***
Когда Карим не зависает с Данилом, он познаёт все прелести секстинга с ним. Потому что большинство разговоров, начинающихся совершенно невинно, заканчиваются такими пошлостями, от которых Карим не может перестать краснеть. Он с трудом сосредотачивается на учёбе, думая преимущественно о Даниле и всех этих пошлостях. Теперь, когда фантазии обернулись реальностью, Кариму становится ещё сложнее от них отделаться. Потому что он знает слишком многое о том, что раньше мог только додумывать. И наконец-то перестаёт доверять порнографии, получив собственный опыт. Слишком много опыта. И слишком много перспектив, ближайшая из которых — новогодние каникулы, которые он таки решает провести исключительно с Данилом за городом. Он даже с родителями уже договорился. Которые не очень рады, несмотря на то, что ислам не запрещает праздновать. Но и особых каких-то традиций по этому поводу у них нет. Лишь бы рождение Исы не отмечалось, потому что ни к чему это. Хочешь узнать — почитай, сынок, Коран, а не встречай Рождество с православными седьмого. Не прогибайся под чужую религию. Лена заглядывает через его плечо на экран смартфона. — Фу, вы и такое делаете? — спрашивает она. Карим быстро блокирует экран и прячет смартфон. Стремительно краснеет. — О таком мы только переписываемся, — бормочет он. — Блин, это личное вообще, чего ты палишь? Лена пихает его локтем в бок и улыбается. Они сидят по традиции на подоконнике на лестничном пролёте. Перерыв уже подходит к концу, надо выдвигаться в сторону аудитории. А Карим чуть было не залип в переписку. Надо как-то начинать сосредотачиваться больше на учёбе, чем на этом всём. Но он совершенно не представляет, как. В какой-то момент всё это безумие, конечно, схлынет. И их либо отпустит, либо перенесёт на новую стадию (на что Карим больше всего надеется), но пока эти отношения решительно мешают всему остальному важному в его жизни. Это не решается. Но он настолько счастлив и удовлетворён личной стороной своей жизни, что не находит в себе лишних ресурсов на беспокойство. Телефон вибрирует, Карим выпрямляется, разворачивается так, чтобы Лена точно не видела экран. Читает сообщение и улыбается как дурак, совершенно не замечая, как к ним подходят Оля Абрамова с ещё парой однокурсниц. — Мы в пятницу у тебя в итоге? — спрашивает Оля Лену. Карим поднимает голову от смартфона. — А то столики в баре уже поздно бронировать. Он совсем забыл о том, что у них планировались посиделки чуть ли не всей группой. О том, что сидят они у Малышевых, забыл тоже. Он тихо вздыхает. Закрыться с Данилом в его комнате при таком раскладе всяко не получится. Его ждёт то ещё испытание. Можно сказать, что на их привычной свободной территории придётся делать вид, что ничего не происходит. — Да, — кивает Лена. — Я в беседе скину подробнее адрес, распишу, что и как по транспорту. Если вечером совсем с такси или маршрутками будет туго, можно будет попросить моего брата кого-нибудь подкинуть. — Только сначала его надо попросить не пить на посиделках, — говорит Карим. — Вот ещё не хватало его пьяным за руль пускать. — Ну так займись этим, — пожимает плечами Лена. — Меня он всё равно слушать не станет. А ты знаешь к нему подход. Карим напрягается и отмахивается. Ему такая вот спекуляция при других людях вообще не нравится. Кажется, что ещё чуть-чуть и его спалят. Или что вообще все на самом деле знают и ждут, когда он оступится. Паранойя пробирает дикая, даже когда он идёт по коридорам, держа за руку Лену. Рядом с ним по другую сторону садится Оля. — А у Данила есть кто-то? — спрашивает она к них с Леной. — Есть, — резко отвечает Карим. — Боже, Ольчик, и ты туда же, — закатывает глаза Лена. — Да что? — вскидывается Оля. — Я же только спросить. Из праздного любопытства. Я и не думала... — Карим сказал уже, — говорит Лена. — Мой брат сейчас состоит в очень серьёзных отношениях, которые его из гоблина превратили в человека. Так, что я сама не ожидала никакого преображения. На этом поле ловить больше нечего. Можешь и девочкам передать, если вдруг кто-то ещё с праздным любопытством будет вокруг тебя ходить. Карим откидывается спиной на оконное стекло. Его прошибает жаром от таких слов. Он старается сдержать идиотскую улыбку. У него не получается.***
