Для нас это лучшая улица Токио

У всех близких Хинате людей было множество причин любить Такешиту-дори. Мама с папой обожали эту торговую улицу за ее атмосферу и возможность познакомиться с кем-то новым, младшая сестренка Натсу за обилие магазинов известнейших во всем мире брендов, лучший друг Бокуто за свою встречу с Акааши Кейджи. У всех были свои причины, но всех их объединяло одно: они смеялись над Шоё, которому в этом месте не нравилось ничего, кроме мясных булочек. Когда вся семья отправлялась за покупками на Такешиту, парень разворачивался в противоположном от них направлении и шел двадцать минут до тихой пешеходной улочки, а потом еще столько же до самой ее окраины. Там находился его любимый ларек с хмурым Укаем за прилавком, который уже привык к рыжему пареньку и его заказам на максимальное количество выпечки. Хинате нравилось набирать булочки в бумажный пакет, попутно разговаривая с продавцом обо всем на свете, откусывать немного мясного лакомства, когда Укай отвлекался, и с невинным видом продолжать рассказывать о себе, стараясь незаметно дожевывать. После покупки Шоё обычно шел на середину Сайконотори, садился на скамейку и наблюдал за белыми голубями, с которыми фотографировались туристы. Этот день не стал исключением. Парень с радостью следил за снующими туда-сюда жителями Харадзюку, для которых эта улица всего лишь переход от шумной части квартала до их домов, а не целый маленький мирок, как это было для Хинаты. Иногда он брал с собой университетские задания и мог долго (а сестренка очень много времени проводила в магазинах) читать, проявляя необычайную для него выдержку. Сейчас парень тоже взял тетрадь и стал вчитываться в строчки стихотворения, с которым ему скоро нужно будет выступать. …И чья душа в бесчувствии застыла, Тот не поймет подавленный мой крик. Он согрешит, но пусть воспламенится В нем состраданье, что в сердцах убила Насмешка ваша, видя бледный лик И этот взор, что к гибели стремится. Хината посмотрел в свои записи, потом снова прислушался, пытался понять, не переел ли он мяса сегодня, но нет — чей-то голос читал то же самое стихотворение Данте, которое поручили рассказывать Шоё. Голос раздавался совсем близко, но из-за стоящего фургончика с мороженым парень не мог увидеть чтеца. Не жалея ни секунды, Хината встал со своего места, которое сразу же успела занять тучная тётенька вместе со своей чихуахуа. ''Всё в памяти смущенной умирает'' читал парень с грустными, немного печальными глазами, которые казались равнодушными к отсутствию аплодисментов. Справедливости ради, аплодировать было некому — кроме рыжей макушки, выглядывающей из-за фургона, больше никто не следил за группкой парней. — Куними, так не честно, народ же еще не подошел! Ирихата-сенсей не поставит зачет, если не увидит твое старание! Хината их узнал — Куними Акира и его друг Киндаичи Ютаро обошли его при поступлении в Японский Институт Театрального Искусства, они были в одной группе, и Шоё не хватило всего пары баллов. Парню пришлось поступить в менее престижный Токийский Театральный Университет, в котором были свои офигенные сенпаи, но горечь от поражения оставила свой след. А ведь это еще Шоё не соревновался с Королем театральной площадки Кагеямой Тобио — весь универ говорил о нем, о его таланте и гениальности, о его зачислении в ЯИТИС еще до того, как началась приемная кампания. Хината никогда его не встречал, но сейчас, смотря на хмурого брюнета позади Куними и Киндаичи, он не сомневался, кто его соперник. — Моя очередь, — произнес гений актерского искусства и вышел вперед, чем привлек внимание проходящих людей. Хината тоже решил подойти поближе. — Иоганн Вольфганг Гёте ''Дикая Роза''. У парня был очень сильный голос, все больше и больше людей подходили послушать. Шоё даже был уверен, что слышал шепотки узнавания и восхищения. Хината же все ждал, когда этот ''гений'' проявит себя. — Мальчик розу увидал, Розу в чистом поле, К ней он близко подбежал, Аромат ее впивал, Любовался вволю. Роза, роза, алый цвет, Роза в чистом поле! Не сказать, что угрюмость полностью сошла с лица чтеца, однако было видно, что Кагеяма Тобио не из тех людей, кто считает себя выше обыкновенной практики, он выкладывается на полную даже в ситуации, не влияющей на оценку. Для брюнета актерское искусство — это жизнь. Для Хинаты это тоже было всем, поэтому он не собирался уступать. Выйдя вперед и встав перед своим оппонентом, он продолжил, вложив в голос всю силу и все желание одолеть противника: — ''Роза, я сломлю тебя, Роза в чистом поле! '' Куними с Киндаичи явно удивились, по глазам Кагеямы было видно, что он тоже, но не зря его называли гением, а иногда и профессионалом — парень продолжил чтение, не оставляя и секунды для