать? — Жаль, что есть, — говорит Аня. И Лена хмурится. — Мне кажется, ты моему папе нравишься. Лена выдыхает, улыбается и усмехается. Ещё как нравится, причём взаимно. Но Лене нельзя заговаривать об этом с Аней. Мало ли это какой-то тест с её стороны? Лена ставит на журнальный столик поднос. Очень медленно, стараясь ничего не расплескать трясущимися руками. А даже если и не тест, то это весьма очаровательно. И, ладно, может, самую чуточку Лена с Аней об этом поговорит. — Это папа тебе такое сказал? — спрашивает она с лёгкой улыбкой. — Неа, — мотает головой Аня. — Просто он бриться начал. И сияет весь. А кроме тебя рядом с нами нет никого. — Это мило, — говорит Лена. — Так что, продолжим? Аня кивает и тянется за печеньем. Лене после её слов становится гораздо легче. Даже дочь заметила, что Виктор к ней тянется. Значит, то, что между ними происходит, имеет значение. С этим гораздо легче жить. С этим можно справиться со всякими преследованиями, просто забив на них. Придурок дальше приставаний в сети всё равно не пойдёт. А они решаются тотальной блокировкой его контакта. Вот только на следующий день лайк прилетает на одно из фото в инстаграме. И вся тревога Лены возвращается на круги своя.***
В четверг Виктор решает идти через дальний выход университета, потому что планирует прогуляться подольше до дальней же остановки. И слышит голос Лены, едва подходит к повороту от здания университета на выход с его территории. Голос на повышенных тонах. — Да иди ты нахер, малохольный! — срывается на кого-то она. — Какого чёрта вообще? Что тебе от меня нужно? В голосе у неё появляются истерические нотки. Виктор, было притормозивший, понимает, что за углом так просто стоять не может. Он прибавляет шаг и выходит. Видит Лену, а напротив неё какого-то непонятно парня. Его он видит впервые. Как минимум не один из его студентов. Как максимум — вообще не учится здесь. И Лена держится от него на таком почтительном расстоянии, что быстро становится понятно — иметь с ним ничего общего она не хочет. — Елена? — окликает её Виктор. — У вас всё в порядке? Она оборачивается, смотрит на него расширенными глазами, приоткрывает рот. Виктор видит панику на её лице. Но она замедленно кивает головой. Мол, да, в порядке, помощь не нужна. Парень щурится и рассматривает его противным, цепким взглядом. Затем прячет руки в карманы куртки, подмигивает Лене и говорит: — Увидимся ещё. А затем разворачивается и уходит. Лена же поджимает губы, напряжённо наблюдая за тем, как парень уходит. Виктор приближается. Коротко касается рукой её плеча, чувствует, как она напрягается. — Ерунда, — говорит она. — Он меня не тронул даже. Я думала... Ох. Виктор оборачивается, не видит никого больше позади себя. И притягивает её к себе в объятия. Сжимает крепко и быстро, отстраняется, чтобы вдруг никто не увидел. Мало ли из окна? Или кто-то неожиданно вывернет из-за угла. Но в её глазах после такого жеста читается благодарность. Она заметно расслабляется. — Проводить тебя до остановки? — спрашивает Виктор. — То есть, мы просто можем и пройтись, и доехать вместе. Лена кивает. Кажется, на разговоры она сейчас не слишком готова. Виктор ощущает зарождающееся внутри него беспокойство. Кто этот парень? Почему Лена на него срывалась? Чего она боится? Виктор понимает, что на самом деле очень мало знает о ней. Только о семейных проблемах, но этот парень на её старшего брата или на какого-то другого родственника совершенно не похож. Виктор идёт рядом с ней, не решаясь задать вопрос. Да и не на улице расспрашивать о каких-то таких моментах. Захочет — сама расскажет. Виктор уже давал ей понять, что готов выслушать в случае чего. Готов снова предложить плечо. Готов утешить и помочь, чем способен. — Это просто знакомый Даньки, — говорит наконец Лена. — И Карима. Из их клубной тусовочки. Наверное, Карима и искал. Я не знаю. — А Карим почему не с тобой? — спрашивает Виктор. Он привык к тому, что в университете они постоянно