С выходных придурок никак не проявляет себя. Не звонит с других номеров, не пытается караулить Лену у входа в университет. Она начинает расслабляться. Неужели дошло, что до неё ему не удастся достучаться? Хорошо, если так. Ещё лучше — если его сбила машина и он валяется в реанимации. Лена по своей природе не особенно злая, но явно не в случае с этим парнем. Но всё равно выбираться куда-то дальше учёбы и дома она не хочет. Поэтому и собирает однокурсников на предновогодние посиделки к пятнице у себя, а не в каком-нибудь баре. Хотя и не рассказывает в итоге никому о преследованиях. Если они закончились, чего воду мутить? Больше всего она боится даже не этого сталкерства, а того, что её поднимут на смех. Лена надеется, что теперь сможет выдохнуть. Сосредоточиться на грядущей сессии, на своих отношениях, на том, какие кому подарки покупать. Брату, похоже, тоже придётся. В один из вечеров на неделе Лена вместе с ним и Каримом остаётся дома на диване. Они накрываются пледами, обкладываются снеками и смотрят зарубежные рождественские комедии. И Лена впервые за последнее время чувствует себя абсолютно спокойной. Данил её не раздражает. Даже когда засыпает к третьему фильму у Карима на плече и мешает смотреть своим громким посапыванием. До Лены с трудом доходит, что конкретно ей он никогда ничего не делал. Вёл себя как последний мудак с девчонками в школе. Скорее всего в Москве тоже. Но с самой Леной преимущественно не конфликтовал, а она проецировала собственную боль от невнимания родителей на предмет их внимания. Только вот так просто взять и начать постоянно с ним нормально общаться Лена всё равно не может. И тут даже хорошо, что Карим подвернулся. Он становится бампером между ними, позволяющим притираться и заочно друг друга заново узнавать. И понимать, что без подарка действительно не обойтись. «Я с парнем приду, можно?» — пишет ей в контакте Оля Абрамова. «Конечно!» — отвечает Лена. Удивительное дело: Оля, видимо, решила, что пришла пора двигаться дальше, а не страдать в уголочке по Кариму. Ну, им же лучше. Хоть для кого-то фиктивные отношения сработали. — Ты конкретно на новый год с нами поедешь? — спрашивает Карим после одной из пар. — Или просто в городе останешься? Даня обещает в случае чего первого января тебя домой отвезти. Но только к вечеру. Лена закусывает губу. Планов у неё не то чтобы много. Провести праздник с Виктором всё равно не получится, да и друзей можно по пальцам одной руки пересчитать. Предложение Карима на удивление кажется соблазнительным. — Поеду, — решительно кивает она головой. — Кто-то же должен проследить за тем, чтобы вы там дом не спалили нахер. Карим смущённо улыбается. Получается, что Лена впервые за несколько лет проведёт праздник с родными. Данил брат по крови, Карим — член её персональной семьи, которого сложно определять как-то иначе. Это вызывает странные, но приятные ощущения внутри. — Только я ещё не знаю, что дарить гоблину, — признаётся она. — Вообще не представляю. Игру? Чехол для геймпада? Леопардовую накидку на сиденье в машину? — Блин, — хмыкает Карим. — Про леопардовую накидку-то я и не подумал. Но я на самом деле хотел у тебя спрашивать, что ему можно подарить. Игры — совершенно не вариант. Ну, он их за адекватный подарок не воспримет. — Да тебе достаточно коллаж ему сделать в пейнте, — отзывается Лена. — И он уже счастлив будет. Или просто бантик повязать. На себя. А вот я ему ничего лет с пяти не дарила. Лена вздыхает, Карим тоже. Пожалуй, для них троих этот Новый Год будет самым странным и необычным из всех, что были. В по-настоящему семейном кругу, а не в компании незнакомцев, с которыми мало что, на самом деле, связывает***