того чтобы можно было подумать, будто он сбит с толку. — ''Мальчик, уколю тебя, Чтобы помнил ты меня! Не стерплю я боли''. Хината сжал кулаки. Кагеяма определенно победил его, Шоё не смог быстро отреагировать, поэтому Тобио продолжил: — Роза, роза, алый цвет, Роза в чистом поле! Он сорвал, забывши страх, Розу в чистом поле. Вокруг собралось много людей, и все они как один следили за читающим стихотворение. Хината, хоть и злился, тоже не мог оторвать взгляд от своего соперника — сейчас он был прекрасным, чарующим, загадочным, интригующим, заставляющим волноваться. Шоё обо всех этих эпитетах не думал, для него существовало только ''уааау вааау'', которое описывало его чувства даже сильнее, чем сотня различных метафор. — Кровь алела на шипах. Но она — увы и ах! — Не спаслась от боли. Роза, роза, алый цвет, Роза в чистом поле! В этом и состоит талант актера — передать, казалось бы, обычное стихотворение с таким чувством, с такой отдачей, что у некоторых зрителей даже слезы навернулись. Акира все это время снимал выступление на видео, и не было сомнений, что за такое Ирихата-сенсей поставит высшую оценку. Хината был пленен, Хината был заворожен, Хината крикнул: — Я буду лучшим актером Японии и вообще всего мира! Он уже много раз говорил такое, но все, кто когда-либо слышал это от него, только улыбались. Никто не воспринимал его всерьез, никто не верил ему, как бы сильно он ни старался. Конечно, он ожидал от гения той же реакции. Но парень только развернулся и отошел к своей сумке. — Хэй, не недооце… Кагеяма вытащил из сумки пачку листов и дал Хинате. — Это надо доказать, придурок. Сыграй этого персонажа, — показал брюнет на имя героя. — Надеюсь, ты знаешь ''Пигмалион''? — Конечно я знаю! — Киндаичи, ты за Пикеринга, — приказы Короля площадки прервал крик рыжего парня. — П-почему я играю девчонку? Бакагеяма, дай мне нормального персонажа! Лицо Кагеямы стало еще более грозным, хотя казалось, что дальше уже некуда. — И ты считаешь, что сможешь стать лучшим актером, если будешь выбирать те роли, которые тебе нравятся? Шоё это оскорбило, хотя в словах оппонента и была правда. Он хотел сказать про несогласие с ролью девушки, тем более такой невежественной и капризной плаксы, хотел выбрать другую пьесу, потому что в этой ему не импонировал ни один герой, но все же промолчал. Преподаватель, который принимал у него экзамен, сказал, что Хината хорош, но только в ролях с шустрыми подростками, кем Шоё по сути и был совсем недавно. А истинный актер должен быть способен отыгрывать тяжелые и непривычные для него роли, а иначе в чем смысл быть актером, если тебе не нужно играть? Но это не отменяло того, что Хинате не хотелось быть девчонкой. — Сколько же вы намерены платить за уроки? — строго спросил Киндаичи. Сейчас идет реплика Шоё, и если парень не справится с ней, то Кагеяма дальше даже продолжать не будет, а его роль отдаст Куними. Проигрывать этим парням во второй раз не хотелось, поэтому, убрав листок со сценарием в сторону, Хината изобразил гордую девушку-поселянку (повезло, что раньше у него была знакомая, с которой можно было взять пример): — Да уж не знаю, сколько положено. Моя подружка берет уроки французского языка по восемнадцать пенсов за час, — сделав лицо чуть хитрее, парень продолжил: — Так-то у настоящего француза. А у вас ведь не хватит нахальства брать с меня за мой родной язык столько же. Вот я и не дам больше шиллинга. Хотите — берите, не хотите — как хотите. Кагеяма задумался, и непонятно было почему: из-за игры Хинаты или это было частью образа его героя. — Знаете, Пикеринг, если рассматривать шиллинг не просто как шиллинг, а как некий процент с ее заработка, то он для нее то же, что шестьдесят-семьдесят фунтов для какого-нибудь миллионера. — То есть как? — А вот так — посчитайте сами. Миллионер имеет примерно сто пятьдесят фунтов в день. Она зарабатывает примерно полкроны. — Кто это вам сказал, что я зарабатываю только… — заносчиво спросил Хината, будто его героиня зарабатывала по миллиону в месяц, а не торговала цветами на улице. Кагеяма, казалось, немного успокоился и стал играть свободнее, не ожидая, когда Элиза Дулиттл сделает что-то, что испортит всю их небольшую постановку. — Она предлагает мне за уроки две пятых своего дневного дохода. Две пятых дневного дохода миллионера составили бы примерно шестьдесят фунтов. Недурно! Нет, черт побери, колоссально! Это, пожалуй, самый высокий гонорар в моей жизни, — Кагеяма сказал это так гордо, как будто это его деньги, а не Хиггинса. — Шестьдесят фунтов! — в ужасе крикнул Шоё. Пока в роли не было ничего девчачьего, так что парень ни на секунду не чувствовал себя скованным. Ему нравилось, как на него смотрят те немногие зрители, что остались после