Паутина лжи

      Холодно. Слишком холодно.       Руки замерзли так, что пальцы онемели и не слушались. Изо рта сизыми облачками вылетал пар, стоило только чуть открыть рот, и с каждой минутой он становился всё светлее и светлее. Тепло стремительно уходило из тела, так же как и желание оставаться в сознании.       Но сил, чтобы уйти, уже не было.       За подёрнутым инеем стеклом, в доме, прикованный к стулу сидел отец. Вокруг него расслабленно, будто на прогулке, вышагивал огромный мужчина в тёмно-синем костюме. Его чёрные растрёпанные волосы больше походили на гриву, чем на причёску делового человека, каким он всегда казался.       — Пшёл к чёрту, Делиора. Нам не о чем с тобой разговаривать, — отец сплюнул кровавый сгусток на пол и закашлялся.       — Ну, что ты. Конечно, есть, — усмехнулся мужчина, обнажив острые клыки.       — Убирайся из моего дома, ублюдок.       — Ох, как же не гостеприимно! — Делиора разочаровано покачал головой и добавил. — Жаль, что твоя жена сдохла так быстро. Я бы научил её, как нужно принимать дорогих гостей.       Мама… воздух в легких вмиг закончился, будто кто-то со всей силы ударил в живот, а слезы ручьём полились из глаз. Нет… он всё наврал!       Но всё говорило об обратном, и теперь стало ясно, что за тело бесформенной грудой лежало возле камина. Обезображенное, окровавленное тело матери. Сердце болезненно сжалось, вырвав сдавленный, судорожный вздох и заставив мелко дрожать. Это всё не могло быть правдой.       — Ну же, Сильвер. Просто скажи, сколько ты хочешь. Я могу предложить намного больше, чем Кису*. Ты же знаешь.       Отец хрипло рассмеялся, и это больше походило на предсмертный хрип загнанного, дикого животного, чем на попытку сопротивления. Сейчас Сильвера было невозможно узнать: всегда сильный, уверенный в себе мужчина, рассыпался на глазах. Вся его кожа была изуродована ожогами и порезами, а огромный серебряный крест на толстой цепочке утопал в кровавом месиве, которое раньше было грудной клеткой.       Сильвер медленно умирал.       Мокрые дорожки на щеках быстро замерзали, стягивая и без того сильно обветренную кожу, но всё равно это было не так больно, как-то, что сейчас разрывало его изнутри при виде страданий отца.       — Иди нахер, — зло выплюнул Сильвер из последних сил.       Неодобрительно покачав головой, Делиора подошёл к камину, достал из него раскалившуюся добела кочергу и, не медля ни секунды, приложил её к оголённой груди Сильвера, оставив ещё один кровавый ожог.       — Кстати, как там твой сынишка? — невозмутимо спросил он, поворачивая кочергу то вправо, то влево. — Слышал, он смышлёный малый. Может, он мне что расскажет? Как думаешь?       — Тебе до него не добраться, — сквозь стиснутые от боли зубы прошипел отец.       — Ну что ты такое говоришь, — Делиора хищно оскалился, когда Сильвер вскрикнул от боли. — Через полчаса у него в школе закончатся уроки, и он придёт домой. К маме и папе. И я очень надеюсь, что ты не подохнешь к этому времени, потому что мне нужны будут рычаги давления.       На мгновение затуманенный взгляд отца прояснился, когда он заметил сына по ту сторону окна. Сильвер посмотрел пронзительно, зная, что это в последний раз, и растрескавшимися, обкусанными губами прошептал: беги.       И он побежал.