вместе. Его красавица и её друг-гей, прикидывающийся бойфрендом. — За ним мой брат приехал, у них какие-то свои дела. А я... Не хотела ни с кем просто сталкиваться с главного выхода. Решила пройти здесь, а тут он. Я говорю, что не знаю, где Карим и чего он цепляется ко мне. А он не отставал. Виктор уже слышит нестыковки. Теперь Лена говорит, что он и правда искал Карима, хотя только что добавляла к этому «наверное». Здесь точно что-то не так. Но Виктор не чувствует себя в праве на давление. — Ясно, — только и отвечает он. — Если что — ты всегда можешь позвонить мне. Знаешь же, да? — Да, — кивает Лена. И улыбается ему. Дёргано улыбается. Так, что у Виктора едва ли не разрывается сердце при взгляде на её улыбку.***
Данил понимает, что хочет проводить с Каримом время не только на диване или в затемнённом зале кинотеатра. Ему банально хочется потанцевать с ним под бессмысленную качающую музыку. Целоваться посреди танцпола, не задумываясь о том, кто и как на них будет смотреть. У Данила нет проблем с этим в принципе. Он не похож на педика, до которого можно докопаться. Высокий, подкачанный, агрессивный, когда выпьет. Да он сам любого гопника, который попытается в клубе что-то вякнуть, поломает. Но проблемы есть у Карима. И он его закрытость собирается уважать во что бы то ни стало. Он ищет тематические группы города. От них — встречи с вечеринками. Находит одну, до которой ещё пара недель. Кидает ссылку Кариму. Получает резкий отказ. Ясно, в своём городе он не готов ходить по таким вечеринкам. Данил ищет по соседним городам, областным центрам. Находит вечеринку, которая проводится в ближайшие выходные. «Я был на прошлой», — пишет Карим. «Го?» «Там странно было. И в основном девчонки». «Ты снимать кого-то, что ли, собрался, слышь? Больно похуй». «Не собирался я никого снимать! Просто делюсь впечатлениями, блин. Помнишь моего знакомого Стаса?» «Таракана? Лучше б не». «Я с ним там познакомился». Данил поджимает губы. Он тяжело вздыхает, глядя на последнее сообщение. Стас, мать его. Прилизанный педик, который наверняка пытался залезть в штаны его тогда ещё не парню. Желание куда-то ехать сразу отступает. Он понимает, что это было до того, как у них случился первый секс. До того, как стало отношениями. Но бесится снова, вспоминая, как он прижимался бедром к бедру Карима. Он предполагал, что был у Карима первым. А что если?.. «Ничего не было», — пишет Карим, словно читая его мысли. — «Мутилось, но я тормознул». Данил выдыхает. С ним не тормозил — уже хорошо. Желание ехать возвращается. Уже не только ради того, чтобы провести с Каримом время, не боясь неприязненных взглядов. Но и для того, чтобы их там все совместно увидели. Включая Стасика-пидорасика, независимо от того, появится он там или нет. На фотографиях увидит, в конце-то концов. Территориальность Данила отказывается успокаиваться даже после того, как всё не просто случилось, а дошло до стадии эксклюзивного партнёрства в постели. «Ну так го?» — пишет Данил. «Ок», — отвечает Карим. Данил расплывается в широкой улыбке. Ему уже не терпится прокатиться на эту вечеринку. Не терпится наложить руки на задницу Карима прилюдно. Всё-таки, как бы Данилу не хотелось оказаться закрытым человеком, он не может отказаться от какой-то выставочной публичности. Она слишком плотно в него въелась. Но и Карим заслуживает того, чтобы им светили.***
