***
Киллиан Джонс был лучшим учеником в академии королевского флота и вскоре, вместе со своим старшим братом Лиамом, сумел дослужится до лейтенанта, учитывая, что детства у них как такового не было — Лиам думал о том, как они с братом проживут следующий день, а главной его целью было поставить на ноги младшего, который тоже старался, как мог, соглашаясь даже на самую тяжёлую для его лет работу. Братья росли без родителей, но Киллиан с детства видел в старшем брате какой-то недостижимый идеал, к которому он так отчаянно стремился. Но что бы он ни делал, ему казалось, что этого недостаточно. Мало. Всегда. Он считал себя недостойным своего брата, он восхищался им и гордился. А Лиам этого не понимал, смущался и всегда твердил брату, что они оба хороши по своему, каждый. Лиам был человеком сильным морально и жутко упрямым, но со слабым здоровьем, о чём Киллиан узнал не сразу. Они возвращались вместе из своего первого путешествия — это был приказ короля. Они исследовали остров, который, на удачу, оказался необитаемым. Стоило им пересечь половину пути, как вдруг… — Мы почти дома, брат! — радостно известил юный Киллиан — ему едва-едва исполнилось восемнадцать. Он глядит в окно из каюты Лиама, улыбается, он донельзя взволнован и с нетерпением ждёт следующее поручение короля, которое они с братом выполнят вместе. — Интересно, что будет нашим следующ… Стоило ему обернуться, как лейтенанта тут же накрыла паника и неприятный холодок побежал по спине, а сердце за секунду ускорило ритм. Старший Джонс рухнул на пол, ещё находясь в сознании, но уже без сил. — Лиам! — Киллиан тут же оказался рядом с братом, подняв его голову от пола, и опустив себе на колени. — Что с тобой, брат? Ещё до ответа он понимал, что происходит. Но можно ли в это поверить? Лиаму всего-то двадцать лет, он так молод, он ведь не может… Ведь не может, верно? Он не может оставить своего брата одного — он всё, что у него есть! На глаза Киллиана навернулись слёзы. Сколько он уже не плакал? С детства. Когда их бросил отец, это было в последний раз, потому что тогда его успокоил Лиам, сказав, что им нужно продолжать жить, что они есть друг у друга, а значит, не пропадут. — Я умираю. — совершенно не своим голосом ответил Лиам, так тихо, что Киллиан хотел повернуть голову в сторону — может, это кто-то другой сказал? Это не голос его брата! Это чья-то злая шутка! Злая и жестокая, и если брат кого-то подговорил… — Что? Ты? Умираешь? Не говори ерунды! Это от волнения. Ты же не можешь умереть! — Киллиан попытался улыбнуться, но слёзы, не переставая, лились по щекам, точно тот водопад, что они видели на этом острове; сердце желало пробить собой лёгкие, парня начало трясти. Он обнял брата, что так отчаянно тянул к нему руку. Лиам был спокоен, Киллиана же душили рыдания. — Я должен был… раньше сказать, что мне нельзя в море. Мне не хотелось тебя разочаровывать… ты так хотел стать лейтенантом, верой и правдой служа королю. Я думал, что выдержу хотя бы эту поездку… Киллиан так и не выпустил брата, даже когда дыхание Лиама больше не чувствовалось, а сердце окончательно перестало биться. — Нет, нет, нет! — шептал единственный оставшийся в живых Джонс, захлёбываясь собственными слезами. — Лиам, очнись! Скажи что-нибудь! Молю! Корабль вскоре должен был причалить к родным берегам. И тут Киллиана переклинило, слёзы вмиг высохли, а люди, что сопровождали их — он нарёк тех своей командой. Командой пиратов. Киллиан много пил, пристрастился к алкоголю, а в его фляжке в потайном кармане сюртука всегда был ром. Собственно, из-за этого он и лишился корабля, который именовал Весёлым Роджером. Джонс тогда был мертвецки пьян, настроение было на нуле, Он сыграл со своим случайным собутыльником в карты и проиграл «Роджер». В тот же день лишился команды — людям не нужен был капитан, что жил в обнимку с бутылкой.***