***

      Грей подскочил на кровати, жадно глотая воздух — снова этот чёртов сон.       Простынь, на которую он пару часов назад завалился в одежде, слезла с продавленного матраса, промокла от пота и слёз, и Грей с остервенением сорвал её и забросил в угол. Схватив початую бутылку виски с прикроватной тумбочки, он, шатаясь, подошёл к креслу в углу и тяжело осел в него.       И без того крайне паршивое настроение стало теперь абсолютно невыносимым. И даже виски уже не помогал.       Чёртов Делиора.       Кресло жалобно заскрипело, когда Грей попытался устроиться так, чтобы всё было видно, и сдалось, выпустив облако пыли. Зазвенели пустые бутылки, рассыпанные вокруг, и зашелестели пустые упаковки из-под сэндвичей — это место требовало уборки, но Фуллбастер умело игнорировал всё, что не касалось запасов крепкого алкоголя и поисков Делиоры.       «Мой дом — моя крепость», — так сказал однажды отец, и Грей запомнил эту фразу на всю жизнь. Поэтому-то кресло и стояло именно в этом углу. Паранойя сделала своё дело — квартира стала его личной крепостью. И именно с этой позиции отлично просматривалась входная дверь, все окна и даже входы в кухню и ванную комнату. А так же одна из стен спальни, которая вместо обоев была покрыта фотографиями, обрывками бумажек, салфеток и бесчисленным множеством нитей, связывающих всё воедино.       Виски обожгло горло, и Грей закашлялся — неплохо было бы хоть иногда закусывать, но в доме из запасов остался только заплесневелый хлеб и засохший до состояния камня кусочек сыра, который неизвестно когда и самое главное как оказался в холодильнике. Иногда Грей даже думал, что пора бы уже взять себя в руки, бросить пить, навести порядок и купить еды, но потом вспоминал, что это не вернет ему ни родителей, ни тётю, ни чувство собственного достоинства и продолжал бухать, как не в себя. Тем более что местонахождение Делиоры он так и не обнаружил, а глушить вспоминания как-то нужно было.       Вздохнув, Грей глянул на будильник на прикроватной тумбочке. В полумраке он не сразу разглядел, сколько времени показывали стрелки, но, чуть прищурившись, понял — ровно три ночи.       И что же делать? Виски уже решительно не лез в горло, в животе урчало, а остатки сна полностью выветрились вместе с желанием оставаться в квартире. На работу идти не было смысла. Там он мог не появляться ещё дня два точно, потому что, по сути, всё что можно было, он уже сделал, выяснив, что перестрелку устроил человек Жозе, убив людей из банд Брэйна и Хэйдса, а куда пропала дочь Хартфилия, ему было глубоко плевать. Дело-то он, считай, уже раскрыл, точнее перевёл в разряд висяков и отдал напрямую начальству — они там сами уже разберутся со своими «партнёрами», как избавиться от ненужной огласки — а новых на горизонте не наблюдалось. Так что можно было расслабиться.       Полиция прогнила насквозь. И это волновало Грея так же, как и курс валюты соседнего Арболеса — никак.       — Прогуляться что ли? — вслух спросил он у початой бутылки и, заметив шальной отблеск где-то на дне, принял его за согласие. — Вот и славно.       Ботинки нашлись возле кровати, а вот куртку пришлось поискать. Её, в отличие от брюк и рубашки, он успел вчера снять и куда-то забросить. А идти без неё было так себе затеей — даже летом ночи в Магнолии не отличались теплом и мягкостью.       Перед выходом заглянув в туалет, а затем, умывшись ледяной водой, Грей решил, что выглядит сегодня очень даже ничего и не стал брать с собой на всякий случай солнечные очки. В последнее время, когда он ходил без них, люди почему-то считали своим долгом подойти и сказать, что ему следовало бы хоть немного отдохнуть и обязательно показаться врачу — вид, видите ли, у него не очень здоровый. А сами-то давно проверялись?       