Кариму не хочется никуда ехать. В прошлый раз он катался на вечеринку исключительно от ощущения безысходности. Он был безответно влюблён и чуть не совершил при этом ошибку. Сейчас от того, что не пошёл ни на какую дополнительную близость со Стасом, Карим чувствует исключительно облегчение. Конечно, ему бы хотелось снова оказаться в свободном пространстве, где можно быть самим собой. Не только закрываться ради этого в четырёх стенах и урывать случайные прикосновения за их пределом. Но в то же время не хочется снова оказываться под пристальным вниманием. А на них будут смотреть, в этом Карим не сомневается. Соглашается он, скрепя сердце. Ещё ему не хочется сталкиваться со Стасом. Он не жалеет о том, что прекратил общение. Ему новые друзья по переписке тоже особо не нужны, он общался только постольку поскольку. Но при этом Карим чувствует себя перед ним немного виноватым. Получается ведь, что и правда использовал. Может, не полностью осознанно, но вполне целенаправленно. И это принесло свои плоды. Видимо, Данил и правда тогда козлил не столько из-за паскудного характера, сколько от ревности. Пока они едут, Карим отсыпается. Что-то должно было пострадать с появлением в его жизни новой переменной. Этим чем-то становится сон, потому что спит Карим в последнее время катастрофически мало. Данилу же хорошо — он целыми днями отсыпаться может. Ему на учёбу ходить и готовиться к экзаменам не надо. В итоге Данилу приходится его будить, когда они приезжают на место. Как раз к началу запуска людей в тот же клубного типа бар, где проводилась и предыдущая вечеринка. Охранник на входе оказывается тем же. Карима он узнаёт, при виде Данила хмурится. Карим аккуратно берёт Данила за руку, даёт понять, что этот вот бугай — с ним. Появляется ощущение причастности к этому всему. У него тут, получается, привилегия первого из них двоих побывавшего. Его уже знают. С мужской половиной темы тут туго, само собой его помнят. — Тебе не понравится трек-лист, — предупреждает Карим, когда они уже расплачиваются на входе и проходят внутрь. — Мне он не нравится и в наших клубах, — отзывается Данил. — У нас не видят разницы между хорошей электронщиной и сельским клубняком начала двухтысячных... Ох, а тут, похоже, не видят разницы между музыкой для вечеринки и личным плейлистом брошенной лесбиянки. Карим улыбается, слушая возмущения Данила. Он сам не разбирается в музыке для вечеринок, да и слушает совершенно другую. Ему больше по душе старый зарубежный рок, гранж и прочие стили, которые точно не подходят для клубов. Меломаном его вообще не назвать. Через начавшую собираться публику к ним пробирается уже знакомый Кариму трансвестит Лёля. В том же боа, но другом блестящем платье. Он широко улыбается. — Карим, малыш! — говорит он. — А кто это у нас тут? — тут же интересуется, одаривая долгим оценивающим взглядом Данила. — Парень малыша, — отзывается Данил. И тут же кладёт руку на плечи Карима, чтобы, видимо, никаких сомнений не возникало. — Данил. — Лёля, — протягивает ему руку Лёля. И подмигивает Кариму: — Одобряю твой вкус, малыш. Карим краснеет со скоростью света. Вот оно, внимание, в центре которого он точно не хотел оказываться. Данила же это, вероятно, напрягает меньше всего. Карим сам прижимается к нему теснее, словно пытается сжаться и исчезнуть. Они ведь просто ищут возможности быть вместе не только за закрытыми дверьми, но и в безопасном пространстве. Наверняка как и многие другие здесь. — Так, нет, это неправильно, — говорит Данил. — Мне надо побеседовать с диджеем. — Дань, — закатывает глаза Карим. — Чужой монастырь, куда ты лезешь? — Что, я трек не могу попробовать заказать? — Вообще-то, у нас предварительно музыку скидывают, — говорит Лёля, — которая потом крутится на вечеринке. — Только обычно это не так работает, — отзывается Данил. — Уж поверьте мне, я был на стольких вечеринках, сколько вам просто не снилось. Обоим, вместе взятым. Я на пару слов, ни на кого давить не буду. Он коротко целует Карима в висок и решительно двигается в сторону диджейского пульта. Карим тяжело вздыхает, Лёля провожает Данила заинтересованным взглядом. — Решительный у тебя молодой человек, малыш, — говорит Лёля. — Ну, он правда хорошо разбирается в вопросе устройства вечеринок, — пожимает плечами Карим. — И не очень хорошо — в том, когда его решительность уместна, а когда — она хамство. Но мы работаем над этим. Лёля мягко улыбается Кариму. Как-то по-отечески даже. Или по-матерински? Карим не уверен в том, как в своей голове этого человека позиционировать. Его