На выходных Лена отменяет занятие. Говорит, что нехорошо себя чувствует. Виктора это немного беспокоит. Вызывает желание подняться, срочно дойти до неё, накормить бульоном и вообще предложить свою помощь. Но вместо этого он желает ей выздоравливать и предлагает провести занятие на неделе. Он готов сорваться. Но не готов к потенциальной встрече с её братом. Виктор не может даже предположить, что и кому она рассказывала об их отношениях. Знает, что с братом она не слишком близка, понимает, что такой визит со стороны преподавателя ему покажется странным. Виктор решает, что появившееся свободное время — это очень хорошо. Это отличный шанс для того, чтобы провести его с Аней. — Знаешь, что? — говорит он, заходя в комнату в воскресенье. — Раз нам с тобой никуда не надо, значит, мы можем куда-нибудь пойти. И широко улыбается, встречая недоумённый взгляд. — На каток, например, — добавляет Виктор. — Мы с тобой сто лет на катке не были. — Мне коньки малы уже, — отвечает Аня. — В прокат возьмём, — пожимает плечами Виктор. Аня поднимается из-за компьютерного стола. Виктор смотрит на неё и замечает, что дочь и правда вытянулась. Повзрослела. Фигура у неё начала формироваться. Привычная угловатость стирается под влиянием подросткового периода. А с ним приходят ещё и прыщики, которые дочь, очевидно, активно расковыривает. Виктор — не самый подходящий человек для разговоров о лечении угревой сыпи. Вероятно, ему стоит поискать об этом информацию. А заодно о целой прорве всего, связанного с формированием женского организма. Такие перспективы пугают. Но кому обо всём говорить с его дочерью, если не ему? К бабушкам отправлять? Не вариант. У них скорее всего слишком устарелые взгляды на всё, связанное с формированием девочки-подростка. Просить поговорить Лену или оставлять Аню на произвол судьбы и интернета — ещё более неподходящие варианты, свидетельствующие о его провале как родителя. Перспективы пугают, но ребёнок растёт. — Идём на каток, — соглашается Аня. И легко улыбается. Перспективы подождут, пока он не наберёт информации и смелости на разговоры. А пока пора заняться восстановлением дружеских отношений. Раньше ведь они были лучшими друзьями. Гоняли на каток, строили снежные форты, играли в компьютерные игры и просто проводили много времени совместно. Втроём, если точнее. А стоило остаться вдвоём, как всё начало рушиться. И дело даже не в подростковом возрасте ребёнка, а в том, что сам Виктор опустил руки. Теперь он вернулся к жизни. Теперь может заново познакомиться со своей дочерью. Потому что он смотрит в её глаза и понимает: для их семьи и правда ещё не всё потеряно. Семья ещё быть может.***
Данил высовывается в коридор из гостиной, когда слышит звук открывающейся двери. Видит сестру, Карима и нескольких девчонок, которых они привели с собой. Улыбается Кариму, помогает Ленке донести пакеты с едой и выпивкой на кухню. Одна из девчонок едва ли не с порога начинает с ним флиртовать. Как-то абсолютно неуклюже. Данил это замечает, но внимания особого не обращает. Единственное, что его волнует — крутящийся на кухне с нарезкой всяких закусок Карим. На которого Данил в присутствии его однокурсниц может только смотреть. Тогда, когда особенно сильно хочется притянуть его к себе и зацеловать так, чтобы губы потом ныли весь остаток вечера. — Прекрати кусочничать, — обращается к нему Карим, когда Данил перехватывает очередной кусочек сыра из-под его ножа. — Дань, блин, я тебе же так могу ножом по пальцам попасть, ты отъехал, что ли? — Предлагаю репрессировать Данила в гостиную, — объявляет Ленка. — Гоблин, ты мешаешься. Данил закатывает глаза. Ему нравится находиться в обществе, он не хочет сидеть в одиночестве в гостиной. — По-моему, вообще не мешается, — улыбается девчонка, неуёмно и неумело флиртующая. — По-моему, ты помидоры слишком мелко режешь, — отзывается Ленка. Данил выпрямляется. Показательно вздыхает. Мол, не ценят его присутствие тут, как так можно вообще. Преступление против Данила. — О, Карим, — обращается он к нему так, словно только что что-то вспоминает. — Я тебе показать одну штуку тут хотел. Пошли, отвлекись на минутку. — Интересное что-то? — влезает девчонка. — Юль, угомонись, — закатывает глаза Ленка. — Человек в отношениях, он тебе никаких штук не покажет. Данил фыркает, Карим прокашливается. Но за ним всё-таки идёт, отложив нож на доску. Они доходят до комнаты Данила. Дверь закрывается, можно выдохнуть и сократить дистанцию настолько, чтобы дыхание перехватывало. Данил тянет на себя Карима, вжимает его лопатками в закрытую дверь, настойчиво целует. Карим устраивает руку у него