— И куда мне тебя отнести? — спросил он, ободряюще ухмыльнувшись, и скидывая на ходу плащ девушки, который уже успел стать тряпкой. — Точно не во дворец. — пропыхтела Эмма — тело ещё ломило от боли. — А можно к тебе? Ненадолго. Я не хочу признавать, и ты это знаешь, но я даже стоять на своих собственных ногах сейчас не могу. — На очень стройных ногах. — пробурчал себе под нос Джонс. Эмма не отреагировала на этот комплимент от друга, который, он был уверен, она слышала. Девушка всхлипнула. — Больно? — осторожно спросил он. Может, он слишком сильно сжал её или у девушки после этой драки осталась глубокая рана и ей срочно нужна помощь лекаря? — Немного. — отозвалась она и нашла в себе силу улыбнуться, и одобрительно хмыкнув. — Ты ведь тоже врезал той сволочи, верно? — Сразу после того, как ты была вытряхнута им из таверны. Знаю, ты против моего вмешательства, но сегодня это перешло все пределы, не находишь? — Да, этот Сапог, или как его там кличут, та ещё мразь. Сальный взгляд, да ещё и форму носит — кто поверит, что он служил у герцога? Не жалею ни одного удара своего кулака, ни того, как заехала ему между ног коленом! И даже считаю, что ему ещё мало! Я жестокая принцесса, верно? И… ты не ответил, можно ли к тебе? — Да, Свон, можно. А куда мы по-твоему идём? — он немного встряхнул её в руках, чтобы держать было удобнее, и стараясь не задеть её ран и ушибов. — Ты не жестокая принцесса, а справедливая, почти. — Почти? — Ты могла бы, не мне тебе говорить, что у тебя есть на это права, посадить его за решётку. — Надо же, пират учит принцессу! — фыркнула она и зашлась в дружелюбном смехе, после чего задумчиво ответила. — Я подумаю над этим. Но ты же понимаешь в чём проблема? — Нет. В чём, если ты можешь на законных основаниях арестовать его, публично объявив преступником? — В том, что слово «преступник» пойдёт половине тех, кто ошивается в таверне. Ты ведь помнишь, того, что был на прошлой неделе. — Ну? — Что ну? Он — убийца. Только вот никто не будет слушать о том, что его заставляли убивать, что его семью держали в плену без пищи и воды. Схватят и всё. Вместе с этим, будь он неладен, Сапогом! — Справедливая и умная. — подмигнул он. — Перестань! Я не та, кто купится на твои комплименты. Вот что, давай вместе подумаем, что можно сделать. Может быть, ты сумеешь навести стражу на след. «Ненавязчиво» и очень аккуратно. Они долго молчали, пока он нёс её. — Киллиан? — как-то робко, что для неё неестественно, спросила она. — Да, Свон. — Сколько раз говорила, меня зовут Эмма. — Знаю, Ваше Величество, но так привычнее. — он поцеловал её в лоб, как раз там, где осталась царапина — Эмма поморщилась, пока он слизал языком кровь. — Ты что-то хотела спросить. — Нет, сказать. — И что же? Сапог. Мразь, что когда-то служила у герцога. Киллиан невольно сравнил его с собой. Разве не похожи? Оба служили власть имущим людям, а теперь оказались в самом низу. Он уже и сам не помнит, что в прошлом был на хорошем счету в королевском флоте. — Киллиан, я верю в то, что ты когда-то был лейтенантом и служил королю. — спокойно сказала она. — И ты лучше его. — Короля? — Герцога! — раздражённо воскликнула Эмма. — Придурок, я о Сапоге. — Прости, пытался немного разрядить обстановку. И чем же я лучше? — Ты не знаешь, почему его погнали пинками со службы? Я слышала, что этот сукин сын упивался войной, за спиной герцога он заставлял юношей, которым едва исполнилось десять лет, идти на войну, когда они даже не знали, как управляться с самым элементарным оружием, а девочек… я слышала, он пускал по кругу, да ещё и для собственного удовольствия использовал. — О, нет, ты права. Я лучше, спасибо, что подбодрила. — с облегчением выдохнул он. — Свон, мы на месте.***