прогрессивность включается только на то, что он уже видел не на картинках и не один раз. Над всем остальным тоже придётся работать, чтобы не чувствовать себя неуютно. Потому что Данил вон явно не чувствует. Везде как рыба в воде, в отличие от Карима. — Ладно, малыш, я пойду, — говорит Лёля. — Я ещё не со всеми успела поздороваться. Карим остаётся один. С места куда-то дёргаться он на собирается. Помещение, конечно, не самое большое, чтобы можно было потеряться. Да и Данила со своего места он видит. Тот цепляется к девушке-диджею, которую явно такие повороты не устраивают. Это ясно и по её недовольному лицу, и по тому, что музыка ни на что более танцевальное не меняется. У Карима от этого всего начинает немного болеть голова. Он прикрывает глаза. А когда открывает и поворачивает голову, встречается взглядом с тем, с кем пересекаться не хотел. Отличное начало вечеринки. Стас, едва заметив его, подходит. Широко улыбается, поднимает бутылку с пивом в приветственном жесте. — Вот кого не думал тут сегодня увидеть, — говорит он, — так это тебя. Карим вымученно улыбается в ответ. Беспомощно оборачивается в сторону диджейского пульта. Обращает внимание на то, что Данила там уже нет. Это плохой знак. — Заказать тебе газировку какую-нибудь? — предлагает Стас. — Пока я не особо далеко от стойки ушёл. Карим выдыхает, проводит языком по губам, мотает головой. — Слушай, я... — начинает он. — Не один тут, — раздаётся голос Данила чуть ли не прямо над ухом. — Ты прикинь, — обращается он к Кариму, кладя руку на его плечи, — она меня нахер послала в итоге. Диджейша эта. Я, значит, с лучшими к ней намерениями, а она... Лесбиянки тут злые. — Это не лесбиянки злые, — отзывается Карим, улыбаясь гораздо более непринуждённо. — Это ты со своим уставом. Рядом с Данилом он чувствует себя гораздо более комфортно. Возможно, потому что весь поток любого постороннего внимания моментально переходит на него, позволяя Кариму спокойно оставаться в тени. — Это не... Стасик, а ты с нами тусоваться решил, что ли? — спрашивает Данил с каким-то угрожающим дружелюбием в голосе. — Так мы на трёхколёсном велосипеде не катаемся. Карим не сразу замечает, что Стас всё ещё стоит перед ним. Только теперь не улыбается, а смотрит со смесью какой-то обиды и грусти. Будто он враг народа, предавший своего учителя-джедая. Под таким взглядом Кариму снова становится неуютно. Так, что рука Данила на плечах уже не помогает расслабиться. И ведь, спрашивается, какого чёрта? Он ничего не сделал, чтобы вызвать такую вот обиду. Он особым желанием общаться-то не горел, отвечая через раз. И не должен себя чувствовать сейчас куском дерьма каким-то. Но чувствует. Приехали, называется, отдохнуть. Вот он знал, что как-то так оно и будет. — То есть, я прав был, да? — спрашивает Стас, глядя прямо на Карима. — Обалдеть, конечно. — Ну, вообще, не совсем, — отвечает Карим. — Но... — Но перед тобой оправдываться он не обязан, — обрывает его Данил. — Стасик, ты чего доебался-то? Тут тебе ловить нечего, мужик, не порти своей рожей людям свидание. — Мне тебя искренне жаль, — усмехается Стас. Всё ещё глядя на Карима, не обращая внимания на Данила. — Хотя вы, наверное, стоите друг друга. Карим резко перестаёт чувствовать себя виноватым. Он не настолько тесно общался с этим человеком, но теперь видит — он просто козёл. Козёл, прикрывавшийся лицемерным каким-то очарованием, сладкими улыбками и показушностью хорошего парня. Самый отвратительный тип человека. Данил убирает руку с плеч Карима. Но только для того, чтобы протянуть её и хлопнуть ладонью по горлышку бутылки Стаса. Сверху вниз, заставляя её выскользнуть. У Карима перехватывает дыхание. На лице Данила же читается совершенная невозмутимость. Сквозь которую, впрочем, очень быстро прорывается раздражение.***