на шее, притягивая ближе, отвечая с самым пылким энтузиазмом. — Я точно отъеду, — выдыхает Данил в губы Кариму, разрывая поцелуй, — если так весь вечер проведу с тобой по разным углам. — Вот от этого точно никто ещё не отъезжал, — отзывается Карим, неровно выдыхая. — Останешься сегодня? — спрашивает Данил. — Я тебя не выпущу, пока не скажешь, что останешься. Карим улыбается, закусывает губу. Смотрит на него снизу вверх, коротко кивает. Данил снова порывисто его целует, а затем делает шаг назад. Говорил же про минутку. Дольше задерживать не собирается. Тем более что там в домофон как раз звонят. Хотя, потратить лишнее время на то, чтобы восстановить дыхание, всё равно приходится. Людей в квартире становится всё больше. Данилу выдерживать посиделки, которые только разгораются, становится всё тяжелей. Благо, с одной из девчонок, которую он и так знал, но забыл, как зовут, приходит Вадик. Город оказывается настолько тесным, что знакомые пересекаются с другими знакомыми совершенно феноменально. С другой стороны, в Москве тусовка тоже тесная была. А здесь весь город — одна сплошная тесная тусовка. На подоконнике в гостиной образовывается барный уголок. У него зависает Вадик, без проблем начиная крутить из принесённого алкоголя коктейли и перешучиваться с подходящими к нему однокурсниками Карима. Данил в итоге преимущественно торчит с ним, потому что лучше никого не знает. Рядом с Каримом ему дома находиться опасно, потому что есть вероятность, что кто-то как-то пропалится. Поэтому им остаётся только воровато переглядываться. Ленка скрывается на кухне и вообще перестаёт оттуда вылезать. Её словно подменили: в начале она казалась воодушевлённой посиделками, а теперь не суёт к гостям носа. Только гостей развлекать всё равно не приходится. Достаточно музыки, которую предварительно выбирал Данил. Достаточно выпивки и навыков бармена Вадика. Достаточно свободного пространства, чтобы все сидели по своим углам в своих компаниях. Девчонка, с которой так удачно пришёл Вадик, подходит к ним. Вадик целует её в висок, наполняет стакан каким-то алкоголем. Сам Данил за весь вечер не выпил ничего кроме газировки. Он чувствует себя каким-то Каримом в стране алкоголиков. Грусти только добавляется. — А они поругались, что ли? — спрашивает девчонка у Данила. И кивает сначала в сторону Карима, а затем — в сторону кухни. — Нет вроде, — пожимает плечами Данил. — Просто кажется, что они тут совсем друг с другом время не проводят, — продолжает она. — Вот я и подумала, что не всё ладно в их персональном раю. Данил напрягается. Хмурится, смотрит на Карима. Тот ловит его взгляд и улыбается одним уголком губ. — Чего-то я не догоняю, — признаётся Данил. — Ну они же встречаются, — поясняет девчонка. — Хотя, мне кажется, что они встречаться от безысходности начали. — Кто встречается? — спрашивает Данил. И сквозь шум в голове, который начинает нарастать, слышит ответ: — Так Карим с Леной. Разве нет? Данил отлипает от подоконника. Кажется, ему надо срочно побеседовать со своим парнем. И со своей сестрой. Он понимает, что это невозможно. И скорее всего какая-нибудь дурацкая подстановка. Но ему такие вещи узнавать от левых девчонок не нравится. Ему в принципе это не нравится, даже несмотря на то, что между ними никакой романтики стопроцентно нет. Карим — его и только его парень. Которого даже фиктивно делить с кем-то Данил не готов. Это, конечно, слишком отчётливое дно, с которого сложно выкарабкаться. Только он и не хочет, ему уютно на этом дне. Не обращая внимания на Вадика с его девчонкой, Данил идёт к Кариму. — Отойдём поговорить, — не предлагает, а требует он. И, поворачивая голову в сторону кухни, громогласно кричит, легко перекрикивая музыку: — Лен! Ко мне в комнату подвали прямо сейчас! Карим непонимающе хмурится. Но откладывать Данил не может. Если он будет откладывать, он отъедет не в ту сторону. Данил себя знает слишком хорошо. Загонится, напьётся, устроит некрасивую публичную сцену. Этого нельзя допустить. Значит, надо срочно перетереть за закрытыми дверьми. Ленка высовывается из кухни. Данил ей кивком головы указывает на свою комнату. И сам туда идёт, не замечая чужих недоумённых взглядов.***