Семь лет он был капитаном Киллианом Джонсом, пока однажды не лишился всего из-за своего пристрастия к выпивке. И вот ноги сами привели его в таверну, где его сразу очаровала прелестная блондинка с откровенным декольте, к которой он подсел. Он считал себя неотразимым и думал, что после нескольких красноречивых комплиментов девушка растает и не сумеет устоять против него. А кратко: он подкатил к ней и полез целоваться. Зеленоглазая блондинка, на миг остолбенев от такой наглости, от души врезала ему пощёчину. — Какого чёрта?! — возмутилась она, оттолкнув его от себя и выбежала из таверны гордым шагом. Затем, спустя несколько дней, он видит её на королевском дворе и слуги объявляют «Принцесса Эмма». В таверне королевская дочка не появлялась несколько дней, но потом ему удалось выловить её. Увидев её среди толпы, он подошёл к ней. Эмма, узнав его, прониклась гневом, как вдруг… — Так ты — принцесса? — спрашивает он. Эмма в панике просит его вести себя потише и оглядывается по сторонам — если кто услышал, если кто заметил — она пропала! — Если тебе нужны сокровища моей семьи… — зашептала Эмма. Это было равносильно тому, как если бы он публично прижал её к стене. Но Эмма согласна на шантаж, если это — его цена, лишь бы её не раскрыли. Ей нужна эта свобода. Он резко схватил её за запястья, желая увести отсюда, чтобы поговорить без лишних глаз. — Раз так, поговорим! — Отпусти! Без рук! — она попыталась вырваться. — О, да хватит! Образ недотроги вам явно не идёт, принцесса! Даже в том бальном платье вы смотрелись неуместно! Они вышли из таверны. — Вот что, твоё злато-серебро мне даром не сдалось. — Почему это? — удивилась она, и Киллиан выпустил её руку. Если не богатства её королевской семьи, то что тогда ему нужно? — Не хочу попасть за решётку, а потом на виселицу. Жить хочу, в двух словах. Но ты можешь мне помочь. Я тут успел разузнать о тебе — ты первоклассный шулер. Но выйгрыш, стало быть, тебе ни к чему. Ты ведь не станешь возражать, верно? — Но в чём разница? Что тут, что там, только где-то больше, где-то меньше. — Приму это за согласие, миледи. А в том разница, что если у меня, простого пьяницы, найдут королевские вещички, подумают, что я их украл, и мне светит виселица. А если здесь, кто-то из таких же вот пьяниц заметит, что мы мухлюем, единственное, что может произойти… не знаю, руки лишусь, к примеру, или пострадает моё красивое лицо. Жалко, конечно, но останусь жив. Улавливаешь разницу?***
Он осторожно внёс её в комнату и опустил на кровать. — Это здесь ты живёшь? — Эмма огляделась, только сейчас поняв, что за всё время знакомства впервые оказалась в его ветхой хижине. Небольшой шкаф в противоположном углу от кровати, два стола разных размеров, низкий потолок. Всё, что здесь есть — деревянное. — Да. Не место для принцессы. — неловко ответил он, пройдясь ладонью по шее. — Сойдёт. Кровать была твёрдой, подушка слишком мягкой. Неудобно. — Это не всегда было моим домом, но главное то, что это крыша над головой, место, куда я могу вернуться. — Но не туда, куда бы ты хотел вернуться. — хмыкнула Эмма, Киллиан был с ней вполне согласен, но возвращаться то не к кому. — Как ты тут спишь? Он пожал плечами, вышел из комнаты (если так можно было назвать то, что одна большая комната была самостоятельно разъединена простынями), а вернулся с бутылкой в руках и чем-то ещё. Пока он зажёг свечу, Эмма засучила рукава — на предплечьях рук красовалось несколько ярких синяков и порез на ладони, который Киллиан тут же промыл ромом. Девушка кричала и шипела, пытаясь вырвать руку. — Терпи, Свон! У тебя ещё и локти пострадали. Локти, что удивительно, больно не было. По крайней мере, не так, как порез на ладони. Затем Джонс смочил спиртом тряпку и промыл рану у девушки на лбу и под губой. Эмма шипела и морщилась, но выдержала это испытание. Она позволила себе уронить голову на подушку, и когда он обрабатывал мазью её пострадавшее плечо, Эмма уже спала. Киллиан взял сначала одну её ладонь, ту, где не было пореза, и осторожно, медленно растёр мазь по ссадинам на внешней стороне, затем так же, другую — Эмма только вздрагивала. Затем он заботливо опустил её ладони на подушку.***