Данил хмуро всматривается в дорожное полотно перед собой. Карим молчит всю дорогу, а если и отвечает, то односложно. Только сидит, скрестив руки перед собой на груди, смотрит в боковое окно. Данил не понимает, что не так. Ну, да. Он съездил по роже этому таракану. Спровоцировал небольшую драку. Да, их попросили на выход. Но Данил же не мог просто так пропустить мимо себя очевидный наезд. На них обоих наезд, произошедший совершенно не с хуя ли. Да парень, скорее всего, уже набраться успел, потому и докопался. Данил его только отрезвил таким образом. Считай, пользу принёс. Всему гомосексуальному сообществу города. Но Карим, очевидно, недоволен. А до родного города ещё ехать и ехать по темноте, холоду и такому вот молчанию. От всего этого становится не по себе. — У меня крышу сносит, — признаётся он, не поворачивая головы к Кариму. — Я не был ни с кем никогда так близок, понимаешь? Как с тобой, я имею в виду. И он не имел, блять, никакого права наезжать ни на тебя, ни на меня. Ну не повезло тебе с парнем, так иди другого найди, а не цепляйся к людям. Правильно? Он быстро поворачивает голову, чтобы посмотреть на Карима. Тот явно слушает, но не хочет реагировать. — Я когда вспоминаю, как этот поц к тебе тогда жался, у меня внутри гореть всё начинает, — продолжает Данил. — Мне его башкой хочется что-нибудь пробить. И своей заодно, может. Потому что я уже тогда, когда ты сваливал с отцом сюда, хотел тебя до синеющих яиц просто. Если бы я чуть раньше дёрнулся в твою сторону, а не тянул кота за пальцы... Данил закусывает губу. Ему бесконечно жаль, что он тупил столько времени. Говорил себе, что дружбой не рискнёт, но на самом деле, если бы раньше понял, что Карим по той самой части, рискнул бы моментально. Застремался оказаться отвергнутым из-за отсутствующего гей-радара. Из-за собственной невнимательности, если уж совсем быть точным. Он погружался в свои хреновы переживания вместо того, чтобы больше обращать внимание на другого человека. Тогда бы и переживания разрешились гораздо быстрее. Вот со всем у него так в жизни. Не может просто поднять жопу и взять своё, не проплывая мимо этого по течению. — Я не хочу, чтобы кто-то ещё к тебе прикасался, — добавляет он. — Чтобы кто-то ещё тебя хотел. С его стороны — это почти признание в любви. Данил, конечно, собственник. Но собственнически к людям он никогда и не относился. Все протекали как-то мимо него, не вызывая желания оставить себе. На веки, мать их, вечные. А тут он чуть ли с ума не сходит от накатывающих чувств. Прогорает изнутри. Оказывается, он на это способен. — Останови машину, — просит Карим тихо и как-то сипло. — Пожалуйста. Данил беспокойно косится на него. Но машину направляет к обочине, притормаживая. Карим скидывает с себя ремень безопасности. Данил хмурится, наблюдая за ним. Какого чёрта? По малой нужде от его проникновенных речей захотел? Или решил, что нахер всё это сентиментальное и до дома он ещё кучу километров пешком протопает? — Ты чего? — спрашивает Данил. Карим выдыхает, а затем решительно поворачивается к нему, подаётся вперёд и сгребает его за ткань свитшота. Он тянется к нему сам, одновременно с этим тянет к себе. В плечо Данила впивается ремень безопасности, который, впрочем, Карим же быстро отстёгивает. А затем целует с такой страстной отдачей, от которой Данил сначала даже зависает. Но быстро приходит в себя и начинает отвечать на поцелуй, устраивая ладонь на его шее, притягивая к себе ближе. Карим выпускает из пальцев его свитшот, съезжает рукой по груди до ширинки его джинс. Копается с кнопкой и молнией, весь буквально дрожит. — Чувак, — выдыхает Данил ему в губы. — На заднее сиденье лучше давай... Переберёмся. Карим чуть отстраняется, смотрит мутным взглядом. Быстро кивает, первый же лезет назад. Данил перебирается следом. Машина для секса — место неудобное и тесное. Вылезая из одежды и пытаясь параллельно не переставать целовать Карима, Данил то и дело ударяется обо что-то локтями. Головой о крышу он тоже в какой-то момент прикладывается. Но у него не находится времени на то, чтобы заострять на этом внимание. Его вселенная сужается до размеров салона машины. И Карим становится центром этой вселенной.***