Карим идёт за Данилом, с явным недоумением оборачивается на Лену. Понимает он, в чём проблема ещё до того, как переступает порог этой комнаты второй раз за вечер. И если первый раз был многообещающим, то теперь ему придётся оправдываться. Лена закрывает за собой дверь. Карим смотрит на Данила и понимает, что не хочет прямо сейчас к нему шагать ближе. Потому что на лице у него какая-то удивительная раздражённость, вызывающая желание только держаться подальше. Да и смотрит он так, что хочется просто идти копать себе могилку прямо у подъезда. Чего далеко ходить? — Какого хуя? — спрашивает Данил у них обоих приглушённо. Так, значит, чтобы никто случайно не услышал за дверью. — Что за дичь мне тут втирают про то, что вы двое встречаетесь? — Полудичь, скорее, — вздыхает Карим. Он нервно потирает шею, опуская взгляд. — Мы не встречаемся. — Уж я надеюсь, — отзывается Данил. — Это была моя идея, — тихо говорит Лена. — Я подумала, что нам стоит сделать вид, что мы встречаемся, чтобы никто ни ко мне яйца не подкатывал, ни к Кариму не цеплялся. Я как бы стала его бородой. Но ничего не было. Вообще. Никогда. — А хули я узнаю от какой-то непонятной бабы? — Данил вопросительно вскидывает брови, переводит взгляд с Карима на Лену и обратно. — Почему нельзя было мне сказать, мол, Данечка, ты только не волнуйся если что, но мы тут комедию на весь универ ломаем. А? — Да в чём твоя проблема? — спрашивает Лена. — У тебя парня никто не отбивает. И в универе никто не покушается. Сиди себе и сливки снимай. — В чём моя проблема? — переспрашивает Данил. — В том, что, во-первых, мне никто ничего не сказал. И, во-вторых, это сущий идиотизм. Кариму в случае чего достаточно сказать, что ему религия не позволяет с не-мусульманками встречаться. А тебе — послать нахер. — Вообще, позволяет, — решает поправить Данила Карим. — Это мусульманкам нельзя выходить замуж за представителей других конфессий. — Нашёл лазейку, да? — переводит на него взгляд Данил. Но тут же смягчается. — Извини. Я знаю, что тебе бы в голову такое дерьмо не пришло. Хотя, посвятить меня в это ты мог. Карим поджимает губы. Мог. Собирался. Никак не мог решиться. Беспокоился, что нарвётся именно на такую реакцию. Данил в своей территориальности кажется совершенно иррациональным. Кариму это, правда, дико льстит. Но только в разумных пределах. Такая драма в связи с фиктивными отношениями с лучшей-то подругой — переход за эти самые пределы. Карим скрещивает руки на груди. — Мне не нравится то, что ты его подписываешь на такую херню, — обращается Данил к сестре. — При том, что в этом необходимости никакой нет. Но тебе же надо втянуть Карима во что-то. — Карим говорить за себя может, если что, — вздыхает Карим. — Дань. Ты сейчас и прав, и не прав одновременно. Да, надо было тебя уведомить. Прости. Я знал, что ты не обрадуешься. Не думал, что настолько, конечно, но... Но ты перегибаешь палку сейчас. Он на полшага подходит к Данилу, касается рукой сгиба его локтя. Если уж связался с эмоциональным парнем, то в какой-то момент столкнёшься с неприглядной стороной этой эмоциональности. Раз дцать так. Подряд. — Нахер вам это было вообще? — спрашивает Данил. — Только давайте без нелепых отмазок, хорошо? — Лен? — оборачивается к ней Карим. В конце концов, затея была её. Кариму никогда борода не была нужна. Примерно по той причине, которую озвучил Данил. Только с его стороны это звучало бы как «некомфортно», а не «нельзя». Потому что многое можно, если ты не женщина в мусульманской семье. Ну или пока мусульманская семья не прознала о том, что женщинами ты не интересуешься в принципе. — Я правда не хотела, чтобы ко мне подкатывали, — говорит Лена. — Чтобы при этом ещё и не следили за моей личной жизнью. Типа «ну, у тебя ж всё равно парня нет, чего тебя ломает, что ли?» Я думала, что так проще. Вы не сталкиваетесь с таким. Я сталкиваюсь. Многие девушки сталкиваются. Знаешь, Дань, сколько натуральных животных там снаружи? Ты с ними можешь корешиться и считать их нормальными пацанами. Но они — животные, для которых «нет» — не ответ, а причина прицепиться крепче. Все они думают, что могут охотиться на нас, как на какую-то добычу. Чёртовы