Эмма — наследная принцесса, что с девяти лет сбегала от своей матери королевы Белоснежки из дворца. Та была слишком строга (в чём Эмма её не винит — король, отец принцессы, погиб за несколько месяцев до рождения дочери, Белоснежке приходилось одной управляться и с королевством, и с ребёнком) и с детства прививала Эмме женственность. Но это были два абсолютно несовместимых понятия. В свои одиннадцать Эмма подсматривала, как тренируются рыцари, запоминая движения и выпады, раздобыла где-то деревянный меч. В пятнадцать она впервые сбежала из замка, просто бродя по лесу. К восемнадцати годам была уже своей в таверне. А через пять лет произошла встреча с Киллианом. Простое сотрудничество переросло в дружбу. — А что друзья? — однажды спросил он. — Возможно, я им не понравлюсь. — он притворно смутился. Эмма фыркнула. К тому моменту она уже знала — Киллиан никогда не смущается. — Друзей нет. — коротко ответила она. — Ни здесь, ни во дворце. Правда, у них появились приятели, много хороших приятелей в таверне. Иногда они развлекали посетителей таверны. Киллиан бренчал на лютне, а Эмма, беря под руки зазевавшегося парня или девушку, танцевала — деревенские танцы были ей под силу и приносили удовольствие куда больше, чем вальс, который Эмма считала скучным. Киллиан любовался ею, её улыбкой, блеском в зелёных глазах, движениями, в тайне считая её своей названной сестрой. Эмма кружила и смеялась, а люди вокруг хлопали им.***
Эмма с самого начала, как только к ним подошёл Сапог, приказала Киллиану не вмешиваться. — Все свои проблемы я всегда решаю сама! Сапог был её проблемой, которая норовила прикоснуться к ней своей мерзкой рукой в самых неприличных местах. — Посмотрим, как ты заговоришь, когда мой кулак окажется у тебя промеж глаз! — рыкнула она. Тот, кажется, ещё больше распалился и засмеялся. — Я с бабами не дерусь! Киллиан старался сдержать смех, совершенно не завидуя Сапогу. У Эммы рука тяжёлая, прямо-таки чугунная, она бьёт с размаху, словно кувалда. Это знают все в таверне. Все, кроме него. Хрупкая на вид девушка в два счёта избила Сапог до смерти — она знала о его «заслугах» и потому считала, что это справедливо. Он был на полу, жалкий, словно червяк, просил пощады, и Эмма расслабилась, победоносно улыбаясь. Сапог встал, нанёс ей несколько ударов, забыв о своём принципе. Киллиан не мог стоять в стороне, когда тот вынул нож из-за пазухи. Эмма сделала жест, чтобы Киллиан не смел подходить. Невольно пришлось остаться на месте. Ладонь Эммы обзавелась порезом, за которыми последовало ещё несколько ударов, которыми он вытолкал её за пределы таверны. И пока она не видела, Джонс наплевал на обещание и нанёс этой сволочи удары, едва совместимые с жизнью, вышвырнув из таверны через чёрный ход. Киллиан, так как кровать была занята, спал на кресле (опять же, если такое можно назвать креслом — всего-то стул с самодельной мягкой спинкой). Даже не спал, а просто дремал, поглядывая на спящую Эмму, и снова засыпал. Так несколько раз за ночь. Эмма пошевелилась во сне и что-то пробормотала. — Ты проснулась. — мягким, но рваным ото сна голосом молвил он, когда подруга открыла глаза и лениво улыбнулась, силясь вспомнить, где она находится и почему. — Спасибо за ночлег. — Эмма приподнялась на кровати. — Мне уже лучше. В доказательство своих слов, она ловко спрыгнула с кровати. — Это чудесно! — с нескрываемой иронией в голосе сказал он, встав с кресла. — Но как ты планируешь вернуться домой? Раны за день зажить не могут. Белоснежка заметит. — Платья с длинным рукавом мне в помощь. — А порез? — Порез… — Эмма глянула на свою руку. — Скажу, что бумага очень острая. — Что? — он засмеялся. — То есть, по-твоему, это похоже на бумажный порез? Она промолчала, прикусив губу. — А лоб и губы скроют волосы. Киллиан глубоко вздохнул. — Хорошо. Он поцеловал её в щёку, перед уходом, а она крепко обняла его, ещё раз поблагодарив.