выступления Короля, нравилось смотреть на соперника, хотелось сыграть вместе в каком-нибудь другом, нормальном спектакле. Там Хината, конечно, покажет, что он лучше Кагеямы и достоин стать великим актером. — Что вы такое городите! Я и не думала предлагать вам шестьдесят фунтов. Откуда мне их взять… — Придержите язык! — рявкнул Кагеяма. — Нету у меня столько… — это была даже не игра, Хината на самом деле испугался, но сумел вовремя подстроиться. Тобио это заметил и кивнул, пытаясь, возможно, ободрить, но было больше похоже на то, что он рад исполнению своего приказа. Радостный король протянул листок. — Это что? — не понял Хината. — Чтобы вытирать глаза, — уверенно сказал Тобио. Шоё вспомнил, что по сценарию на месте А4 должен был быть маленький платочек, но пришлось взять лист бумаги и поднести его к глазам. — Вытирать нос, вытирать все, что окажется мокрым; и запомните: вот это — платок, а это — рукав. Не путайте их, если хотите стать леди и поступить в цветочный магазин. Киндаичи подошел и начал отнимать ''платочек'' из рук ''расстроенной девушки'' (собственно, это не смотрелось очень уж странно, ведь в Хинате было метр шестьдесят росту и развитой мускулатурой он не обладал, так что, будь все наоборот, зрители бы удивились, как маленький рыжий паренек отбирает бумагу у высоченного Киндаичи или Кагеямы). Шоё так вжился в их с Кагеямой игру и соперничество, что совсем забыл про Ютаро. На самом деле, Кагеяма тоже, поэтому никто из них не сказал своих реплик, с удивлением глядя на нарушителя их театральной идиллии, а потом друг на друга. У них разница в росте двадцать сантиметров, но Хината все равно отчетливо видел огромные (разве у азиатов такие бывают?) синие глаза, которые были удивлены в стиле хинатиного ''уааау воооу''. Удивлены его, Хинаты, актерской игрой! Шоё выпрямился, с уверенностью и весельем смотря на оппонента, которому он почему-то доверял так, что казалось, будто они вместе отыграли уже множество пьес за последние лет пять. Куними кашлянул: — Я думаю, пора расходиться, нужно к завтрашнему семинару готовиться. Шоё до сих пор не нравились те, кому он проиграл, но хоть сегодня он и продул гению Кагеямы, от этого не было ни на секунду обидно. Хотелось совершенствоваться, чтобы сам Король площадки мог доверить ему ход пьесы. — Приходи сюда завтра в это же время, — сказал Тобио. — Пока я здесь, ты будешь сильнейшим. — Нет, пока я здесь, ты будешь сильнейшим! Кагеяму это явно озадачило. — Ты не сможешь сделать сильнейшим меня, пока я не сделаю сильнейшим тебя! — А может, хватит флиртовать? — устало спросил Куними. Хината аж покраснел от возмущения. Кагеяма не краснел из принципа и физиологии организма, но вот ушами… Шоё точно видел, Король засмущался! — Я не… — Дай рыженькому свой номер и пошли, скоро последний автобус. Кагеяма начал собирать разбросанные листки сценария. — Меня зовут Хината Шоё! И если тебя, Бакагеяма, не будет здесь в восемь, то я всему твоему универу расскажу, что Король площадки трус! У парня немного задергался глаз. — Я буду здесь в полвосьмого! — А я в полседьмого! — А я в пять! — А я в четыре! — У тебя нет пар в четыре? — Вот черт… Не смей идти сюда, пока у меня занятия! Если ты придешь раньше, ты покупаешь мне мясные булочки! — А если ты придешь раньше? — для интереса спросил Киндаичи. — Он купит мне на одну мясную булочку меньше! — с уверенностью сказал Хината. — И на этот раз он будет играть девчонку. Я таку-у-у-ю пьесу для тебя найду, Кагеяма-кун! — Я найду пьесу еще хуже! И я не буду покупать тебе булочки — сам себе покупай, у тебя есть шестьдесят фунтов. — Нету у меня столько, — начал Хината и засмеялся. Людей рядом уже не было, даже Куними с Киндаичи не выдержали и ушли, поэтому никто не увидел улыбку Кагеямы — кривую, страшную, с белоснежными зубами и выглядывающими клыками. Шоё страшно не было, он замечал, когда люди улыбаются искренне (пусть и жутко). Мама написала смс о том, что они ждут у выхода из Такешита-дори. Хината подобрал свой пакет с остывшими мясными булочками, предложил одну Кагеяме и рассмеялся от его лица, когда он взял в рот холодное тесто. Тобио еще долго кричал, Шоё успел убежать, пока разъяренный гений не выплеснул всю злость на нем. На следующий день, ровно в 4:15 Хината заметил в ста метрах от себя Кагеяму. Они одновременно рванули с места и неслись до места встречи как ненормальные, Тобио оказался первым, поэтому Шоё на законных основаниях потребовал себе мясные булочки. Путем долгих споров Кагеяма таки купил им по одной, и, сидя на той самой скамейке, на которой обычно всегда сидел Хината, они разбирали принесенные с собой сценарии и выясняли, кто будет цветочницей на этот раз. Путем демократической процедуры выбор пал на Куними.