Вечером пятницы Лена остаётся одна дома. Совсем одна, потому что Данил с Каримом сваливают на какую-то вечеринку вообще в соседний город. Она решает, что воспользуется этим временем для того, чтобы побыть наедине с собой. Расслабляется, принимает ванну с пеной, устраивает себе небольшой спа-вечерок со скрабами, масками, маслами и прочими ароматными радостями жизни. Всё это — под приятную музыку. После она заворачивает волосы в полотенце, закутывается в мягкий халат и идёт смотреть фильм, обнявшись с ведёрком мороженого. Лена только запускает фильм, когда её отвлекает телефонный звонок. Номер незнакомый, она раздумывает, а стоит ли брать трубку. Но это всегда может оказаться кто-то из однокурсников. Прижало кому-то спросить что-то по учёбе, узнал номер и вот пожалуйста. Лена отставляет на столик своё ведёрко с мороженым и отвечает на звонок. — Привет, — раздаётся мужской голос в трубке. — Помнишь меня? Узнала? — Нет, — отвечает Лена. — У меня твой номер не записан, голос не узнаю. — Это Вадим. Губы пересыхают, по коже проходит холодок. Ему мало выслеживать её около университета, так он и номер телефона нашёл? Лене становится страшно. А ведь она только начала расслабляться к вечеру. Зато теперь этот голос она точно не забудет. — Ты думаешь, что это очень смешно? — спрашивает она. Старается говорить ровно, чтобы голос не дрогнул. — Преследовать человека? — А кто кого преследует? Я просто общаюсь с тобой. Я же не виноват в том, что тебе этого не хочется. — Не звони мне больше. Лена сбрасывает звонок, тут же заносит номер в чёрный список. Она понимает, что придурку ничего не помешает попробовать названивать с другого номера. Она чувствует, как её колотит. Лена выдыхает, набирает номер Карима. Ему она, кажется, может рассказать. Со всем таким дерьмом — Карим единственный, кто поймёт. У него же не куча дерьма в голове, в отличие от многих других её знакомых. Виктору-то говорить страшно. Но Карим не берёт трубку. Лена пытается дозвониться до Данила — та же история. Она кусает губы, пытается глубоко дышать. Лена резко жалеет, что осталась дома одна. С парнями ей было бы гораздо спокойнее. С кем угодно, на самом деле. Даже с какой-нибудь Олей Абрамовой. Неспокойно ей именно от того, что она одна. Телефон Лена отключает полностью. Включает всё-таки фильм, пытается на нём сосредоточиться. Её перестаёт колотить, зато разбирает злость. В один момент она поднимается с дивана, не поставив фильм на паузу, уходит в свою комнату. Там она ищет старый перцовый баллончик, который как-то раз её вынудил купить Карим. Кажется, когда с ней кто-то поздним вечером пытался познакомиться. Он тогда сам притащил её в оружейный магазин. Уговаривал вообще на шокер, но Лена отказалась. Теперь баллончик отправляется в её повседневную сумку. Если этот ублюдок ещё раз появится у её университета, она всё содержимое ему в рожу прыснет. Чтобы знал, как на девушек давить. Она же может за себя постоять. Лена не собирается занимать позицию жертвы и просто сидеть, сложа руки. Рассчитывать ей стоит только на себя. Всегда так было, всегда так и будет. Она садится досматривать фильм, лениво поедает уже растаявшее мороженое. Понимает, что вообще не знает, что там происходит на экране. Всё проходит мимо неё. Она будто не слышит реплик актёров, не распознаёт их слов, не может даже запомнить лица. А затем раздаётся звук, который она слышит отчётливо. Звонок домофона. Лена выключает телевизор. Она нервно сглатывает и идёт к двери. Но на звонок не отвечает. Даже если там какой-то сосед, забывший ключи — это не её проблема. Она поднимает трубку, затем сразу же кладёт её. И после этого — просто снимает и оставляет висеть. Некоторое время она мнётся на пороге. Потом решительно закрывает дверь ещё и на цепочку. И только после этого уходит в свою комнату. Холодея и чувствуя, что начинает от паранойи сходить с ума.