хищники... Её голос срывается. Карим хмурится, присматривается. Видит, как дрожат её губы, как по щекам стекают слёзы, которые она сдержать не cмогла. Переглядывается с Данилом, который теперь смотрит совершенно беспомощно. Карим думал, что Лена просто расскажет про своего этого препода, с которым спит. Объявит, что просто хотела общественность от этих отношений в сторону отвести. Но такой отповеди он не ожидал. Слёз — тем более. Карим подаётся к Лене и обнимает её. Она беззвучно трясётся, но не отталкивает его. Не проходит и минуты, как объятия перерастают в групповые, потому что Данил сгребает их обоих. Такая странная близость под звуки музыки из соседней комнаты кажется невероятно органичной. Потому никто из них и не дёргается, чтобы не испортить момент.***
Лена выходит из комнаты первой. Благо, у Данила оказывается целая огромная упаковка влажных салфеток, о предназначении которой Лена предпочитает не знать. Мало того, что она постоянно слышит, как брат за стенкой занимается сексом, так ещё и салфетки прямо на прикроватной тумбочке. Слишком «фу» об этом думать. Она выходит и встречается взглядом с Вадиком, которого в качестве своего парня притащила Оля Абрамова. Это могло быть совпадением, город всё-таки маленький. Но у Лены слишком свежи воспоминания о преследовании, чтобы всерьёз предполагать случайность такой вот встречи. Он противно ухмыляется. Так, что Лену моментально в дрожь бросает. Она едва справилась с истерикой, а тут вот так сразу он. Лена говорит себе, что он ей точно ничего не сделает. Не здесь, не в присутствии Данила и Карима, которые точно за неё в случае чего вступятся. Лена на удивление отчётливо ощущает их поддержку. Только мысли об этом не дают ей сорваться снова. Она шмыгает носом, выставляет вперёд подбородок и направляется в ванную. Салфетки салфетками, а умыться надо. И нет, говорить об этом ни с кем из присутствующих она не собирается. Этот срыв должен остаться между тремя людьми. Её снова начинает колотить, стоит только закрыть за собой на щеколду дверь в ванную комнату. Посиделки, которые должны были её расслабить, оказались настоящей пыткой. Беда пришла откуда не ждали. Подумать только, она начинала радоваться за Олю. И как ей теперь сказать, что она связалась с социопатом? Ладно, может, он и не социопат. Но его взгляд пробирает до дрожи. Пугает так, что покидать не хочется — сначала кухню, затем комнату Данила, а теперь и ванную. Лене нужно взять себя в руки. Дома она не одна и в безопасности. Дома под рукой полно бутылок и колюще-режущих предметов, которые можно применить в целях самозащиты. Опять же, Данил с Каримом рядом. Она делает несколько глубоких вдохов, смотрит на своё отражение в зеркале. Видит перед собой измождённую молодую женщину, словно постаревшую на несколько лет. Цвет лица не слишком здоровый, мешки под глазами. Спит она в последнее время катастрофически мало. Лена достаёт смартфон. Открывает список контактов, находит имя Виктора. Позвонить и хочется, и страшно. А что она ему скажет? Зачем вообще отвлекать человека лишний раз в вечер пятницы? У него своя, пусть и маленькая, но семья. Аня Лене как раз на неделе рассказывала, как круто они сходили покататься на каток в выходные, когда занятие отменилось. Взахлёб рассказывала, с горящими глазами. И добавляла, что на следующих они в кино собираются. Виктору надо и правда больше времени с дочерью проводить, чем растрачивать себя на непонятные отношения со своей студенткой. Как бы ей не хотелось попробовать на него положиться. Раскрыться больше, поделиться своими страхами, быть воспринятой всерьёз. Лена прикрывает глаза и всё-таки набирает номер. — Привет, — говорит она. — Вы завтра на что в кино собираетесь? Можно ведь купить билет поблизости. Сделать вид, что случайно пересеклись. Провести время совместно, почувствовать себя частью чужой семьи, забыться. Кто-то стучит в ванную. Лена вздрагивает, сглатывает. Виктор бормочет что-то, что они ещё даже билеты не купили. — Ладно, не важно, — говорит Лена. — Увидимся. Или не сделать вид и не пересекаться. Не переносить свой хаос на людей, которым и так хватает собственных проблем. Да, пожалуй, так будет лучше для всех.