Не зря говорят: три ночи — самый тёмный час, в который происходит больше всего убийств и краж. Поэтому услышав шорохи за дверью, Грей и не думал пугаться. Он просто достал свой Маузер* из кобуры, взвёл курок и резко открыл дверь.       — Ой! — Вскрикнула девушка в наглухо застегнутом пальто. Поля широкой шляпы скрывали верхнюю часть лица, а высоко поднятый воротник — шею и подбородок. Виден был лишь аккуратный носик, который Грей признал не сразу, но когда это произошло, удивился ещё больше.       — Джувия?       — Тише, милый Грей. — Она подняла голову, и он увидел её испуганный взгляд. В глубине её бездонных синих глаз плескался ледяной ужас, и Грей замер. — Нельзя, чтобы кто-то узнал, что я здесь.       — Почему?       — Я в большой опасности, милый Грей.       — В какой же?       — Может, мы обсудим это в квартире?       На секунду Грей завис. И, правда, зачем стоять в дверях? Поэтому спустя бесконечно долгое неловкое мгновение он отошёл с прохода и галантно махнул рукой, указывая вглубь квартиры.       — Прошу.       Слова сорвались с языка быстрее, чем пришло осознание: в квартире же жуткий беспорядок, который не то что окончательно отпугнёт Джувию, он заставит её побежать прямиком к той опасности, из-за которой она, собственно, и оказалась здесь. Но отступать было уже некуда.       Вместе с дверным замком щёлкнул и выключатель в голове Грея. Стыдно, конечно, но с ним и не такое случалось. Тем более, что Джувия, пока он там копошился, успела всё рассмотреть. И жуткий свинарник, и стену с расследованием, и композицию из пустых бутылок по углам. Падать ниже было уже некуда.       — Присаживайся в кресло.       «Оно здесь самое чистое», — мысленно добавил он.       Но она не спешила садиться. Её внимание привлекла стена.       — Что это?       — То, о чем тебе знать не следует.       — Я его знаю.       Тонкий, изящный палец указывал ровно в середину стены расследования: на истыканную ножом фотографию Делиоры. Только этого не хватало.       — Кого? — попытался закосить под дурачка Грей, точно зная, что ничего из этого не выйдет. У него вообще никогда не получалось это, поэтому-то и пришлось бросить затею втереться в ряды мафиози в пользу должности в полиции.       — Делиору.       — Откуда?       — А вот об этом вам знать не следует.       Джувия криво улыбнулась и отвела взгляд. Медленно, пуговица за пуговицей, она расстегнула длинное пальто, открыв Грею обзор на платье, в котором она была тогда на концерте в «Дестини». А он-то уже успел и забыть, как соблазнительно сидел на ней этот шикарный кусок синей ткани.       И лучше бы не вспоминал.       Сейчас наедине в закрытом пространстве он особенно остро ощущал всю сексуальность Джувии. Каждое её движение, взгляд, вздох, запах — всё это медленно, но верно начинало сводить с ума, заставляя пропитанный алкоголем мозг всё больше терять бдительность.       — Это мой старый враг, — прохрипел Грей, решив, что лучше сказать хоть что-то, чем и дальше слушать бешеный ритм своего сердца в ушах.       — Это и так понятно, милый Грей, — она улыбнулась и тряхнула головой, от чего шляпа сползла, а затем и вовсе упала на пол. Но Джувия не спешила её поднимать.       — Он убил моих родных.       — Ох. Простите, я не хотела. Сочувствую, — Джувия опустила взгляд и покраснела. — Поэтому вы стали полицейским?       — И поэтому тоже.       Не рассказывать же ей, что до этого он успел побывать во многих бандах, и когда понял, что это бесполезно и нужную информацию он так не получит, то пошёл работать в полицию.       В городе, где всё началось. И где всё и закончится.       — Милый Грей, что с вами? На вас лица нет? Вы хорошо себя чувствуете?       — Вполне, — не задумываясь, соврал он и, подхватив с тумбочки бутылку, сделал огромный глоток виски. Хорошо пошёл. — Так, зачем ты здесь, Джувия?       — А вы как думаете, милый Грей?       Пальто скользнуло на пол, и Грей сглотнул — навряд ли их мысли на этот счёт совпадали.